Я купаюсь в потоках умиротворения. Это похоже на нежность. Где-то там, где я будто есть, а будто и нет. Это удовлетворение граничит с ощущением сладости на губах – в это так легко поверить. Мерно растворяюсь, погружаюсь в эту истинную нереальность, которая ведёт всё дальше от прежнего несовершенства к удивительному постоянству. Это похоже на священный штиль. Нет, не спокойствие перед бурей. Не обманчивая удовлетворённость кристально-плавного течения. Это долгожданный мир после хаоса. Когда ничего, казалось, уже не может быть, но что-то всё же осталось. Крупица надежды. На благополучный эпилог.
Я слышу, как доносится из священного омута звук. Этот звук пролетает через невидимые барьеры стен, размножаясь, преобразуется в звуки. Трудноразличимая и труднопонимаемая волна, означающая что-то. Я сопротивляюсь, отталкиваю её от себя. Пусть она не рушит мою безмятежно-выстроенную гармонию. Но уже слишком поздно. Я отравлена ею. Она проникает в меня до основания, и я начинаю понимать её. Доселе непереводимый шифр преобразуется в сакральное, значимое. И сердце раскрывается лепестками ему навстречу.
- Роза.
Так говорит его сердце. Я знаю это, потому что внутри живут образы. Они недоступны, скрыты, недосягаемы, но естество знает, что они есть. Они всё помнят. Даже утерянное – не потеряно. Оно похоронено, но ещё живо. Осязаемо.
- Роза…
Я начинаю чувствовать себя. Это похоже на воскрешение. Будто ты уходишь из рая и знаешь, что больше не вернёшься туда. Никогда. Это мучает и волнует одновременно. Что же случится дальше, на другой стороне Вселенной? Каково это знать, что ты есть? Когда обрушится мир, каково это знать, что ты существуешь?
Как много торжественной неуверенности. И как мало остаётся выбора.
- Помни меня.
Всё разбивается вдребезги. Свет рушится, противоречия раздирают изнутри, и нет больше симметрии правильности. Она умерла. Спокойствие мироздания погребено в пепел; мысли сплетаются в кокон, обволакивая каждую частичку меня. Появляется смысл. Образы диктуют действия. Я больше не принадлежу себе. Я жива.
С резким вздохом я открываю глаза. Сердце бешено стучит о рёбра. Непонимание погружает меня в панику, пытаясь взять надо мной власть. Но я одёргиваю себя. Делаю глубокий вдох, обхватываю себя руками, чтобы вновь не потеряться. Пытаюсь понять. Разочарование смешивается с упоительным чувством Возрождения. Прекрасный момент. Две грани состояний – что может быть совершенней. Чувство безысходности и чувство радостного упоения. Где-то там меня не было. Где-то там не было ничего. Но в этой пустоте меня нашли. Ты нашёл меня. Я слышала твой голос. Он звал и просил. На перепутье миров голосов отыскал меня. Где-то там мы обрели друг друга. А значит, сможем и где-то здесь.


Это произошло глубокой ночью, когда граница между вообразимо таинственным и реально существующим стирается. Два мира сходятся в один: так опьяняюще легко и так загадочно сложно. Будто монета больше не имеет двух сторон. Словно всё стало до ужаса просто. Я снова закрываю глаза, умоляя судьбу вернуть меня в прежнее блаженство, опустить в плавное состояние глубоководную душу. Однако молитва сердца осталась без ответа. Сон забрал меня в свою безобидную пучину, в которой я наконец была собой.
На смену тьме пришёл свет. Солнце вступило в свои главенствующие обязанности. На время. Чтобы что-то прояснить. Не ночью, а именно утром приходит новый день. Часы измеряют секунды, минуты, часы. Время же измеряет духовная материя природы. Её не обмануть. Мы – сами её духовная материя. С нашей смертью заканчивается наше время. С новой жизнью – новое, особое, неповторимое.
Открыв глаза, я чётко осознала одну вещь – Дмитрий не мёртв. Мёртвые не могут быть настолько живыми. Я чувствую это. Это сильнее меня.
