Новый конкурсный сезон открыт!
Судейский обзор!
Впереди конкурс рецензий!
Судейский обзор!
Впереди конкурс рецензий!
Друзья, мы снова вместе :) Приветствуем вас на «Трансильвании-2017»
Говоря о вампирах, трудно избежать таких слов, как «вечность», «бессмертие», «прошлое». Удачливый вампир — существо, живущее если и не бесконечно, то долго. Иногда — весьма долго. Это дар и проклятие, которому обращенные радуются вначале и от которого устают с течением времени. Сменяются века, протекает мимо река истории, уходят знакомые люди, изменяются границы государств. Разве не соблазн для романиста — попытаться отобразить в своем произведении ход времени и разные эпохи? Мы надеемся, что потенциальных участников не отпугнет эта тема, требующая серьезной проработки материала. И даже если не все рискнут попробовать свои силы на ниве исторческой прозы и конкурс получится камерным, нам кажется, это все равно будет полезный и интересный опыт.
Нам очень приятно, что у нас появился круг верных друзей, которые оказывают нам честь и знакомят нас со своими новыми творениями. Мы очень ценим, что вы приходите к нам год за годом и откликаетесь на наши инициативы. Спасибо нашим постоянным участникам, которые поделились своими работами или написали их специально на конкурс. Спасибо тем, кто вспомнил о нас после долгого перерыва. И мы рады приветствовать новичков, которые заглянули на наш конкурс в первый раз. Будьте как дома. Это ваша территория.
Мы базируемся на двух площадках, это вызвано тем, что Трублад сейчас функционирует в основном как библиотека, и заливка новых произведений (романов, артов и пр.) осуществляется раз в несколько недель. Произведения конкурсантов размещены на портале, однако для большей оперативности мы дублируем их на сайте Ассоциации. Обсуждение можно вести на обеих площадках. Игры, как водится, пройдут на нашем форуме. Сразу заметим, что участие в играх, как и всегда, не обязательная повинность, а дополнительный бонус. Оно никак не сказывается на оценке работ и не связано с судейством. Игры призваны познакомить авторов друг с другом, подружить, а также помочь скоротать время на протяжении конкурсного процесса.
Мы стараемся в меру своих сил и возможностей создать на конкурсе дружественную атмосферу. Одним из условий этого выступает соблюдение простых правил. Основное из них — на «Трансильвании» собраны не соперники-гладиаторы, которые ожесточенно борются друг с другом, а коллеги, объединённые любовью к вампирской прозе, мистике, литературе. Всё общение выстраивается в духе взаимоуважения. Мы надеемся, что вокруг каждого произведения развернется активное обсуждение, но уже даже не верим, а знаем, что ваша критика и ваши рецензии будут корректными, тактичными и при этом объективными. Каждый раз в пылу дискуссий и после объявления результатов лонга/шорта/финала хватает эмоций
Детали конкурсного процесса изложены в Положении о конкурсе, никаких нововведений не появилось, наше совместное путешествие к финалу будет проходить в штатном режиме. В составе жюри ещё возможны изменения — кто-то еще может к нам примкнуть.
1.1. «Трансильвания» — конкурс для российских и зарубежных писателей, обращающихся в своем творчестве к вампирской тематике.
1.2. Целью конкурса является развитие традиций вампирской прозы, выявление и объединение талантливых авторов, пишущих на данную тему.
1.3. В 2017 г. конкурс проводится по двум номинациям:
– Крупная проза (романы и повести);
– Малая проза (новеллы, рассказы).
2.1. Учредители — Трансильванское общество Дракулы (далее — TSD), сайт «ТруБлад» , Ассоциация авторов и исследователей вампирской прозы (далее — ААИВП). При информационной поддержке сети сайтов «Horror Web» , издательства «Dracula Sisters SRL» , издательства и интернет-магазина «Пряхи».
3.1. В состав жюри приглашаются писатели, преимущественно работающие в жанре мистики, хоррора, а также фэнтези, фантастики; авторы, активно участвующие в литературной жизни и имеющие опубликованные работы; литературные критики, литературоведы; сценаристы; издатели. В состав жюри также могут быть включены представители сайта «ТруБлад», TSD, Ассоциации авторов и исследователей вампирской прозы.
4.1. В конкурсе могут принимать участие авторы, проживающие в любой стране мира и достигшие 18 лет.*
* Рабочим языком конкурса является русский. Автор может предоставить на конкурс русскоязычный перевод произведения, написанного на любом иностранном языке, при условии обязательного указания данных переводчика и ссылки на оригинальный текст.
4.2. Тема конкурса 2017 года — «Дыхание времени». На конкурс принимаются произведения, соответствующие одному из трех положений:
- полноценный исторический роман/рассказ, стилизация под определенную эпоху и отображение реалий выбранного времени;
- произведение с сюжетной линией/флэшбеками, действие которых разворачивается в другие исторические периоды, не в современности;
- произведение, анализирующее сами понятия "время" или "история" и раскрывающие их суть/влияние на жизни людей/влияние событий прошлого на настоящее и будущее.
При оценке работ жюри будет обращать внимание на соответствие произведений теме и их историческую достоверность.
4.3. На конкурс принимаются не участвовавшие в предыдущих конкурсах «Трансильвания» произведения, жанр и содержание которых соответствуют заявленной теме и конкурсным номинациям, как опубликованные ранее (в Сети, в виде электронной книги, в аудио- или в бумажном вариантах), так и публикуемые впервые. Зарегистрированные на конкурс работы размещаются на сайте «ТруБлад» и/или – на сайте ААИВП*.
*Если автор согласно договору с издательством не имеет права публиковать своё произведение в Сети полностью, он может указать в сопроводительном письме, что на сайте может быть размещен только фрагмент произведения (указывается разрешенный договором объем). В этом случае полный текст работы доступен только членам жюри, на сайте публикуется лишь ознакомительный фрагмент в оговоренном объеме.
4.4. Произведение должно быть собственного сочинения, иметь достойный художественный уровень.
4.5. В произведении должен присутствовать вампир/вампиры (за исключением случаев, когда этот пункт особо оговаривается в теме, автор волен использовать как классический образ вампира, так и образы кровососущих существ из фольклора любой страны, энергетических вампиров, выбирать трактовку вампиризма на свое усмотрение и конструировать собственную вампирскую мифологию). Вампир может являться главным или второстепенным героем.
4.6. Поэтические произведения, фанфикшен, публицистика на конкурс не принимаются. Работы, созданные в жанрах, не соответствующих номинациям конкурса, на конкурс не принимаются и не регистрируются Оргкомитетом.
4.7. Работы, содержащие пропаганду действий, вступающих в противоречие с законодательством РФ; произведения порнографического и экстремистского содержания к участию допускаться не будут.
4.8. Работы, в которых выявлен плагиат, не допускаются к конкурсу или снимаются с него на любом этапе. Если плагиат будет выявлен после оглашения результатов, а подобное произведение заняло призовое место, решение жюри будет аннулировано, автор дисквалифицирован.
4.9. Произведение должно быть прислано лично автором (в отдельных случаях - с его письменного разрешения) не позднее указанного срока.
4.10. Объём произведения:
– в номинации «Крупная проза» (повести и романы) — произведения объемом от четырех авторских листов (то есть не менее 160 000 знаков, включая пробелы);
– в номинации «Малая проза» (рассказы и новеллы) — произведения объемом от 0,25 авторского листа (то есть не менее 10 000 знаков, включая пробелы).
4.11. Один автор может предоставить на конкурс не более двух работ. Работы могут быть поданы как в одну номинацию, так и в разные. Допускается представление соавторских работ; в этом случае каждый из соавторов может также предоставить одно самостоятельное произведение или еще одно произведение, написанное при участии соавтора. Соавторы должны перед подачей работы на конкурс достичь между собой договоренности по всем вопросам, касающихся размещения произведения, используемых псевдонимов и т.д.
4.12. Произведение может быть предоставлено как под подлинным именем автора, обычным его псевдонимом, так и под псевдонимом, выбранным непосредственно для участия в конкурсе (если автор желает сохранить анонимность). В случае использования псевдонимов подлинные ФИО будут известны только лицам, регистрирующим произведения на конкурс. Участники могут после окончания конкурса по собственному желанию либо раскрыть свое авторство, либо остаться анонимными, в последнем случае лица, осуществляющие прием произведений, обязуются сохранять анонимность авторов и после окончания конкурса. В случае подачи на конкурс двух работ автор имеет право представить их под разными псевдонимами. Создание клонов с целью регистрации на конкурсе более двух работ ведут за собой дисквалификацию нарушителя и удаление из конкурсной программы всех его произведений.
4.13. Автор не вправе отозвать уже выдвинутую на конкурс работу или вносить изменения в её текст, размещённый на конкурсных площадках, после отправки организаторам и вплоть до завершения конкурса.
4.14. Подачей заявки на участие в конкурсе автор подтверждает свое согласие на публикацию его работ на сайте «ТруБлад» или ААИВП*, согласие с конкурсными требованиями, достоверность предоставленных сведений, а также признает собственную физическую и ментальную дееспособность, позволяющую проходить конкурсный процесс без вреда для здоровья.
* Авторские права на произведения остаются исключительным достоянием автора (за исключением случаев, когда они уже были переданы самим автором третьим лицам - издательствам, переводчикам, сценаристам и т.д.). Произведения запрещено копировать с сайта и размещать на других ресурсах без предварительного согласования с автором.
4.15. В теле сопроводительного письма или личного сообщения от автора требуется указать следующие данные:
– согласие на участие в конкурсе и размещение работ по следующему образцу:
"Я, ФИО (+ псевдоним - при наличии такового), являюсь совершеннолетним и даю разрешение на размещение произведения (название произведения) на конкурсных площадках "Трансильвании-2017" на весь период конкурсного процесса*, вплоть до его завершения, а также на передачу текста в электронном виде членам жюри** в некоммерческих целях. Подтверждаю, что мое решение добровольно, и соглашаюсь придерживаться правил конкурса".
* Если автор заранее желает снять произведение после конкурса или заранее согласен оставить его на сайтах-конкурсных площадках и после завершения "Трансильвании", следует это указать особо.
** Если автор, по договору с издательством, не может размещать в Сети текст целиком, формулировка меняется на следующую: "даю разрешение на размещение части (например, 1/3, две главы и т.д.) произведения (название произведения) на конкурсных площадках "Трансильвании-2017" на весь период конкурсного процесса*, влоть до его завершения, а также на передачу полного текста в электронном виде членам жюри** в некоммерческих целях";
- название произведения;
– подлинное имя автора/авторов;
– имя автора (подлинное или псевдоним), под которым произведение будет размещено;
– краткая аннотация;
– номинация;
– объем произведения (общее число знаков с пробелами);
– лицо, выступившее редактором/переводчиком произведения*;
– наличие публикаций в интернете: (да/нет, название ресурсов, работающая ссылка на произведение/авторскую страницу);
– наличие публикаций в печатном виде: (да (выходные данные) / нет / готовится к печати)
- примечания (наличие в тексте гомосексуальных отношений, описаний нетрадиционных сексуальных практик, инцеста и т.д.)**.
* При предоставлении дополнительных материалов к произведению (иллюстрации, макеты обложек, буктрейлеры и т.д.):
– в обязательном порядке должны быть указаны данные об их создателях;
– в случае если автор конкурсного произведения и автор дополнительных материалов к нему не одно и то же лицо, конкурсант имеет право размещать последние лишь с разрешения создателей. Просим быть корректными в отношении авторского права, в том числе при подборе исходников. С информацией по дополнительным материалам можно ознакомиться здесь: http://www.vamp-league.org/page/o-buktrejlerah-v-dvuh-slovah
** Наличие в тексте указанных мотивов не является основанием для дискриминации произведения и не влияет на оценки судей, однако определяет, на какой из конкурсных площадок произведение будет размещено, данный пункт обусловлен позицией администрации сайта «Трублад» в отношении слеша/фэмслеша.
4.16. Произведения могут быть присланы в электронном виде на указанный электронный адрес (transilvania.konkurs@gmail.com) в виде файла формата MicrosoftWord — .DOC, . DOCX или RTF, шрифт Times New Roman; размер шрифта 12; интервал между строками 1 или 1,5; выключка по ширине; не следует использовать принудительный или ручной перенос слов, устанавливать отступ первой строки абзаца («красную строку») табуляцией или несколькими пробелами). C правилами оформления текста можно ознакомиться здесь и здесь Дополнительные материалы могут быть присланы как вложенными файлами (иллюстрации, макеты обложек), так и ссылками на данные работы (иллюстрации, макеты обложек, видео- и аудиоматериалы).
Конкурсант, являющийся зарегистрированным пользователем сайта «ТруБлад», может самостоятельно опубликовать произведение на сайте в разделе «Ориджинал», снабдив его пометкой «На конкурс Трансильвания» и сопроводив личным сообщением на имя одного из модераторов раздела*.
* В случае если администрация сайта «Трублад» сочтет, что текст противоречит внутренним требованиям сайта, работа может быть перемещена на дополнительную конкурсную площадку.
4.17. Члены жюри не имеют права участвовать в конкурсе, посвящать кого-либо в авторство того или иного произведения, обсуждать их достоинства и недостатки вплоть до подведения итогов конкурса, информировать авторов о ходе судейского процесса, передавать произведения третьим лицам, размещать на других ресурсах (например, в личных блогах) без согласования с автором. Члены жюри имеют право цитировать конкурсные произведения и свои письменные отзывы на них на своих личных или любых иных интернет-ресурсах, а также в печатных изданиях после завершения конкурсного процесса.
5.1. Конкурс проводится в несколько этапов:
– Организационный (утверждение жюри, прием и размещение произведений на сайте «ТруБлад»*, пересылка произведений членам жюри) — 18 октября 2016 г.– 20 января 2017 года.
* Конкурс 2017 года проводится на двух интернет-площадках: «ТруБлад» (основная) и сайт ААИВП (дополнительная). Работы размещаются на сайте «ТруБлад», однако в случае, если содержание произведение вступает в противоречие с правилами сайта, то они выкладываются на сайте ААИВП.
– Конкурсный (ознакомление членов жюри с работами, формирование лонг-листа, формирование шорт-листа, определение победителей) — с 21 января и ориентировочно по конец февраля 2017 года.
5.2. Оргкомитет конкурса вправе продлевать сроки, установленные для выдвижения, отбора и оценки работ, а также в случае необходимости осуществлять замену членов жюри лицами, имеющими аналогичную квалификацию. Информация о переносе сроков, отведенных для представления произведений, их оценки, формирования длинного и короткого списков, публикуется на сайте и доводится до сведения участников на сайтах, являющихся площадками проведения конкурса, а также в группе Ассоциации «ВКонтакте» (https://vk.com/club47528792).
5.3. Параллельно с работой жюри в отдельных случаях по решению оргкомитета может проводится читательское голосование, в котором могут принять участие все представленные на конкурс работы независимо от их прохождения в лонг- и шорт-листы.
5.4. Жюри оставляет за собой право в любой или всех номинациях не присуждать первое или второе или третье место в случае неудовлетворительного уровня представленных работ, несоответствия уровня работы требованиям, предъявляемым к произведению, достойному занять призовое место.
7.1. Произведения поступают на рассмотрение членам жюри, которые последовательно формируют лонг- и шорт- листы, ориентируясь на такие критерии, как соответствие произведения заявленным требованиям, сюжет, язык, образность, оригинальность темы и ее воплощения; определяют победителей в каждой из номинаций.
7.2. Члены жюри не рецензируют присланные произведения, а также не вступают с авторами в дискуссию относительно принятых решений.
7.3. Информация об итогах каждого этапа конкурса публикуется на сайте в указанные сроки.
7.4. Читатели и участники конкурса имеют право оценивать и комментироватпроизведения и аргументировать свой выбор, соблюдая этику общения.
Фотина Морозова — писатель, автор романов «Мунтеница», «Туман и Дракон», «Змеи» и др., романа «Китайская Шкатулка, или Убить Сталина», рассказов ужасов, выходивших в различных сборниках; победитель конкурсов Литсовета; в прошлом журналист, кандидат наук, автор статей и обзоров литературы ужасов. Создатель сайта «Мальпертюи» (неанглоязычное искусство тайны и ужаса)
Екатерина Булей — президент российского отделения Трансильванского общества Дракулы, соучредитель конкурса, эксперт по вопросам, связанным с Владом Цепешом, вампирской литературой и Румынией, соавтор Фотины Морозовой, учредитель и совладелец издательства «Dracula Sisters»
Мария Гинзбург — современная российская писательница, автор книг в жанрах научной фантастики, боевого фэнтези, ужасов и мистики. Член Союза писателей России и Академии русской словесности имени Державина. Проза писательницы неоднократно публиковалась в альманахе «Вече» и журнале «Полдень. ХХI век», а общий тираж ее книг превысил восемьдесят тысяч экземпляров. Победитель международного литературного конкурса «Трансильвания».
Юстина Южная — писатель, литературный редактор, участница проектов Сергея Лукьяненко и Ника Перумова, лауреат конкурса «Золотое перо Руси-2012», автор романа «Перворожденная».
Юлия Гавриленко — писатель, кандидат технических наук, в недавнем прошлом главный редактор журнала «РБЖ-Азимут»
Мария Рябцова — модератор раздела прозы на сайте Трублад, сотрудник сайта Ассоциации авторов и исследователей вампирской прозы
Марина Яковлева — историк, преподаватель, аспирант РГПУ им. А. И. Герцена, кафедра русской историиавтор-прозаик, призёр «Трансильвании-2017».
Максим Стоялов — писатель, сценарист, работает в жанре фантастики, нереалистической прозы, мистики
Крупная проза
1. Мой ледяной принц, роман, Анна Морион
2. Осень матриарха , роман, Ламьель Вульфрин
3. Артемидора, повесть, Ламьель Вульфрин
4. Бегство, роман, Юлия Мельникова
5. Песнь камня, роман, Таргис
6. Призрак из Гипербореи, роман, Василий Дожук
7. Постоянная времени, роман, Боевкин Николай Викторович
8. Книга о человеческой крови, роман, Мирра Соковицкая
9. Гёте. Письма крови, повесть, Александр Агамальянц
10. Свинцовый закат, роман, Ванина Антонина
11. Дурак, роман, Беляева Дария
12. Агентство Ван Хельсинг, роман, Хомутова София
13. Леди Ведьма, роман, Касмасова Динара
14. Ищи меня в отражениях, роман, Гусарева Елена
15.Иллюзия, роман, Julia Bal
16. Сильфиды, виллисы и прочая нежить, повесть, Любовь {Leo} Паршина
17. «Новый учитель», роман, Константинов Алексей Федорович
18. Обратная сторона, роман, Sordes
19. Земля Нод, роман, Анна Тао
20. На том берегу, повесть, Ник Нэл
21. Ночная духота, роман, Ольга Горышина
22. Несбыть, роман, Капитонова Елена
23. Дорога во тьму. Книга 1, роман, Гай Северин
24. Дорога во тьму. Книга 2, роман, Гай Северин
25. 3. Апологет - Ересиарх, роман, Ситникова Лидия Григорьевна
26. Твоя капля крови, роман, Ина Голдин, Гертруда Пента
27. Паутина, роман, Liorona
27. Гай, роман, Рената Андреева
Малая проза
1. Рассказ Муха, Юлия Матушанская
2. Беседы у очага, Артём Шатов
3. Проклятое счастье, Елена Шашкова
4. Лисафета, Евгений Григорьев
5. Федька и чёрт. Сказочка, Антон Викторович Тюкин
6. Секс, кровь, рок-н-ролл, Демина Нина
7. Кордебалет, или Гранд батман для вампира, Нина Демина
8. Эра джаза. Вечность любви, Михаил Демин
9. На грани Ольга Окнер
10. Пока живет Солнце Нита Неверова
11. Запах роз после дождя Екатерина Фантом
12. Столетний сон, Алина Помазан
13. Соня. Эволюция. , Екатерина Ужасная
14. Демоны ночи, Сэмми
15. Во время войны они просыпаются, Константинов Алексей Федорович
16. Тонкие алые нити, Алёна Муравлянская
17. Ельник, Ник Нэл
18. Звери в Жеводане, Надежда Вереникина
19. Прости, Нина!, Макс Каперник
20. Воины Искандера, Макогон Егор
21. Лассара, Хэльга Штефан
22. Дитер, Luxx Lunarum
23. Тяжела моя жизнь, Крючкова Арина Юрьевна
24. Час печали, Зоель
25. Волчий капкан, Алексей Буцайло
26. Невинность, рассказ, Маринапа Влюченка
27. Ученик вампира, S.D.
28. Цикл, Элисия
29. Город, где ты умерла, Мэй
30. Still life, Бьярти Дагур
31. Вино из бабочек, Павел Hjorvind Курмилёв
32. Вампир по имени Ленор, Морфей Григорьев
33. Рождение вампира, Белогорохов Иван
34. In sanguis veritas, Feriartos
Друзья, мы предполагаем, что уже все отдохнули, выспались и готовы к общению. Поэтому рискнем предложить вам первую нашу игру. Не будем оригинальничать и начнем с рецензирования.
В этот раз мы решили провести эту игру в формате круглого стола. Нам бы хотелось сформировать несколько команд. Каждая команда получает комплект произведений. В него входят несколько романов и рассказов. Подборку осуществляем мы, но в качестве бонуса команда получает право сотворить рецензию на любое произведение, которое ей особо приглянулось.
Каждая рецензия должна представлять собой обсуждение произведения в кругу команды и может быть представлена в сводном документе или создаваться на форуме в отдельной теме. У команды будет свой Артур… то есть свой предводитель, которому и предстоит принимать решения о том, как будет идти работа над рецензиями. Каждый участник может свободно высказывать свое мнение о произведении, комментировать замечания товарища по команде и дополнять их. Если мнения расходятся, то участники предоставляют свои рецензии раздельно. Прежде всего мы хотели бы видеть обсуждение, дискуссию, живой разговор. То есть примерно то, что происходит в комментариях к основной теме на Ассоциации, где участники с самого начала принялись делиться своими находками и впечатлениями о той или иной работе. Но в отличие от комментариев здесь мы просим предоставить развернутую рецензию, отражающие все стороны произведения – композицию, оригинальность, героев, язык, находки, недостатки и пр. Члены команд могут прибегать к помощи друг друга и распределять обязанности внутри команды самостоятельно. Возможно, кому-то будет проще заняться только романами, а кто-то захочет сосредоточиться на анализе героев или редактировании готовых рецензий.
Мы также очень хотели бы, чтоб к игре присоединились те, кто уже участвовал в конкурсе в прошлые годы, а также тех, кто подумывал прийти на «Трансильванию», но пока не рискнул это сделать. Приглашаем присоединиться к командам.
Озвучьте, пожалуйста, свое желание принять участие в игре, чтобы мы смогли сформировать коллективы))
Команда №1: Кецеле, Дария Беляева, Элисия
Рецензируют произведения: Мой ледяной принц; Агентство "Ван Хельсинг"; Пока живет Солнце; Столетний сон; Во время войны они просыпаются; Невинность
Команда №2: Михаил Дёмин, Иван Белогорохов
Рецензируют произведения: Дорога во тьму. Книга 1; Письма крови; Цикл; Лассара; Федька и чёрт. Сказочка; Муха
Дорогие друзья, поздравляем всех с Днём писателя!
Увлекательных и вдохновляющих путешествий по новым мирам и сюжетам. Чтобы персонажи не сильно своевольничали и слушались хоть иногда своих создателей. И пусть дедлайны не застают вас врасплох)
3. Артемидора, повесть, Ламьель Вульфрин
4. Бегство, роман, Юлия Мельникова
5. Песнь камня, роман, Таргис
9. Гёте. Письма крови, повесть, Александр Агамальянц
10. Свинцовый закат, роман, Ванина Антонина
11. Дурак, роман, Беляева Дария
14. Ищи меня в отражениях, роман, Гусарева Елена
16. Сильфиды, виллисы и прочая нежить, повесть, Любовь {Leo} Паршина
17. «Новый учитель», роман, Константинов Алексей Федорович
19. Земля Нод, роман, Анна Тао
20. На том берегу, повесть, Ник Нэл
21. Ночная духота, роман, Ольга Горышина
22. Несбыть, роман, Капитонова Елена
23. Дорога во тьму. Книга 1, роман, Гай Северин
25. 3. Апологет - Ересиарх, роман, Ситникова Лидия Григорьевна
26. Твоя капля крови, роман, Ина Голдин, Гертруда Пента
27. Паутина, роман, Liorona
27. Гай, роман, Рената Андреева
1. Рассказ Муха, Юлия Матушанская
2. Беседы у очага, Артём Шатов
6. Секс, кровь, рок-н-ролл, Демина Нина
7. Кордебалет, или Гранд батман для вампира, Нина Демина
8. Эра джаза. Вечность любви, Михаил Демин
9. На грани Ольга Окнер
10. Пока живет Солнце Нита Неверова
11. Запах роз после дождя Екатерина Фантом
17. Ельник, Ник Нэл
21. Лассара, Хэльга Штефан
23. Тяжела моя жизнь, Крючкова Арина Юрьевна
24. Час печали, Зоель
25. Волчий капкан, Алексей Буцайло
26. Невинность, рассказ, Маринапа Влюченка
27. Ученик вампира, S.D.
28. Цикл, Элисия
29. Город, где ты умерла, Мэй
30. Still life, Бьярти Дагур
31. Вино из бабочек, Павел Hjorvind Курмилёв
33. Рождение вампира, Белогорохов Иван
34. In sanguis veritas, Feriartos
5. Песнь камня, роман, Таргис
11. Дурак, роман, Беляева Дария
14. Ищи меня в отражениях, роман, Гусарева Елена
17. «Новый учитель», роман, Константинов Алексей Федорович
19. Земля Нод, роман, Анна Тао
20. На том берегу, повесть, Ник Нэл
25. 3. Апологет - Ересиарх, роман, Ситникова Лидия Григорьевна
26. Твоя капля крови, роман, Ина Голдин, Гертруда Пента
2. Беседы у очага, Артём Шатов
6. Секс, кровь, рок-н-ролл, Демина Нина
7. Кордебалет, или Гранд батман для вампира, Нина Демина
10. Пока живет Солнце Нита Неверова
17. Ельник, Ник Нэл
27. Ученик вампира, S.D.
28. Цикл, Элисия
29. Город, где ты умерла, Мэй
30. Still life, Бьярти Дагур
31. Вино из бабочек, Павел Hjorvind Курмилёв
34. In sanguis veritas, Feriartos
Крупная проза
1 место - Дурак, роман, Беляева Дария
1 место - Твоя капля крови, роман, Ина Голдин, Гертруда Пента
2 место - «Новый учитель», роман, Константинов Алексей Федорович
3 место - 3. Апологет - Ересиарх, роман, Ситникова Лидия Григорьевна
3 место - Песнь камня, роман, Таргис
Малая проза
1 место - Ученик вампира, S.D.
2 место - Ельник, Ник Нэл
3 место - Кордебалет, или Гранд батман для вампира, Нина Демина
К седьмому конкурсному сезону «Трансильвания» подошла с багажом самых разных тем. Мы пробовали ужасаться и влюбляться, размышляли о религии и пытались проводить эксперименты. Но вот разговор об истории всё откладывался. Однако участники были смелее нас. Раз за разом они дерзали окунаться в прошлое. Да и как иначе? Вампиры живут долго. И мы в этом году созрели на то, чтобы попытаться уловить дыхание времени.
Прежде чем перейти к обзору, хочется подвести некоторые итоги. И начнем мы вот с чего. Каждый конкурсный сезон имел свои особенности, например, множество участников или активность в играх. Этот при всей своей камерности осчастливил нас высочайшим качеством представленных работ. Уже немало повидавшие и почитавшие члены жюри единодушны в том, что уровень произведений 2017 года превышает уровень работ предыдущих лет. Особенно это справедливо в отношении Крупной прозы, где наблюдается невероятная концентрация подлинно талантливых, глубоких, очень оригинальных произведений. Мы считаем, это главный итог не только конкурса этого года или «Трансильвании», но и определенного этапа литературного процесса в целом — среди русскоязычных вампиристов выросли сильные, фактически профессионально пишущие авторы, у которых есть что сказать — и сказать выразительно, ярко, веско. Это было невероятно талантливо. Это был шквал эмоций. Это было огромное удовольствие от встречи с прекрасной прозой.
В обзоре, как всегда, нашлось место похвалам и замечаниям. Последние иногда звучат сурово, а то и жестко. Обычно мы оговариваем, что критика преследует целью не принижение авторов, а помощь, но сегодня этого делать не будем. Даже те работы, которые не прошли в лонг-лист, демонстрируют, что авторы обладают как минимум потенциалом, а чем больше дано, тем больше спросится. Мы считаем, что каждый из участников этого года находится на той ступени развития литературных способностей, на которой уже нет нужды делать снисхождение. Вы можете хорошо и вы сможете лучше.
Теперь немного почти статистики. Попытки классификации, разумеется, условны, поскольку большинство конкурсных произведений могут быть отнесены к нескольким категориям сразу.
