Свет вокруг нас смягчился, и я смогла рассмотреть части тел получше. Но лучше мне от этого, конечно же, не стало.
— Тело лежит на спине или на заднице? — спросила я.
— Ты о том, что тело разрезано в районе грудной клетки и части находятся на расстоянии трех метров друг от друга?
— Ага, — ответила я.
— А не все ли равно? — спросил он, сдвинув рукой в сторону ковбойскую шляпу, которую он оставил в машине, приехав из аэропорта. У Теда был любимый стиль в одежде, ему нравилась ковбойская шляпа и то, насколько был этот жест привычным, говорило, сколько времени Эдуард проводит в своем Альтер-эго обличии. Он провел рукой по коротким светлым волосам. Ростом он был 172 см и для моих 160 см казался весьма высоким.
— Думаю, нет, — хотя про себя я подумала: «Если ты можешь о чем-то думать, пока пялишься на расчлененное тело, то у тебя проблемы, потому что обычный человек убежал бы в ужасе, или его вывернуло наизнанку». Я уже много лет не блевала на местах преступлений, но полиция Сент-Луиса никогда не забудут мои прошлые прегрешения.

Я взглянула на тело. От его груди и живота осталось достаточно, чтобы понять — он был в хорошей физической форме. Но даже то, что он стал одним из оборотней, не принесло ему ничего хорошего. Он стал просто еще одним тигром, пережившим нападение, а не рожденным в клане. Сейчас «Арлекин» убивал только тех тигров, которые не принадлежали ни к одному из кланов, потому что они искали особенных тигров. Они искали золотых тигров. Эта кровная линия якобы была уничтожена во время правления Первого Императора Китая, но на самом деле была сохранена в тайне некоторыми членами «Арлекина».

— Ты знаешь про соглашение, Эдуард, если ты упоминаешь их имя без их на то разрешения, они выслеживают тебя и убивают за это. Если бы я сказала другим полицейским, каждый, кто услышал их имя, был бы найден и жестоко убит.

— Зачем продолжать убивать тигров? — спросила я.
— Ты имеешь в виду теперь, когда они знают, что у вас с Жан-Клодом в Сент-Луисе есть свои золотые тигры?
— Да. Предполагалось, что они убивали бесклановых тигров, чтобы не дать нам найти золотого тигра и объединиться с ним метафизически. Теперь слишком поздно, Эдуард, мы это уже сделали, так зачем же продолжать убивать остальных?
— Может быть, они ищут конкретных вер-тигров?

— Хорошо, я Мастер Тигров, я первый вампир за тысячи лет, способный носить это звание и я не вступаю в споры с подчиненными, Донни. Скажи мне, где встретить Алекса и его мамашу или я призову его через весь город, но имей в виду, я не очень хороша в выборочном призыве. Я могу заставить прийти ко мне всех мужчин вашего клана, не состоящих в отношениях, и как тогда им претворяться людьми?

Был момент, когда я задумалась — это просто кормился ardeur, или я случайно привязала его к себе метафизически. Мне не нужно больше мужчин в жизни, по крайней мере, постоянных. Эта мысль помогла мне ненадолго оттолкнуть ardeur, так что я могла подумать еще. Итан не заслуживает быть привязанным ко мне навечно. По крайней мере, не случайно. Я не хотела лишать его свободной воли. Я не хотела обманывать его, или себя.
Я смогла вновь встать у руля в свой голове. Итан смотрел на меня сверху вниз.
— Что случилось? Сила пропадает.
— Что-то не так с кормлением, Итан. Все иначе.
— Что?
— Есть вероятность, что будет не просто ardeur. Я привяжу тебя к себе, как тигра моего зова.
— Как Алекса? — спросил он.
Я кивнула, глядя на него, изучая его лицо. Он был красивым парнем, с высокими скулами, но тонкими чертами лица, так что форма была слегка прямоугольная. На подбородке была ямочка.
— Алекс по-прежнему живет своей жизнью, у него есть работа — ты ему не навредила.
— Я не всегда знаю, насколько глубока будет связь, Итан. Ты это понимаешь? Ты понимаешь, что я не могу предугадать, что произойдет?
Он моргнул, пытаясь освободиться от феромонов, витающих в воздухе, тяжело сглотнул и сказал:
— Ты даешь мне шанс отступить.
— Да.
— Что может случиться хуже, чем это?
— Ты можешь стать невестой, как невеста Дракулы. У тебя не останется никакой воли, — я перестала держать его так крепко и попыталась дать ему немного пространства подумать. Итан еще крепче обнял меня за спину. — Не такой судьбы ты себе хотел.
— Красные тигры спариваются с тиграми из других кланов. Если ребенок похож на тигра из другого клана, его отдают воспитывать им. Если же он выглядит как красный — остается с нами. Но если ребенок не похож, ни на одного из родителей, тогда он остается с матерью, не потому что он ей нужен, а потому что он не нужен другим кланам.
Одной рукой я все еще держала его за талию, а другую подняла и провела по его волосам. Я тронула белые и серые пряди, а под конец погладила темную, насыщенного красного цвета челку и потянула ее немного. Я улыбнулась ему, а он улыбнулся мне в ответ.
— Ты прекрасен, не позволяй другим говорить иначе, — сказала я.
Его улыбка стала еще шире.
— Женщины из клана не будут спать со мной, потому что не хотят рожать нечистокровных детей. Мне даже пришлось сделать вазектомию три года назад, чтобы ни одна из них не смогла забеременеть. Я думал, что после этого женщины перестанут бояться спать со мной, но они до сих пор видят во мне грязнокровного. Как будто от моего прикосновения они станут менее чистокровны.
— Мне жаль, что они столь глупы, Итан.
Он улыбнулся немного грустно.
— Мне тоже.