Я одеваюсь, складываю необходимые вещи в сумку и выхожу из комнаты. Молюсь, чтобы не встретить кого-нибудь из знакомых. Не хочу развеять все те волшебные знания и ощущения, что свалились на меня этой ночью. Не хочу видеть сочувствующие взгляды. Меня не надо жалеть. Лучше выпустите меня из этой клетки, где я не могу быть. Дайте мне покинуть вас, чтобы попытаться обрести себя. И спасти его.
Я иду по залитой солнцем дорожке, но больше не ощущаю от этого прежнего наслаждения. Я слишком много знаю. Знаю, как может быть по-настоящему. Знаю, где теперь находится моя реальность.
Мимо меня пробегают дети. За ними тянется шлейф беззаботного смеха. Я пытаюсь уловить и вдохнуть его. Он так напоминает мне о детстве, о той поре, когда лучик солнца был лучиком добра, с которым можно было сыграть в зайчика, а только что сорванное с дерева яблоко – самое вкусное, сладкое лакомство во всё мире, таком большом и светлом. Я улыбаюсь и мысленно желаю этим ребятам, чтобы они никогда не забывали ощущения детства. Ведь это и есть главная проблема взрослых – забывчивость.
Дорожка, а затем коридоры приводят меня в нашу маленькую вселенную. Спортивный зал. Да, неромантично, зато правда. Здесь всё начиналось. Ты мучил моё тело, чтобы я справлялась с любой физической опасностью. Я не виню тебя за это. Ты мучил мой дух, чтобы в опасности не сомневалась, где - друг, а где - враг. Это были прекрасные уроки для моего будущего, но ты не знал главного – я не хотела будущего, в котором не было бы тебя. За это я винила тебя. Каждый день ты был и близко, и далеко, и нежно, и грубо. Потом был поцелуй. Ты заставил моё сердце биться с новой силой. Мои мечты стали сбыточными, разум законно имел право твердить о тебе. Я поняла, что значит летать. Люди и птицы летают по-разному. Птицам это дано небесами просто так, это их сущность, это их жизненная способность и необходимость. Людям полёт даруется небесами, когда они того заслуживают. Это не данность. Это подарок свыше. Любовь даруется свыше. И беречь её нужно всеми силами.
Это не зависело от нас, когда в один варварский день всё изменилось. Ты ушёл от меня. Покинул, чтобы умереть. Это произошло на моих глазах. В тот день я умерла вместе с тобой. Это стало точкой отсчёта новой меня. Ты – не-мёрт, а я – недожива. Как остро и идеально. Сегодняшняя ночь всё рассудила. Теперь я знаю, что делать. Тебя можно спасти. Тебя нужно спасти. И главное – ты хочешь спастись.
Покидаю Академию этим солнечным днём. В такие минуты осознаёшь, что было твоим домом. Это определённо можно назвать тоской по родине, потому как разве не щемящее чувство горечи, опустошения, когда покидаешь место воспоминаний радостных дней - не есть родина? Возможно, когда-нибудь мы с Дмитрием создадим свою родину, где будут безраздельно править радость счастья, мир, тепло. Но это будет потом, а сейчас я буду искать тебя. А ты помни меня.

Фелисити пила холодную воду маленькими глотками. Еще одна ночь беспокойного сна и еще одно пробуждение на рассвете. Организм, в общем-то, привыкший к ночным сменам в «Верденте», почти не противился недосыпанию. Почти - потому что причиной бессонницы на этот раз были кошмары.
Едва ли не каждую ночь Фелисити переживала момент своей смерти. Странно все-таки это звучит – момент смерти, ведь она на самом деле жива и практически не пострадала от рук намиракуренного психопата. С другой стороны, умирать можно по-разному.
Пальцы девушки инстинктивно коснулись тонкого шрама на шее. Она знала, что тот почти не заметен, а основа под макияж и вовсе скрывает его, но для мисс Смоук этот шрам был свидетельством ее добровольного падения в пустоту. Спустя время, когда все оправились от устроенного армией Слейда хаоса, а неловкость и напряжение между ней и Оливером достигли апогея, Фелисити впервые спросила себя: могла ли она не говорить тех слов? Будь у нее возможность отмотать время назад, промолчала бы она? Теперь, зная, чем все обернулось для ее отношений с Оливером, вероятнее всего - да. С другой стороны, будь у нее машина времени, она бы вернулась дальше в прошлое, на Лиан Ю, и сожгла к чертям всё миракуру до того, как Оливер его обнаружил.