У нас были... нет, даже не подозрения, а уверенность, что работ на конкурс, тема которого столь специфична, поступит меньше обычного. А вот что оказалось неожиданностью, так это снижение количества работ в малой прозе при сохранении обычного числа романов. Все-таки рассказы пишутся быстрее, адаптируются к любой заданной теме легче, да и новички на ниве вампирской прозы предпочитают себя пробовать именно в рассказах, думали мы. С другой стороны, в итоговой картине есть логика. История намекает на то, что ей требуется солидная форма. Нечто столь же солидное, как у Дюма. Большинство вампирских романов хоть одним глазком да заглядывает в прошлое, так что соответствие условиям конкурса не становится особой проблемой. С точки зрения экономии сил крупная форма тоже рациональнее: любая минувшая эпоха требует такого глубокого изучения, что кажется обидным затратить десятки часов, а на выходе получить пятистраничный рассказ.
В любом случае нашлись авторы, которые рискнули. Очевидно, что многие действительно «рискнули» — впервые попробовали себя в стилизации, впервые попытались отойти от современности или освоили незнакомую раньше эпоху.
Организаторами было предложено несколько вариантов трактовки темы. Первый — полноценное историческое произведение, то есть произведение, значительная часть которого посвящена отдаленным от нас временам и событиям. Второй — стилизация и включение в современное в основе своей произведение флешбэков и побочных линий, отсылающих к прошлому. Наконец был третий вариант — анализ понятий «время» и «история», самый свободный из всех (и в то же время не такой простой, как можно подумать).
Какой же путь показался конкурсантам наиболее привлекательным?
Посмотрим на романы.
Воссоздание полномасштабного исторического полотна, впечатляющая работа по изучению источников, проработки материала, введение в текст исторических личностей, обыгрывание исторических фактов — всем этим нас радуют романы «Бегство», «Дорога во тьму 1 и 2», «Гай», «Постоянная времени», «Свинцовый закат». Осмысляет и обыгрывает важнейшие события истории двадцатого века и раскрывает закулисье этих событий роман «Земля Нод». Дышит прошлым и Карпатами «Песнь камня». Эти произведения уверенно бросили якорь в воды прошлого. Прочертить прямую от легендарной Гипербореи до сегодняшнего дня взялся автор «Призрака из Гипербореи». Викторианская Англия романа «Леди Ведьма» довольно условно, но все-таки это викторианская Англия.
Есть произведения, действие которых происходит в годы не столь от нас отдаленные. «Новый учитель», «На том берегу», «Ищи меня в отражениях», «Книга о человеческой крови». Близость описываемых в этих произведениях событий к нашим дням не умаляет заслуги авторов, ведь сравнительно небольшая дистанция скорее усложняет задачу, увидеть четко и непредвзято картину недавнего прошлого бывает сложнее, чем при работе с периодом Средневековья. И поистине ювелирной работы требует воссоздание атмосферы 1970-х или 2000-х, работа с вещным рядом; многое еще не вышло из обихода, многие явления не изжили себя, лексика поменялась незначительно.
Фундаментальный труд по истории несуществующих государств представила нашему вниманию «Твоя капля крови». Живописное полотно жизни Империи в настоящем и прошлом предложил роман «Дурак». Авторам этих произведений удалось не только выстроить с нуля города и страны, населить их, наделить целые народы своей религией, ментальностью, культурными традициями, но и заставить читателя поверить, что эти государства существуют, заставить следить за их судьбой и волноваться об их будущем.
Многие куонкурсанты вполне законно решили ограничиться легкими флешбэками. В подобных произведениях прошлое есть, прошлое важно, в нем кроются причины происходящих в современности событий, оно может дать ключ к характерам героев. «Обратная сторона», «Агентство Ван Хельсинг», «Ночная духота», «Иллюзия» — во всех этих романах без прошлого не понять настоящего.
Тонкое искусство стилизации тоже не обойдено вниманием. Прекрасными ее образцами стали повести «Письма крови» и «Сильфиды, виллисы и прочая нежить».
Третью опцию — игру с понятием «время» выбрали немногие. В этой группе всего четыре работы. В числе таких произведений — повесть «Артемидора», роман «Осень матриарха», концентрирующиеся на внутреннем времени и внутренней истории. Временной парадокс стал скрытой пружиной сюжета «Несбыти» и романа «3. Апологет-Ересиарх».
Работы в номинации «Малая проза» распределились чуть иначе. Здесь меньше стилизации, по понятным причинам почти отсутствуют флешбэки, рассказы разбились на две группы: «дыхание времени» и «дыхание истории».
Работ исторических опять же больше, чем анализирующих феномен времени. Было интересно посмотреть, что заинтересует конкурсантов в большей степени, отечественная история или зарубежная. Предпочтения разделились примерно поровну. Выбрали местом действия Русь/Россию от XII века до конца двадцатого столетия авторы рассказов «Проклятое счастье», «Волчий капкан», «Лисафета», «Кордебалет, или Гранд-батман для вампира», Федька и черт», «Во время войны они просыпаются», «На грани».
Спутешествовали в другие страны и на другие континенты авторы рассказов Мы посмотрели на Англию 1960-х, 1660-х и конца XIX века («Секс, кровь, рок-н-ролл», «Воины Искандера», предположительно «Запах роз после дождя»), Словакию («Вино из бабочек»), Венгрию («Невинность»), Речь Посполитую («Беседы у очага»), Францию («Час печали», «Звери в Жеводане»).
Ну и наконец были рассказы, которые ушли в параллельную реальность или не рассекретили место действия вообще («Рождение вампира», «Пока живет Солнце», «Тонкие алые нити»).
Поразмышлять над тем, что же такое время, как оно проявляет себя в нашей жизни, в рассказах отважилась треть конкурсантов. Ответы на этот вопрос варьировались от констатации известных характеристик времени до остроумных наблюдений. Цикличность времени, реинкарнация, предопределенность — такие аспекты темы привлекли авторов произведений «Цикл», «Прости, Нина!», «Эра джаза». Мода и стиль жизни как приметы времени обыграны в рассказе «Тяжела моя жизнь». Течение времени запечатлено в «Ельнике». Память о прошлом стало лейтмотивом работы «Город, где ты умерла». Временные парадоксы, ловушки и путешествия в прошлое — вокруг этого вертится сюжет «Демонов ночи» и «In sanguis veritas». Нетрадиционный подход продемонстрировала «Муха», где сравниваются два вида бессмертия, вампирское и литературное. Время в качестве боевой единицы или лекарства выступает в рассказах «Still Life» и «Ученик вампира». Предопределенность или же способность будущего намекать о себе прозвучало в «Столетнем сне».
В этих работах географические признаки стертые, что неудивительно, ведь конкретные место и время выступают фоном или иллюстрацией, а не являются частью исследовательской задачи. Например, практически отсутствуют указания на место действия в «Столетнем сне», единственной привязкой к действительности служит упоминание Парижа. Намеренно размыта география в «Ученике вампира», можно лишь предположить, опираясь на имена, что повествование стартует во Франции. Что-то загадочно-нездешнее предлагается нам в «Цикле». «Still Life» намекает на США, давая подсказки в виде ссылок на известные кладбища. Хотя есть и исключения — воспет Константинополь в «Город, где ты умерла», все понятно с «Мухой» и твердо знает, куда держит путь незадачливый Карлос из «Демонов ночи».
Конечно, нас интересовало, как распределились произведения по временной шкале.
Античность представлена одиноким «Гаем», хотя претендуют на долгожительство и персонажи других романов.
Со Средними веками дела обстоят получше. Они всегда были богатой почвой для фэнтези и мистики, и на этот раз не обделены вниманием. Мрачные средневековые декорации выстроены в романе «3. Апологет-Ересиарх», по Средневековой Руси гуляет борец с нечистью из «Волчего капкана», там же происходит действие «Проклятого счастья». На границе Средневековья и Нового времени устроились «Лассара» и «Муха».
XVIII век — как же без него! «Постоянная времени», «Письма крови», «Сильфиды, виллисы и прочая нежить», «Звери в Жеводане», «Беседы у очага»
Век XIX живописуют «Невинность», «Песнь камня», «Дорога во тьму,1-2», «Вампир по имени Ленор»
Викторианская Англия — о ней скажем особо. Нежно любимый вампирской прозой период по-прежнему в чести. «Свинцовый закат», «Леди Ведьма», «Воины Искандера» не дают нам о нем забыть. По некоторым признакам сюда же можно, наверное, отнести «Тонкие алые нити» и «Запах роз после дождя»
Бурный двадцатый век — время социальных потрясений, войн, прогресса. Для многих авторов он остается родным домом. Не удивительно, сколь многие обосновались в нем, не удивительно, что затронуты почти все его отрезки.
Начало 20 века — предстает перед нами в романе «Бегство», оттуда начинают путь рассказы «Ельник», «Ученик вампира», проходит через него «Кордебалет, или Гранд-батман для вампира». О революции и первой мировой повествуют «Федька и черт», «Во время войны они просыпаются».
Первая треть-середина ХХ века — на пороге Второй мировой застыла «Земля Нод», 1960-е воспел «Секс-кровь-рок-н-ролл», 1970-е — повесть «На том берегу».
1990-2000 годы — сюда нас приводят «Книга о человеческой крови», «Ищи меня в отражениях», «Новый учитель».
Самая многочисленная группа — произведения, действие которых разворачивается в современности. «Мой ледяной принц», «Агентство «Ван хельсинг»», «Иллюзия», «Обратная сторона», «Дитер», «Тяжела моя жизнь», «Демоны ночи», «Соня. Эволюция», «Вино из бабочек», «Город, где ты умерла», «Прости, Нина», «Эра джаза», «Призрак из Гипербореи» и другие... Надо отдать авторам должное: почти все из уютного сегодня заглядывают в самые разные уголки прошлого. Кто в век пятнадцатый, кто в гости к Батори, кто в эпоху сухого закона, кто лишь на пару десятилетий назад.
Создали свой мир со своей историей и большей или меньшей автономией от мира нашего:
«Дурак», «Твоя капля крови», «Несбыть», «Осень матриарха», «Артемидора», «Рождение вампира», «Цикл», «Still life». В некоторых из этих работ мир полностью фэнтезийный или фантастический, в некоторых он пересекается с нашей реальностью, в некоторых привычная реальность лишь слегка искажена.
Перед началом этого конкурсного сезона несколько раз прозвучал вопрос, а можно ли переместить действие в будущее. Хотя наш ответ был: «Конечно, да!», отважились реализовать эту идею только две работы: роман «Паутина» и рассказ «Пока светит Солнце».
К сожалению, проигнорированы многие интересные исторические периоды и события. Конкиста, Французская революция, вторжение Вильгельма Завоевателя, образование Московского государства, распад Византийской империи, хрущевская оттепель… Сколько еще не затронуто авторами!
Конечно, интересно, какие темы раскрываются в исторических декорациях. И здесь пара любопытных наблюдений.
Любовь стала заглавной темой всего двух романов и трех рассказов. Бодрая охота на вампиров тоже сильно сдала свои позиции. Темы, избираемые конкурсантами, стали сложнее, глобальнее, глубже. Достаточно посмотреть на «Артемидору» или «Твою каплю крови».
Можно было ожидать, что кто-нибудь из конкурсантов сделает главным героем известное историческое лицо, но нет. Людовик XIV, Сталин, Эдуард VII, Йейтс прошли по текстам бочком и на цыпочках. Разве что Шекспир позволил себе больше.
Сильный, нравственно стойкий, способный на самопожертвование герой — хотя такая фигура появилась всего в трех произведениях, именно эти романы по итогам стали хедлайнерами конкурса («Твоя капля крови», «Дурак», «3. Апологет-Ересиарх»).
Еще не превратившийся в мейнстрим, но отчетливо заметный тренд этого конкурсного сезона — использование вампира как психоаналитика. Излечением панических атак героини и реставрацией ее национальной идентичности занимаются вампиры в «Ночной духоте». Помогает разобраться с низкой самооценкой своей создательнице вампирша Кассандра («На грани»). Исцеляет застарелую психотравму наставник в «Ученике вампира». Спасает героя от самоубийства и несчастной любви вампирша Карина в «Эре джаза».
Внимание к внутреннему миру, некоторая психоделичность и абсурд свойственны и другим работам. Роман «Дурак» увлеченно играет с фрейдизмом и путешествию вглубь себя. Душевная география любовно исследуется в «Осени матриарха». «Прости, Нина!» проводит героя через несколько ипостасей для нравственного пробуждения, а в «Эре джаза» серия реинкарнаций возвращает героя возлюбленной. Через летаргический сон возвращается к памяти предков и себе истинной Ада в «Призраке из Гипербореи». Занимается самоанализом Лайош в «Невинности». Нечто весьма сюрреалистичное происходит в «Цикле».
Подобное усложнение тематики и задач, что ставят перед собой конкурсанты, не может не радовать. Мы верим, что оно сулит столь же захватывающее чтение в будущем году, когда нам всем предстоит поговорить о «Столкновении».
И наконец — слово жюри.
Главное, чем запоминается произведение, — это поразительная способность автора показывать мир безысходно мрачным местом, населённым монстрами. Положительных или хоть сколько-нибудь симпатичных персонажей здесь вообще нет, разве что выходцы из Гипербореи на раннем этапе странствий, однако то, что их потомки стали сплошь кровопийцами, сутенёрами и просто подлецами, заставляет и в них увидеть червоточину. Отношения, признаваемые нормальными в романе, способны существовать только в среде преступников или бомжей. Так, например, недавно женившийся мужчина выбивает жене передние зубы, и для них обоих это настолько в порядке вещей, что она потом даже не упоминает этот поступок в списке того, из-за чего хочет расстаться с ним: ну зубы и зубы, подумаешь, кто их считает! Если автор осмыслит и научится использовать эту особенность своего таланта, должно получиться нечто весьма оригинальное и страшное… Что касается древней линии, она антиисторична более чем полностью: Вари ушла из Гипербореи двадцатилетней, и случилось это, судя по антуражу, в доисторические времена, но, будучи совсем ещё не старой, она знакомится с мужчиной по имени Иван, т.е. крещение Руси не только состоялось, но и произошло достаточно давно, чтобы еврейское имя стало обыкновенным русским. Имеет смысл либо убрать несоответствие, либо оговорить, что героиня жила на протяжении столетий.
Неплохой сюжет о Царе вампиров и любопытном способе вампоистребления; линия, связанная с Ракоци и графом де Грильоном, свидетельствует о том, что автор прошерстил соответствующую литературу и постарался сделать повествование максимально правдоподобным и динамичным… Чего, к сожалению, не скажешь о современной (ну, пусть отнесённой в будущее) части романа. Моменты, назначенные быть захватывающими, вязнут в унылых «удивлённо сказала Наташа», «с удовольствием подумал Дэн», во флирте главных героев, который настолько вездесущ и однообразен, что сладкую парочку хочется скормить вампирам особо жестоким способом. Вопреки раздуванию доли текста, отведённой личным отношениям, характеры Дэна и Наташи не развиваются и не углубляются, они остаются такими же картонными, какими мы их застали в самом начале. Мой совет: безжалостно резать, отжимать воду и снова резать.
Первая часть повести прекрасна, по-хорошему монотонна, затягивающа; автор удобно расположился во Франции XIX в. и проявил чудесное умение затащить туда читателя… Надо ж было так себе подгадить второй частью! Она не дополняет первую, не вытягивает оттуда скрытый смысл, она просто механически с ней соединена, из-за чего произведение выглядит сиамскими близнецами. И ещё, дорогой автор, если вы взялись имитировать стиль иной эпохи, выдерживайте его до конца: читатель не ожидает посреди гостиной парижской дамы полусвета получить в лоб современным «свечей горело на порядок меньше обычного», к тому же неправильно употреблённым (на порядок — это в десять раз).
Бешеное сочетание подросткового пафоса, сентиментальности и чёрного юмора. Изрядная доза экспрессионизма («У провинциальной глубинки беззубый, пахнущий острым гастритом, рот. Подёрнутые дымкой безумия глаза. Нос переломан в нескольких местах и сросся неправильно.») сдабривает массу бытовых подробностей, свидетельствующих о едкой наблюдательности автора. И всё-таки надо повнимательнее вычитывать текст и не путаться в отчествах проходных персонажей. Да, по ходу дела: пишется «витамин С», а не «витамин Ц».
Этот конкурс оказался богат на романы, где история проступает в виде подробностей выбранной волей автора эпохи; романов с попытками создать свою философию истории — гораздо меньше. А здесь — история отдельной человеческой души. Очень откровенная. Так пишут, когда перестают уже прятать то, что постороннему взгляду может показаться странным, опасным, неженским или, наоборот, недопустимо женским: книги, куклы, физиологические подробности родов, особенности сексуальных пристрастий… Но в первую очередь — отношения с собой: история Та-Циан — не более ли истинная, чем история Татьяны? Лэн-Дархан, Эрк-Тамир — места, по которым можно передвигаться, телом безразлично пребывая в Москве. Все персонажи здесь — одновременно и отражения реальных личностей, и создания автора, так же, как двое маленьких вампиров являются одновременно обычными котёнком и щенком. Произведение будет бесполезно для того, кто ценит в прозе ясный сюжет, зато читатель получает возможность странствовать внутри чужой головы, замечая время от времени: «А у меня точно так же!» Попадается то, к чему можно придраться: и то, что в норме белка в моче не бывает, и фразы вроде «Каменноликая Шерра, голая и суровая, как старая вдова», — почему старая вдова должна быть ещё и голой?
В повести очаровывает прямо-таки публицистический — для нашего времени — перевёртыш: если множество произведений изображает превращение девственницы, отвергающей деторождение, в счастливую и успокоенную женщину-мать, то здесь показан обратный процесс. Из Доры, приносящей в дар детям своё тело, своё здоровье, свой ум, героиня шаг за шагом превращается в девственную Артемис, признавшую размножение ложью… что не исключает горения плоти, подогреваемой если не родами, то розгами. Дерзкая вещь.
Эту небольшую повесть, казалось бы, трудно отнести к историческим произведениям; однако 1975 год, который легко вычисляется читателем, — время уже ушедшее. И оно замечательно передано — тем, что сёстры-близнецы поначалу приняли вампира за пришельца с другой планеты; тем, что, собираясь его убить, вдохновлялись смелостью пионеров-героев. Жаль, что автор не пошёл ещё дальше и не показал читателям: а как героини вписывают в своё советское миропонимание сверхъестественное существо? Это для ребёнка пяти лет мама — просто мама, кошка — просто кошка, а вампир — просто вампир; десятилетним положено иметь побольше рефлексии… Что ещё кажется малоправдоподобным — практически полное отсутствие родителей в мыслях, разговорах, быту сестёр: девочки, конечно, самостоятельные, но не беспризорные же! Однако эти детали неважны на фоне превосходно прописанных обстоятельств места и времени. От повести остаётся ощущение лета, песка, воды; в ней есть среда, в которой можно жить.
Ну вот, начали с Линкольна, теперь уже и до Гёте добрались! Надо сказать, что Гёте, страдающий от любви, Гёте, вступающий на вампирский путь, Гёте, учащийся фехтованию, — все эти облики героя даны как-то человечнее и живее, чем Гёте — истребитель демонов. Со времени явления призрака бывшему возлюбленному произведение стремительным шагом движется к компьютерной игре.
Знаете, на каждом шагу кричишь «не верю». Ни одна подробность не сходится с другой, натяжка громоздится на натяжку, странность на странность: героиня числится второй в десятке лучших патологоанатомов страны, имея стаж три с половиной года (?! — опыт на уровне ординатуры) и работая в провинциальном морге (автор, умоляю, ну почитайте про структуру патоголоанатомической службы в России или хотя бы найдите в гугле значение слово «морг»). Далее неправдоподобности нарастают. «Та брось», — для создания эффекта южнорусского просторечия подходит, но из уст средневекового рыцаря звучит странновато. «Зарядка» в 1476 году — уж лучше гимнастика. И да, человек, склоняющий слово «жалюзи», не может рассчитывать на то, что его язык будет признан хорошим.
Войти в роман нелегко, и поначалу возникает подозрение, что это будет нечто вроде «Шума и ярости» Фолкнера: показ мира (в данном случае — Рима) глазами умственно отсталого героя. Однако быстро выясняется, что мир (Рим) романа настолько странен, что простодушный взгляд дурака — сына императора — не столько привносит в него остранение, сколько помогает здравому смыслу читателя. Самое не странное, привычное существо здесь — вампир, подружка главного героя. Мы представляем, кто такой вампир, каков его облик и привычки; а вот чем занимается представительница народа ведьм или народа воровства, для этого у нас нет стереотипов… Остроумное использование стереотипов и создание на их базе чего-то нового заставляет задуматься: где же всё-таки в истории случайность, а где закономерность? А сюжет — сюжет, в общем, сводится к тому, что царский сын идёт добывать лекарство для своего отца в компании волшебных помощников. Ведь он же дурак, а значит, способен совершить то, что никому больше не под силу.
Инвертированное название ордена «Золотая заря» в качестве названия выбрано удачно. Сюжет головокружительный, сводящий вместе мотивы романа Стокера и оккультные поиски грани XIX–XX вв. А вот герои тускловаты: отчётлив один лишь полковник-секей, якобы прототип Дракулы, и пара эпизодических персонажей, прочие трудноразличимы; материал, из которого они сотворены, скорее напоминает свинец, нежели золото. И язык, язык! — дорогой автор, для человека, отличающего Кроули от Мазерса, путать «одеть» и «надеть» просто несерьёзно.
Так получилось, что, перебрасывая из ноутбука в планшет текст, я бегло проглядела его — и была захвачена обещанием эволюции героя, проходящего через века от древнеримской древности до наших дней. И действительно, в античной части присутствует серьёзная заявка на то, чтобы поймать дух истории в её подробностях, передать мышление человека прошлого. Правда, после автор увлёкся вампирскими разборками, и первоначальный заряд сошёл на нет. Но всё же старт был отличный!
Тема истории здесь не выражена как таковая — и всё же проступает в реалиях эпохи, так мало отдалённой от нас. Двое главных персонажей, мальчик и девочка, невинные жертвы своих сверхъестественных способностей и бандитского времени, показаны правдоподобно, без сентиментальности, но с симпатией. Сюжет выстроен качественно: без преувеличения, это одна из самых увлекательных вещей на конкурсе.
Привлекает в романе бытописательский элемент: детали из серии «русские за границей» поданы зримо, с любовью, персонажи вылеплены тщательно, особенно граф, оказавшийся в конце самозванцем. Создавать ткань повествования автор несомненно умеет! Правда, писать ему пока не о чем: такое впечатление, что это уже читалось и виделось миллион раз. Надеюсь, со временем к умению писать добавится оригинальность взгляда.
Отличный пример того, как можно совместить юмористическую прозу, фактически комедию ужасов в прозе, с достоверностью времени и места (автор откопал даже гимн «Да здравствует король»!) По юмору, честно признаюсь, для меня перегруз, но вообще произведение способно доставлять удовольствие лёгким слогом и радовать поклонников вампиров ходами-перевёртышами (Цепеш-гуманист, инсценирующий колосажания, — просто прелесть).
Что мне решительно здесь не нравится — гипотетическая реальность XXIII в. по большей части не отличается от настоящего (даже девайсы почти на уровне 2017 г., вот уж чудо так чудо), но иногда автор будто спохватывается: «Ох, да я же пишу о будущем!» — и срочно вставляет какую-то футуристическую подробность. Второе, что коробило во время чтения, — недостоверность героини: автором заявлено, что она социопатка и лишена возможности испытывать эмоции, но это никак не показано в описаниях её внутренней жизни. При этом сюжет неплох, действие развивается динамично, и если устранить вышеуказанные недостатки и проявить побольше внимания к персонажам, роман имеет перспективы.
Самое сильное здесь — линия брата и сестры: веришь, что они именно проживали историю, век за веком, свободные от некоторых человеческих нужд, но вынужденные сталкиваться с рядом нечеловеческих опасностей, существовать в условиях застарелых душевных травм, которые не лечит время. Язык гибкий, выразительный. Радует также богатство и разнообразие вампирской… антропологии?.. фауны?.. В романе, однако, много предсказуемых элементов, много представлений о мире вампиров, сформированных творчеством других авторов, что отражается на уровне его оригинальности.
Несомненно, самый проработанный мир из тех, что представили для нас конкурсанты, — и самый богатый в плане вызываемых ассоциаций, в том числе и исторических. То мелькнёт намёк на сложные взаимоотношения Екатерины Великой и принижаемого ею сына Павла, то на историю польских восстаний… Впрочем, возможно, это мои домыслы, а авторы воспользовались другими элементами для создания того, что не похоже на исходный материал — и при этом правдоподобно до последней детали одежды, до последнего слова в народной песне. Правда, здесь же кроется опасность для судьбы книги: читатель для неё тоже нужен пристальный, любящий перебирать песни, слова, жемчуга.
Приятно встретить на новом конкурсе одного из талантливых авторов, открытых конкурсом прошлогодним. Приятно видеть, как авторы не только развиваются сами по себе, но и умеют учитывать отзывы жюри: польская девушка-вампирочка в качестве студентки ведёт себя очень правдоподобно, её отношения с представителями вампирского племени, и с соседкой по квартире выписаны тонко и любовно… Зачем потребовалось умогиливать соседку-подругу, я, правда, так и не поняла: должно быть, затем, чтобы не отсвечивала в лучах счастья наконец-то соединившейся вампирской четы. А в общем, вещь очень милая.
Увидев название «Галиция», я сразу вспомнила «Травы, растущие из черепа» — и не ошиблась. Редкий случай, когда автор с первого (ну, по крайней мере, известного мне) произведения нашёл свою тему, которую разрабатывает упорно и последовательно; в данном случае темой становится место действия, земля, предстающая перед читателями Юлии Мельниковой в разных обличиях. На этот раз нас ожидает город со славянским населением, но пронизанный влияниями западной культуры, алхимия, густой быт, из-за которого проступает нечто иномирное и жуткое… вам вспомнился Майринк? И мне. В юморе — «кусачая Маженка» — тоже есть нечто майринковское, но это ни в коем случае не упрёк. Поскольку произведение принадлежит к жанру «первая часть чего-то», оценить незавершённый сюжет трудно, а отсутствие вампиров заставляет указать на несоответствие теме. Автор забросил очень много крючков, а какая рыба — или ящер — ему попадётся, пока не видно.
Самое яркое пятно в романе — это героиня. Не подозревая о силе, носительницей которой является, она показана настолько эталонной жертвой, игнорирующей любую возможность выйти из опасной ситуации, что вызывает и жалость, и злость. Что касается сюжета, полагаю, нас ожидает продолжение, которое, возможно, расставит всё по своим местам, но пока — при избытке действий не хватает динамики. Язык удручает: непонятно, автор англоговорящий или просто вырос на плохих переводах с английского, но «сейчас» в значении «давай, действуй» и «народ» в значении «ребята» — это чудовищно.
Роман явно сказочный, и викторианская Англия вместе с королевой выглядят столь же узнаваемыми, сколь и вымышленными, как и люди-кошки, ведущие жизнь ассасинов в своём тайном замке. На исторических подробностях автор явно не сосредоточился, зато произведение вышло занимательным, хотя и избыточным: на мой взгляд, многовато фантастических существ, часть из которых просто используется для создания колорита.
Бытовая драма, одним из участников которой является вампир, что и приводит к предсказуемому печальному результату. Чем в первую очередь приковывает произведение — в таком, в общем-то, элементарном сюжете, где роли заданы каноном раз и навсегда, автор не передвигает героев, как шахматные фигурки, а позволяет им раскрыться, доискивается до подноготной, до самого нутра, оставаясь на дистанции наблюдателя. И это прекрасно. А вот над языком стоит ещё поработать.
Замечательный роман под не слишком удачным, на мой взгляд, названием. Три интересных слома восприятия: сначала исторический роман — потом фантастический роман — и, наконец, вампирский роман; в этом есть нечто, заставляющее вспомнить «Маску» Лема — и в то же время вполне самобытное. Автор блестяще владеет композицией: детали, помогающие разгадать загадку, медленно копятся и лишь постепенно начинают объединяться в нечто целостное… Ах да, имена! Имена (с толкованием) совершенно прекрасны.
Произведение ужасно молодое и ужасно наивное, напоминающее фильмы класса «В»; о соцстранах автор (надо полагать, не заставший их) имеет весьма забавное представление. Однако человек, написавший вещь такого объёма, заслуживает внимания. Дорогой автор, вы уже продемонстрировали, что способны выдержать длинную дистанцию; надеюсь, в будущем покажете, что умеете это делать осмысленно и красиво.
Кажется, Румыния как страна классического вампиризма готова на нашем конкурсе передать пальму первенства Венгрии. Кёдола — ещё одно замечательное место, где можно жить, можно часами рассматривать детали мозаики, сложное переплетение генеалогических ветвей, прислушиваться к звукам венгерской речи, уместно вкраплённой в текст. Роман, начинающийся с природной катастрофы, оказывается уютен, к его персонажам проникаешься дружеским расположением — и к вампирам, и к летучим мышам, и к слугам и родственникам, и к вервольфам… и, само собой, к актрисе.
Блестящая идея — двойной роман, фактически два романа, разделённые по признаку главных героев, однако соединённые общей канвой… Канва, правда, рыхловата, но это оборотная сторона авторского умения увлекаться средой и персонажами, готовностью описывать события, происходящие с ними, просто потому… ну, потому, что они с ними происходят.