— Ты носишь какие-нибудь освященные предметы? — он глянул на меня очень по-эдуардовски, как будто я и так должна была знать ответ. — Ты же знаешь что не ношу.
— Ты же видел, как светился мой крест и знаешь, что святая вода работает. Никогда не понимала, почему ты не хочешь носить что-то из этого.
— Святая вода работает, потому что священник ее освещает, а крест светится, потому что тот, кто его носит верит в Бога. Я в Бога не верю.

— Я ненавижу швы, — пожаловалась я.
Он усмехнулся мне: — Никто их не любит.
— Если я струшу, ты никогда не позволишь мне это забыть — я права?
Он улыбнулся еще шире и покачал головой. — Нет, если ты не сможешь двигать рукой, и нас убьют из-за этого. — Усмешка исчезла и глаза стали серьезными, — Я подержу тебя за руку.
Я взглянула на него: — О, это будет лучше всего.
— Я не предлагаю держаться за руки другим маршалам.
У нас были такие моменты, когда мы смотрели друг на друга — когда перед глазами проносились годы, и мы прикрывали спины друг другу, годы дружбы.
Я кивнула:
— Спасибо.
Он улыбнулся мне, но до глаз эта улыбка не дошла.
— Пожалуйста, но побереги благодарности, пока не перестанешь покрывать меня матом.
— С чего ты взял, что я буду материться?
— Быстрое заживление означает, что лекарства выводятся из твоего организма быстрее, чем обычно, правильно?
И в этот момент мою руку скрутило спазмом так, что я почти упала на колени. Эдуарду пришлось меня подхватить, чтобы я не развалилась. Когда я снова могла говорить, я ответила: — Ага.
— Это худшая из твоих ран, которые ты заработала, с тех пор, как обзавелась ликантропией?
— Без сверхъестественного заживления — угу, — мой голос все еще хрипел.
— Таким образом, ты не знаешь: действует ли на тебя еще болеутоляющее, или у тебя, как и у всех ликантропов, лекарства выводятся из организма слишком быстро.
Я уставилась на него. Я уже была вся покрыта испариной и такой бледной, что дальше осталось только падать в обморок. — Да пошел ты на х@й, — сказала я.
— Вот видишь, я же говорил, что ты будешь материться.

— Плохие новости? — спросил Итан.
Я уставилась на него:
— Ты что, не читал записку?
— Это же не мне записка, — ответил он.
— Она не была запечатана, просто сложена, и ты ее не прочел?
Он нахмурился и сказал:
— Нет, это записка не мне.

Здесь было две комнаты полные вампиров. В каждой находилось три мастера и примерно полдюжины младших вампиров, лежащих вокруг гробов как спящие щенки. С первого взгляда все становилось ясно. Вампиры в гробах были важны, те что на полу — нет.
Оба льва хотели знать, почему мы просто не убьем других мастеров немедленно.
— Потому что если трое не умрут одновременно, оставшиеся убьют наших людей прежде, чем мы сможем убить их мастеров.
Так что я выбрала одного из трех младших вампов, лежащих на полу, и у меня было целых три Арлекина безупречно владеющих моментальным отсечением головы. Обезглавить тело труднее, чем может показаться и использовать трех человек для одновременного выполнения этой задачи почти невыполнимо, даже если это знаменитый и могущественный Арлекин.
Я позволила им выбрать желаемый угол удара, в то время, пока Лисандро оставался в коридоре и пытался договориться с Мариусом и остальными. Я начала отсчитывать время для отсечения голов.
— Раз, — я загнула палец, — два, — загнула второй, — три, — и когда я досчитала до трех, три Арлекина должны были обезглавить вампиров.
Они устроились над спящими вампирами. Я посчитала, загнула пальцы, и их мечи промелькнули сияющим пятном. Две головы отвалились и покатились прочь от тел. Для третьей головы потребовался повторный удар, я посмотрела на Таддеуса, которому понадобился этот второй удар.
— Угол не был идеальным, — сказал он.
Львы только языком жестов показали, что работу они выполнили на «отлично».
Я ответила:
— Я его не виню. У вас было все время Мира чтобы выработать правильный удар. Давайте выберем еще трех и потренируемся.

— У меня есть подарок для тебя! — прокричала я и скомандовала Лизандро: — Давай.
Он изящной дугой бросил голову на землю в нижней части лестницы. Это был прекрасный бросок, который в баскетболе не произвел бы впечатления, но в случае с человеческой головой — произвел. Я бы никогда не бросила ее на землю так изящно.
— Что это такое? — спросила женщина.
— Один из твоих вампирчиков, — сказала я. — Ты отправляешь нам больше частей тела, мы отправляем тебе больше голов.
— Мы также можем послать вам голову, — крикнула она.
— У тебя только два заложника, у нас — десять, и трое из них — твои хозяева, что означает, если они умрут, то и ты умрешь.