Вернувшись в спальню, Фелисити забралась под одеяло с планшетом в руке. Уснуть все равно больше не получится, а вот просмотр последних новостей займет ее до часа, когда надо будет собираться на работу. Открыв почту, она обнаружила письмо от Лорел. Архив с файлами содержал информацию о Бенедикте Кингсли, которому грозило пожизненное за преступление, которое, по словам Лэнс, он не совершал. Что ж, в работе с городской прокуратурой был свой плюс – информация попадала к ним незамедлительно, и один жирный минус – теперь Лорел была частью команды.
Когда Слейд на складе приказал Оливеру выбирать, Фелисити уже знала ответ. Точнее, думала, что знала. Она помнила измученный, полный боли взгляд Куина, словно он пытался безмолвно донести до нее какую-то истину. Но она и так понимала – если помощь не подоспеет, Стрела спасет свою любовь. Жаль, что выбор падет не на нее.
Страх и осознание своей кончины тогда многое прояснили для Фелисити. Она верила, что истекают последние секунды ее жизни, а значит, это последний шанс сказать Оливеру правду.

- Давай же, парень, выбирай, - Слейд сильнее надавил на меч, и теплая струйка крови медленно потекла по шеи Фелисити.
- Слейд, отпусти их, - голос Оливера звенел от напряжения, а взгляд метался, как у загнанного в угол зверя. Их план провалился, страшный по своей абсурдности, безумный план подставить Фелисити ради победы над Уилсоном. Провалился в тот миг, когда Слейд обнаружил в кармане Смоук антидот и на глазах у Оливера раздавил шприц в руке.
- Выбирай, черт тебя дери!
- Олли! – испуганный крик Лорел эхом оттолкнулся от потолка.
- Хочешь, чтобы я установил таймер? – Слейд безумно оскалил рот. – Хорошо. Посчитаем до пяти.
- Слейд!
- Оливер, все в порядке, - сглотнув ком в горле, на выдохе произнесла Фелисити.
Сердце разрывалось на части, но не от страха перед своей кончиной, а от жалости к Оливеру. Он не заслуживает столько боли. Ни один человек в мире не должен столько страдать. А он особенно потому, что Оливер – герой, ее герой. Она верит в него, всегда верила. Она не позволит чувству вины уничтожить остатки света в его душе. Она сделает выбор за него.
- Все хорошо, Оливер. Я понимаю… Назови имя.
- Да, парень, выбери уже. Она, - Слейд указал мечом на Лорел, которая яростно рванулась в руках подручного Уилсона. - Или все же эта птичка?- он стиснул плечо Смоук стальными пальцами, посылая по телу волну обжигающей боли. - Пять секунд, парень.
- Оливер, ты не должен винить себя. Все правильно, так и должно быть, - Фелисити очень старалась не плакать, но страх сжимал ледяными тисками сердце и соленые слезы безжалостно катились по щекам.
- Уже четыре.
- Олли! – Лорел снова закричала, и взгляд Оливера метнулся к ней. Фелисити судорожно втянула носом воздух.
- Ты уверен, парень? У тебя есть еще три секунды, - Уилсон, словно дикий зверь, ловил малейшую перемену в настроении своей жертвы.
- Слейд, прошу тебя, не надо. Убей меня! – Оливер шагнул к своему врагу, но замер, с отчаянной злобой наблюдая, как лезвие меча Уилсона сильнее вжалось в шею Фелисити. Она крепко зажмурилась, переживая новый момент боли.
- Имя, парень. Одно имя.
Фелисити грустно улыбнулась Оливеру. Все-таки это несправедливо, что только в смерти обретаешь смелость и волю жить:
- Я люблю тебя.
Оливер дернулся, словно от пощечины. Уилсон толкнул Фелисити в спину, заставляя опуститься на колени – спиной к нему, лицом к Оливеру.
- Ты трус, парень. Одна, - он занес меч над головой девушки, и в следующий миг какофония звуков оглушила Фелисити. Крик Лорел и звериный вопль Оливера слились воедино с глухими пистолетными выстрелами, звоном стекла и свистом стрел. Диггл, Нисса, Сара и Лига пришли на помощь.