В основном пометки. Их количество не говорит о количестве погрешностей/опечаток в тексте. Я выписываю отрывки из текста либо тогда, когда вижу очевидное заблуждение и хочу поделиться опытом/знанием, либо если в хорошем тексте оказывается некая «кочка». Также не могу удержаться от восхищения, если что-то особенно понравилось. Цель: не критика, а скорее объяснение, почему предпочтение отдано тому или иному произведению, что показалось ярче, что больше запомнилось.
Ах, какой стиль! Какие языковые тонкости, сколько технологических отсылок. Читать было очень приятно.
Что касается идеологии, честно пыталась понять, но принять не смогла. Чужды мне и описываемые обстоятельства, и решения персонажей, и находимые выходы.
Поставлю высокий балл за технику, а с раскрытием темы поступлю так: буду считать его оригинальным, но немного посторонним, параллельным.
Композиционно не очень: и провисает, и тянется. Нет качественных отличий стилей речи персонажей в разные времена и при разных обстоятельствах.
Ритм! Ритм хороший.
Про любовь неплохо.
Про размножение — интересный ритуал. Позабавило беспокойство по поводу курения, других проблем нет, что ли?
Пометки
«После их примирения на пляже, когда Лили бродила по теплой воде и полакомилась местным бандитом, она впервые открылась для него». Хорошо. Остальной текст подобными красивостями не балует, а здесь удачно.
«Им нужно 7 человек с высшим образованием, остальные просто рабочие». Числительные в художественном тексте, если они не даты, должны быть прописаны словами, не цифрами.
«Ну, там тоже так получилось. У меня же день рожденье летом». День рождения склоняется по обычным правилам.
«На ногах ее поблескивали традиционные босоножки. Словно греческая богиня». Сандалии (раз уж греческая)?
«Адам же был вовсе на себя не похож. Впервые он одел что-то приличное». Надел.
«Вампиры прогуливалась по розовым садам резиденции какого-то императора и Лили чувствовала себя настоящей принцессой 18 или 19 века, приглашенной на бал». Века римскими здесь бы лучше. В резиденции редко бывает больше одного розового сада (содержать неудобно), но отдельные кусты и украшения бывают. Пропущена запятая перед «и». Приехавшая на бал принцесса не гуляет по саду.
«Ночь догорала до конца. Рассвет уже угрожал своими наглыми яркими лучами. Девушка пришла в номер в разорванной одежде, измазанная машинным маслом и упала на кровать». Ни слова не было о машинном масле. Кровища, железные стены ангара, деревянный кол. Что из этого было настолько измазано маслом?
«...неуклюжая пожилая леди в очках собирала с полу книги — видимо, веревка, что их перевязывала, порвалась». Не обязательно. Веревка еще могла развязаться или соскочить.
«— Я и ношу его, иногда, — сказала Полли и пожалела, что вчера на бал его не надела, слишком он был скромным украшением, чтобы одевать к бархатному платью». По тексту много путаницы с одеть-надеть, иногда вдруг правильно (здесь — в первом случае).
Викторианский стиль слишком уж упрощен и осовременен, а сама история миленькая. Героиня — настоящая Мери Сью, даже и не прикидывается иной: и миловидная, и все влюбляются, и никто с ней ничего делать не может.
А чем заканчивается произведение? В том файле, что у меня, оно обрывается на самом интересном месте.
Что напомнило? Начало — «Беверли-хиллз 90210», потом «Другой мир».
Придирки:
— сцены равны по накалу страстей. Нет динамики в поведении главной героини, нет постепенного проступания образа Дарка, не меняются ни Сабрина, ни Вайолет;
— смена имен одних и тех же героев при постоянном фокальном персонаже. Борьба с повторами? Не стоит. Сабрина, Брина, Бри — все подряд и без разделения, когда и по какому принципу выбран способ упоминания;
— и снова про обозначения персонажей: «брат, брат, брат...» (сцены в клубе). В том виде, как героиня представила их нам, один близнец, второй кузен. Но в опасной ситуации на пике эмоций она талдычит: «брат сделал то», «брат сказал се». Меня сбивало с чтения. То хотелось уточнить (прямо там, во время боя) «В чем сила, брат?», то перенести действие в аул на клановые разборки («понимаешь, брат?»).
История инкуба получит от меня высокие оценки по всем пунктам.
Чего не хватило: ясности в развязке. Открытый финал напрашивался, но с ним как-то уж слишком просто. Загадочная девочка, загадочное зазеркалье — и исчезновение. Скорее всего, это именно смерть героини, как бы ни был оптимистично настроен Тимофей.
Мир светлый, свежий, погружение происходит легко.
Описание мира по ту сторону зеркала живое и настоящее, но парой предложений передает привет фильму «Доктор Стрендж». Возможно, через несколько лет впечатление сгладится.
К фантдопу только один вопрос: что считается зеркалом? Предмет из стекла с амальгамой? Или любая поверхность, позволяющая разглядеть отражение? Надя появляется только в настоящих зеркалах: карманное, в умывальнике, боковое мотоцикла, на брелочке? Вода или другая жидкость ей не подходит? Ее-то найти проще. В туалет героя отпускают регулярно (даже выдают горшок). Фу, как грубо? А Плакса Миртл не парилась... Изображение-то получается ничуть не хуже.
Из речевых придирок: диалоги между главными героями похожи на монолог. И Надя, и Тим разговаривают совершенно одинаково.
Но это я так...
Спасибо за красивую историю.
Эта деревенская сказка тоже получит от меня высокие оценки: за отлично прописанных персонажей, включая второстепенных и фоновых, за неторопливость, за атмосферу, за сюжет.
Понравились люди, обычные, завистливые, корыстные, но настоящие. Директор, врачи, одноклассники, жители.
Чего не хватило: пояснений с проклятиями Ани и ее мамы.
Чего совсем не поняла: происхождение пятен на матрасе.
Отдельный большой плюс за фразу в финале: «Аня некрасивая блондинка с широким лицом и маленькими глазами». Обожаю-обожаю, когда нет описания внешности героини в самой первой сцене с ней. И вообще люблю, когда без описаний, а только парой-тройкой штрихов. Достаточно же того, что она обычная девочка, обожаемая отцом, не особо популярная у мальчиков, но и не какая-нибудь тень-невидимка, за ней даже пытались ухаживать (а отпугнул их отец, а вовсе не имеющийся у Ани недостаток или дурной характер).
Единственная придирка: «Он улыбчивый, веснушчатый, позитивный, как и всегда». Аллергия у меня на слово «позитивный». Особенно в хороших текстах... особенно в стилизованных под определенный год...
Здесь больше зацепила человеческая часть похождений Светы-некроманта, чем процесс становления личности нового немертвого. С точки зрения построения художественного произведений претензий нет: есть герой, есть его путь, есть сбалансированная композиция, есть ритм и стиль. Но меня как эмоционального читателя завлекали именно события, происходящие с талантливой одинокой больной девушкой, обладающей силой воли и духа, характером, чувствительностью, юмором и человечностью (кесарево в финале). Жизнь ее и картины гораздо ярче и интереснее потусторонних возможностей, карьеры инквизитора и сложных отношений с нежитью.
Пометки
«Когда аромат сирени мешался с запахом мокрого асфальта и, дополненный лёгкими нотками разложения, что доносились из морга, немного пьянил». Если запах из морга перебивает запах сирени, администрацию больницы надо срочно менять.
«Рядом с местом драки остановилась, мигая подслеповатой сиреной, газель скорой помощи». Мигает проблесковый маячок, а сирена орет. Подслеповатой быть она тоже не может, разве что заикающейся или обладающей другим дефектом речи.
«Вдруг захотелось родить ребенка, но после легкого завтрака это желание прошло». Ох, хорошо.
Сценическая часть перевешивает финальную треть. Про балет, любовь, любопытство и интриги все прекрасно. А затем композиция представляет собой отдельные части-вагоны. Интересно, красиво, последовательно, ровно, но уже не цельно.
Не надо бороться с повторами, называя персонажа то по имени, то по фамилии, то вместе. Первые страницы — и сразу головокружение. Алан Сандерс, Сандерс, Алан, то подряд, то чередуясь.
«В такие дни, когда солнце скрыто смогом, белые кровопийцы одевают светлые балахоны и дерзают подняться на поверхность, прячась в клубах тумана» — надевают.
«На соседнем дереве сидела стайка маленьких кошечек без шеи с головами как у сов, очень быстрых и прыгучих». Трудно оценить сидящих кошечек, насколько они быстрые и прыгучие. Или надо полагать, что головы у них были, как у быстрых и прыгучих сов? Придираюсь к фрагменту, потому что описания природы всегда читаю с особым вниманием, рисуя мысленно картинку. И еще более внимательно вчитываюсь, когда меня убеждают, что описан реальный кусочек планеты.
Впечатление от романа полосатое. Завлекательное начало, подробнейший финал с полной расшифровкой судеб всех персонажей, честно выдержанное завершение всех линий. И волнообразная середина: то несколько глав подряд взгляд не отвести от строк и никак не прерваться, то ощущение «ой-ой, и это еще надолго». Интересно, легко и красиво поданы мифологические и исторические вставки; живо прописаны сцены, связанные с попытками втереться в доверие и подобраться к записям. Из затянутых: диалоги о таинственных обществах. Как только речь касается непосредственно списка и аббревиатур в нем, все, завял читатель в моей лице... как только упомянулись ирландские предания, гранат для Персефоны или египетская архитектура — о, снова здорово!
Из впечатлившего: анатомия молохов.
Очень расстроила история с Марсиль.
Текст высокого качества, образы персонажей живые и выпуклые. Временные интервалы четко отделены и обозначены, читателю нет необходимости самому разбираться в связях и последовательностях. В то же время информация подается постепенно, «ружья на стенах» появляются незадолго до того, как выстреливают, что позволяет сохранить интерес на всем протяжении.
Отдельно хочется отметить кинематографичность сюжета: в сценах в помещении почти театральщина, при выходе на простор — пейзажи, воздух, свет (или темнота, если это ночь), панорамы городов. Реплики персонажей не висят в тишине, есть и посторонние звуки.
Из придирок: мне так и не стало никого из героев жалко. Длинная тяжелая жизнь, выживание в разных формах, интриги и противостояния, но... ничего личного.
Пометка:
«Один из них, очень высокий и крепкий, вцепился в упряжь мерина, но даже его сил едва хватало удержать взбесившегося коня». Не тот случай, когда предложение нуждается в синониме (а первое «его» в предложении ложно относится не к крепышу, а уже к мерину). Что мешает не мучиться с заменами, а оставить подразумевающееся местоимение «его»? (к примеру: «вцепился в упряжь взбесившегося мерина, но сил едва хватало удержать его»). Почему не нужно синонимов? Потому что они загрубляют текст и плодят лишние сущности, кажется, что в сцене появляются дополнительные лошадь (ср.: «В понедельник Мишка встал по будильнику, который жестоко разбудил инженера своим трезвоном. Юноше еле-еле удалось не опоздать на работу» — сколько человек упомянуто? Так вот здесь то же самое).
И вообще, лучше оставьте в тексте только мерина, не чередуйте его туда-сюда с конем. Во-первых, нет необходимости, во-вторых, не надо провоцировать читателя на вечную дискуссию (всегда ли конь является мерином, в какие годы в какой литературе слово «конь» является аналогом «лошади» вообще), в третьих, по твердым убеждениям некоторых «конь» может быть только верховым, а в тексте мерин то под седлом, то в впряжен... Я бы к термину не придиралась, вижу, что здесь можно, мне построение предложений не нравится. Местоимения все-таки придуманы не зря.
«Обезумевший от ужаса конь все-таки встал на дыбы, перепугав кобылу». Вот снова... Пока рослый и крепкий держал мерина, появился конь и испугал кобылу.
«До этого отец учил ее ездить верхом на апатичном мерине, который, кажется, не испугался бы даже стаи волков. Довольно было только сидеть в седле да дергать поводья в нужную сторону, а на рысь и, уж тем более, галоп старый конь переходил неохотно». Видите, что получается? Они с отцом выехали учиться, и в кадре две лошади. Если героиня на мерине, то старый конь по нарисованной картинке под отцом. Под барышней, да? А что, она пересаживалась? А, это одно и то же животное... Не надо нас так мучить, пожалуйста :)
Не могу одобрить героиню, которая собралась принести в жертву десять человек ради спасения любимого, но раз уж это ее цель, придираться не буду. И вторую книгу тоже почитала бы.
Плюсы: читать было интересно, провисаний сюжета и протаптываний на месте не обнаружила. Ярко, живо, действенно.
Минусы: невычитанка и взлохмаченность текста.
Особенность: полное пренебрежение жизненным опытом персонажей. Сотни лет, прожитые ими, упоминаются будто бы только для окраски реплик персонажей. «Они вместе больше ста лет и пережили такое...» — звучит подобно иносказательному «Они знакомы сто лет» из любого сентиментального (не фантастического) произведения. «Я ищу способ открыть портал в другой мир и вытащить оттуда кое-кого уже почти сто пятьдесят лет». «Этот архив собирался моими предшественниками в течение трехсот лет». Разговор двух братков из девяностых? «Я десять пацанов на стрелку приведу». «А я двадцать». Не могут так себя вести существ, прожившие не одну сотню лет. Даже если остаются внешне молодыми и сохраняют юную душу, все равно опыт накладывается. С Мирославой же ничего не происходит. Мы встречаем ее томящейся пятнадцать лет в темнице, уже обладающей могуществом, уже пережившей и заточение, и пытки, и насилие, наблюдаем ее приключения в разные времена, видим современное состояние — никаких перемен. В третьем лице ее по-прежнему называют «девушкой», поведение и речь все те же. Не древняя чародейка, а подросток с маской «я все знаю об этом мире».
Но все-таки Мирослава — симпатичный персонаж, за которого хочется переживать.
О Ляне я бы такого не сказала, но, возможно, раскрытие этого персонажа еще планируется? Не особо высококлассный патологоанатом, больной, но курящий, кокетничающий в неподобающих обстоятельствах... Подобной барышней можно бы было заинтересоваться, но пока перевешивает бестолковая сторона.
Пометки
«Если Вы желаете ознакомиться с подробностями, прошу приложить ладонь правой руки на пластину, которая прилагалась вместе с письмом»«. Либо приложить к пластине, либо положить на пластину.
«Девушка сделала глоток разбавленного кислого вина и принялась за жареную куриную ножку». По законам жанра ножка должна быть жесткой. И еще из штампов не хватает черствого хлеба. Хотя, черствая у нас здесь Мирослава, можно одной ею обойтись.
«Чародейка быстро очертила носком сапога вокруг себя круг, достала из кармана жилетки четыре плохо ограненных опала и положила их по сторонам света». А я знаю, почему плохо ограненными они были. Нельзя с ними так, потому что вся магия в опалах концентрируется только тогда, когда они отшлифованы в виде кабошонов.
«Благодарю, — на автомате ответила Мирослава...» — то она по-турецки садится, то на автомате отвечает. Что с жаргоном в 1606 году?
«Она на ходу сбросила с себя мокрую от пота футболку и, смешно подпрыгивая на одной ноге, принялась стягивать носки». У нее было два носка на одной ноге? Или она стягивала носок и с той ноги, на которой подпрыгивала?
«...высокого тощего мужчину в дешевом деловом костюме, садящегося в старый черный мерс». Режим «по два прилагательных на каждое существительное» в некоторых кругах считается дурным тоном.
«Только это, пожалуй, и помогло им поймать владельца кольца. Девушка одним ловким ударом вырубила бизнесмена и сорвала с его пальца скромное кольцо, украшенное небольшим зеленым камнем. Волшебница с рыцарем подоспели как раз к этому моменту. Сандра крутила кольцо в руках, раздумывая надевать или нет». Текст неплохо бы почистить от повторов.
«Командира отряда, куда записался Ланселот, Мирослава нашла через месяц. В одной из битв он был серьезно ранен и сейчас лечился в одном из военных госпиталей». По построению предложения получается, что серьезно был ранен и лечился именно Ланселот, а вовсе не командир отряда. Поэтому в сцене ниже, где Мирослава кидается с расспросами, мне пришлось потупить, почему она не узнает любимого и зачем называет его другим именем.
«...был ирландцем, рыжим как апельсин с огромными кривыми зубами» надо полагать, что апельсины без кривых зубов обладают менее ярким оттенком.
(«Тяжёлый город») Роман трансформаций и трансмутаций
Название — уже страшно.
Восхитительный стиль, чарующая тягучесть.
Текст пропущен через пресс, расплющен, вытянут и трансфигурирован дальше. Им можно наслаждаться чисто из любви к искусству, с ним можно играть в поиски смысл и идей. Я здесь была больше, наверное, по первой части. Не потому что ленивая или думать не хотелось, а предпочла просто взять предлагаемое.
Пометки
«Иногда рисовала странных существ, в коих я опознал опоссумов, бандикут и прочих представителей семейства виверровых. Откуда взялись в Галиции эти австралийские зверюки, не задумывался». Опоссум — тоже австралиец? Вроде нет.
«Я несу его заднюю часть, над моей головой, наверняка, ее стопы». Хочется уточнить, насколько альтернативна религия. Или это есть в прототипе? Чаше всего предполагается ношение покойника ногами вперед, а не наоборот.
«У нее большие, желтые глаза, они не как у меня или сестры, или папы — не прозрачные, как вода, а наполненные цветом, как будто кто-то взял краску и щедро украсил ее радужку». Ну уж? Такие тонкости разглядеть при свете луны?
«Здесь пахнущие молоком и коксом пудинги, вязкие, нежные ириски...» — опечатка или намек?
Начало интригующее. Слог прекрасен. Юмор точен. Отсылки, подсказки, намеки, метафоры — тону с головой. Сюжет все больше и больше затягивает. Дошла до Юстиниана и его перфоманса. Все. Я пропала. Теперь знаю, за какой роман буду болеть.
Готова простить ему любые шутки: и Эдипов комплекс, и триаду в финальном квесте, и преданных абсолютных друзей, и даже хеппи-энд.
«Валиулла отвечал на все желания супруги — судя по всему, даже не пытаясь внедрить свои под видом её собственных. Это ни в коей мере не означало безделья: многие из степных искусств пришлись ей по нраву. В точности как просватанные невесты, Таригат начала с мытья чумазых котлов, вытряхивания войлочных подстилок и увязки шестов вовремя нечастых переездов. Это было обязанностью девочек, не вошедших в настоящий возраст, но ведь в чужом дому и ложку ко рту принято иначе подносить». Ощущение, что «Котов-воителей» читаю. Думаю, дело в совпадающем историческом первоисточнике.
Долго, очень долго доходят до меня намеки и аллюзии (я хотела Маркеса, но он прятался). И связь с названием я обнаружила только в последней трети, и маленькие темы внутри опознавала, только когда мне об этом прямым текстом говорили (как с «Очарованным странником» Лескова). За подсказки спасибо, так как без них было бы очень трудно. И упустила я, думаю, немало.
Эмоционально не переживала, чужое мне это произведение и путь его женского персонажа.
За качество баллы поставлю высокие.
Сначала пометки по тексту, потом общее впечатление.
«— Что ж, спасибо за сведения, но прошу тебя не рассказывать полячке о нашем разговоре и о том, что я спрашивал о ней, — попросил я настойчивым тоном». Больше половины романа я удерживалась от вопроса: почему влюбленный Фредрик называет Мишу по национальности? Каждый раз я находила подобным заменам имени (а «полячка» как раз роль местоимения и играет) оправдание. Миша боится Фредрика, поэтому называет его «этот швед». Логично. Фредрик в своих романтических мечтах и рассуждениях именуют ее «гордой полячкой», тоже логично. Увлечен товарищ, вот и чередует «истеричку» с «полячкой», причем с увеличением силы страсти преобладать начинает «полячка», а потом еще и имя появляется. Но в прямой речи персонажа откуда подобная чепуха взялась? Оба участника разговора знают Мишу давно, прекрасно знают ее имя, поэтому упоминание «полячка» режет глаз, будто в произведение внезапно вклинился детектив с опросом свидетелей («Если ваша соседка-полячка будет вести себя странно, сообщите нам в участок») или шпионская история с ожиданием прокола резидента.
«Я надела пальто, вышла из колледжа, с неудовольствием заметила, что на улице моросит, и, подумав, что, если я поеду на велосипеде, на моем пальто останется большое мокрое пятно...» почему большое и одно? Куча маленьких в разных местах.
«Меня передернуло. “Мой викинг”. Она называла меня так, когда мы были вместе. Отвратительно. Я так привык быть “айсбергом” Миши, что прошлое с Марией казалось мне ужасным, грязным, развратным». Хорошо. Блестящий кусочек.
«Мы приехали в Лондон, сели в личный самолет Мрочеков, прилетели в Варшаву и поместили Мишу в специальную наглухо закрытую комнату с гранитными стенами, которую за столь короткий срок выстроили родители моей полячки. Я снял с глаз Миши повязку, скотч с ее губ, и освободил ее от цепей. Она тут же бросилась к стене и стала биться о нее всем телом, крича, что, раз она мне не нужна, то не нужна и Миша. Ее пришлось приковать к толстой, надежной стене. Родители Миши были в шоке и панике, а пани Мрочек горько плакала, глядя на дочь».
Так, а тут буду придираться. Эмоционально важный отрывок. Нельзя так небрежно. «...комнату с гранитными стенами, которую за столь короткий срок выстроили родители моей полячки». Вряд ли они выстроили именно комнату? Отделали гранитом имеющуюся, отделали гранитом и замуровали окно, переоборудовали гранитный подвальчик или ненужную разделочную (кто их, вампиров, знает, вдруг у них уже были отделанные гранитом или мрамором комнаты для хранения тел, крови, разделки, охлаждения жертв перед торжественным ужином и пр.) А что значит «выстроить»? Возвести отдельным зданием? Провести коммуникации? Ходить к ней туда-сюда через двор? Убрать с глаз подальше и не иметь возможности контролировать? Скорее всего, они сделали то, что реально можно успеть за короткий срок: перестроить дом, отделать-переделать комнату, пристроить комнату.
Злая ипостась Мишы грозит убить добрую Мишу об стену, поэтому героиню «пришлось приковать к толстой, надежной стене». Об толстую и надежную она вернее убьется, нет? По реалиям описываемого мира вампира физически повредить нельзя (ни синяки, ни ушибы, ни порезы не остаются), но вокруг Миши любящая семья и обожающий ее Фредрик, зачем усиливать ей неприятные ощущения?
И наконец, предложение, из-за которого я и начала все это писать: «Родители Миши были в шоке и панике, а пани Мрочек горько плакала, глядя на дочь». Отсюда следует, что пани Мрочек не попадает в категорию «родителей», которые были в шоке и панике.
О цвете платья
«Тогда я выбрала другое: бледно-вересковое, до колен, с короткими рукавами и строгим декольте — мне его подарила Маришка (она была помешана на платьях)».
«Я прошла в свою комнату, переоделась в красивое верескового цвета платье до колен, совсем не свадебное, но я всегда думала, что, если когда-нибудь выйду замуж, то сделаю это не в банальном белом платье. Я распустила волосы, надела розовые балетки и посмотрела в зеркало».
«Какая она красивая… И какое яркое смешное платье на ней!» — почему-то подумал я».
Я тоже, как и Маришка, помешана на платьях. Вопрос: какой именно цвет подразумевается под «вересковым»?
У меня есть два предположения: либо это по цвету красителя (привычки так именовать цвет сохранились в семье Мрочек с девятнадцатого века), либо по цвету лепестков растения. В первом случае оттенок может быть от бледно-сиреневого до темно-лилового. Темно-лиловый мог (по тем же привычкам) считаться траурным, но Миша надевает его на свадьбу! У самого растения цветки от белых до лиловых (даже бордовых), но в основном все же сиреневые, если одежду и сравнивают с ними, то в пример идет нечто нежное, пастельное, мягкое. Вряд ли Миша называла вересковым темно-лиловое или фиолетовое платье. Да еще надела бы к платью насыщенного и густого цвета розовые балетки. Значит, «вересковое» платье в данном случае в общепринятом смысле: сиреневое, легкое. В пользу этой версии идет и первое упоминание об этом платье в романе, там оно напрямую названо бледно-вересковым.
Почему же Фредрик называет его ярким?
И еще о нарядах.
«Тогда я выбрала другое: бледно-вересковое, до колен, с короткими рукавами и строгим декольте — мне его подарила Маришка (она была помешана на платьях). Я надела черные капроновые колготы, платье, тщательно расчесала распущенные волосы, надела коричневые сапоги, сверху — любимое коричневое пальто, взяла сумочку и вышла из дома ровно в девять». И с каким тоном в одежде они гармонируют?
И раз уж меня так зацепили шмотки героини, с них и начну отзыв о романе.
Нарядам уделяется много места: Миша привозит с собой в Оксфорд четыре сумки, а к Фредрику перевозит уже восемь (при этом по магазинам она не ходила, а если и ходила, то за формой и канцтоварами); за первые дни жизни героини на новом месте мы получаем полный отчет, что именно и когда она надевает, как готовит одежду, гладит, раскладывает, развешивает. Эти детали играют важную роль: чем больше Мишу заботит развитие отношений с Мэри и Фредриком, тем реже появляются слова о тряпках. А в моменты, когда героиня возбуждена или расстроены, одежда забывается вовсе, благо вампирская сущность позволяет не обращать внимание на холод. Эти приемы я понимаю, уважаю, разделяю и сама использую, но...
Мы видим девятнадцатилетнюю девочку, у которой пока еще ничего интересного в жизни нет. Только опека родственников, жизнь практически в заточении и розовые облака в мечтаниях. По сути, она только в своих тряпках и разбирается. Есть еще некие умственные способности, которые позволили поступить в Оксфорд (и она ими гордится), но почему-то мне кажется, что с вампирской жизнью связаны и они тоже. Так что остается только одежда, в которой человек, имеющий дома несколько полных шкафов, должен разбираться. Но она лепечет только словами из терминологии маленькой девочки: коричневое пальто, белая блузка, темная туника. Ни моделей, ни фасонов, ни описания деталей (воротник, пола, отделка), ни фактуры ткани (вампиры не чувствуют холода и боли, но приятные ощущения вполне себе испытывают). Она говорит о том, что зря нахватала вещей: «...ведь половину своего гардероба я так ни разу и не надела, а только зря привезла ненужную кучу одежды», но не прошло еще и двух месяцев, не сменился сезон (а даже в Британии осень отличается от зимы, весны и лета — по крайней мере, обуви у нее точно должно быть припасено на три сезона, а это уже по объему не меньше сумки), она никуда толком не ходила, одежда вполне еще может пригодиться.
Либо эти темы надо раскрывать больше (а знаков жалко, роман раздуется и расплывется), либо формулировать емче и четче. Чтобы верилось.
Отношения с Фредриком. Они почти не меняются, к сожалению. Есть основная линия: Миша предупреждена, Миша исполняет наказы родных, Миша заинтригована, Миша заинтересована, Миша потихоньку привыкает, Миша боится любит, любит, узнает истину, психует, узнает истинную истину, любит, спасена любимым и сама собой, Миша Любит. Эта цепочка прослеживается хорошо, она логичная, привычная, композиционно роман выстроен. Но внутри есть куча сцен, построенных по одному и тому же принципу: «начало разговора — истерика». И если от истерик нам никуда не деться, такой уж персонаж заявлен, то разнообразие и развитие все равно должно быть. А в большом количестве диалогов оно отсутствует. В паре Мэри-Миша есть, а у Фредрика с Мишей нет. Он терпит и тупит, она тупит и истерит.
И по основной беде героини. Мне было ее очень жалко, и я не совсем понимаю, зачем ее держали в полном неведении относительно всего. Неприятие охоты и сумасшествие в последней части закономерны. Юная наивная девочка, которую никто ничему главному не учил. Ладно еще пуританские нравы. Вампиры живут долго, значит, спешить некуда, девятнадцать лет и в самом деле еще ребенок. И строгость в вопросах брака необходима: вампиров мало, бережем, блюдем. Но основы жизни и питания? Охоты? Все это должно было быть пройдено хотя бы в теории. И бросать без присмотра в переходный период (а Миша не скрывает, что вот-вот начнет охотиться) ее никак было нельзя.
Вообще, вся семья ведет себя недальновидно, я все время надеялась, что хоть какой-то контроль, но имеется, а вот нет. Опасность разоблачения блокируется бумажной инструкцией, которую Миша бросает на глазах у людей и вампиров, смена прикорма откладывается на неопределенный срок (пищевую замену заботливо присылают в пакетах с соком), даже телефонная связь нерегулярная и условная.
По составляющим текста: прекрасно. Стиль, темп, диалоги, детали, предметы, природа, отсылки, читать было приятно и интересно.
Но сюжет я высоко оценить не смогу: главный герой портит все. Такую безвольную бездарную тугодумную тряпку еще поискать надо. С точки зрения детектива он завалил все дела. Причем ладно бы его обводили вокруг пальца (в финале мы видим, что шансов-то у него особо и не было переиграть противников), он сам добровольно делает ошибку за ошибкой, ничего не понимает, ничему ни на чьих ошибках не учится, но продолжает бродить с загадочным видом, бросать многозначительные фразы, нарываться на неприятности, влипать и влипать...
Когда появились намеки от погибшей Ли, когда он сходил в библиотеку и выяснил временные интервалы... не должно ли было его поведение кардинально измениться?
Последние сцены совсем меня расстроили. Опустил лапки и пошел ко дну, утопив перед этим жену. И все это с тем же страдальческим и понимающим взглядом.
И снова новый шанс, и снова безвольная тряпка...
Даже отдавая произведению право вести внутри себя своих героев куда угодно, отсутствие динамики я не отметить, к сожалению, не могу.
Первый зацепивший момент: проигранное поначалу и выигранное в итоге дело. Почему нет тонкостей адвокатской практики? Мы видим внешнюю сторону процесса, страсти, шум, разгром... но в чем была ошибка? Мы узнаем о зацепке, которую нашел герой, но саму тайну нам так и не раскрыли. Он хвастается своими способностями детектива, но в чем именно они заключаются? Ни одного конкретного факта, ни одной ниточки. Заметка в газете о разборках двух крупных представителей «полукриминальных» структур была бы информативнее. Стиль повествования подразумевает умалчивания и недоговорки, но чтобы настолько? Страница летит за страницей, но ничего не проясняется: он о чем-то догадался и трудится. Он отдал все и влез в долги, приехал к маститому адвокату, тот его учит... в чем ошибка? Чего не хватало после окончания бакалавриата с отличием? А за кадром все.
Когда по умолчанию скрываются некие интимные детали (чему именно учила героя гувернантка, что такое нетрадиционное умела Флер), это нормально. Читатель догадывается, о чем речь, остается простор для фантазии, все легко, красиво и тактично. Но зачем увиливать от тонкостей в описаниях иных сфер жизни, важных для этого же персонажа, если он у нас фокальный?
«Кто Вы, Роза? И откуда знаете, кем являюсь я?— Я не знала, пока Вы не отскочили от вербены, месье. А сейчас, когда дотронулась до Вас...» — с чего вдруг переход на прописные буквы в обращении в прямой речи?
«Однако завтра у меня есть государственные дела поважнее пустых разговоров. Так что предлагаю встретиться завтра — восемнадцатого июля». Чего-то не хватает.
С просьбой принести свежие газеты — прекрасно. Удивило, позабавило.
Дошла до описания военных действий. Тоже хорошо. И нескучно: подробности представлены яркими картинками.
«Адиль поведала, что недолго останется в обозе. Согласно приказу, она направлялась в Бельгию, где должна обосноваться в одном из элитных борделей с целью обработки бошевских офицеров и передачи сведений нашему руководству». Красиво.
С невестой приятеля и вентиляционной решеткой уж очень смешно. И спасибо, что барышня осталась жива.
«Мне было тогда лет шесть. Во время одной из наших верховых прогулок мы свернули с дороги в сторону дубравы. Солнце стояло в зените, и густая зелень так и манила укрыться в ее тени и отдохнуть от зноя. И тут навстречу выехала всадница на красивом вороном жеребце». Говорят, нельзя было дамам на жеребцах, но, что не соблюдалось часто это правило, тоже говорят. Больше другое удивило, насколько шестилетняя девочка разбиралась в деталях, что определила жеребца?
«Прошло еще четыре года моего пребывания в пансионе. Ужасная трагедия забывалась, обрастая вымышленными подробностями и превращаясь в страшилку для новеньких. Я терпеливо дожидалась, когда Марко сочтет меня достаточно взрослой, чтобы приехать и исполнить обещание. Девушки имели возможность покинуть пансион, достигнув возраста замужества, но для этого требовалось согласие родителей или опекунов. Мне еще в позапрошлом году исполнилось шестнадцать, но, возможно Марко считал меня недостаточно взрослой. А, может быть, он хотел, чтобы я сначала закончила колледж? Или опять находился в отъезде? По крайней мере, опекуны ничего мне не говорили, а я, естественно, не имела права спрашивать. Я уже смирилась с мыслью, что придется пройти полный курс обучения, когда в день моего двадцатилетия...» откуда двадцать? Марко приезжал, когда Мэри было четырнадцать, прошло четыре года, значит, ей восемнадцать (и это совпадает с «в позапрошлом мне было шестнадцать». Что за скачок?
История Мэри уж очень сильно отдает «Унесенными ветром».
«Может, что-то найдется в багажнике? Газета, например, или ветошь. Вся в холодном поту, чувствуя себя настоящим преступником, я осторожно подергала задний капот. Разумеется, заперто. Отчаявшись, вогнала острие».
«...впечатал не успевшего даже испугаться волка в передний капот автомобиля».
Здесь я не совсем уверена, но все же выскажусь. Капотом у автомобиля называется крышка над двигателем. У багажника крышка называется крышкой багажника или просто багажником. Если у автомобиля двигатель находится в задней части, то сзади у этого автомобиля капот, спереди багажник. В обоих случаях описываемая в тексте часть автомобиля не является задним капотом. Либо он один и уточнение не требуется (другое дело, если бы рядом шло пояснение об особенности строения автомобиля), либо он вовсе не капот, а багажник. Героиня находит канистру с горючим, значит, подразумевался все же багажник. Почему я не совсем уверено об этом говорю, не уверена в терминологии описываемого времени. Возможно, в литературе встречаются задние и передние капоты (ссылки в сети говорят даже о средних, находящихся под сиденьем для пассажиров, но это все уже современные описания старинных автомобилей), тогда вопрос снимается.
История Мэри-освободительницы, которую рассказывали негритянские дети, имеет продолжение в линиях романа или обрывается?
Часть 3. Энджель
Эти главы показались самыми сильными и по накалу страстей, и по выкрутасам повествования. Как только истории девушек начали сливаться, Мэри совершенно поблекла и «потерялась», несмотря на то, что она является более действенным персонажем.
И теперь по всем частям двух книг вместе. Если я правильно поняла, это еще далеко не конец, а в итоге произведение будет предназначено читателю с большим сроком жизни, желательно, приближенным к вампирскому. Без спешки, шаг за шагом, с разных сторон мы будем приближаться к некой развязке, в которой сойдутся все заявленные персонажи и будут решены основные загадки. Поэтому сейчас смотрим только то, что есть.
Оставляем загадки, связанные с вампирами и янтарным артефактом, гибелью или спасением Тирона, планами Троя, карьерой младшего Ансело... хорошо, эти тайны остались за завесой. Но какие линии хотелось бы увидеть завершенными (или хотя бы объясненными с обманом, пусть подсказки, подброшенные нам или героям, будут ложными) сейчас, чтобы не чувствовать себя брошенными на самом интересном месте?
В истории Джори мне не хватило завершения происшествия с ведьмой Рози. Почему она перестала принимать вербену (есть сомнения в кипучей страсти, полной доверия к вампиру)? Что за собачки остались у нее дома и были выкормлены Гаэтаном?
В истории Мэри ожидается намек хоть на какую-то новую страсть хоть когда-нибудь хоть к кому-то. Остался ненавидимый ею кузен Трой (кстати, Марко погиб как-то уж совсем легко и бесславно), есть пират-вампир (спасавший ее от кессонки), есть где-то Джори, с которым они обязательно пересекутся, есть вероятность влечения к даме, но... куда можно думать-то?
В судьбе Эль полной тайной остаются отцы, ее и брата, и опять же вопрос, в какой области искать отгадки? Да, и еще ее жаль более прочих, самое светлое и полезное существо в романе пока испытывает самые жестокие муки, в спасение и окончательную свободу в Европе верится слабо.
И спасибо за мир, за разноплановость, за приключения и за повороты, неожиданные, но логичные и объяснимые.
Здесь я увидела замечательное чувство юмора и веселую заразительную фантазию, подпорченными скатыванием в стеб и хохотушки. К сожалению:( Интересная ситуация, отличные персонажи, яркие картинки, забавные мелочи, от чтения можно было получить много удовольствия, но первую четверть потратила на то, чтобы настроиться всерьез и привыкнуть смотреть сквозь линзу бравого гыгыканья. Пусть это мультик, пусть комикс, пусть просто легкомысленная воскресная киношка, очень обидно видеть, как ее пытаются превратить в пустышку. Ирония бывает особенно хороша, когда под ней прячется другой вкус. Горчинка (и мы переживаем), страшилка, любовная линия, расследование, сатира (если она и была в «Несбыти», то я ее не увидела, в этом случае проблема в конкретном читателе). Можно обойтись и лихо закрученным сюжетом, но тогда роману не хватает именно закрученности.
Пометки
«Курносый носик презрительно фыркнул из-под белоснежной челки». Курносым (обладающим коротким носом) может быть человек, лицо, прекрасная банши, но никак не сам нос.
«А еще немного разбираюсь в политике и судопроизводстве, знаю бухгалтерию и два иностранных языка.
— Тоже ругаетесь на турецком и венгерском?» :)))))))
«Дверь в гостиную была приоткрыта. Дарк заглянул в щелку и увидел неразлучную парочку у камина». Персонажи в «Несбыти» любят подслушивать. И оказываются пойманными за этим занятием. Повторение приема. Поэтому за сюжет я немного баллов сниму.
«До окна Дарк полз на животе, чтобы враг раньше времени его не заметил. Потом резко распрямился и ударом распахнул створки». Если бы он передвигался на четвереньках, то смысл в распрямлении был бы. Но Дарк полз на животе...
Хорошо сконструированная история. За соответствие техзаданию высший балл. И вампиры прекрасны, и исторические вставки изящны, и с сюжетом хорошо, и все линии хорошо сведены вместе.
Отдельное спасибо за выведение Царя горы, кропотливое моделирование, динамику и отсутствие проходных сцен.
Придирок две, обе к стилю. Одна из них небольшая: тонкая грань между мягким ненавязчивым юмором, проскальзывающим в описательном тексте и в диалогах, и отвязным грубоватым гыгыканьем иногда слишком уж тонка. Иногда проявляется эдакий насмешливый взгляд свысока, из-за которого сразу снижается доверие. Зачем-то включены бородатые шутки (я не стала по каждой из них задавать вопросы про их англо- франко- остальную язычность, раз уж читаем на русском языке, но по ходу знакомства с романом все время о них спотыкалась, невольно думая, а возможны ли они), к чему они? Роману вполне хватает собственного материала. Но шутки-то ладно, их можно выкорчевывать, можно шлифовать, если жалко терять, можно и вовсе не трогать, зависит от цели...
А вторая моя жалоба серьезнее.
Речь персонажей не понравилась. Она у них одинаковая. Диалоги ведутся в стиле «сам с собой». Да, они отличаются от авторской речи (резкой американизированной про работу Дэна и слегка приукрашенной и тягучей в европейской исторической части), но между собой это ровные по эмоциям, длине, составу и построению предложения-досочки. Хочешь — складывай из них любовно-рабочие беседы Наташи с Дэном, хочешь — выясняй, кто испортил исходник, хочешь — наблюдай за выяснением отношений Рика с Питом. Сначала это мне страшно мешало, к счастью, острота поворотов пересилила и людей я «слушать» перестала, пытаясь наблюдать за их действиями и считывая мимику и жесты (которых как раз предостаточно! все действия написаны емко, хлестко и осмысленно). Себе я это объяснила так: настоящие мужчины болтать попусту не любят, ну а дамы... дамам положено нести ерунду, если только в их уста не вложена историческая справка. Главное, сами персонажи при этом симпатичные и не плоские.
И финал (исторический) такой крепкий, сильный, бьющий по нервам.
Пометки
«Судя по наполненности бокала, она находилась здесь уже довольно давно.
— Удалось освободиться пораньше, — отодвинув от себя пустой стакан, ответила она на незаданный вопрос».
Зачем здесь шутка от противного? Ненаполненность бокала в качестве характеристики пустого разве выглядит удачной и уместной?
«...довольно забавный случай, также связанный с пирожными. Как-то были мы в Москве, и там в одном заштатном заведении с громкой вывеской «Эстерхази» я взял фирменное пирожное с одноименным названием. Оно было просто бесподобно...» и лучше того, что в Будапеште, да-да. Подкупаете меня автор, «Эстерхази» в Москве было за углом от нас, сменив пивную с живыми раками... неравнодушна я к этому месту.
«Период, за который численность особей увеличивается в 2.7 раза». Текст на русском языке, значит, десятичную часть числа отделяем от целой запятой, а не точкой. Текст художественный, значит числа пишем словами, а не цифрами. Число не является произвольным, а имеет смысл и имя (является математической константой), значит, можно и цифрами, но оно в прямой речи персонажа, поэтому все-таки здесь надо словами. И все равно вопрос, куда эти зануды персонажи потеряли от него хвост?
«И где же они все это время были? В анабиоз впали?» Лучше «впадали», а то несогласовано. Или просто «В анабиозе» без глагола.
«...надоели уже хуже горькой редьки». У американцев есть прямой перевод или близкий аналог?
«Обвиняемого немедленно перенесли к огню и дали ему вина, в результате чего движение и речь к нему вернулись». Чуть ниже: «Послушай, у тебя нет чего-нибудь выпить? Что-то я неважно себя чувствую». Наташе становится плохо от описания пыток. Обвиняемому дают вина, а Наташа просит выпить. Но немногим ранее она реагировала на подобные «мерзости» иначе: «Слушай, у меня что-то пропал аппетит. Пойдем отсюда быстрее. Как представлю, что здесь ежедневно готовят сотни галлонов супа, меня сразу мутить начинает».
То есть о еде она и думать не может, а вот выпивка ее не смущает, несмотря на то, что по стенограмме допроса вином приводили в чувство измученного беднягу. Разная реакция на схожие раздражители, возможно, далее этому будет объяснение (вроде как Наташа по какой-либо причине притворяется или просто заигрывает).
«Глубоко заполночь, сканируя Интернет в четыре руки, они нашли, наконец, нужный документ. Он находился в середине толстого фолианта и занимал всего каких-то два десятка страниц, так что было поистине удивительным, как Сэму Мейси удалось наткнуться на него».
Фолиант в любом из значений (с привязкой к старине или без, с учетом печати в пол-листа или в переносном значении, с намеком на пергамент или без него) является толстой тяжелой книгой большого формата. Применимо ли это слово к его электронной версии, где ни формат, ни вес роли не играют? Персонажи могли найти в сети скан фолианта, могли видеть на сайте снимок фолианта, но слова «нужный документ в середине фолианта», как сказано в тексте, теряют смысл. «Наконец» в значении «наконец-то» запятыми не выделяется, «за полночь» раздельно.
«Голубой «Лексус» Дэна летел по трассе 295 Балтимор-Вашингтон Паркуэй со скоростью ровно шестьдесят пять миль в час, чтобы не превысить 12-мильный порог и не нарваться на неприятности». Уже давно герои занимались другими делами, уже два или три раза прошло переключение на графа и обратно, а я все никак не могла понять, что мне здесь не нравится. Не выдержала, перечитала, пересмотрела кучу снимков приборных панелей «Лексусов», пристала к знакомому автору, регулярно использующего эту трассу... В итоге мы формально вроде поняли, что тут сказано, но все равно спотыкаемся. Вся цепочка: почему именно 12? И к меньшему превышению придраться могут, и большее простить, если скорость потока. Если в основном там ограничение 55, а Дэн выдерживал 65, то почему 12? Он сам себе оставлял две про запас, чтобы точно не выскочить? По тексту получалось, что он не пользовался круиз-контролем, но где он взял «Лексус» без него? А если с ним и не мог использовать из-за переменного или плотного потока, то как сам ухитрялся выдерживать 65? И какая именно у него модель, что на 65 миль есть отдельное деление? Среди приборных панелей таких немало, но чаще оно не основное (черточка между 60 и 70 или одна из четырех черточек между 60 и 80), а иногда его и вовсе нет (деления на 10 миль с пятью черточками, то есть цена деления две мили, как увидеть ровно 65?). И насколько вообще можно верить спидометру, чтобы утверждать «ровно»? Видимо, в этом «ровно» и есть загвоздка. Не было бы его тут...
Хотя и про «летел» мне сказали, что это не совсем так. Большинство водителей именно с такой скоростью там и передвигаются, если полицейских машин не видят. А «летят» более шустрые.
«— Черт, давно уже хотел установить антирадар, да все руки не доходят...» а можно? Эта штука карается посильнее несоблюдения скоростного режима.
«— Когда вернетесь домой — немедленно повесьте вашего учителя».
«— Нет, сударь, если виноват ученик, то и наказывать нужно именно его, — серьезно ответила Анна». Одна непостоянная в суждениях дама в романе уже есть (Наташа). Вторая — уже повтор приема, если только не будет дано пояснений. А если здесь дело все же в другом (к примеру, Анна хочет акцентировать внимание на том, что она важная персона и не даст спуску), то и реплики должны быть выстроены иначе.
«эту пренепреятнейшую новость». Опечатка.
«Он никогда ничего не скрывал от своей возлюбленной — ни хорошего, ни плохого». Чуть ниже: «Это было единственной вещью, которую он утаил от нее». Непостоянство в суждениях до этого было особенностью женской части персонажей. А тут уже сам Грильон, пусть и не в репликах, а в авторской речи. Не очень хороши такие оговорки, читатель же настроился на искренность, чувства, любовь, передышка между боями и войнами, а тут так. Было бы в первой фразе: он почти ничего не скрывал или старался не скрывать, достаточно серьезное утаивание воспринималось бы нормально.
В этот раз организаторы просили особенно внимательно относиться к теме, поэтому произведения с отсутствующими напрямую вампирами рассмотрены еще и на чистоту привязки. Если здесь принять за вампиров существа (создания?), пьющие кровь представителей семейства псовых, то Ада и вся женская линия ее предков под это определение попадает. Значит, условие соблюдено, причем решение нестандартное.
Также мне понравилась композиция с красивым сведением двух линий: настоящего действия и истории гиперборейских странников в одну точку под занавес романа.
Плавный былинный стиль, умеренно жесткий, умеренно лиричный, гиперболизированный, с достаточной ноткой примитивизма.
Странным показалась только нарочитая жестокость современников Ады в настоящем времени: муж, друг мужа, соседи, полиция и врач скорой помощи, как впрочем, и европейский врач-насильник выведены гораздо большими чудовищами, чем волчьи стаи и племена кочевников в прошлом (примеры я выписывала в «пометки» по ходу чтения). Я не смогла разгадать, для чего именно пришлось их так окрашивать. Показать, что за пределами искусственно счастливой Гипербореи ее жители так и не встретили достойное окружение и никогда не находились в покое? Но непосредственной угрозы жизни и чести не было, все скандалы Ада провоцировала сама. Почему же так неадекватно реагировал ее муж, в то же время спокойно оставляя ее одну и задерживая развод? В его мотивации я не обнаружила логики. О поведении богачей с Рублевки и о поломанной психике их супруг немало известно и из реальных фактов, и из мифов о «красивой жизни», и из многочисленных литературных произведений. Все же у образа богатого немолодого супруга есть очерченные границы, а выход за них обычно должен быть объяснен. Женится-любит, выбивает зубы, а ему же их и оплачивать потом (причем самый неудобный вариант), смысл портить внешний вид, который может и не вернуться? Голос изменится, пищеварение нарушится, зачем? И бросить без помощи потом? Инфекцию же можно занести. Друг его потом волнуется, что дама не выходит есть. Она не могла и не хотела бы есть без всякой фантастической подоплеки, ей бы было просто больно класть еду в рот.
Все это я написала для того, чтобы пояснить: я отказываюсь воспринимать эту историю как печальное завершение семейной жизни двух психопатов, все-таки буду надеяться, что столкнулась с необычным художественным приемом.
Пометки
— Ты должен понять, я не хочу, чтобы мне рожали другие. Я как познакомился с Адой, то ни разу ей не изменил, и не потому, что не было с кем, а потому, что не хотел.
— Седина в бороду — бес в ребро. Да, умный у нас народ, раз такие пословицы придумывает...
Вроде другое смысловое значение у этой пословицы, обратное. Из разговора никак не следует, что супруг хочет вильнуть в сторону.
«Наблюдавшие отвернулись, словно они ничего особенного не увидели. Арсений чётко осознал: его медовый месяц закончился, так толком и не начавшись. Он никак не мог понять, о каком снимке она говорила? Откуда у неё внезапно появилась агрессия?» — это у нее-то агрессия? А реакция обходительного состоятельного немолодого супруга? Выбить зубы — это уже не причинение легкого вреда здоровью.
«Увидев на второй день открытую дверь и обувь в том же положении, Андрей Васильевич, грешным делом, подумал, что Аду действительно похитил призрак. Вечером он созвонился с Арсением, и тот дал указания, чтобы Андрей навестил его жену». Не очень я понимаю логику мира, в котором всерьез никто ни за кого не переживает. Больше суток прошло, зачем ждать еще до вечера?
«Лейтенант, чтобы не ударить лицом в грязь, выхватил из кобуры пистолет, направил на Аду, но забыл снять его с предохранителя, и курок щёлкал впустую». На каком основании лейтенант применял оружие? И по матерым преступникам при задержании нельзя стрелять на поражение, а здесь всего лишь обычная гражданка без опасных предметов в руках.
«— Мы помрём? — спросила Вари, проглатывая ягоды». «Помрем» выбивается из соседнего текста.
Роскошное, полноценное, глубокое произведение. Прекрасный слог, ровный темп, пульсирующий ритм. Главный герой Стефан многогранный и интересный, вызывающий искреннее сопереживание. Интриги продуманы, мир прописан до мельчайших деталей и населен живыми людьми. Те же персонажи, которые не очень живы (в романе это состояние обозначено как «посмертие», но термин применен в прямой речи, возможно, он не совсем точен), настолько активно действуют, что тоже воспринимаются как реальные. Единственные фантастические существа в романе — это кони, подаренные «дядей» Стефану и его другу. Вот уж демонические твари, вызывающие холод.
По композиции же впечатления такие: она слишком ровная. Для спокойного неспешного чтения в самый раз, более бурных страстей я и не хотела бы, могло растеряться очарование, но в целом впечатление такое: пиков напряжения нет, есть ряд одинаковых волн. Посередине даже на какое-то время стало скучно. Я наслаждалась диалогами, недоговорками, наблюдениями, но мне было не особо интересно, что же, что же будет дальше. Потом дело дошло до приглашения Стефана на инициацию, и с момента обсуждения тонкостей договора (сцена, где приятель его Корда объявлен поверенным, повествование снова захватило внимание. Ближе к концу мне начало казаться, что основные события перейдут в следующие тома, но все, к счастью, завертелось быстрее и разрулилось.
Финал показался грустным. Логичным и ожидаемым, но я бы хотела принципиального выверта.
Пометки
«Хмурый квадратнолицый державник...» не надо квадратнолицых, режет глаз.
«Отец его и в самом деле был слаб; по меньшей мере, женитьбы он не пережил». Хорошо как :)
«Потом Стефан не раз думал, что никогда не узнает наверняка — сделал ли Лотарь то, что было предсказано. Или не было никакого яда, а был обыкновенный страх, та самая ледяная рука, что схватила за сердце — и остановила...» А вот это уже нечестно, я ждала полноценного разжевывания интриги или хотя бы нужного намека, которого хватило бы для догадки. Эх :(
«— Я не знаю, что произошло, — сказал он хмуро. — Утром мне не казалось, что он собирается уезжать. Ты, разумеется, посчитаешь его трусом, мальчик...» Здесь забавный случай возможности двойного прочтения. «Мальчик» может быть обращением Вуйновича к Стефану (смысл: «понимаешь, мальчик, ты можешь посчитать Стацинского трусом...»), а может быть упоминанием Стацинского в недосказанном предложении (смысл: «мальчик вдруг вспомнил о неотложных делах, ему пришлось уехать в спешке). Все зависит от интонации прочтения, и у меня не получилось угадать нужный вариант, оба не нравятся.
«Цесарь остановился, засмотревшись на невидимые брызги в опустевшем мраморном фонтане». Хорошо :) Плюсик, галочку и подчеркнуть.
«...ровно отвечает Стефан. Видимо, слишком ровно, потому что воевода вздыхает и говорит, будто о ране:
— Вот ведь как угораздило...» Постараюсь больше не выписывать куски, которые меня восхищают. Автору за них огромнейшее спасибо.
«— Прошлое иногда преподносит странные сюпризы, — Даже акцент ее сейчас стал сильнее; Доната слегка растягивала слова, выпевала окончания фраз. И здешнее мягкое «ль» не давалось ей совсем». А где в произнесенной фразе мягкое «ль», оно у нее дальше появится только? Опечатка: проскочила точка с запятой в середине ремарки.
Здесь вампиры больше психологические? Тренинг, самоанализ, поиск собственного я?
Первую треть произведения я жалела героиню (и она мне так понравилась, просто очаровала сценой пробежки с собакой), попавшую в рабство к вампиру из-за страсти к вампиру же, потом закралось подозрение, что мы ходим по кругу, что все то ли гораздо проще, то ли и вовсе навсегда запутано, а потом я ее жалеть перестала.
Потом я только выискивала любопытные детали: еда, истории из жизни творческих личностей, беседы опять о продуктах или о художниках, заодно и основную историю послушала. Катю все равно не жаль, после очередного витка с «на колу мочало» я уже перестала ее приключения отслеживать. С Клифом, графом и отцом сложнее — они страдают менее эмоционально, но зато более конкретно, к ним и удается привязаться до конца произведения.
«В довершение всего каждый вечер мать твердила, что я ни в коем случае не должна становиться тупой американкой. А это стало моей самой большой мечтой, которую я пронесла через все три года в школы». Непонятно, что стало мечтой: не превратиться в тупую американку или как раз это и сделать назло утверждениям матери? И повтор однокоренных здесь нехороший.
«Будто сотканного их пепла, который...» опечатка.
Особенности текста: черепахи. На них завязан некий смысл, который я не уловила.
«...который черепаха твоей памяти никому ни за что не отдаст».
«На пустой дороге мой черепаший шаг никого не раздражал».
«Он, любитель скорости, вёл машину черепашьим шагом».
«Неужели оказалось достаточно одного взгляда серых глаз, чтобы панцирь разлетелся на тысячи черепашьих гребешков». Там еще опечатка в следующем предложении.
«— Мне только половинку косяка, и я черепашьим шагом до дома доберусь».
«Давным-давно в древнем мире все племена жили вместе на острове, который назывался Черепаховым, и Женщина-Паук помогала людям возвращать на землю солнце». Может, это и есть ответ? Тогда где столько же пауков?
«Кроме того, отпечаток уже обычной волчьей лапы». Была уверена, что следом будет что-то типа: «Посмотрите, это нога явно привыкла к обуви» :) Шутки в тексте мне нравятся, очень нравятся. С момента упоминания дракона с острова Комодо так особенно. Люблю я такое.
В паре мест споткнулась:
«...топорща на загривке терракотово-рыжую, словно присыпанную кирпичной крошкой шкуру». Нет ли здесь скрытого излишества? И терракота, и кирпич — обожженная глина, и терракотово-рыжая как раз ближе всего к кирпичу в общепринятой цветовой гамме по цвету. А если и терракота и кирпич бледные, то все равно они почти одинаковые (здесь точно не бледные, так как рыжие).
«...сверля его своими черными, как пули, глазами». Есть устойчивое «сверлить глазами» (буравить глазами), штамп, ну да ладно. Но украшения в виде других слов к нему плохо липнут. Сейчас вышло, что «сверлить» — нормальное занятие для пуль. Можно, конечно, если другого инструмента нет, но ведь не для этого они? И «своими» именно здесь не надо. Не чужими же глазами он ее сверлил.
Общее впечатление: роскошная атмосфера, слегка игривый стиль, гармоничная композиция (почему-то произведения, в которых историческая линия сливается к финалу с происходящим в настоящем времени в одной точке, мне особенно симпатичны, люблю я такую завершенность, подобные решения мне кажутся красивыми, хотя я и другим рада). Плюсы за ограниченное количество персонажей (спасенные беженцы и жители замка), яркие характеры, интересные диалоги, природу и разнообразных хищников. Чего не хватило: романтики в любовных линиях. Искренне я поверила только в Хильду и ее невидимого жениха, Янина так и осталась закрытой книгой, ее чувства все-таки нормированы и скрыты, актриса, что скажешь.
Несмотря на приличный размер, это все-таки зарисовка. На одной ноте наброски, идея, быстрое сочинение. Есть внутренний ритм и интересная задумка, но наполнение: одинаковые сцены с одинаковым завершением (оторвала-оторвал, перегрыз-перегрыз, при повторном выдирании челюсти совсем грустно стало).
Плюсы: интересная нить сюжета, хороший набор темных красок.
Вычитано не особенно хорошо, есть повторы с однокоренными и не особо удачные выражения, но при желании все лечится.
Особенность: много внимания уделяется одежде.
Ровно написанное произведение. Ни провалов, ни горок, ни пиков, ни трясин. Я его прочитала и поняла, что ничего сказать не могу. Все необходимые составляющие есть, но нет ни эмоций, ни переживаний, ни послевкусия.
Пошла читать второй раз. Вижу: вот же они, сцены-маркеры, ключевые, болезненные: смерть, обращение, смена имени, обучение, свои птенцы, потери... Обсуждение этических моментов (с дневниками особенно тронуло), забота о почти посторонних людях. Легкое и естественное объяснение, почему постоянная пища (слуги, к примеру) нормально и спокойно существует рядом с вампирами.