Инстинкт выживания взял контроль над телом Фелисити. Она рванулась вперед, к своему герою и оказалась в его крепких объятиях. Всего на миг увидела его настоящие эмоции: взволнованный взгляд, облегчение и радость на лице, нежную трепетность и что-то еще, не высказанное, но от того еще более важное.
- Оливер…
- Беги! – выдохнул он ей в лицо, отталкивая ее и прикрывая спиной от разъяренного Уилсона, в спину которого в третий раз выстрелил Диггл.
Все, что случилось потом, Фелисити помнила плохо. Кажется, кто-то встретил ее внизу, кто-то из своих – может быть, Лэнс, или Рой, или кто-то из Лиги. Кажется, спросил, нужна ли ей помощь. Кажется, она ответила - да, и почти сразу осела на пол, теряя сознание. Очнулась Фелисити уже в больнице, со странным ощущением, словно на складе она все-таки умерла, а все происходящее – нереальный фантасмагорический сон. А потом в палату вошел Оливер. Ее герой, который не смог сделать невозможный выбор, который так трепетно сжимал ее в объятиях, словно она была самым важным человеком в его жизни. Словно он тоже любил ее…
Но стоило ей поднять на Оливера взгляд, как все надежды рухнули. Виноватый взгляд, сжатые в тонкую линию губы, едва различимое:
- Прости.
Куин уже надел панцирь, надвинул на лицо забрало, и не важно, что сейчас она скажет ему, он уже все решил. За них обоих.
- Я в порядке, Оливер, - ей почти удался ровный тон, вот только в уголках глаз противно защипало, и дышать стало вдруг невероятно трудно. - Слейд?
- Сбежал.
- Ты найдешь его. Я верю, - и вновь улыбка в ответ на новую порцию отчуждения и боли.
Оливер отвернулся, не в силах выдержать ее полный теплоты взгляд. Стиснул кулаки, проклиная Уилсона, чертов Лиан Ю, свою гребаную жизнь и себя. Она любит его – теперь это не просто молчаливая догадка, это истина, от которой не укрыться даже под покровом ночи, даже под капюшоном. А он? Он тот, вокруг которого гибнут дорогие ему люди. Он тот, кто не может позволить себе такую роскошь – любить. Он тот, кто не вправе гасить внутренний свет Фелисити своей тьмой.
- Оливер… - ее чистый голос вспорол незатянувшуюся рану на сердце Куина. Он поднял на нее взгляд, преодолевая почти физическую боль, шагнул к кровати и осторожно взял ее за руку. Сожаление и глубоко спрятанная печаль в его глазах пронзили сердце Фелисити так, как не смог сделать меч Уилсона.
- Все в порядке, - повторила она самую ненавистную и лживую фразу в мире, и понимающая горькая улыбка коснулась ее губ. – Не нужно ничего объяснять. Главное, мы все живы.
И не имеет значения, что душа рвется в клочья, и Фелисити все-таки умирает, держа за руку своего героя.

Громкий звук сирены скорой помощи вырвал ее из тяжелых воспоминаний. Нахмурив брови, она отложила планшет и подошла к приоткрытому окну. Прохладный ночной воздух обдал кожу, и Фелисити приобняла себя за плечи, вглядываясь в темноту за окном. Порой ей казалось, что кто-то незримо наблюдает за ней снаружи, кто-то, кому также не спится ночами, но разглядеть знакомый силуэт в капюшоне ей так и не удавалось.
Самообман – сильная эмоция, особенно, если ее подкрепляют любовь и надежда. Надежда на то, что однажды Оливер передумает, устанет прятаться в темноте и придет на ее свет.

Когда Фелисити задернула штору и отошла от окна, Оливер смог выйти из укрытия, не боясь быть замеченным. Перехватив лук в другую руку, он вытащил из кармана телефон и тихо выдохнул, отмечая время – 5.48. Как давно она уже не спит? Как долго ее будут мучить кошмары? Сколько еще понадобится времени, чтобы события на складе забылись, а страх перестал быть ее спутником по ночам? Оливер не знал ответа на эти вопросы, как и не мог сказать, когда сам перестанет приходить к ее дому ночами, чтобы убедиться – с ней все в порядке.