И да, этот роман один из немногих, в которых верится в многолетнюю сущность долгоживущего вампира. Он и в самом деле ведет себя так, как должен вести себя кто-то, повидавший, переживший и потерявший. Некая растерянность, присущая моментам обучения птенцов, когда Гай не знает, что интересное можно им рассказать, не выдает много информации и как будто подтупливает, как раз и подчеркивает его истинные возраст и опыт (его мастер в самом начале ведет себя точно так же).
«Я бросил испуганный взгляд на него». Оценить, насколько взгляд испуганный, может посторонний наблюдатель. Или же герой намеренно изображает взглядом испуг? В этом случае он может знать, как его взгляд воспринимается собеседником, но в тексте- то у него явно эти планы не обозначены (он испуган по-настоящему).
«...а иногда, проходя мимо, даже совал кусок козьего сыра. Обычно же мне доставались лишь объедки». Нет противопоставления и объяснения преимущества. И кусок сыра можно расценить как объедки (без привязки к ценности продукта), и размер/качество пищи не очевидны.
Пара мастера и птенца не сразу была принята. У мастера ученики, подмастерья и т. д. У птенца кто может быть, если не родитель? Учитель, наставник, старший... Мастер, наверное, тоже. Но непривычно.
«Зачем хранить несовершенное полотно, когда его образ навсегда останется неизменным в моём сердце?» Когда в первый раз читала, споткнулась, но выписывать не стала (местоимение «его» тут плохо, получается, что оно относится не к Томасу, который выше по тексту, а к ближайшему «полотну», выходит некрасиво). А при втором прочтении поняла, что больше меня расстроило «несовершенное», ведь о качестве не было сказано ни слова. Смотрим:
«Он сам нашёл художника, который написал его портрет и вручил мне холст, а я с оказией отправил его Луизе».
Я не знаю, ни какой был художник, ни какой получился портрет. И Томаса, и главного героя, и Луизу все устраивало, а теперь вдруг выясняется, что картина не была совершенной. Сцена уж больно хорошая, за мыслями ГГ интересно следить, я переживаю, вроде бы его понимаю: картина никогда не будет столь же совершенна, как сам человек (вампир, друг, товарищ, птенец), но предложение не совсем удачное.
«...второй раз увидел бородатого вампира (первым был князь Хлызнев). Это было непривычно и смотрелось не слишком приятно». Герой живет так долго, как только ни натерпелся, чего только ни навидался, а тут ему неприятно на бородатого вампира смотреть? А сам, такой эстет и аккуратист, и в странствиях, и во время чум, всегда мог вовремя побриться?
История интересная, исполнение не очень уверенное. Много стилистических огрехов, топорный стиль.
По поводу управления машинами... Посмею сделать отсылку к «Техноведьме» Марины Дробковой, у которой это искусство доведено до совершенства. Здесь же, в «Паутине», вижу пока лишь игру с данной идеей.
Плюсы: пионерская страшилка про Красную комнату, интересная для четырнадцатилетней Регины, остается такой же забавной и для читателя, пусть героиня давно уже вырастает.
Особенности: мир за триста лет вроде бы и шагнул вперед, но как-то выборочно. Голографические экраны, ключи... и все. Остальное подтягивается по-черепашьи.
Пометки
«Регина задумчиво теребила нижнюю губу. Информация о собрании её слегка встревожила. Гина вспомнила, что за последние пару...» Не стоит менять форму имени в авторской речи.
«Регине Леоновой было четырнадцать лет...» Мы уже знаем возраст Регины с прошлой страницы: «Я тебе не для того компьютер покупала, чтобы ты в четырнадцать лет поседела...»
«Михаил с энтузиазмом кивнул и вошёл в лифт, набирая на панели номер этажа. Дверцы закрылись, и спустя три секунды кабина уже вернулась с триста семьдесят восьмого этажа на первый». Путем несложный расчетов узнаем, что лифт был сверхзвуковым с нехилыми такими перегрузками.
«...Регина увидела, что тень, оказавшаяся Пауком, с огромной силой налетела на байкера, державшего ребёнка, и вывернула его руку так, что тот буквально завизжал от боли». Его руку — чью? Ребенка?
«...существовал один очень специфический способ перевезти что-то запрещённое. В животе у курьера. Внутрь зашивали какую-нибудь дрянь, а после этого вытаскивали. Ни один пограничник в те годы не мог вычислить. Потом изобрели сканеры, и лавочку прикрыли». Он специально путает способ или здесь иной косяк? Зачем зашивать на живом курьере, это и опасно, и заметно, и времени много уходит. Глотают их. А вот доставать можно разными способами, как естественным путем, так и через вскрытие.
«Регина отметила, что продолжительность жизни подопытных составляла в среднем до тридцати лет». Нельзя. Либо: « продолжительность жизни подопытных не превышала тридцати лет», либо «средняя продолжительность жизни подопытных составляла двадцать восемь лет», либо (к примеру): «продолжительность жизни подопытных не превышала тридцати лет и в среднем составляла двадцать семь с половиной лет». Вариант уже со смыслом выбирать, что именно подчеркнуть хочется. Может, у них средняя была равна пятнадцать годам...
Чудесная история про милых и хороших девочек со счастливым концом.
Придирки: ключевым моментом завязки была стирка, и если в начале произведения читать про симпатичных хозяйственных девочек было интересно, то потом их постоянные мысли на тему что высохнет, что не высохнет, что грязное, а от чего грязь сама отвалится (от сандалий), снова стирка... начинают надоедать. Натяжки никакой нет: действие крутится вокруг воды и речки, а сеть в финале просто необходимо отмыть от останков упыря, но все-таки. И второе: фраза «Мы маленькие девочки и слишком слабы, чтобы позволить себе быть милосердными!» произвела впечатление не только на сестру, я тоже опешила. И сеть, наверное, затянула бы. Хорошо, что они довели начатое до конца, но не веет ли от этого «книжного» по словам героини высказывания лицемерием? Храбрые и отчаянные девочки могут сражаться и вызывать восхищение, но так ли уж благородно выглядит их поступок после этих слов?
Еще хотела придраться к тому, что «котятки» смотрятся слишком наивными для своего возраста, особенно при непонятливом мурлыкании «что там со Светкой в сене делают». Даже если девочки воспитаны в строгости и достаточно скромны, из книг-то они какие-то знания извлекают? А в их семье читать принято, это и прямо заявлено (папа любитель Герберта Уэллса), и по диалогам понятно. Но это я так, больше сама с собой рассуждаю. Возможно, девочки и в самом деле ранее и не задумывались о подобных вещах, потому как маленькие еще были и их это не касалось, как не было и необходимости сражаться с упырями.
Все остальное мне понравилось.
Солнечно, по-летнему, с детальным описанием быта, композиционно изящно, не затянуто.
И в завершение несколько забавностей, найденных в работах этого года:
«Теперь, когда мои глаза привыкли к этому мрачному освещению, я даже смогла рассмотреть его обнаженную пасть»
«Как не знает шиншилла, что делать с вантусом…»
«...милое желтое платье, подпоясанное темно-синим пояском с рукавами три четверти и кокетливой пышной юбкой чуть выше колена». То ли платье подпоясано пояском и юбкой, то ли у рукавов есть юбка выше колена.
«Темные локоны обрамляют декольте легкого белого платья».
«Пока бормотала слова приветствия, я погрузился в сумятицу её души».
Прежде всего спасибо конкурсантам за прекрасные романы. На этой «Трансильвании» все они читались запоем. Рассказы тоже хороши, просто они более ровные, и мне сильнее врезалась в память крупная проза. Однако у меня есть одно общее замечание. Нынешний сезон мне так и хочется назвать сезоном слива. Многие прекрасные по своей задумке произведения эффектно стартуют, разгоняются, а потом утыкаются носом в песок или добредают до финиша пешком. Выдохшиеся на последнем отрезке дистанции работы, работы резко оборвавшиеся, со скомканным финалом, зажеванной развязкой, идеей, в которой автор стал на полпути сомневаться, — было очень обидно это наблюдать. Из-за этого терялись баллы и шансы на шорт и призовые места. А я за многие из этих произведений болела.
Это любовный роман, и он не пытается притворяться чем-то другим. Необычность раскрытия столь высоко востребованной в вампирской прозе темы заключается в том, что друг в дружку влюбляются не смертная и вампир, а два вампира. Казалось бы, какие тут сложности? Оказывается, у вампиров тоже не все так просто. Вампирские Ромео и Джульетта должны считаться с требованиями родни. Одновременно им предстоит решать проблему разницы в возрасте и в темпераменте. Фоном для развития любовных отношений служит адаптация юной вампирши Миши к самостоятельной жизни. Героиня путем проб и ошибок ищет баланс между осторожностью и верностью своим взглядам.
Каноническая несовместимость влюбленных, обязательная в любовном романе, притяжение-борьба, экстраполирована на две стратегии взаимоотношений с миром. Гуманистические порывы Миши наталкиваются на холодный скепсис и высокомерие Фредрика. Эта полярность взаимообогащает влюбленных. Выращенная как тепличный цветок, Миша учится осознавать серьезность жизненных реалий. Сверхосторожный Фредрик заново открывает для себя простые человеческие радости. Разность влюбленных идет на пользу им обоим. Большое спасибо за ненавязчивое напоминание о том, что есть не только черное или белое, но и множество оттенков. Придает достоверности и то, что причиной размолвки между вампирскими семьями послужила не грандиозная драма, а событие, в общем-то, будничное.
К безусловным достоинствам романа относится способность детально прописывать бытовой фон, хотя он и пестрит наивностями и ошибками (например, легкость и быстрота, с которой Фредрик входит в юридическую практику). Немногие авторы уделяют такое внимание ситуациям, которые не влияют напрямую на сюжет, но придают повествованию ощущение картинки из окружающей нас действительности. В «Ледяном принце» столько бытовых мелочей (погнутые колеса велосипеда, забытые дома деньги, невинный обман про подарок на выдуманный праздник, выхаживание по улицам, чтоб не мешать свиданию соседки), что привыкаешь в мире романа жить и считать его реальным: вот здесь у нас памятная скамейка, вон на той улице приют, сейчас покажу, как пройти...
Еще один плюс — умение свежо подать эмоции и события, которые в литературе миллион раз описывались. Например: «Я не могла поверить в это, ведь Мэри лежала прямо передо мной, такая красивая. А на самом деле, ее уже не было. Как-то нелогично. Как это возможно? Ведь она здесь! Вот она! Цельная! Невредимая! Как она может быть мертвой? Человеческие мертвые тела подобны пустым гробам: они бывают уродливыми и бывают прекрасными, как Мэри, не вызывающими ни отвращения, ни восхищения. Это — пустые каркасы, которые смерть иногда делает даже красивыми, трогательными, прекрасно-безмятежными. Но они пусты — в них ничего нет, а потом эти пустые каркасы кладут в гробы и закапывают под землю, и они никогда не смогут оттуда сбежать. Ведь в них нет источника энергии, нет огня: он погас, оставив эти каркасы без своей живительной силы. И имя этому огню — душа».
Обратной стороной любви к воссозданию неторопливого течения жизни становится затянутость романа и перегрузка его однообразными сценами. Основательная проверка текста на предмет диалогов/свиданий-клонов не повредит. Скажем прямо: она необходима.
Незнание фактографического материала в большинстве случаев неплохо маскируется за счет переноса центра тяжести на переживания героев. Там же, где требуется действие, расцветает подростковая наивность. К таким моментам относятся попытка соблазнения, предпринятая Элен, сцена со стриптизершами, все встречи с Робом, арест и спасение Миши. Все процедурные полицейские вопросы, тонкости юридической практики, стоимость предметов и услуг (в том числе и услуг стриптизерш) описаны так, что вызывают улыбку. Но жизненный опыт будет накапливаться, умение работать с фактографией придет, и тогда способность автора к созданию психологически достоверных и обаятельных персонажей и передаче такого текучего предмета изображения, как чувства, приведет к созданию добротной психологической прозы, не подпорченной недочетами.
Читать этот роман — все равно что держать в руках тяжелую парчовую ткань. Переплетение множества нитей и сложные узоры. Однако по мере чтения усиливается впечатление, что незаконно подглядываешь в чужой дневник, слишком уж личностным получается этот текст. Он реализует авторскую мифологию с таким упоением, что это граничит с аутичностью. Читателю непросто проникнуть за ограду текста. Путешествие по главам становится чем-то вроде вслушивания в реплики нескольких хорошо знакомых между собой людей, которые обмениваются только им понятными шутками и намеками, так что поневоле чувствуешь себя чужим. «Самое верное — начинать диалог самой и так, будто всё тебе понятно и знакомо буквально до скуки».
Это не помешало мне восхититься им со стороны. Мир уникальный, впитавший калмыцко-степной дух, тюркскую культуру, множество смыслов и аллюзий. Некоторые сравнения до сих пор не идут из головы, настолько они вкусные: «Приходящий студент-репетитор в те поры был дёшев, истекал знаниями, как спелая груша дюшес — соком», «Сама Диамис по первости показалась Та-Циан донельзя похожей на старую, жутко умную обезьяну». А вот что смутило, так это то, что почти все герои говорят одним языком. Красиво, заумно, но одинаково.
Сюжет для автора, не узнать которого невозможно, на удивление простенький. Повествование компактное. Отступления и побочные линии минимальны. Очень остроумно исходное положение, а именно уподобление материнства принудительному и изнурительному донорству. Неожиданный эффект оказывает и совмещение фэнтезийно-средневековой реальности и современной, с передовыми научно-исследовательскими технологиями. Монастыри легко воспринимаются как центры книжности, а повесть предлагает представить, что в них большее внимание уделяется не гуманитарным, а естественным наукам. За счет таких небольших, но заметных смещений из привычной части спектра вправо-влево повесть приобретает как очарование старинной истории, так и задорную злободневность.
В отличие от большинства фэнтезийных произведений в этом произведении у мужчин отнята главенствующая роль. В центре повествования находятся женские персонажи. Образы героинь продолжают друг друга, образуя единый образ Женщины. Женское начало в повести приравнивается к самодостаточности, прочности, способности к возрождению, жесткости, интеллектуальности. Для меня именно это стало самым интересным в произведении.
До того вольный роман, что хочется на минутку забыть, что мы на конкурсе вампирской прозы. Я очень старалась под вампирскую статью подвести феникса, летучую мышь, хоть кого-нибудь. Для себя приняла решение считать побег из психиатрической клиники мистическим.
Великолепный Львов располагает к вере в невероятное. Приключения, замешанные густо на абсурде, кажутся естественными. Мистика и реальность в этом городе переплетены. Автор мастерски приучает читателя пересекать черту между обыденным и сверхъестественным. После этого романа хочется посетить город, побродить по его улицам. А еще лучше — посидеть в кофейне и откушать пирожных, которые так любил главный герой.
Полифоничность романа воспринималась бы еще лучше, если бы отдельные линии в конце перекликнулись более явно. Хотя вампиров я не нашла, но мне хотелось бы в этот авторский мир вернуться. Узнать, что сталось дальше. Или почитать о других его уголках, где, может быть, и притаилась нежить.
Ну и что с того, что мы много раз читали о графе, который живет в замке и ведет себя немного странно? Много раз незамужняя молодая особа оказывалась в гостях у аристократа. И чахоткой в вампирских произведениях страдают часто. О прирученных волках знаем, спящих в фамильных склепах немертвых видели. Летучими мышами нас тоже не удивишь. В общем, если разъять роман на части, каждая из них окажется деталькой хорошо знакомого конструктора. Если же воспринимать его как единое целое, то это сочная карпатская история. Честное слово, я почувствовала морозную свежесть горного воздуха, услышала скрип снега, увидела воронку ущелий, синие вершины, красоту замка. Чтение «Песни» неплохо заменяет зимние каникулы вдали от шумного города.
При ближайшем рассмотрении оказывается, что отношения с вампирами отличаются от привычных. Они выступают гостеприимными хозяевами и союзниками. Группка беженцев из пострадавшего от лавины городка находит в замке приют, его немертвые обитатели ведут себя по отношению к людям очень вежливо. Неудивительно, ведь они выступают фактически в роли хранителей горы и окрестностей. Мысль о вампирах как консерваторах духа времени любопытна. Они оберегают не только замок с его тайнами, но и соседнюю деревушку, делают их невидимым для чужого глаза. Размеренность вампирского существования накладывает отпечаток на отношение к времени, на устои людей, оказавшихся в сфере влияния замка. Мысль о том, что вблизи с бессмертными существами происходит переоценка и перестройка жизненного уклада, не нова, но здесь она подана очень деликатно и наглядно.
«Песнь камня» затягивает не сразу, зато когда это происходит, от нее трудно оторваться. Замечательный язык, действие разворачивается без спешки, как на экскурсии, где есть остановки на смотровых площадках и перед фамильными портретами. Появление каждого сверхъестественного существа продумано, переходы к кульминации и развязке плавные, для меня лично ни один из вопросов, встающих по ходу романа, не остался неотвеченным. Легким разочарованием стал финал: он вывел из-под власти волшебного прошлого и столкнул лицом к лицу с самым обычным настоящим. Но если героям в современном мире будет так же уютно, как в фамильной обители, могу только за них порадоваться.
Непредсказуемость — главный козырь этого романа. Первобытностью и неприглаженностью он похож на супругов-гиперборейцев. Каждый авторский ход повергает в легкий ступор. В тексте есть холод, лед, пришедшие на смену утерянному раю, стихия, ощущение ворочающихся пластов истории, впавшая в летаргический сон Ада. Атмосфера тяжелого удушливого сна выдержана на протяжении всего романа, так что его читать чуть-чуть страшно, а ну как заразишься душевным неспокойствием героини. Сначала алогизм ее поступков отталкивает, потом проникаешься ее тоской по Амаравати, по лучшему миру, в который можно сбежать от реальности, кажущейся чужой и неудобной. Ностальгия по утраченному раю — сильный мотив. И реализован очень хорошо, примитивизм текста только обостряет эту тоску.
Необычна трактовка пробудившегося вампиризма Ати — как реакции на угрозу. Он становится средством самозащиты, потому что «в этом мире: чтобы выжить, надо не слёзы лить, а драться до последнего, такой уж этот мир, и он никогда не будет таким, как на Гиперборее», а потом — генетической памятью. Борьба за сохранение рода и памяти о своей земле — подобной трактовки вампирской темы мне еще не встречалось.
При суровости романа его не назовешь пессимистичным: «они пережили его — ад — для того, чтобы вновь прийти в этот мир, который обязательно когда-нибудь станет раем».
Произведение эмоционально сильное и самобытное. Осталось поработать с диалогами, с языком, убрать корявость и приблизить детективные ситуации к реальности, чтобы явная неправдоподобность или фразы вроде «кроме тазобедренной повязки, ничего не было» не портили впечатление.
Трудно отделаться от ощущения, что вампиры и сюжет в целом послужили автору лишь поводом для того, чтобы высыпать на читателя ворох любопытных фактов. Сразу становится очевидным, что проделана солидная работа по поиску материала. Причем изучались не только исторические источники, но и информация о криптографии, компьютерных сетях, системе спецслужб, оружии, онлайн-банкинге. Габсбурги, тамплиеры, венгерское восстание, подаренный послу США герб с «жучком»... При таком изобилии подробностей текст мог стать головоломкой в стиле Дэна Брауна или технотриллером с биотехнологиями в фокусе. Каждая из них интересна и вкусна и будит фантазию. Увы, они не собираются в единый кулак, а отбрасываются через минуту и остаются россыпью разноцветных деталек.
Часть историческая получилась, на мой взгляд, очень впечатляющей. Граф де Грильон, Жак Кривой и прочие действующие лица ретроспективной линии весьма живые, и мне жаль, что по мере развития действия автор к спасенным из Бастилии заключенным охладел. «Первое, что увидел перед собой «бретонец», с трудом разлепив веки, — это непостижимо красивое лицо с клиновидной бородой, небольшими аккуратными усами, длинными прядями вьющися волос и огненным нимбом над головой.— Господь, — прошептал потрясенный Жак. — Ты пришел ко мне! Хвала тебе, Иисус! Я невиновен, ты ведь знаешь!» — иронично, ярко, очень понравилось.
Добросовестное воссоздание Франции времен Людовика XIV не отменяет трафаретность диалогов и картонности героев современной части и неубедительность как частных ситуаций, так и основного допущения. Мне так и не удалось поверить, что в центре повествования сотрудники АНБ. Они же не удосуживаются просчитать ни одно свое действие дальше нескольких шагов! Пусть Дэн и не шпион, но логично ожидать, что, работая в такой серьезной организации, он получил хотя бы начатки знаний о безопасности. Между тем он неспособен предусмотреть возможность внедрения «крота», слепо доверяет своей любовнице, не знает о подвидах вампиров, Трансильвании, воздействии на вампиров оружия, не задумывается о возможность заражения вампиризмом от женщины, находящейся в группе риска. Никто из работников не предвидит элементарного трюка в отношении камер наблюдения. Информация об операциях против вампиров, сообщаемая одним из старейших сотрудников, пропускается мимо ушей, а не берется сразу же в оборот. Полное тестирование компьютерной модели, якобы важной для эксперимента по селекции и аж хакнутой, не удосужились довести до конца вплоть до завершения жизненного цикла суперособи. Вампиров изучают не первый день, но при этом ни у кого нет представления об их коммуникативной системе. Установка оборудования производится спустя рукава.
Не могу я поверить в компетентность сотрудников, когда их невежество впечатляет на каждом шагу:
«— Он что, сумеет отличить людей от вампиров?
— Все вампиры умеют это, сэр.
— Как?
— Этого мы пока не знаем» — я это даже не к тому, что любой хищник отличает дичь от своих собратьев. И даже не к абсурдности диалога. Это я к тому, что подобные вопросы задает человек, которому положено знать о вампирах если и не все, то почти все.
В разгар эксперимента по селекции супервампира внезапно выясняется:
«— Так что, вамы делятся на “матерых” и “желторотых”? — опять обратился Дэн к морпеху.
— Да, и очень четко.
— А что, промежуточных состояний не бывает?
— Да в том-то и дело, что нет.
Дэн удивленно покосился на Пита.
— Это правда?
— Ну да.
— Что ж ты мне раньше об этом не сказал?
— Я думал, ты в курсе».
Пита можно понять. Специалист по вампирам, строящий компьютерные модели и инициирующий дерзкий эксперимент, якобы загружает в компьютер тонны данных, но при этом не в курсе элементарных вещей, о которых известно морпеху. Не профессору, не биологу, не нобелевскому лаурету. Морпеху, Карл!
«...Может, вообще селекцию нужно было проводить только среди них?..» — реагирует на эту новость глава эксперимента. Уже после того, как в проект вложены средства и силы. Действительно, вовремя задался вопросом. В американском фильме в этот момент проходящая мимо уборщица грозно спросила бы: «И на это тратятся деньги налогоплательщиков?!»
«Поняв, что здесь уже ничего не добиться, они отпустили монтера, обошли вольеры и убедилсь, что вампиры вполне могли вывести камеры из строя» — но, в общем-то, чего требовать от монтеров, если сами руководители все делают тяп-ляп и обо всем догадываются последними. А видеокамеры — ну что, видеокамеры казенные, их еще выдадут.
«— Но почему ты не хочешь поручить наблюдение кому-нибудь из своих?
— Все они теоретики, а здесь нужны люди, понимающие подноготную клиентов» — вообще-то наблюдением, мониторингом, сбором данных, их анализом занимаются как раз теоретики. Речь-то идет не просто об охране, а об отслеживании поведения подопытных и хода эксперимента. Не морпехи этим должны заниматься, не сторожа, а именно теоретики, которые пока что зря получают свою зарплату.
«Черт, совсем забыл! — спохватился вдруг Дэн. — Нам же нужно куда-то деть вампиров, пока инженеры будут работать» — я искренне рада за инженеров. Это настоящий хеппи-энд: Дэн спохватился до, а не после того, как их сожрали озверевшие вампиры, которых по забывчивости никуда не эвакуировали на время предстоящих ремонтных работ.
Автор — это шахматист, который должен играть и черными и белыми и за оба лагеря выкладываться. Придумывать непреодолимые препятствия и потом их пытаться преодолеть (а не опрокинуть). Здесь происходит наоборот — взаимные поддавки:
«— А если он обнаружит и избавится от “маячка”? — Исключено, ведь он даже не узнает о его существовании. Наш источник сигнала практически не материален. Мы загоним в кровь “вам-вама” изотопы, а от них так просто не избавишься» — заверяют специалисты. И в нужный момент выясняется, что вампир преспокойно избавился. И таких моментов, когда отметается то, что недавно преподносилось как стопроцентно надежное решение, множество.
Я не говорю уже о самой идее с Царем вампиров и о тактике:
«— Хорошо, а как мы определим момент завершения операции?
— Очень просто. Мы будем ходить за ним по пятам и собирать погибших вампиров. Когда вампиры закончатся, он примется за обычных людей. Это и будет сигналом. Отличить одних от других можно по анализу крови» — весьма продуманная для солидной конторы тактика.
Читать роман и получать от него удовольствие, конечно, можно, если не предъявлять претензий к литературной составляющей и соглашаться на игру «а давайте притворимся, что это всерьез».
И частное замечание: кавычки можно оставить в покое
«он легко «заводился»...» «в Молодой гвардии «служили» напористые, амбициозные...»
«Они были преисполнены карьерных устремлений и самозабвенно «рыли землю»...»
«Я очень рада, что мы с вами «сцепились» вчера на брэйн-сторминге»
За мнимой простотой повести скрывается изящество, поэтому с этой вещью я связывала большие ожидания. Прелестное остроумное название. В дополнении к милому юмору и вкусной театральной среде заявлена интересная героиня — тщеславная хорошенькая пустышечка без особого таланта. Письмо Мишеля к Анри заставляет пожалеть о тех временах, когда люди писали прочувствованные письма с художественными описаниями. Удачей можно назвать образ Родриго, очень интересный вампир получился. Профессиональная работа автора с формой меня благодушно настроила. Я закрыла глаза на отсутствие идеи. И скудное присутствие в «балетном» тексте непосредственно сцены и балета, которых очень хотелось, простила. Тем большим расстройством для меня стала вторая половина повести.
Начавшись как прекрасная стилизация, повесть в последней трети сошла с рельсов и ушла куда-то совсем не туда. Как выяснилось — в никуда ушла. Линия Делии растворилась в небытии. Открытый финал больше похож на оборванный, как будто автор отложил дописывание повести на потом, изменив героине с другими, показавшимися более перспективными персонажами. Это похоже на обман читателя. Простите, но я хотела завершенной истории Делии Дево, развития и изменения ее характера или хотя бы условной точки в ее судьбе, в отношениях с теми, кто был ей важен. Какое мне дело до мельчайших подробностей прошлого второстепенных персонажей, если основная героиня, ее возлюбленный, его невеста — все они фактически пропали без вести где-то в середине пути? Истории загадочной Кьяры Безаччо и Родриго безусловно достойны изложения. Если новые действующие лица оказались настолько колоритны, что вызвали желание уделить им больше внимания, то это желание можно было удовлетворить во второй части дилогии. Наконец, даже после чудовищно затянутого отступления в прошлое, где персонажи принялись плодиться как тараканы, можно было вернуться к основной линии. Перегруз последней трети флэшбеком, в который втиснут еще один флешбек, уже другого героя (воспоминания Кьяры, история Родриго), а затем и постскриптумом с тизером следующего сезона привел к композиционному краху и аннулировал первую половину повествования. Расстроилась :(
«Девушка и вампир? В город приезжает незнакомец, с которым что-то не так? — дайте мне эти затасканные сюжеты, они у меня сейчас засияют как новенькие, спорим?» Именно такое впечатление от романа. На непритязательном бытовом материале, из штопанного-перештопанного сюжета выстроена полнокровная основательная история. Произведение неброское, но очень крепкое. Уверенно написано, без излишеств, без погони за драматизмом. Оба временных периода, начало двадцатого века и конец, прочитываются. Фактура, роскошный психологизм. Композиция на пять. Как легло на курс в первой главе, так нигде и не отклонилось. Ни одного потерянного хвоста. Дебет сошелся с кредитом. Аккуратная твердая точка в конце.
Противостояние двух героев — соль романа. Известная нам схема «охотник—вампир» расцвела за счет великолепной проработки характеров. «Охотник» регулярно становится противен читателю не меньше, чем «нечисть». Оба далеко не просты. Переплетаются мотивы, чистые и не очень. Искренность, зависть, жажда мести, злорадство, любовь, похоть сменяют друг друга, не давая персонажам застыть и получить ярлычок положительного или отрицательного. Отношение к ним скачет. То пожалеешь, то брезгливо поморщишься. Оба ведут свою игру, поочередно делая ход, игра становится все жестче. Наблюдать за их поединком не менее увлекательно, чем разгадывать загадку, правда ли подозреваемый вампир. До последнего сохраняется неопределенность: а был ли мальчик? Вампир то есть. Или зависть заела и довела до греха и сумасшествия Павла Андреевича? Глеб — несчастный больной парень или расчетливый хищник? Ох, какие сцены с пересчетом зерен!