Быть может, когда убьет Уилсона, или когда чувство тревоги перестанет сжимать тисками сердце, или когда перестанет винить себя в том, что подверг ее жизнь чудовищной опасности.
Или когда разлюбит ее… Оливер грустно усмехнулся и направился к пожарной лестнице, откуда открывался отличный обзор на окна и подъездную дверь дома Фелисити.

Регина видела удрученное лицо Мэри Маргарет и ликовала от ощущения очередной победы. Призрачное счастье четы Прекрасных, замаячившее на горизонте, было уничтожено играючи, без лишних усилий. Даже не пришлось лгать вездесущей мисс Свон, будь она не ладна. Королеве хотелось смеяться, запрокинув голову, демонстрируя своим врагам волчий оскал. Вместо этого она надела излюбленную маску холодной, презрительной вежливости.
Безупречную картину подпортил Генри, но сегодня она переживет это. К тому же Королеве удалось взять небольшой реванш, очередной раз ткнув носом эту выскочку, напомнив, что он её сын.
В машине ехали молча, и стоило переступить порог дома, как Генри сразу скрылся в своей комнате отказавшись от ужина. Регина не удивилась этому. Зная, что сын отправится на кухню, едва она закроет дверь в свою спальню, мисс Милс приготовила его любимых сэндвичей с тунцом и оставила их на столе, накрыв салфеткой. Она могла приказать ему, и он бы спустился к ужину, вяло ковырялся вилкой в еде и в результате остался голодным, чего она совершенно не хотела.
Оставив сумку с документами в гостиной, госпожа мэр отправилась к себе. Работать желания не было, Королеву переполняли эмоции, которые она старательно сдерживала на людях. И здесь, в её «крепости», она наконец могла дать волю чувствам. Каждый раз, вспоминая гримасу Снежки, из глубины естества поднималось сладкое ощущение эйфории от осознания собственного успеха. Решив принять ванну, Регина с удовольствием погрузилась в теплую воду. Свершившаяся месть пьянила сильнее любимого сорта яблочного виски. Энергия пульсировала, покалывала внутри, как когда-то магия на кончиках пальцев. Королева блаженно закрыла глаза и, окруженная воздушной пеной, позволила себе на время расслабиться.


На празднике, организованном Кэтрин по случаю возвращения мужа, стоя у окна и вглядываясь в темноту, Регина вспоминала вечер, когда нашла Принца.
Дорога к мэрии хорошо освещалась, поэтому человека, лежавшего на обочине, она заметила сразу. Было похоже, что его сбила машина. Первым порывом было позвонить Грэму и предоставить ему разбираться с жертвой аварии, но внутреннее чутье подсказывало проверить все самой. Положившись на интуицию, госпожа мэр заглушила мотор и вышла на улицу. Вечер выдался морозным, тонкий слой инея покрывал ветки деревьев и пожухлую траву на обочине. Милс подняла воротник пальто повыше и поправила шарф. Когда Регина приблизилась и заглянула в лицо потерпевшему, у неё вырвался возглас удивления вместе с облачком пара. Она наклонилась еще ниже и, сняв перчатку, попыталась прощупать пульс на шее. Кожа принца была ледяной, посиневшие губы делали похожим на покойника, но вопреки всему под пальцами она ощутила едва различимое сердцебиение.
Дорога оказалась пустынной, что было не удивительно в этот час. Королева легко могла оставить его здесь умирать, и никто не узнал бы об этом. Месть свершится полностью, и она разлучит влюбленных на веки вечные. Вот только Снежке не будет так же больно, как было ей, потому что она не помнит своего Принца. Смерть - это не лучшее решение в данной ситуации. Королева хотела, чтобы они жили, жили и мучились, а она наблюдала за этим спектаклем изо дня в день. Поэтому Регина, распахнув дверцу заднего сидения, не без усилий затащила пострадавшего в салон машины и на огромной скорости поехала в больницу.
Сейчас она немного жалела, что не оставила Дэвида там умирать. Тогда, по крайне мере, он точно не смог бы дарить даже крохотные мгновения радости Снежке, в то время, когда должен был быть рядом с законной женой.