Даже любовная тема заиграла новыми красками. Может, вампир хочет погубить, а сама его природа задает паразитический характер его привязанности, он впивается как клещ. Хороши и второстепенные персонажи, особенно понравился отец Ани, да и сама Аня, некрасивая, ничем не выдающаяся.
Школьная закулисная жизнь со всеми кадровыми интригами передана на редкость убедительно. Борьба за выпускной класс или отдельный урок разрастается до шекспировского масштаба. Школа не условный фон, а необходимая для разворачивания конфликтов питательная среда.
Много — не значит хорошо. И точно не значит, что удалось передать желаемое. Наоборот: такой объем топит роман. В литрах малочитаемых повторов тонет то, что достойно дальнейшего развития. Текст необходимо урезать раз в шесть. Пожалуйста, редактируйте и сокращайте. Выберите самый удачный диалог между Адамом и Лили, парочку ключевых описаний чувств, остальные — под нож. Свидания, споры, охота — все по одному наиболее яркому эпизоду. Лучше оставить минимум текста, который потом приблизить к нормам русского языка.
Основное, что потребует пересмотра после сокращения, — сюжет. Тем более что автор сам еще не определился, о чем же хочет сказать: борьбу с древним вампиром мощно теснит любовный конфликт. Пророчество об избранных, которые не знают, что они избранные, и свергают злобного правителя, — настолько бородатый анекдот, что не стоит портить им собственное сочинение. В «Книге...» есть несколько зацепок, из которых можно вытянуть сюжет посвежее. Например, противоречие между долгом перед вампирским сообществом и нежеланием нести ответственность за новоообращенного. Или мечта Лили и Ника вырваться из серого существования в большой незнакомый мир, и чем эта мечта оборачивается. Простое жизненное «не сложилось» между женщиной и мужчиной от которого у нее ребенок, и то будет интереснее карикатурного злобного гоблина... то есть старого упыря, который, несмотря на демонизацию, никаких струн в моей душе не затронул.
Следующее, от чего придется избавиться, — позаимствованные из любимых книжек и сериалов про вампиров рассуждения о солнце, вечности, кровожадности, невероятном аромате крови избранной девушки. Изобретите что-то свое, что-то новое. Будет не лишним обратить внимание на систему персонажей и придать большую выразительность образам. Неплохо задуманный кровоголик Маршалл неприкаянно болтается между персонажами, его роль сводится к выслушиванию стенаний Адама. Непонятно, зачем было наделять Лилию постсоветским прошлым, если не терпелось превратить ее в обычную роковую красотку. Еще в большей степени это касается Николая. А ведь сколько возможностей таил в себе образ обычного мальчишки из российской провинции, который обнаруживает, что ему нравятся вовсе не одноклассницы, а одноклассники! На конкурсе есть еще один роман, где героиней является эмигрантка из России, — «Ночная духота», и там происхождение героини становится мощным козырем. Увы, в «Книге человеческой крови» вся эволюция героев свелась к переименованию их в Лили и Ника.
Наконец, достоверность. Год 1993 не такое далекое прошлое, как век восемнадцатый или даже начало двадцатого. Для сбора материала не требуется углубляться в летописи, достаточно поспрашивать родителей. Однако получилась удивительная смесь страшилок и фантазий, достойная представления иностранцев об СССР периода железного занавеса. Системы распределения выпускников института (она к 1993 уже развалилась) мистическим образом наложилась на получение школьного аттестата, свободное разгуливание иностранцев-вампиров по российским улицам сочетается со страшилками о невозможности выехать за рубеж. «— И когда мы с ним заявили, что хотим путешествовать, посмотреть мир, писать книги о наших приключениях, раскрывать зловещие тайны, нам сказали, что они сами направят документы в техникум. Мы не хотим идти в училище и жить так, как нам велит государство. ... А нам сказали, что с такими учениками сюсюкаться не будут. Если мы не хотим в институт, то наши документы отдадут в училище»
«— У них есть план. — Ошарашено прошептала она. — Вот здесь написано, сколько людей должно поступить в высшее учебное заведение, сколько пойдет в армию и сколько в училище. Здесь даже написано, какие специальности должны выбрать ученики. Да как они так могут?! Почему кто-то решает наши судьбы? Почему мы должны делать так, как велит нам власть? Им нужно 7 человек с высшим образованием, остальные просто рабочие». «Я хочу увидеть мир, но меня не выпустят из страны» Бог с вами, откуда такой тоталитаризм? Девяностые годы — это период активного общения с иностранцами, открытия границ, время появления на прилавках зарубежных товаров и порножурналов, возникновения эзотерических кружков, западных христианских миссий и много чего еще диковинного.
Каким образом Адам ухитрился не знать о возрасте Лили, если присутствовал на ее дне рождения? А еще меня всегда обескураживают истерики свежеобращенных героев, страницей выше правдами и неправдами выцыганивающих это самое обращение. Почему Лили так возмущается обращению, если уговаривала на это Адама? «Теперь, зная все это, я не могу быть обычной девочкой, я теперь знаю, что существует другая жизнь, и я ее хочу!») Потому что хотелось написать истерику?
По языку замечаний много, если честно, — почти по каждой фразе. Кое-что из описанного я боюсь себе представить: «Оперся бокалом об инструмент, что-то шепнул ему на ухо, тот кивнул», «Одним профессиональным приемом, перекинул через нее ногу, снова, с треском уложил ее на кожаную куртку», «Адам жил, он страдал страшным разрывом», «они сдвинули запчасти от ее фотоаппарата», «твоя личность все время потеряна».
Самые незамысловатые слова странно коверкаются, предлоги выбираются произвольно: «Тягаемся за этим старым упырем», «увалился на свою кровать», «по-хозяйски увалился в кресло», «нагребали на свои тарелки все изыски», «Ник, подвязывай с фаст фудом» «Видел только очертания обдертых, заплесневевших стен».
Ошибки словоупотребления: «его ноздри вздымались», «делал это несознательно», «пристегнутый за ноги к стене кандалами», «несколько раз крепко закрыл глаза», «придерживал Лили на скользкой дороге», «Золотые блески разлетались по небу».
Обязательно нужно научиться различать деепричастия с частицей «не», наречия и сложные предлоги: «Этот фотоаппарат на много лучше», «Новый ловкий выпад, не смотря на дикую боль в каждой сломанной кости».
Знаки препинания склонны появляться в самых неожиданных местах: «Нечасто в этом заведении, бывают литературные вечера», «Паутина на стенах, скрывала въевшийся древний грибок».
И мощным аккордом классика: «его кожаный черный плащ развивался на ветру»
В общем, автору предстоит большая работа.
Эпистолярный роман, в котором убедительная стилизация накладывается на боевик в духе современной компьютерной игры, за счет такой двойственности приобретает сходство с голографической картиной. Интересный зазор наблюдается также между тем образом героя, что составляется из его деяний, и образом, который подсказывает монолог, обращенный к неизвестной собеседнице.
Было приятно обнаружить равноправные отношения между создателем и обращенным. Описание подобных тандемов слишком часто скатывается в райсовское противопоставление самодура-старшего бунтарю-младшему. Не могу не отметить качественную эротику. Очень понравилась сцена с гарпией, визуально богатая и демоническая. Жесткой и насыщенной яркими деталями (спадающие с ног любовницы туфли) вышла и сцена с Жози.
К середине романа боевые сцены полностью поглотили автора, оттеснив на обочину философские заметки и любовную линию. Повествование превратилось в эпос о Джоне Уике, который выкашивает демонов десятками — без убедительного объяснения, почему же ни одна тварь из преисподней не может противостать обычному, в общем-то, вампиру. А ведь любой супермен получает некую фишку, которая снимает вопрос, отчего он такой непобедимый.
Чего мне не хватило в этом выдержанном в черных тонах переложении мифа об Орфее и Эвридике, так это психологизма и эмоциональной составляющей. Достаточно страстный в вопросах мести и борьбы, в нежных чувствах Гете выглядит бледно. Шарлотта так и не стала для меня героиней из плоти и крови. Та же проблема и с другими персонажами. Вильгельм ненавязчиво присутствует на заднем плане. Пастор и Дитер при всей разности образа жизни и целей разговаривают и держатся одинаково. И все три эти образа поданы очень рассудочно.
Нарастающий экшен требовал мощной развязки, но за катарсисом последовал резкий обрыв. Очевидно, что похождения Гете не закончились. Разрешение ситуации с Шарлоттой перенесено на следующий том, да и демонов, судя по всему, осталось предостаточно для пары-тройки продолжений. Для читателя, который заранее предупрежден о том, что ему предстоит иметь дело с дилогией или трилогией, это плюс и обещание будущих удовольствий. Для тех, кто ожидал законченного произведения, минус. Было бы композиционно красиво, если бы, выдохнув после пересказа финальных событий, герой снова обратился к неизвестному адресату. Это придало бы истории хотя бы внешнюю завершенность.
Цельное, продуманное и оригинальное произведение. Хотя в первой главе я настроилась на Египет, а очутилась в итоге в Лондоне, огорчаться не пришлось. Потому что, помимо города наземного, с привычными вампирами и масонами, обнаружился город подземный, очень чудной и хранящий множество секретов. И чем глубже копаешь, тем больше обнаруживаешь.
Операция по внедрению, исторические персонажи, которые без затруднений вписались в текст, продуманная и виртуозно реализованная интрига, забавы с «Дракулой» Стокера и др., множество вкрапленных в текст деталей, которые выдают тщательную работу с фактами, сбалансированная композиция. Ни одна линия не потерялась, ни один вопрос не остался без ответа. В общем, даже пожелай я к чему-нибудь придраться, то не смогла бы. Единственное, что назову в качестве условного минуса: мне не хватило какого-то импульса, который бы зажег во мне сопереживание, а может быть, не хватило яркого харизматичного героя, за которого захочется всей душой болеть. Полковник Кристиан достойный джентльмен, но, как и остальные персонажи, он настолько викториански сдержанный, что неловко ему навязываться с восторгами.
Блестящее фэнтези, мой безусловный фаворит. Убедительное воссоздание образа мышления и мировосприятия человека, «отличающегося от нас». Искрометные перформансы Юстиниана, бука Офелла, заживо разлагающаяся Ниса, потрясающий интеллектуальный юмор. Но самое главное — месседж этого чудесного произведения: попытка прыгнуть выше головы ради близкого человека. Если что-то сломалось по воле богов, значит, нужно просто пойти и поговорить с богом. Марциан трогательный и добрый. Он не подвластен разуму, отравленному эгоизмом, поэтому может думать прежде всего о других. Даже если другие пьют из него кровь в буквальном смысле слова. Вряд ли я смогу выразить свои впечатления от него лучше, чем это сделал автор устами одного из персонажей: «ты один из самых хороших, смелых и сильных людей, которых я когда-либо знала. ...И даже несмотря на то, что твой план показался мне идиотским, я хотела тебе помочь. Потому что ты умеешь верить так, что и другим хочется верить». Роман содержит очень светлый посыл: верьте. Дергайте за рукав своего бога. Будьте рядом со своими друзьями. Да, глядя на Марциана, мне тоже хочется верить.
Вместо Гарри Поттера здесь девушка-паталогоанатом, а вместо совы с волшебным посланием — курьер и приглашение перейти на работу в агентство по борьбе с нечистью. Не очень новый, но по-прежнему привлекательный что для писателя, что для читателя сюжет. Широкий профиль агентства позволяет собрать под одной крышей истории о самых разных видах нечисти. Банши, фейри, лемуры. Вампиров только попалось мало, но, возможно, просто не сезон. Вся ретроспективная часть достаточно колоритна, осталось вытравить оттуда привязки к реальным местам и датам, потому что, кроме названий, с историей текст ничего не связывает. Хорошо и мрачно вышла сцена в темнице, было интересно про мага Лоэгайре, кинжал и сложившийся любовный треугольник, закончившийся драматичной сценой с половинкой души.
Дальше пусть автор меня простит: я вдохновилась примером Лиляны и проведу вскрытие некоторых фрагментов текста.
Правдоподобие. После того как приходит идея, нужно озаботиться материалом. Проштудировать литературу о полиции, моргах, работе патологоанатомов, продумать, как организация устроена, оборудована, кто ее финансирует. Только тогда в происходящее на страницах можно будет поверить.
Я плохо отношусь к персонажам, которые заявляют о себе как о выдающихся профессионалах, а потом ничем не оправдывают это звание.
«Труп в багажнике никто не фиксировал и на резких поворотах и остановках он с тихим шелестом ездил по полу» — высокопрофессиональное отношение. Осталось только поставить на него ноги и стряхивать пепел. Кроме того: багажник или пол? В багажнике дно. И как же «страшный шум», упоминаемый страницей выше? Больше не беспокоит, раз слышат шелест?
«Полное перечисление монстров Ляна пропустила, слушать названия, многие из которых для неё ничего не значили, было довольно скучно» — героиня пришла отбывать скучный урок или отрабатывать зарплату, которую сама оценила как высокую? И чем она занималась на стажировке? Разве ее не должны были в первую очередь ознакомить с видами нечисти? Впрочем, допускаю, она там тоже многое пропустила, потому что было скучно.
«Ляна внимательно посмотрела на труп и ее едва не вывернуло» — патологоанатому непозволительно так реагировать, а полицейскому выражаться «ужасный труп»
Когда герои не знают, что взять с собой на выезд, едва не смахивают со стола образцы на биопсию, занимаются любовью на рабочем месте, у них регулярно что-то взрывается, то подтверждается подозрение, что никакие это не «крутые специалисты тоже», а безалаберные дилетанты, и провинциальную Ляну просто-напросто надули. Кстати, вопрос, который не давал покоя весь роман: куда дели предыдущего судмедэксперта?..
«— Зачем меня сюда вызвали, тут же и так все ясно? — с вызовом бросила она чародейке.
— Я без понятия, зачем. Шеф сказал тебе приехать... по телу и правда все и без судмедэксперта ясно» — во-первых, повтор (вызвали — с вызовом). Во-вторых, за свою зарплату вызов в голосе можно и поубавить, это ее прямая обязанность. В-третьих, окончательно становится ясно, что о сути медэкспертизы сотрудники и автор имеют нулевое представление. Действительно, зачем вскрытие, анализы, если можно просто на глазок сказать: да, мертв. Заодно сэкономят семьдесят тысяч.
Может ли предметом изображения стать агентство с нерадивыми сотрудниками? Может, и такое произведение имеет все шансы. Только это будет скорее сатира, комедия, ироническое фэнтези. А здесь нам предлагается отнестись к происходящему серьезно. Позволительно чего-то не знать. Особенно если речь о специфической сфере. Но если это специфическое вы делаете профессией главной героини, будьте любезны изучить вопрос так, чтобы самому стать «вторым в списке» экспертом.
Персонажи. Ланселот и Мирослава не тянут на людей, живущих столетия. Ни в настоящем, ни во флешбэках. Скорее на несчастных попаданцев из подмосковного офиса по продажам. Следите за речью персонажей, пожалуйста. И за описанием их речи. «Галантно согласился» и «принялся быстро тараторить» несовместимы в одном предложении и применительно к одному человеку. Не говоря уж о том, что «быстро тараторить» плеоназм. Мирослава в пятнадцатом веке выражается как современный быдловатый подросток. Живущее полторы тысячи лет существо сохраняет редкую непосредственность: «Ланселот стрелой вылетел из агентства и легкой трусцой побежал в сторону своего любимого фаст-фудного ресторанчика»
Лиляна наша современница, к ней требования мягче. Неизвестно, почему медик ведет себя как невоспитанная пэтэушница, но профессия у нее не самая нежная, «любимых занятий, кроме как смотреть сериалы, у нее особо и не было». Может ли главной героиней оказаться хамоватая ленивая девушка с речевыми ошибками и узким кругозором? Вполне. Только задумайтесь, всякий ли читатель захочет пригласить в свой дом такую особу. Кстати, если герои конкурсных романов и рассказов перестанут поголовно болеть, это сильно оздоровит тексты.
Логика
«после каждой лекции всем присутствующим раздавали стаканчики с каким-то сладким напитком, и судмедэксперт, не безосновательно, подозревала, что этот напиток улучшает память» — девушка, которая видела много смертей, не задумываясь пьет неизвестно что? Но если она серьезно воспринимает письмо, подписанное «Шеф» (это отсылка к «Бриллиантовой руке»?), то, наверное, ее мало что смущает.
«Стажировка в Москве длилась целых три недели» — для освоения новой области очень сжатые сроки.
«хорошо известно, что составляйся список честно, Вы были бы первой» — составляйся список нечестно, никому не известная провинциалка с мизерным стажем работы вообще бы в него не попала, если уж он такой престижный. На основании чего, кстати, его составляют?
«Девушки недолго петляли среди блестящих дорогих машин и вскоре оказались перед раскрашенным камуфляжными пятнами уазиком» — скажите, пожалуйста, а зачем им в городе уазик камуфляжной расцветки? Чтобы точно заметили?
«Завтрак остатками куропатки прошел в гробовом молчании» — автор, поймайте индюшку или кабана, будьте милосердны! Вы видели, какого куропатка размера? Что там есть в два захода взрослым людям?
«в съемной комнате в коммунальном общежитии» — ох, сколько всего.. Общежитие и коммунальное — это суть одно и то же, «коммунальный» происходит от латинского корня, имеющего то же значение, что и русское «общий»
Язык.
Не стоит портить язык разными «Чёй-то?», «Щас», «Та нет». Он и так не очень.
«По началу Ляна решила...», «и представляете, как едите в дурдом», «и если вы поедите на эти курсы», «Помимо Ляны в лифт забилось еще куча народа», «она рисковала свалиться в обморок прямо в искореженный труп» — я оставлю тут место загадке: какие именно ошибки срочно нуждаются в исправлении...
Описания. Здесь нужно накачивать мышцы.
«Холл был просто огромным, полы в нем покрывала мягкая резина, а стены — блестящие черные плиты»
«Это была просто сказка, а не лаборатория. Просторное светлое помещение было заставлено столами, приборами и шкафами. Чуть в стороне стояли холодильники для трупов, а в самом дальнем углу была дверь в секционный зал» — что же сказочного увидела героиня? Её потрясли столы или холодильники?
«кабинет двух самых крутых оперативников агентства выглядел экстравагантно. На окне висели бамбуковые жалюзи, а под ними на подоконнике стояли горшки с цветами. Стол был всего один, полностью заваленный бумагами и папками, в маленькой нише между ними стоял открытый ноутбук, на котором и играла музыка. На полу лежал красно-зеленый ковер, а у стены напротив двери — огромный низкий кожаный диван и стеклянный журнальный столик» — снова затрудняюсь определить, что такого экстравагантного в жалюзи и горшках с цветами. Тире в данном случае подразумевает, что опущен уже употреблявшийся выше глагол. Получается: «на полу лежал ковер, у стены напротив двери лежали диван и столик»
«В кадках стояли пальмы и цветущие олеандры, посреди дворика журчал искусно отделанный вычурной лепкой фонтан» — пальмы и олеандры в кадках росли, а вот кадки где-то стояли. Возможно, имелась в виду лепнина, но в любом случае слово «искусно» противоречит «вычурной».
Надеюсь, автор проявит выдержку, достойную патологоанатома, мужественно все это прочтет и роман подправит.
Роман похож на главную героиню — он милый в своей непосредственности. При громоздящихся друг на дружку исторических несуразицах и неправдоподобии детективной составляющей читается легко, а головокружительность эскапад и уверенное нагнетание напряженности даже позволяет назвать его увлекательным.
Мне понравилась героиня (созданная с нарушением всех мыслимых правил поведения леди той эпохи), и понравился роман. Он похож на добрый фанфик с рейтингом «14+», созданный по мотивам популярной книжки о викторианской Англии. В тексте нет ничего, что может испугать или огорчить юного или слишком впечатлительного читателя. Симпатию вызывает легкость, с которой автор плетет сюжет при отсутствии знаний о предмете изображения. Сословные правила, житейские неурядицы, любовные перипетии, дедуктивные умозаключения упрощены. Они «невсерьез». Деликатные моменты, будь то кусание Полли, гипноз на балу, соперничество Фицроя и Чарльза, скрашены простеньким, но не навязчивым юмором. Им же смягчены все ведьмовские и вампирские ужасы.
Как ни странно, на фоне общей условности нельзя пожаловаться на картонность героев. Они вызывают симпатию, им хочется сопереживать, отбросив серьезность. Хорошо получилась любовная интрига, заставляющая поломать голову, кто же из троих претендентов вырвется вперед в гонке за руку и сердце Полли. Сложившийся тандем МакКин—Полли обманчиво лишен романтического подтекста. Влечению к таинственному Чарльзу противостоит страсть со стороны честного и пылкого Уолтера. Полли остается типично викторианской девушкой, которая не желает огорчать ни одного из кавалеров и элегантно выкручивается из столь деликатной ситуации. Живость этого персонажа помогает закрывать глаза на очевидную невозможность таких поступков и событий в реальной жизни.
Игривость авторского воображения искупает многие огрехи. Для вывода романа на следующий уровень можно пойти двумя путями. Первый — это основательная проработка матчасти, как в части нравов и реалий эпохи, так и в части детективных коллизий. Второй — дальнейшее усиление наивности текста и окончательный перевод его в разряд подростковых произведений. В обоих случаях я пожелаю удачи этому симпатичному произведению.
Роман для меня распался на две неравноценные части. Первая половина моментально покорила сочным описанием школьной среды. Если «Новый учитель» показывает изнанку школьной жизни со стороны учительской, то «Отражения» помогают вернуться в подростковый возраст и заново пережить горести и радости ученичества. Вторая половина отчаянно боролась с моим здравым смыслом: сильно не верится в рисковость грабителей, готовых всецело положиться на таланты неопытного неполовозрелого инкуба, поставив тем самым на карту и успех предприятия, и собственную свободу. Деликатно умолчу о правдоподобности бонни-клайдовских глав и скажу лучше о том, что вызывает уважение. А это зрелая манера письма, плотность художественной ткани, объемные и психологически проработанные образы, необычные решения с произвольным изменением облика и наследственным проклятием зазеркальности. Однако значительно сильнее, нежели оригинальные способности Тимофея и Нади, меня привлек основной ход — взгляд на мир глазами юного инкуба. Только начинающий взрослеть энергетический вампир представлен уже вполне хищником. Несмотря на юность, он хорошо сознает разделение мира на охотников и жертв, отлично мимикрирует, в большинстве случаев действует хладнокровно и думает в первую очередь о себе. Контраст между оболочкой и сущностью этого существа, на первый взгляд несчастного и безобидного, обыгран замечательно. Хотя о неприкрытой метафоре — детдомовский мальчик, голодный по любви, — забывать нам тоже не дают.
К сожалению, все, что касается фамильного проклятия Ступаковых, пока осталось тайной. Да и неопределенность дальнейшей судьбы Нади в голос кричит о наличии у романа продолжения (или продолжений), с которыми, возможно, мы встретимся на следующих конкурсах.
Только-только мы вошли во вкус, как все и оборвалось... Герои умчались куда-то всей честной компанией, оставив читателя недоумевать на обочине. Перед лицом «ужасающей неизвестности». Не единственный композиционный огрех. С романным пространством вообще обошлись расточительно. То долгие топтания на месте, то диалоги ни о чем, то все спохватились и побежали. Островки плотного действия, а между ними — вода-вода-вода. Безбожно затянутая сцена с машиной Дарка. Раскинувшаяся на много страниц сцена с Маркизой (и снова машиной). Я бы поспорила и с фактически двойным прологом (1900 и 1980 годы), но в этих фрагментах хотя бы все по существу и держит в напряжении. А уж подсовывать после погружений в прошлое сон — перебор.
Из понравившегося отмечу идею привлечения вампиров к такому бизнесу, как подпольные бои и саму сцену в клубе. Напряженно, нервно, до последнего неясно, выкрутятся девушки и ребята или нет. Побольше бы подобных сцен и поменьше попыток начинить каждый поворот головы брутальностью и сексуальным подтекстом. Тайлер, Кендалл, Бри отчетливо сериальные, то ли «Спасатели Малибу», то ли что-то близкое. Дарк, Зар, остальные вампиры так мрачно хмурятся и стараются быть плохими парнями, что за ними можно наблюдать вполглаза и быть уверенным, что ничего неожиданного не пропустил. Глаз отдыхал на Лэндоне. Отношения Мии с женихом стали для меня отдушиной. Этот дуэт отыграл на ура. Думаю, потому, что автор дал себе разрешение пустить на волю собственную фантазию, а не копировать и дальше сериальные образцы. В противостоянии Мии и Лэндона прощупывается что-то живое и потенциально очень интересное. Мои симпатии были на стороне жениха — меня тоже порядком утомляли пубертатные кривляния и инфантильность героини.
Отрадно, что хотя дружеско-родственная кутерьма норовила заполнить все свободное пространство, под конец все-таки появился иридис и интрига с болезнью вампиров.
О том, что героиня выше презренных людишек, мы узнаем в первых строчках и продолжаем узнавать, узнавать, узнавать... Даже когда мы вызубрили этот постулат наизусть, автор считает своим долгом напоминать о нем десятком абзацев. Все тлен. Работа — тлен. Учеба в университете — тоже. Любовь — пошлость. Ходить в магазин — мещанство. Творчество — суета. Церковь — ложь. Света единственная в мире не такая как все. Ничего страшного, нетакимикаквсе чувствуют себя немало обитателей «ВКонтакте» школьного возраста. Только тем самым автор загоняет себя в ловушку. Чтобы оправдать заявления о всеобщей убогости и об уникальности одной единственной девочки, нужно выдать очень высокий градус чернухи и уникальности. К сожалению, претензии необоснованны. На фоне заламывания рук ужасы и чернуха выглядят простенькими, не ужасными и не чернушными. И Света выглядит совсем неоригинальной в своем подзатянувшемся подростковом бунте. Вместо запланированного манифеста цинизма получилась трогательная зарисовка о юношеском максимализме. А ведь не улыбку умиления планировалось вызвать, правда?
Ну, судьи к «я не такой» уже привыкли. А вот цельность романа это подпортило. Разглагольствования о тщете всего земного, особенно куски «где-то в глубинах интернета», разбавляют композицию до состояния водицы. Понимаете, от того что вы кричите халва, слаще не станет. Недостаточно твердить «о, это так мрачно и беспросветно». Надо показать действием, парочкой емких эпизодов. Без выкрикивания десятков прилагательных. Так, чтобы читатели сами прилагательные добавили. Писать контркультуру сложно. Это хорошая цель. Посмотрите, как это Уэлш делает, Буковски. Пока же у нас самое чернушное на конкурсе — судейский обзор.
Много общих для вампирской прозы мест и банальностей:
«— И почему про вас никто до сих пор не знает? — Скажем так, нам это не выгодно», «— Я ведь для тебя просто еда», «Ты конечно очень вкусная и теплая, но между нами есть нечо большее, чем еда или секс» и т. д. И да, еще клуб, традиционный поход по бутикам и поминание кредитки всуе — ну правда, зачем все это понатасканное из «Сумерек» :(
Если избавить роман от патетической шелухи, в нем обнаружится немало симпатичных черт. Открытое признание патологичности влечения к мертвому существу — ну наконец-то кто-то поднял вопрос :). Интересная идея энергетического баланса. Меткие метафоры и замечания: «У провинциальной глубинки беззубый, пахнущий острым гастритом рот», «Город пахнет кошками и и прокисшим пивом», «Осенью спелые яблоки клонят к земле почереневшие от дождя ветки». Оригинальный имидж Николая (хотя мне больше всего Алексей запомнился). Я бы оставила наркотический трип, трансляцию снов Ганса, а вот инквизиция прошла вообще мимо меня. Роман с Гансом и смена их со Светой ролей вытащили последнюю треть роман из трясины унылого бурчания на весь мир. Финал написан насыщенно, под него теперь хочется подравнять и остальное. Для себя я сделала вывод, что Света наконец повзрослела: некрофилия берет вверх над некромантией и все сводится к простому счастью жить (хорошо, существовать) и быть любимой.
Частные замечания:
«Сам труп выглядел неприметно: длинные чёрные волосы, забранные в хвост шнурком, иссиня бледная кожа. Чёрный кожаный плащ...» — да, совершенно непримечательная для провинции внешность...
«Сегодня они казались Свете особо пустыми.... Их вечные парни-неудачники, погубившие молодость и невинность, каталоги косметики, клубы и тусовки». А потом еще и про крестик... — судя по описанию, не вуз, а помесь ПТУ с завалинкой. Почему парни непременно неудачники, о каких неудачах или состоятельности речь в университете? Когда студенты, вчерашние дети, успели «погубить молодость и невинность»? И на этом моменте я засомневалась: а может, на самом деле нам тонко намекают, что Света никакая не особенная, а просто озлобившаяся? Потому что вообще-то это пахнет завистью.
Авторам, награждающим героев смертельными болезнями, нужно учитывать, что больные раком девушки выглядят очень неромантично и редко сосредотачиваются на каких-то экзотических задачах, все силы отнимает болезнь.
«я работаю дракдиллером» — пишется: драгдилер; и «работаю»... не знаю, если только в трудовую книжку записать...