Почему судьба так упряма? Правда Регина всегда была упрямей, доказывая снова и снова - все будет так, как хочет она. Потому что в этой реальности добро не побеждает зло. Это её мир и её правила. Регина знала, как разрушить мечты несчастной учительницы, которая глупа настолько, что поверила в сказки. Достаточно было заставить Дэвида вспомнить его «настоящую» жизнь, и лавка мистера Голда, в которой хранилась одна вещица из «прошлого», оказалась как нельзя кстати. Выигрыш в очередной партии вновь согрел её черное сердце.


Госпожа мэр не особо жаловала кофе у «Бабушки». Предпочитала варить дома сама в хорошей кофемашине и из качественных зерен. Она любила черный, крепкий и без сахара, о чем естественно забывала несносная Руби, постоянно подмешивая в её напиток корицу или сахар. Вот только узнавать новости городка было удобнее не из местной газеты, а слушая по утрам глупую болтовню горожан. И сегодня в который раз Регина наблюдала немую сцену: Мэри Маргарет, сидящую в одиночестве за барной стойкой и ожидающую прихода Дэвида. Стоило Принцу появиться на пороге, как Снежка оживала, отвечала улыбкой на его короткое приветствие и уходила на работу. Этот ритуал продолжался на протяжении целой недели. С одной стороны, Регине доставляло удовольствие наблюдать за страдающей после ухода принца Снежкой, но с другой, их краткие встречи, без должного присмотра с её стороны, могли привести к непредсказуемым последствиям.
Именно так и вышло. У Регины была отличная интуиция, и она ей подсказывала, что рано или поздно это случится. Правда одно дело предполагать и догадываться, и совсем другое видеть собственными глазами, как Мэри Маргарет и Дэвид самозабвенно целуются на улице. Увиденное словно ударило током. На миг королеве показалось, что они вновь перенеслись в Зачарованный лес, где чета Прекрасных были счастливы вместе, а она осталась не у дел.
Регина хотела, чтобы он был с Кэтрин, но видимо и в этом мире той не удалось удержать Принца возле себя. Нужен был план, который сработает безотказно. В который раз за последние несколько недель Регина пожалела, что здесь у неё нет собственной магии. Но она оставалась в некоторых вещах, предусмотрительно взятых Королевой с собой.
По собственному опыту Регина знала, самая отвратительная из мук – это не иметь того, чего ты хочешь более всего, и осознавать, что оно никогда не будет твоим. Видеть изо дня в день напоминание об этом и чувствовать бессилие, которое разъедает изнутри, отравляя твое естество жгучей завистью. Лучшего наказания для Снежки и не придумать. В конце концов, ей был нужен кто-то вместо Грэма. И почему бы не выбрать на эту роль Дэвида. Все честно: Снежка отняла у неё Даниэля, а она отнимет её Принца. О том, как она объяснит это Кэтрин, Регина предпочла не задумываться.


Госпожа мэр заботливо поливала любимые орхидеи, когда в её кабинет вошла Кэтрин с бумажным пакетом в руках. Регина не любила нежданных гостей, особенно когда у неё были планы.
Сегодня Королева хотела отправиться в склеп, где хранились необходимые ингредиенты для приготовления зелья. И все же она чувствовала вину перед гостьей: проклятая совесть с завидным постоянством напоминала о себе. Поэтому Регина постаралась скрыть раздражение и приготовилась слушать. В какой-то момент она даже засомневалась в принятом решении, но стоило Кэтрин начать разглагольствовать о том, что между Дэвидом и Мэри Маргарет настоящая любовь, размахивая перед её лицом снимком со сладкой парочкой, как внутри вновь разгорелось пламя жгучей ненависти. Последней каплей стала фраза этой несчастной о том, что она благословила их. В этот момент Королеве с удвоенной силой захотелось превратить собеседницу в фикус - ума у неё было не больше чем у цветка, а ведь поначалу она понравилась ей…
Известие об отъезде Кэтрин из Сторибрука позабавило Регину. В лучшем случае при попытке пересечь границу города у несостоявшейся подруги лопнет колесо, в худшем она попадет в больницу надолго. Идиотка получит по заслугам так или иначе. Очередная мелкая месть вызвала легкую улыбку на губах её Величества, когда она желала Кэтрин счастливого пути.


Устроить поломку в собственной машине напротив его работы - что может быть проще? Прикинуться эдакой девой в беде - легче легкого. И за милой беседой по пути домой пригласить ничего не подозревающего Принца на ужин, предварительно отпустив Генри. Пускай для этого пришлось проглотить ложь о том, что сын останется после уроков у Арчи, хотя внутри все бунтовало против этого - игра стоила свеч.
Королева умело дирижировала продуманным спектаклем, так как отлично знала на какие кнопки нужно давить, чтобы заставить Дэвида сделать то, что ей было нужно. В который раз она убедилась в верности поговорки: «Знай своего врага».
Разыгранная ложь с запиской возымела действие, и благородство в очередной стало ахиллесовой пятой Прекрасного. Регина мысленно считала до десяти, ожидая, когда он обернется и скажет, что останется, и Дэвид не заставил себя ждать. Скрыв победоносную ухмылку, королева повела гостя на кухню.
Готовить она любила всегда, будь то любовное зелье или лазанья, поэтому Регина, не скрывая удовольствия, наблюдала за тем, как любимый человек её злейшего врага с аппетитом поедает приготовленное блюдо с «секретом». Хорошая амортенция* действовала не сразу, и можно было пустить в ход катализатор в виде пары бокалов вина, чем Регина и воспользовалась.
Даже в этом мире Прекрасный остался рыцарем, но здесь это выражалось в уборке грязных тарелок. Она сама хотела завести разговор о его спасении, выдав укороченную и более благопристойно-проникновенную версию. Но Дэвид словно прочел её мысли, когда попросил рассказать ему.
- Удивительно, согласитесь? Не забудь я телефон, меня бы на той дороге не оказалось, - на последних словах Регина начала внимательней приглядываться к Дэвиду.
- Да, как будто сама вселенная хотела, чтобы вы меня нашли, - ответил он ей, мазнув взглядом по её губам.
Принц шумно втянул воздух, в этот момент его зрачки расширились, а венка на шее начала заметно пульсировать. Регина поняла, что зелье сработало. Она первая потянулась к его губам, Дэвид отстранился и растерянно опустил взгляд. Регина не дала ему опомниться и, притянув ближе, впилась в его губы требовательным поцелуем.
- Что мы делаем? – запыхавшись, попытался стряхнуть наваждение Дэвид. – Это не правильно…
Регина призывно улыбнулась.
- Почему? Вы разведены, я тоже свободна, почему это должно быть неправильным?
Он пытался что-то еще возразить, но его с каждым разом все более вялые попытки терпели крах под натиском умелых губ этой загадочной женщины, в глазах которых плясали бесенята.
Королева обрушила всю свою страсть на Принца - как всегда ощущение власти над кем-то приводило в экстаз. Он лишь отвечал на её выпады, жадно ловя ртом её губы, пуская проворный язычок внутрь, разрешая исследовать и разжигать страсть. В её действиях не было даже намека на нежность, она брала то, что считала принадлежащим себе по праву.
Они медленно приближались к гостевой спальне, жадно лаская друг друга, постоянно запинаясь, оставляя после себя дорожку из одежды. Действие зелья в его крови усиливалось, она видела зарождающуюся одержимость в его глазах и разгорающееся пламя страсти, которое затягивало Принца всё глубже, лишая воли и разума. Регина провоцировала, извиваясь в его руках, словно дикая кошка, подталкивая Дэвида пересечь черту, после которой уже нельзя будет вернуться обратно.
Когда её ладони легли на его обнаженную грудь, она очертила кончиком ногтя контур на том месте, где билось сердце, оставляя красную полоску. Нет ничего проще, чем вырвать сердце у привороженного. Достаточно протянуть руку и почувствовать, как исчезает преграда из плоти под пальцами, словно растворяясь под действием кислоты. Обхватить бьющееся, упругое, теплое сердце и рвануть на себя, ощущая его пульсацию в ладони. Запереть его в тайнике с любовным зельем внутри, которое никогда не выведется из органа, находящегося вне тела. Тяга станет слабее, но она останется, и королева получит новую игрушку, гораздо лучше, чем была у неё до этого. Грэм ничего не чувствовал к ней, а вот одержимость Дэвида станет походить на любовь, и Мэри Маргарет будет видеть это каждый проклятый день её никчемной жизни.