И еще разнообразить ритм текста не помешает.
По-булгаковски герметичный и тревожный роман. О классике напоминает и сталинская Москва, застывшая в ожидании новых репрессий, и собаки, бродящие в тумане. Паноптикум странных существ. Молохи и оборотни. Удивительно переданный дух и быт тридцатых — кажется, можно пощупать каждую вещь и учуять запах папирос. Инцестуальные мотивы вплетаются мучительным лейтмотивом. Прекрасный язык и мрачные, как из кошмарного сна, образы сочетаются с демонстрацией мистической изнанки всем известных политических событий. Не оставляет ощущение, что именно события находятся в центре внимания: герои уплощаются, как в шпионском триллере времен холодной войны. Они пешки в хитроумной шахматной партии по дележу мира. Очень быстро привыкаешь смотреть на них через призму их положения в иерархии этого завораживающего бестиария, что неудивительно, при наличии среди игроков Сталина, Лаврентия Павловича и Гиммлера. Размах замысла впечатлил. И есть в романе нечто настолько нечеловеческое, что холодит.
В лучших традициях советской детской прозы повесть погружает в мир летних каникул, беззаботного отдыха, и уже за одно это большое человеческое спасибо. На каждой странице щемящая радость узнавания. Деревенская беспризорность, гоняешь с утра до вечера на велике, строишь шалаши, плещешься на речке. А когда к ночи погода портится, вдруг пробирает жутью и хочется занавески задернуть.
Сама фабула проста и уместилась бы в рассказ. Вампир условен. Григорий мог вместо этого и вправду оказаться инопланетянином или шпионом. Он взрослый и страшный. Непонятный уже потому, что взрослый. Это разделение на мир «маленьких» и «больших» очень хорошо показано.
Точно передано и восприятие временного потока ребенком. Тут, правда, кроется опасность. Размеренность и высокая детализированность повествования, с описанием одного события на несколько страниц, может оказаться для взрослого испытанием. А еще возраст мешает поверить во все события безоговорочно. Мне очень понравилось появление вампира с грозой. Вот уж в прямом смысле слова — как гром среди ясного неба. Дальше дотошность взрослого читателя будет подкидывать вопросы. Почему Григорий погребен на берегу? Когда? По своей воле или его уже пытались обезвредить? Почему его игнорируют сельчане — а ведь чужак должен привлекать внимание, тем более с ним гуляет местная девица. Да, приняли поначалу за дачника, но деревенские сплетники живо вызнали бы кто он и откуда. Существование книги с подсказками, легкое обнаружение лаза и сети, — все это кажется ну слишком уж сказочным. Хуже повесть от этого не становится, она становится сложнее для восприятия человека старше тринадцати лет. И мне даже жалко стало, что я этот возраст давно миновала. В итоге у меня получился интересный опыт: я запоем читала о приключениях с лодкой, конфетах, сеновале, а моменты с вампиром стали для меня второстепенными.
И еще личное, не имеющее к повести прямого отношения. Пугают меня сестрички. Сейчас они «маленькие и слабые». А потом будут с такой же твердостью решать, кого исключить из комсомола или института? Смутило, что они почти ни разу не задумались, каково это — лишать кого-то жизни. Все у них просто — свой или чужой. Чужих надо выслеживать и убивать. А еще поневоле задумалась об их жизни после летнего подвига. Как они будут потом смотреть на своих обычных врагов, человеческих? За спиной-то уже есть опыт — сетку накинуть и на солнце...
Игры разума в четыре пары рук…
Будь я читателем, а не членом жюри, я бы бросила роман на первой главе. Вместо того чтоб разжечь интерес, многословные недомолвки и нагнетание оказали обратное действие. Я испугалась, что таким будет весь текст. Несмотря на продолжительную интродукцию, появление вампиров застало врасплох. Ко второй главе рваность ушла, но удовольствие портили ассоциации с героиней Гамильтон. А потом я втянулась.
Художественный мир романа точно соответствует названию. Безостановочная неудовлетворенная нимфомания, душная, ввергающая в клаустрофобию рефлексия героини. Почти до самого конца я не могла понять, то ли передо мной гениальное произведение, то ли чудовищно затянутое. И до последней страницы не знала, каким же будет мой вердикт.
Не отнять отличной проработки каждого эпизода — хотя она наводит на мысли, что психические расстройства героини выражены как раз через дотошную фиксацию малейших мелочей, через развертывание потока сознания, в котором главное не отфильтровывается от второстепенного. Фишка с обязательностью влюбленностью жертвы запомнилась. Отлично получилось передать зыбкость реальности, ненадёжность всех пяти человеческих чувств, манипулятивную сущность вампиров. Герои постоянно меняют маски и меняются ролями. Почва уходит из-под ног. И это меня восхитило. В какой-то момент, однако, автор увлекся игрой и стал накручивать спирали, хотя это уже утомляло и размывало границы романа. На очередном витке за всем этим перестаешь следить — а, ладно, сами разберутся. Мне не хватило четко обозначенных полюсов, ясного вывода. Аморфная героиня так и завязла в поиске себя. Дочитав, я испугалась: оказывается, экзистенциальная маета в первой главе — это все, к чему она пришла!
Пока повествование ограничивалось домом Лорана, все было очень гармонично. Потом некоторое время я не могла понять, что меня беспокоит. Поняла. Уважительно отношусь к эклектике. В романе соединяются даже не разнородные детали, а целые блоки. Тут тебе и рок-музыка, и духовное наследие индейцев, и парижский пласт культуры с Дега, и русские пушные компании, и борщи российских эмигрантов в Америке. Эти блоки неплохо подогнаны, но не оставляет ощущение, что автор, как нувориш в свою гостиную, тащит в роман все, что приглянулось. Даже если древнегреческая амфора возле ампирного дивана и напротив плазменной панели под портретом кисти Венецианова и ловцом снов немного теряется, а огромный офисный диван теснит марокканский фонтанчик и углом задевает гранитный кухонный островок а-ля Прованс. Хотя вроде все уместилось.
Еще показалось, что панические атаки героини уж слишком раздуты. Героиня обнаружила, что ее парень вампир. Не очень приятно, да, но такая психологическая травма? У девушки, которая пережила стресс адаптации в чужой стране? И по итогам финального разоблачения: только русские за границей могут так строить из себя американцев и французов и так подстраивать друг другу гадости :)
Хотя я перечислила много «но», роман меня впечатлил. Приятно было увидеть нечто столь неординарное.
При общей кутерьме и перенасыщенностью комикованием есть у романа безусловный плюс: сведение воедино двух богатых фольклорных традиций. Хороший такой безумный замысел. Еще бы текст встряхнуть, чтоб из него высыпались лишние детали, а позвонки встали на место... Сейчас этот корабль регулярно садится на мель, проседая под тяжестью попыток развеселить аудиторию от мала до велика. На борту еще много чего, затрудняющего плавание. Гротескные девушки-близнецы, задуманные как антиподы, суматошная беготня всех за всеми, нашпигованные витиеватостями, шутками и ремарками диалоги, лишние совершенно сцены. Все быстро, все скомканно. Подо этим богатством и без того не самая стройная композиция стонет, трещит и прогибается. Если автор перестанет быть Штайном, который заботится о том, чтоб фокусы сменяли один другой, а в произведении появится кислород, читатель в моем лице будет признателен. А так — хороший замысел, хороший финал, чудесный Вррык.
Юридический триллер о молодом беспринципном карьеристе, вырвавшем обращение из рук отцовского клиента, написан так гладко, что сплошное наслаждение катится по ровной дороге сюжета — пусть описание будней новообращенного и не преподносит сюрпризов. Яркое начало, последовательно разворачивающаяся автобиография, отличный слог примирили меня с тем, что сюжетных взрывов не предвидится. Роман просто приятно читать, а это уже немало.
Герой вылеплен на пять с плюсом. Редкий случай, когда овампиривание не прибавляет персонажу чудовищности, а приводит его в соответствие с характером. Джори эгоистичен и самовлюблен настолько, что, можно сказать, родился для того, чтоб стать вампиром. Все его успехи на профессиональном поприще и любовные связи служат одной цели: собственное удовольствие. В конце романа наметился перелом: герой получил щелчок по носу во время войны, провалился в депрессию и спохватился, только едва не потеряв отца. Но во что выльется этот опыт, судить мы сможем только в следующей книге.
«Интервью с вампиром» и «Унесенные ветром» встретились за эльфийским столом. Произведение более энергичное и богаче на события, нежели первая книга, однако вместе с остросюжетностью ему досталась клочковатость. Создалось впечатление, что решено было отыграться за однородность первой части и во вторую включить все что можно, от эльфов до пиратов. Параллелизм судеб героинь всячески подчеркивается. Понятно, что эти две параллельные прямые обязательно пересекутся. Прием с резким обрывом одной линии и переключением на другую обескуражил. Я еще про Мэри не дочитала, и вдруг надо о ней забыть и переключиться на Эль. Как будто вырвали из рук книжку и насильно всучили другую. Обе истории сильнее в той части, где рассказывается о детстве. Экспрессионистски, яркими мазками, с чувством. Повзрослевшие героини потускнели, следить за ними уже не так увлекательно. Совершенно не сочеталось в моем сознании повествование об американском Юге (ах, какой роскошный Юг!) с пиратской авантюрой. Я его предпочла из памяти вычеркнуть. Отношения с мужчинами у обеих героинь уж слишком жесткие. У Энджель брат-психопат, у Мэри злобный Марко. Это для того, чтоб я обеих пожалела? Понятно, что девушек объединила виктимность, а дамский угодник Джори уже за порогом, но я не рискну делать выводы до третьей книги.
При отпугивающем названии на редкость колоритный и профессионально написанный текст. Роман-матрешка. Я с удовольствием читала о трудовых буднях охотника на ведьм, прониклась к герою после рассказа о его прошлом. Втянулась в средневековую жизнь… И посреди классического спокойного фэнтези напоролась на мину. Появилась таинственная незнакомка и запахло пришельцами из будущего. А еще спустя энное количество страниц я испытала те же чувства, что и герой, на голову которого обрушилось шокирующее открытие. Потрясло меня даже не внедрение в фэнтези фантастики, а заглавный прием: герой настолько ассимилировался, что не осознаёт своей чуждости эпохи. Ход с амнезией и поиски ответа на вопрос «кто же я» подогреваются подозрением, что этот ответ, скорее всего, опровергнет мнение Ингера о себе как о человеке.
Хотя сущность Ингера под вопросом, он очень человечен. Для своего ремесла слишком. Благодаря этому читатель получает возможность взглянуть на инквизиторскую работу трезвым взглядом, без завесы фанатизма. Все отклонения от общепринятого изображены двойственно — то ли безумие, то ли одержимость, то ли болезнь, то ли обортничество, то ли колдовство, то ли пока еще непризнанная наука.
Перегруз заключительной части и ее поспешность — явное маскирование хвостов. Разгадок относительно природе главного героя и Ли роман не предлагает. Каким образом осуществляется периодческая перезагрузка памяти главного героя, неизвестно. Из какой эпохи он родом и что там (в далеком будущем или в нашем настоящем?) творится, тоже. Нам предложено последовать за овдовевшим героем в следующую часть цикла… и я с удовольствием это сделаю.
Совершенное произведение, захватывающее с первой строчки. Из всех романов, которые пытаются показать мир глазами вампира и борьбу человеческого и вампирского начала, этот лучше всего справляется с задачей. Стефан Белта — человек чести и долга, балансирующий между преданностью другу и преданностью родине, пытающийся остаться человеком в условиях, когда все способствует превращению в монстра. Князь Стефан стоит не только перед нравственным выбором: его решение непосредственным образом повлияет на судьбу страны.
Я бы назвала «Твою каплю крови» романом о фатуме. Подвижничество Стефана вынуждено — он не выбирал мать, не добивался должности, не хочет участвовать в заведомо провальном восстании. Однако обстоятельства последовательно загоняют его как шар в лузу. Он в полной мере заложник — но не Остландского двора, а политической шарады, чувств, своей природы, отпущенного ему времени. Финал и вектор развития событий предопределены, и как князю не предоставляют выбора, так и читателям остается только наблюдать за тем, как он совершает свой путь по жестко заданной колее.
Несвободой опутаны и остальные персонажи. Барахтается в тисках власти Лотарь, который еще не позабыл свои идеалистические мечты. Маневрирует оказавшаяся при дворе и при нелюбимом супруге Доната. Героически остается верной женой Юлия. Станицкий обязан исполнить долг. Заговорщики не могут не бороться за страну, Стефан не может поддержать восстание. Круговорот бессилия, все затянуты в воронку необходимости и невозможности.
Роман написан на разрыв. Это ода мужеству и порядочности приговоренного человека. Даже не будь Стефан вампиром, роман не утратил бы накала и трагичности. Тем не менее вампирское показано блистательно. Стефан очень хочет быть человеком, поэтому поползновения вампирской сущности особенно страшны. Щупальцы превращения прорастают в душу как метастазы. Не зря в уста родственников вложен уклончивый термин «недуг». Он очень точно отражает суть того, что с князем творится: усилия воли и благородство бессильны перед смертельной болезнью.
В полной мере раскрыта и тема конкурса. Героя несет поток истории. Цесарский советник — бумажный кораблик на этой реке. А непростое прошлое Бялой Гуры и ее неопределенное будущее, имперские замашки Остланда, легенды о Михале воспринимаются как часть реальной истории. Огромное за роман спасибо.
Спасибо, что вместо путешествия в прошлое провели экскурсию в будущее. Это приятно разнообразило конкурсный маршрут. Оно оказалось не таким уж чуждым. И здесь мой первый вопрос. Имело ли смысл переносить действие в двадцать третий век, если за несколько столетий и люди не сильно изменились, и в бытовой жизни перемен особых не заметно? Почему именно двадцать третий век, а не конец двадцать первого? Что произошло на земле за двести лет? По-прежнему существует Россия, без всяких изменений? Как решилась проблема терроризма? Были ли еще войны?
Технологии даже за пять лет уходят далеко вперед. Новые каналы передачи связи, новые гаджеты, которые еще недавно и вообразить не получалось. Робототехника уже сегодня предлагает чудеса. Почему люди продолжают пользоваться устаревшим интернетом (да-да, его называют Сеть) через такой старинный девайс, как компьютеры? Разве что голографические мониторы появились. Почему в ходу жетоны для метро, чайники, мойки, ключи для домофона? Социальное расслоение недостаточное обоснование таким пережиткам прошлого. Например, сегодня в глухих деревнях могут обогреваться печкой и освещать дом керосиновой лампой, но знают об электричестве и мобильных телефонах, сетуют, что газ не подведен. До середины романа Рената ничем не показывает, что ее семья живет в анахроничных условиях и есть те, кто живет иначе. Окружающие тоже как будто не знают о другой жизни, а ведь позже об обитателях трущоб говорится, что они сильно недолюбливают пришедших с верхних уровней. И чем дальше в будущее, тем больше таких вопросов накапливается.
Даркнет, на мой взгляд, отлично с вампирами сочетается. Плюс генетические эксперименты, плюс подпольные аукционы — богатейшая тема. А вот написано поверхностно. Хочется все углубить и усилить: описания, мотивацию, каждый диалог, причинно-следственные связи. Герои, их способности, мир будущего — все набросано штрихами, прорисовка отсутствует. Самую невероятную вещь можно подать так, что она покажется естественной. У «Паутины» есть потенциал, чтобы стало и страшно, и убедительно. А пока я не испугалась, не поверила в особые способности девочки, которая на поверку никакой не хакер, а просто обладает редкой генетической мутацией. Сам дар проявляется слишком понарошку. До самого финала надо ждать объяснений, почему так происходит, то ли автору было лень прописывать хакерскую кухню, то ли дело в волшебстве. Обособленность Регины к концу романа выливается почти в аутизм, хотя в начале романа она была девочкой не слишком контактной, но вполне вписывающейся в среднестатистическую норму. Злодеи скорее мультяшные, Красная комната так на уровне пионерских страшилок и осталась. Неубедительно все. Повторюсь: неубедительно потому, что наспех и левой рукой. И если засесть за роман и проработать его как следует, получится не только многообещающая, но и много давшая читателю вещь.
Стартовая точка — обращение раба в Древнем Риме — нарушило негласную традицию не опускаться по временной оси дальше викторианской эпохи. Вампиры более древние на конкурсе встречаются редко. Смелый шаг. Но и ожиданий на такое произведение возлагаешь больше. Психология такого древнего существа должна очень сильно отличаться от привычной. Гай вампир старый, но что древний — этого я не чувстовала. Все довольно стандартно, как у хорошо знакомых нам двухсот-трехсотлетних вампиров. Интересные находки — важность для вампира эмоциональной составляющей кормления, неспособность ко лжи, непереносимость собратьев — подменили собой сюжет. По сути, роман сводится к одной стороне существования Гая — его профессиональной деятельности. Работа скучная, рутинная, в этом мы быстро убеждаемся. Второстепенные персонажи образуют галерею мало отличимых друг от друга статистов. Это оправдано отгороженностью Гая от соплеменников, но не способствует оживлению романа. Исключение составляет Том. Да и «производственные проблемы» представляют собой вариации одной и той же ситуации. От произведения, затрагивающего античность, лично мне хотелось более весомой философской составляющей, более широкого культурного и исторического контекста, не сужающегося до кулуарных заседаний вампирского сообщества.
Вступительное слово
Это мой первый опыт участия в литературном конкурсе в качестве члена жюри. До этого доводилось быть участником, финалистом, призером разных конкурсов; быть членом жюри исторических научно-исследовательских конкурсов. Но так, чтобы все вместе, еще никогда. Спасибо организаторам конкурса за оказанное доверие, а конкурсантам — за доставленное удовольствие. Чтение столь разнообразных, по-своему индивидуальных и неповторимых работ доставило мне истинное наслаждение. И мне нисколько не стыдно сейчас признаться, что две работы этого года настолько сильно затронули мою душу, что заставили по-настоящему расплакаться. Я говорю о романах «Дурак» и «Твоя капля крови». Они стали для меня непревзойденными шедеврами.
Быть на месте не просто читателя, а читателя-судьи оказалось сложнее, чем я предполагала. И еще сложнее — написать отзывы, отражающие плюсы и минусы каждого произведения по существу, при этом стараясь не задеть чувства автора, каждый из которых достоин уважения и за свой кропотливый труд, и за смелость прийти на конкурс.
Очень романтичная и в целом добрая сказка для девочек, такая, в которой от поцелуя взлетает ножка, а в голове звенят колокольчики. В ней столько тяги к любви и нежности, что многие огрехи серьезно сглаживаются. Милая героиня с ее капризами вызывает одновременно и добрую усмешку, и чувство покровительства, и желание защитить. Все эти ее капризы ребенка, игра во взрослую жизнь… Если автором так и задумывалось, то попытка удачна и зачтена. Никакой интриги в романе нет, все просто, если сказали, что это нельзя, то именно это и сотворим. Предостережения родственников и попытки запретить общение героини с определенным субъектом, понятное дело, возымеют совершенно противоположный эффект. Так что ни хитросплетения сюжета, ни лихо закрученный детектив, ни мрачные семейные тайны не будут отвлекать от любовной линии.
Все это простительно девочке-вампиру, однако не все простительно автору. Собственно, Оксфорд, попасть в который было главной целью, так толком и не показан. В психологии и социализации героини тоже есть проблемы, как бомбы замедленного действия, заложенные на первых же страницах романа. Если девушку всю жизнь ограждали от контактов с людьми, а ровесников-вампиров в мире не существует, то почему мы странным образом вместо замкнутого социопата-отшельника получаем живчика-экстраверта? И т.д, и т.п. В общем, есть ряд вопросов, обоснованные ответы на которые хотелось бы воплотить в тексте.
Повесть «Артемидора», равно как и роман «Осень матриарха», я мысленно окрестила «вором времени», ибо она таковой и является. Представляя собой совершенно неумеренную смесь истории реальной с вымышленным миром, с каждым новым фактом и событием она вызывает чувство диссонанса и хаоса. В итоге читатель вынужден каждую страницу, если не каждый абзац, перечитывать снова и снова, пытаясь вникнуть в суть происходящего. Мир, возникший как слияние христианской и мусульманской культур, судя по описаниям, находится на стадии средневековья. При этом ему не чужда генная инженерия, лазеры, скутеры, эндорфиновый кайф, фотографии и кино… Осложняет понимание манера изложения автора, изобилующая лакунами, а так же не особо убедительной логикой развития событий и психологией персонажей. Словно бы попадаешь на представление в кукольный театр, где у кукловода всего две руки, соответственно все, что рядом с персонажем не умещается на сцене, безжалостно выкидывается, отметается и отрезается, более не фигурируя. Из ниоткуда пришло, в пустоте растворилось. Диалоги же не столько раскрывают суть происходящего, сколько напоминают игру в недомолвки. Единственная надежда остается на лихо закрученный сюжет, но и она не оправдывается. Повествование абсолютно линейно, ровно и скучно, и тонет в бесконечных явных и тайных родственных связях. Складывается ощущение, что вся повесть — это некий краткий вариант изложения девятитомного романа, десять процентов которого попало на бумагу, а девяносто — осталось в голове у автора, догадывайтесь сами. Тем не менее чувствуется колоссальная эрудиция автора, до которого читатель вынужден подниматься.
Легкий, совершенно блестящий стиль повествования, прекрасное знание истории и своеобразное композиционное построение произведения выгодно отличают данный роман от многих других. Однако самодостаточные красочные моменты, существующие отдельно друг от друга, так и не складываются в единый стержневой сюжет. Текст, как разрозненные элементы мозаики, ярок, но целостной картины происходящего так и не дает, а многие концы с концами не сводятся. Жаль, что автор, начиная некоторые линии, бросает их совершенно недосказанными, а в некоторых ситуациях непродуманными. Небрежность же в отношении оформления текста, его вычитки, большое количество опечаток временами удручает. Но самое мое главное разочарование, поставившее в тупик, — а где, собственно, вампир? Хотя бы один завалящий третьестепенный на заднем фоне, вот где? Простите за резкость, но то ли это непомерная наглость автора, то ли глупость. Я не понимаю, как можно прислать работу на конкурс вампирской прозы, зная, что нет ни одного вампира. Ощущение обиды, как в детстве, когда разворачиваешь красивый фантик, а там вместо конфеты пустота, а рядом «великий шутник» смеется. Только сейчас все уже не дети, и мне в данной ситуации, несмотря на полученное удовольствие от текста, банально жалко и времени и сил, затраченных на «Бегство» именно в условиях конкурса и достаточно жестких временных рамок на работу в качестве члена жюри.
Классический готический роман, казалось бы, не несущий в себе большой оригинальности. Но именно здесь и раскрывается все мастерство автора, сумевшего удерживать внимание читателя на пределе до самого конца, вызывая искренние сопереживания. Достоверность прописанных деталей вплоть до мелочей, свободное оперирование немецким и венгерским языками, воссоздание национального колорита вызывают уважение. XIX век, разношерстная группка людей, не имеющих поначалу между собой ничего общего, спасается от стихийного бедствия и от войны в уединенном замке в горах Трансильвании. Медленно начинает раскручиваться спираль взаимоотношений героев, открываются семейные тайны владельцев замка. И чем больше пытаются разобраться в них гости, тем глубже увязают в веках и крови. Как и должно быть в хорошем романе, здесь нет однозначно положительных или отрицательных персонажей, все многогранны и противоречивы именно настоящей реальной жизненной сложностью. Здесь есть все: и любовь, и ненависть, и страх, и зависть, и самопожертвование, и геройство, и благородство, и трусость, и предательство. Прекрасно прослежены глубинные причинно-следственные связи прошлого, настоящего и будущего. Текст буквально излучает невероятную энергетику и атмосферу полузаброшенного старого холодного замка, населяемого призраками, вампирами и невидимками, читаешь и ежишься.
Произведение странное и неоднозначное. С одной стороны интересная мифологическая подоплека и интрига, с другой — совершенно ненормальные человеческие отношения. Жена, презирающая мужа уже в медовый месяц. Зачем тогда было выходить замуж? Вроде не бедствовала и не из социальных низов поднималась. Да и жених завидный очень условно. Муж, избивающий жену на глазах всех соседей фактически ни за что. Казалось бы, банальная рядовая размолвка супругов, и столько неоправданной жестокости. Вообще текст изобилует немотивированным насилием, и это печалит.
Повествование временами неровно по динамике и стилю, однако атмосфера подкупает, напоминая мучительный шизофренический кошмар, от которого сложно отделаться. И это большой плюс для вполне качественного ужастика.
Бравый боевичок, ловко стилизованный под американские фильмы: США — великая держава, спасет весь мир. Постоянная резкая смена сцен, злоумышленник, идущий на шаг впереди, интриги и предательства, смертельные погони, охоты — вылитый Дэн Браун. Несмотря на некоторые огрехи, повествование затягивает, так что в рассыпании крючков автор хорошо постарался. Единственное, что создавало некоторые неудобства при чтении, это любовь автора к трехбуквенным именам. Все эти Мэты, Питы, Сэмы, Дэны и т.д. так и норовили спутаться.
Опять же хочется посоветовать автору сначала овладеть русским языком и хотя бы элементарными правилами грамматики и согласования членов предложения. Повествование текста скачет от локации к локации, от точки на карте к точке на карте, в разные года и эпохи, а стиль не меняется. Везде ко всему один и тот же подход. Не чувствуется ни смены эпох, ни смены менталитета и колорита разных стран. Нагляднее всего это видно в отрывках, датируемых 1729 годом в Великобритании. Молодой мужчина семнадцати лет от роду, в начале восемнадцатого века нередко бывавший уже отцом и главой семейства, искренне переживает, что мамочка его отшлепает за плохое поведение. Когда же он завышает свой возраст, говоря, что ему двадцать, его еще и сюсюкают, как дите. Окститесь! Если сложно поднять матчасть, то почитайте хотя бы художественные произведения о восемнадцатом веке, благо, их великое множество. Да и чувство языка и стиля чтение несомненно разовьет. Отдельный вопрос — география романа. Такое чувство, что у автора под рукой был маленький глобус, иначе трудно объяснить расплывчатое «Территория бывшего СССР». Все равно, что сказать «Где-то на планете Земля». Потом у автора под рукой оказывается лупа, потому что в локациях появляются города. И если так, пусть, то имейте уважение, называя все полными названиями, назвать и Санкт-Петербург Санкт-Петербургом, а не жаргонным «Питер». В целом же герои произведения проскакали по всей планете, что на колорите и детализации текста, увы, не отразилось. Да и на глубине психологического мира самих персонажей тоже. Единственным достоинством текста и несомненным плюсом автора можно назвать то упорство, с которым писалась каждая следующая страница, коих насчитывается очень приличное количество. И если автор сделает над собой усилие в своем творческом развитии в сторону познания родного языка и всемирного культурного наследия, то есть хороший шанс перерасти из графомана в писателя.
Как острый и прекрасный, но несбалансированный клинок, который ранит в сердце. Обращенный против демонов, как внутренних, так и вполне материальных, он создает оригинальный сюжет и интересного глубокого персонажа. Образный певучий язык ярко рисует и кровавые сцены, и сцены любви, заставляя читателя оказываться плечом к плечу с Гёте в сражениях и битвах, в оргиях и страданиях. Приятно радует добротно проработанная материальная база, буквально несколькими штрихами погружающая читателя в атмосферу начала девятнадцатого века в Европе: тут и уличное освещение в Праге, и популяризация кальянов, и польский политический беженец, и упадок Венеции… Чувственные эротические сцены, лишенные пошлости, заслуживают отдельного внимания и поощрения.
Но все же есть пресловутые несколько «но», не позволяющие назвать произведение законченным шедевром. Во-первых, заявленный изначально эпистолярный жанр выдержан не до конца и не в полной мере. Все же он имеет четкие рамки и законы, которые необходимо соблюдать.
Во-вторых, есть некоторая непроработанность второстепенных персонажей, что приводит к скомканости и выхолощенности первой смысловой части произведения. Кто же таков Вильгельм, к какому кругу он принадлежал ранее и принадлежит теперь, чем живет, какой образ жизни вел и ведет, что движет его поступками, каковы его цели и мотивы… Кто таков Дитер и что связывает его с Вильгельмом? Почему он оказывает героям столь радушный прием и более чем посильную помощь? Кто же такая, наконец, Шарлота? Читатель остается в неведении и касательно ее семьи, и ее происхождения, ее положения в обществе.
Более того, хоть фактических исторических ошибок автор не допустил, есть определенные неточности скорее социально-психологического и идеологического свойства. Итак, начало девятнадцатого века, небольшой городок в Германии. Гёте ведет достаточно разгульный образ жизни («первые полгода моей жизни на новом месте были по увлекательности и жизнерадостности похожи на празднество флагеллантов»). И вдруг в его обществе оказывается молодая благовоспитанная девица без гувернантки, без родственников, поручителей, опекунов и т.д. и без обязательного для того времени представления друга (Гёте) семье. Ах, бедная репутация девушки. Это же позор, компрометация!
Путешествие же по Европе и вовсе напоминает стремительное бегство, вот только от чего и к чему?