Задумавшись, она пропустила тот момент, когда он перехватил инициативу. Теперь мужские руки настойчиво ласкали её почти обнаженное тело, сминали, поглаживали, посылая электрические импульсы. Дэвид оказался умелым любовником, что приятно удивило Королеву. В комнате было темно, и она не успела возразить, как он уже зажег прикроватную лампу.
- Хочу видеть твоё лицо, - с придыханием прошептал он.
И в этот момент все изменилось… Еще во время первого поцелуя Регина ощутила смутную тревогу, которую заглушило ликование от свершившейся мести. Но Дэвид не проявлял животной страсти, он обращался с ней так, будто она была хрустальной, так же, как когда-то Даниэль. На неё смотрели с нескрываемым обожанием, и пусть она знала, причина в зелье, внутри что-то надломилось. Регина застыла распластанная на постели, прижатая теплым мужским телом. Как давно на неё не смотрели с придыханием? Грэм всегда смотрел сквозь, муж не замечал, Джин не интересовал её, и лишь Даниэль…
Дэвид нежно очертил контур её подбородка, едва касаясь подушечками пальцев. Затем повторил движение языком и поцеловал в сомкнутые губы. Заметив перемену в её поведении, он убавил пыл и бережно притянул женщину к себе. Этот, казалось бы, ничего не значащий жест слишком о много напомнил. О том, как счастлива она была, прижимаясь к груди любимого мужчины, блаженно засыпая в его объятиях. В глазах предательски защипало. У паршивки-судьбы как всегда нашелся свой козырь в рукаве. Регина хотела отомстить Снежке, а в результате сделала больно себе, непроизвольно разбередив старую рану. Прозрачная капля стекла по щеке. Дэвид удивленно посмотрел на блестящую мокрую дорожку и собрал влагу губами.
Регина рывком оттолкнула Принца от себя и, подскочив с кровати, начала судорожно натягивать платье. Дэвид тоже поднялся – разочарованный и недоумевающий.
Пойманная в кольцо его рук, Королева попыталась вырваться, но безуспешно.
- Нет, Дэвид, стой! Да успокойся же ты наконец! – гневно воскликнула Королева. – Ты должен уйти, сейчас же. Скоро придет Генри, и я не хочу, чтобы он тебя здесь видел.
- Мы можем просто запереть дверь, - не отпуская Регину от себя произнес он, не оставляя попыток поцеловать извивающуюся женщину.
- Дэвид, послушай, ты был прав – это ошибка, - попыталась привести его чувство Регина.
- Почему? Ты хочешь меня, я хочу тебя, что здесь может быть неправильного? – искренне удивился Принц, склоняясь к шее и скользя языком по ключице.
- А как же Мэри Маргарет?
Это был самый последний довод, который ей хотелось бы приводить, но расплакаться при нем она хотела еще меньше. Почему-то мысль об убийстве принца она отмела сразу же.
Ненастоящее имя Снежки произвело эффект ледяного душа. Лихорадочный блеск в глазах исчез, Дэвид отпустил пленницу, которой нестерпимо хотел обладать мгновение назад.
- Прости, Регина, я не хотел… - Принц принялся лихорадочно натягивать футболку и искать взглядом обувь. – Я сейчас уйду. Этого не должно было произойти, я не знаю, как так вышло… – сокрушался он.
Покидая комнату, он обернулся: Регина стояла к нему спиной, обхватив себя руками, и в отражении окна он увидел, что она уже не может сдержать струящихся по щекам слез.
Раздался хлопок закрывшейся двери. Королева подобрала с пола платок и вытерла лицо, он пах Дэвидом, видимо выпал из кармана, когда они стягивали друг с друга одежду. Посмотрев на себя в зеркало, Регина вздернула подбородок и распрямила плечи. Что ж, в этот раз она просчиталась, но будут и другие… В следующий раз она будет умней и добьется своего. Белоснежка не будет счастлива, чего бы ей это не стоило.

Примечания
*Амортенция – название любовного зелья из ГП.