Нет, клинок определенно прекрасен своей огранкой, заточкой и закалкой в демонической крови. Но вот рукоятка и ножны нуждаются в отделке и шлифовке для достижения того идеала, к которому автор определенно был близок.
Интригующий мистический детектив в духе викторианской эпохи. Классический набор из тайных обществ, оккультной магии, лондонских трущеб и подземелий, пытливых ученых, добросовестных и не очень джентльменов. Интересный подход к вампиризму дополняет яркую картину: и белые умертвия, и египетские тайны, и подземные города. Написан роман живым чистым языком, повествование динамично и при этом без рывков и провалов, колорит и динамика действа не заслоняют личности героев. Читается легко и с интересом.
Роман, ставший для меня настоящим откровением! Еще никогда прежде мне не доводилось читать подобного. Казалось бы, дикая смесь социального и политического устройства поздней Римской Империи и технологического и культурного развития XXI века, а при этом мир создан так, что они гармонично сочетаются. Меня в произведении покорило абсолютно все, от и до: и идея любви к родным и ближним, и идея общения и единения человека с его богами, и верность в дружбе до гроба, и стойкое движение к намеченной цели, преодолевая любые преграды… Яркие запоминающиеся герои, настолько живые, что второстепенных среди нет, к каждому ты начинаешь испытывать определенные чувства. Необычные вампиры со своими богами, своим государством, культурой, традицией, укладом и мировоззрением. Совершенно блистательный Марциан — Дурак, безгранично добрый и самоотверженный. Отдельно хочется обратить особое внимание на язык, которым написан текст. Это язык и манера речи настоящего дурака. Точнейшая стилизация.
Я бы даже сказала, что это не просто роман, а философский роман-притча, который можно перечитывать бесконечное число раз и каждый раз находить в нем для себя что-то новое.
Ну, с места в карьер. Название нас отсылает к известному борцу с вампирами, а вампиры в тексте где-то сбоку пробегали. Автор честно пытался перемежать современность с историческим прошлым разной степени дальности и древности, что не особо удалось. По настрою, стилю, духу, форме подачи средние века абсолютно не отличаются от XXI века. Нет никакого соблюдения ни духа времени, ни принятых форм общения, ни психологии взаимоотношений, так что матчасть в этом плане серьезно хромает. Хотя и современность тоже временами подводит как в содержательном плане, так и в языковом.
Серьезного впечатления агентство совершенно не производит по нескольким причинам. Во-первых, сама героиня, претендующая авторским замыслом на звание лучшего патологоанатома страны, оказывается нежной как фиалка. Любой мало-мальски знакомый с представителями данной или сходной профессии человек вам скажет, что это будут если не циники и прожженные тетки лет эдак за… то, по крайней мере, железные нервы, холодный ум и привычный взгляд на всякую расчлененку определенно присутствует.
Во-вторых, попытки автора впечатлить читателя «астрономической» суммой зарплаты, обещанной лучшему специалисту в стране, повергают в недоумение. «70 тысяч рублей в месяц» выдают нам … да много чего выдают, не будем об этом. Но для такого специалиста, для такой специфической работы, даже в нашей стране, даже в кризисное время, это просто смешно.
В-третьих, отсутствие и даже преднамеренное презрение служебной этики, со всеми этими панибратскими отношениями и обращениями даже не по полным именам, а урезанным зачастую до уменьшительно-ласкательных, тоже формирует образ не сверхсерьезной и сверхсекретной организации.
В целом, складывается ощущение полуподвальной шарашкиной конторы со сборищем ролевиков. В таких ситуациях всегда хочется сказать, пиши о том, что точно знаешь, а не знаешь — не выдумывай.
Роман о викторианской эпохе. Произведение скорее комично, нежели иронично, и уж точно не претендует на звание серьезного детектива. Достигается этот эффект не за счет мастерства автора, а скорее за счет его просчетов как в стилистике текста, так и в матчасти.
Главным героем первой главы определенно стало купе. Первые пять страниц текста буквально пестрят этим словом. А если по недоразумению в предложении купе не попадается, то в следующем сей недостаток окупается с лихвой. «Полли решила прогуляться до соседнего вагона, чтобы посмотреть на купе графа Хидежа. Но у дверей купе полиция оставила одного из своих людей. Полли попросилась зайти в купе, изобразив любопытствующую особу, это не помогло, потом она попыталась разговорить полицейского, но успех был такой же, если бы она обращалась к статуе. К сожалению, она не смогла больше ничего придумать и ушла обратно в свое купе».
1885 год… Одинокая девушка едет одна, одинокая старушка едет одна… И автора ничуть не смутило, что в эти годы купе первого класса, поездку в котором вряд ли могла себе позволить героиня, учитывая маленький чемоданчик с поношенными платьями, составлявшими весь ее багаж, делались на шесть человек, купе второго класса — на десять человек.
Голову несчастного графа все в том же поезде, по словам проводника, отрубили большим ножом, что физически невозможно. Отрубить человеческую голову даже хорошо наточенным топором не с первого раза получится без должной подготовки, силы удара и ширины замаха.
«Полли не почувствовала ни грусти, ни каких бы то ни было эмоций и тут же сказала служанке, всюду следовавшей за ней, что займет бабушкину комнату. Тем более кроме спальни и ванной комнаты в ней был хотя и небольшой, но будуар». Какая волшебная комната, разворачивающаяся в трехмерном пространстве, три в одном.
«Это был задумчивый молодой человек лет тридцати с трубкой в зубах». Для девятнадцатого века мужчина, точнее тогда уж джентльмен, лет тридцати отнюдь не считался уже молодым. Как и женщина, к слову о главной героине, подруг которой вряд ли можно считать благовоспитанными леди. Припереться в гости без приглашения в день приезда… «Полли спросила у служанки, не было ли и ей письма, та ответила отрицательно. Полли была разочарована, она-то думала, что подруга будет рада, что Полли в Лондоне и тотчас же ей напишет, но, видимо, даже крепкая старая дружба стирается из-за долгой разлуки и большого расстояния.
Но не успела Полли допить свой утренний чай, как в дверь позвонили и звонкий голос ворвался вместе с её владелицей в столовую. Белокурая, изящная, богато одетая дама предстала перед Полли.
— Сьюзен! — ахнула Полли, в удивлении глядя на свою подругу детства.
— Полли! — дама кинулась её обнимать, в восторге щебеча про экзотический загар и все такое же милое личико. Сьюзен отодвинула Полли, чтобы заметить, что у подруги бесподобная фигура, потом опять обняла, потом отодвинула окончательно и заявила, что как только муж уехал в министерство, она тут же, накинув шляпку, помчалась к Полли.»
Загар, пусть и экзотический, тоже отнюдь не добавляет благородства в облик героини. В моде была бледность.
«— Как я понял из слов епископа, это было собрание тайного инквизиционного ордена.
— Инквизиция? В наше время?! — Полли была поражена.
— Постойте удивляться, вы еще не знаете, кто при жизни состоял в этом тайном ордене».
Столь эмоциональное удивление мисс Полли тем более удивительно, что инквизиция, пусть и переименованная, благополучно существует и по сей день.
Поведение героев тоже, к сожалению, имеет мало общего с нормами поведения в Англии 1880-х годов.
К несчастью, подобными ляпами пестрит чуть ли не каждая страница текста.
Само повествование динамично, не лишено интриги, текст читается легко. Если бы автор был внимательнее к деталям, могло бы получиться достойное произведение.
«Ищи меня в отражениях» стало моим самым большим разочарованием этого конкурса. Объясню, почему. Первая половина текста абсолютно покорила и персонажами, и завязкой сюжета, и необычными вампирами. Да и не только вампирами. Ожидала, что вот сейчас начнется качественный психоделический ужастик, а в итоге все свелось к банальному боевику в духе пресловутых фильмов о 90-х. Начались похищения детей, шантаж, ограбления банков. Концовка же откровенно слита, простите за жаргон. Ибо в итоге все прошло в никуда из ниоткуда: герои особенные, но откуда, как и почему, знать не знаем, ведать не ведаем. Столько ружей было развешано на стенах сюжета, а по большому счету ни одно не выстрелило. Ни тебе конфликта с вампиром иной направленности в ипостаси учителя, ни зазеркального мира, ни использования героем своих способностей для поставленной перед ним сверхзадачи в лице подруги, попавшей в беду. Хочется оставить первую половину, безжалостно отрезав от текста вторую, и переписать по новой.
Определенно весь тест одна большая БЛОХА, которую и ловить не надо, она сама читателя задавит. Совершенно сумасшедшее количество речевых ошибок, ошибок в пунктуации, в словах. Такое человеку, претендующему на мало-мальски серьезное именование себя автором просто непростительно. И даже если под этой словесной рудой и был смысл и сюжет, то до него невозможно добраться. Не в обиду автору будет сказано, но ему еще учиться, учиться и учиться.
Вот он, настоящий дух театра. Все сверкает в свете софитов, динамичное действо ни на секунду не замирает, от взлета до падения один неверный шаг, красочные декорации быстро сменяют друг друга. Я бы даже сказала, не балет, а оперетта: легко читаемый и предсказуемый сюжет без какой-либо закрученной интриги, что не портит впечатления от произведения; красавец герой-любовник маркиз; картинная интриганка — итальянка в черном; классический мрачный злодей Родриго; недалекая, но амбициозная и бойкая красотка — главная героиня, злоключения и приключения которой и составляют основу повествования; ну и конечно пестрая массовка, которая не имеет самостоятельной роли и иного значения, кроме как подводить главных героев к нужным по сценарию действиям. Безоблачное начало — вмешательство злых сил судьбы — роковая случайность — разбитая любовь — перерождение — счастливый конец. Написано легко, красиво, живо и образно. И так же, как оперетта, служит прекрасным увеселением и средством скрасить досуг и развеять мрачное настроение, в отличие от опер с их сложным философским и психологическим подтекстом.
Произведение, вызвавшее у меня много вопросов своей недосказанностью. Произведение, в котором очень многое осталось за кадром. Почему упырь предпочитает деревни и маленькие городки, где каждый шаг любого человека на виду, вместо больших городов, где легче скрыться? Какова история упыря, его физиология, способ питания и т.д. Получается какой-то неупыристый упырь. В целом же очень добротный текст, ровное повествование без скачков, интересные, неоднозначные, детально проработанные персонажи, хорошо переданная атмосфера деревни. А главное, правильно пойманная и воспроизведенная атмосфера школы. На мой взгляд, крайне редко удается показать школу такой, какая она на самом деле есть. Автору же это удалось в полной мере.
Мой отзыв сначала состоял из одного слова, потом из двух, в итоге разросся к концу текста до десяти. «ОБВМ, дно, маргинальность, юношеский максимализм, избыток ненормативной лексики, депресняк».
Уже навязший в зубах, избитый сюжетный ход — «я особенный-преособенный» здесь еще и усугубляется перманентным юношеским ОБВМ-ом: я особенный, а вы все грязь под моими сапогами. Если бы со стороны автора в этом не чувствовалось еще такой уверенности и серьезности, а было легкое подтрунивание над собственным персонажем, то воспринимался бы текст совершенно иначе. Не возникало бы желания усадить главную героиню за ученическую скамью, а потом поводить по культурным местам, чтобы сказать: «Оглянись, детка, мир вокруг прекрасен. Так что ситуация с точностью до наоборот. И кто еще тут дурак?» Более того, повествование от первого лица невольно заставляет читателя отождествлять главную героиню с самим автором, что играет отнюдь не ему на пользу. Дальше — больше. Явно быдловатый круг общения главной героини и его маргинальность тоже не каждому читателю подходит. И все бы ничего, это тоже может быт интересно и качественно, если создано на высокохудожественном уровне. В данном же случае текст буквально пестрит зачастую неуместной ненормативной лексикой. «Писать жестко» совершенно не равносильно «писать матом». А «альтернативный роман» не равен «роману подзаборному». Та же серия «Альтернатива» издательства «Kolonna publications» прямое тому доказательство.
Интригующее начало. Интересная, не избитая в вампирской тематике эпоха СССР и место действия. Колоритные герои, красочные достоверно вырисованные локации. Недосказанность местами, которая выясняется гораздо позднее, когда целостную картину из фрагментов собираешь, очень импонирует. Отнюдь не братская любовь героя к родной сестре создает дополнительный нерв и еще один сюжетный стержень. Но вторая половина текста и конец не оправдали первую. В итоге все свелось к достаточно растянутому, в целом даже нудному, повествованию и слабому финалу.
Повесть «На том берегу», на мой взгляд, отличается простотой, естественностью и глубиной. Оригинальный сюжет базируется на фольклорной основе, а герои обладают реалистичными характерами. Произведение обладает ярко выраженной направленностью и нацеленностью на детскую и юношескую аудиторию, неся в себе правильный этический и нравственный посыл. Очень верно поймана столь трудная для воспроизведения детская психология главных героинь. Прекрасно обрисована послевоенная жизнь в деревне и человеколюбивый светлый настрой советской юношеской литературы и советских фильмов 50–60-х годов. Даже вампир получился какой-то почти добрый. Кому как, а лично мне автор подарил забытое ощущение детской безмятежности, безграничных возможностей, жизнерадостности и шалостей, граничащих с подвигами, большими и маленькими.
Обволакивающий текст буквально душит, так что название подходит идеально. Интересные сюжетные повороты и всплывающие семейные тайны, герои, открывающиеся под неожиданными углами. Автор словно бы акварелью выписывает тончайшие психологические нюансы, творит живописное полотно. Повествование течет неторопливо, размеренно, размазано как подтаявшее масло. И именно эта детальность в проработке психологических портретов персонажей, концентрация на нюансах заметно отличают данную работу от многих других. Любовь в романе — главное. Но эта любовь — хрупкая вещь, она неизбежно подлежит разрушению. Это любовь — обман и самообман, недостижимость идеала и неудовлетворенность. Это любовь женская чувственная и любовь мужская рациональная. Это любовь — страх и уход от ответственности. Это любовь объекта желания в себе. «Ночная духота» — это красивый психологический роман — исповедь с явным уклоном в душевный мазохизм по Сартру и Делезу.
Легкое чтиво о любви и дружбе с невероятным количеством всевозможных фольклорных персонажей, задействованных в происходящем. Тут и классический вампир-граф, и оборотень, и баньши, и маги, и прочее, прочее, прочее… Числом поболее, ценою подешевле. В итоге из-за всего этого маскарада и кутерьмы почти ни одна линия не получила полноценного развития. Нарочито-комичные моменты перемежаются с драматичными, из-за чего текст не всегда выглядит стилистически выдержанным. В большей степени «Несбыть» напоминает большой оридж, нежели полновесный роман. Плюсом же можно считать отсутствие каких-либо грубых исторических ошибок и легкое жонглирование автором классическими мифами и легендами.
Достаточно распространенный ход — автобиография героя, не сыграл. Цепляющих, ярких, запоминающихся моментов оказалось немного. Однако перевоплощение героя показано удачно, постепенная потеря человечности и пробуждение звериных инстинктов. Исторический фон действительно оказался лишь фоном, а не временем и местом жизни героев. Львиная доля текста повествует о жизни сообщества вампиров в катакомбах и их кровавых игрищах, тогда как выбранный колоритный период Первой Мировой войны ужат до одной главы мимоходом. Лично мне хотелось бы обратного. Вампиров много, вампиры разные.
Возможно, из-за выбранной эпохи, возможно, из-за женских персонажей в качестве главных героинь, книга 2 была для меня интереснее, чем книга 1. Колониальный стиль, дух зарождающейся свободы, пойманное на бумаге детство со всеми его радостями и тяготами, тепло и живость персонажей чувствуешь чуть ли не кожей. Дух книг Энн Райс витает над всем повествованием, но ровно до того момента, как в тексте появляются эльфы! Нет, я совершенно не против эльфов как таковых, но их искусственная пересадка в реальный мир сразу понизила для меня категорию текста в целом до уровня сумасшедшего сейчас количества дешевых фэнтезийных романов. В итоге набор из вампиров, эльфов, охотников, пиратов и прочих вызывал лишь улыбку, а не ощущение серьезного романа, увы.
Когда конкурс только начинался, я подспудно ожидала целого шквала примерно однотипных работ в духе «Ведьмака». Как показало время, я абсолютно ошибалась. Единственным и достойным продолжателем литературных традиций пана Сапковского (да простится мне такое сравнение), стал роман «Ересиарх». Классическое западноевропейское Средневековье, инквизиции, ведьмы, оборотни, вампиры, колдуны и главный герой в центре всей этой трагической картины и мрачной эпохи. Герой необычный, покоряющий даже не своим происхождением или возможностями, а своей несгибаемой волей. Волей к жизни, волей к знанию, волей к установлению справедливости. Человек (и человек ли?), объездивший полмира в попытках найти ответ на вопрос «кто он?» или «что он?» В него готов влюбиться за его мужественность, стойкость, ум и благородство, при этом Ингер не картинный супергерой, но герой страдающий.
Роман хорош своей исторической достоверностью и детализацией, динамикой событий и стройностью сюжета. Единственным чужеродным элементом в нем показалось насильственное вклинивание в ткань бытия чужеродных элементов технологического прогресса компьютерного века. Но они же, вероятно, станут связующим звеном и путеводной нитью для Ингера в его дальнейшем пути к познанию самого себя.
Роман являет собой целую псевдоисторическую эпопею, охватывающую период национально-освободительной войны Белогории против Великой Державы Остланд нескольких поколений. Сложно складываются отношения главных героев Стефана Белты и Лотаря. Волею судьбы Стефан становится не только заложником и гарантией мира, но другом и советником ненавистного родным белогорцам цесаря. Он оказывается в стане врагов и вынужден вести сложную, подчас опасную, политику, дабы сохранить мир и добиться максимальной независимости своих земель не в ущерб общей политике Державы. Свой среди чужих, чужой среди своих. На долю героя выпадают тяжелые душевные и физические страдания: неразделенная любовь, борьба с внутренними демонами и нежелание становиться вампиром, чувство долга, заглушающее личные интересы. Ценою интриг, предательств, разрушенной дружбы, героических подвигов Стефану удается возвратить себе родину, родного брата, друзей.
Страна объята огнем. На фоне диких грабежей, погромов, грандиозных батальных сцен благородный князь Белта несет свой тяжкий крест, жертвуя всем, что имел и любил, даже собственной жизнью, ради мира и процветания других. Весь роман — грандиозный акт самопожертвования потрясающе сильной и интересной личности. В каждой сцене нерв, в каждом диалоге живые люди, легкий флер печали и грусти от неизбежности и безысходности. Гениальное произведение от первой буквы и до последней точки!
Произведение, абсолютно отличное от всего, представленного на конкурсе в этом году. Автор пошел путем не прошлого, но будущего. Классический киберпанк, отражающий упадок человеческой культуры на фоне технологического прогресса. Классический конфликт хакера (главная героиня), искусственного интеллекта и подпольной мегакорпорации вампиров, зарабатывающих на аукционах жестокости. И то, как обыденно описаны все творящиеся ужасы, по-настоящему пугает. Текст динамичен и психологичен, не отпуская до самого конца. И даже цветущий махровым цветом стокгольмский синдром героини не отталкивает. Хотя в этом кроется большая ловушка, ибо произведение по своей сути получилось аморально и деструктивно.
Что касается оригинальности, то тут вопрос к увлечениям и кругозору автора. С одной стороны, подобного в литературе я почти не встречала. С другой — мы имеем ряд прямых аналогов в иных видах искусства. Человеческий аукцион жестокости, проводимый вампирами подпольно, играет достаточно весомую роль в «Токийском гуле». Сходные явления торгов на потеху садистам-извращенцам и, как следствие, реки крови, наблюдаем и в серии ужастиков «Хостел».
Тем не менее роман читается на одном дыхании.
История жизни одного вампира на фоне многовековой всемирной истории. Ключевые события в жизни героя хорошо увязаны с поворотными моментами в истории стран и городов. Произведение можно назвать гармоничным и гладким. Четко прослеживается композиция-триптих, делящая произведение на три равные и полноценные части: «рассвет—зенит—закат». Оригинальная теория прямой зависимости долголетия вампира от его кровожадности заставляет по-новому взглянуть на уже привычные типажи. Однако, несмотря на хорошо переданный менталитет эпох и народов, все же не хватает полноценного красочного фона. Само же повествование достаточно ретроспективно. Наличествует и пара не пойманных автором блох: «незадолго до начала летосчисления Рим…» — тогда уж о каком летосчислении идет речь?; «Я варвар…» — римский термин «варвар» относится к германским племенам, тогда как употребление термина «стригой» в отношении вампира говорит скорее о западно-славянском или северо-балканском происхождении героя. Тем не менее добротный текст, полное соответствие тематике конкурса, детально проработанная психология героев делают роман достойным прочтения.
Да, тема вампиризма вечна, воистину. И тема развампиривания тоже. В «In sanguis veritas» именно это идет как хэппи-энд. Ну очень чувствительный принц-вампир вновь становится человеком (гип-гип ура!) — такой милый эмоциональный паренек, укокошивший папу из любви к маме. Прямо возникает желание отправить его к какому-нибудь семейному психологу: «мальчик, ты с кем бы хотел жить, с папой или с мамой»?
Вспоминается старик Фрейд… тут же где-то маячит и эдипов комплекс. А каков мессир Леонардо Да Винчи! Автор вывел-таки его на чистую воду! Мы-то думали: ах, гений, ах, тайная вечеря, ах, Мона Лиза … а он-то, оказывается! «Гротескная конструкция состояла из кусков тел некогда живых существ — конечностей, внутренностей, частей лица!» Сущий монстр, господа! Вот вам и «Дама с горностаем». Некоторые утверждают, что он вертолет придумал. Интересно, его он тоже хотел из кусков тел собрать, как машину времени в рассказе?
Впрочем, шутки в сторону — я вовсе не намереваюсь здесь ругать рассказ; просто не могу удержаться от некоторого подтрунивания. Даже принимая во внимание все вышеперечисленное, «In sanguis veritas» способен понравиться, так как, на мой взгляд, он довольно ярок и динамичен. Он увлекает. Чем? Пожалуй, смелостью, эксцентричностью (я как раз про то, как расписали Леонардо Да Винчи). Динамикой. А еще тем, что автору удалось сделать главных героев живыми, объемными; создать на страницах своего произведения вполне жизнеспособный мир, в который действительно интересно погружаться. Так как, на мой взгляд, главное требование к любому произведению художественной литературы — интересность, увлекательность, читабельность (в отличие от научных, научно-популярных произведений, которые имеют право быть несколько сухими, но должны непременно преподносить нам точные факты, например, исторические), «In sanguis veritas» вполне заслуживает призового места. Лично мне было интересно его читать.
Ужасно повысилось знанье, то есть грамотность участников в этом году, за что всем хочется сказать большое человеческое спасибо. Однако повысился и процент работ, где главными героями являются оборотни («Волчий капкан», «Звери в Жеводане»), черти — господи прости! («Федька и черт»), а то и вовсе какие-то непонятные, пусть и внушительные монстры («Лисафета», «Демоны ночи», «Во время войны они просыпаются», «Прости, Нина»). Некоторые из упомянутых рассказов весьма неплохи, часть слаба до невнятности, но о них мы говорить не будем — потому что мимо кассы, то есть темы. Это же конкурс о вампирах, черт подери. Некоторые произведения являются не рассказами, а синопсисами романов — возможно, кстати, интересных, но как рассказы они никуда не годятся, увы («Цикл», «Соня. Эволюция»).
В данный момент необходимо будет пояснять порядок моей работы. Сначала я читаю все рассказы, а потом, через недельку, пишу общий отзыв. Однако организатор справедливо указала, что некоторые работы вовсе не упомянуты в моем кратком обзоре. Каждый участник рассчитывает услышать от судей хотя бы словечко (неважно, ласковое или совсем не), о своей работе.
И то, что около десятка рассказов оказались вообще не упомянутыми, говорит о том, что я их просто забыла. За неделю! Вы понимаете, бывают рассказы, вопиющие в своей нелепости, аляповатости и безграмотности; но они хотя бы этим врезаются в память судьи. Худшее, что может случиться с рассказом — если его за такой короткий срок просто успевают забыть.
Упомянем их хотя бы кратко, потому что на самом деле авторам именно этих рассказов нужны — хотя, возможно, ничем не смогут помочь — какие-то советы. А затем перейдем к тем рассказам, которые что-то несут в себе. которые уже не так отчаянно не то чтобы беспомощны, но не так серы, скучны и тусклы.
Главная проблема большинства оставшихся рассказов — это паническое бессилие, неспособность изобразить реалии выбранного автором исторического периода. Да, задание — «дух времени» — кажется обманчиво простым. Здесь некоторые авторы поступили весьма ловко — взяли фантастическое будущее («Пока живет Солнце»), или вообще иную реальность («Рождение вампира»), и вот действительно, здесь, думается, можно было бы безбоязненно развернуться. Никто не может знать, какова будет психология и нравы роботов-охотников на вампиров, к примеру. На практике это означает, на самом деле, что вы должны придумать полностью нечеловеческую психологию; но создатель роботизированных охотников на вампиров об этом не догадался, и мы имеем совершенно стандартную «слабую» девушку и героического героя.
Разберем на примерах основные ошибки, совершенные на этом поле теми конкурсантами, которые взяли за основу произведений реально существовавшие эпохи.
1. Незнание фактуры
Дамы и господа, ну матчасть надо знать, и учить ее лучше всего не по сериалам. Ну не могла девушка в начале девятнадцатого века жить одна, нашли бы опекуна ей, чтобы по ночам под дождем в одной сорочке не бегала («Запах роз после дождя»). И если бы валькирия услышала, что она обладает огроменной энергией, причём как белой, так и чёрной, капризна и живет на чувствах, этот человек мог бы рассчитывать только на Нифльхейм после такого опрометчивого высказывания («Лисафета»). Здесь перечислять можно бесконечно, редко кому удалось создать объемную, живую и достоверную картину мира, хотя и такие рассказы есть («Вино из бабочек», «Стилл лайф», «Час печали», «Лассара», «Кордебалет, или Гранд батман для вампира», « Город, где ты умерла»). Так в первом случае автор взял современность как фон, а во втором случае создал некую альтернативную реальность, а остальных случаях это была более-менее удачная стилизация.
2. Непонимание отличий в поведении и мировоззрении людей прошлых эпох
Большая часть героев, которые как бы являются представителями прошлых эпох, думает и действует абсолютно как наши современники. Это даже не ролевая игра — там люди наоборот готовятся, читают исторические исследования, чтобы вникнуть в дух эпохи, понять его, стать другим. Здесь же у нас на совершенно таких же людей, как мы, авторы напяливают средневековые костюмы и отправляют погулять. Вот уже упоминавшийся «Запах роз…» — единственная пощечина от матери героине не запомнилась бы, не вызвала бы столько возмущения и обиды, детей тогда лупили как сидоровых коз, таков был тренд. «Идейный ублюдок» — это выражение из второй половины двадцатого века, а отнюдь не восемнадцатого («Невинность»). И когда у вас, извините, деревенская девушка говорит деревенской же колдунье (она же черно-белая капризная валькирия), что ей нужен хороший финал… в 1773 году, черт подери.
В качестве отдельного недочета можно вынести пороки структуры («Муха», «Воины Искандера» — бессюжетная зарисовка, к примеру), ну про фактическую недостоверность уже и промолчим (каменная плита не рассыпается на множество осколков, так умеют делать только стеклянные плиты («Столетний сон»)).
Общее впечатление более благоприятное, чем от работ прошлого года, но с заданием — передать дух эпохи — справились, на мой взгляд, единицы. Если я не упомянула чью-то работу — поверьте, это к лучшему; это совсем не то, что вы хотели бы знать.
Рассказ с первых же строк подкупает своей плавностью, красочными детализированными описаниями и замечательным языком. И первая треть рассказа действительно хороша и многообещающа. А вот дальше все идет по наклонной. Сюжет конкретно провисает, его как такового почти и нет. Истории в ее масштабном понимании нет тоже. Есть лишь указания на привязку к Батори, но и только. Главная проблема заключается в том, что если рядовой читатель не знает досконально всех нюансов биографии кровавой графини, а так же всех существующих вариаций на тему «что же было на самом деле?», то ему будет абсолютно неясно, что происходит в рассказе, как и почему. Собственно, нет и истории героев. Есть лишь маркеры на сцене с набором диалогов. Психологизм не проработан, много концов висит, нет должного обоснования происходящему. Текст в итоге производит впечатление даже не полноценного, пусть и сырого рассказа, а скорее зарисовки для будущего рассказа.
Данное произведение мне сложно назвать рассказом, скорее очерком или зарисовкой. Если разбирать описательную часть, то она слаба, потому что в итоге города перед глазами нет. Загадкой остается и непонятный подвид вампиров, историю происхождения и тайн существования которых никто читателю так и не раскрыл. Отсюда же вытекающие проблемные вопросы об их уязвимости, некоей доверчивости, открытости и слабости. Четкого сюжета в тексте тоже не прослеживается, ибо нет как таковой ни завязки, ни кульминации, ни развязки. Есть лишь поток мыслей о прошлом и настоящем, ничем практически не разграниченный, что только затрудняет чтение и восприятие текста. Часто встречаются и речевые ошибки.
В историческом контексте повествования тоже не всегда легко разобраться. Да, Константинополь в Османской империи существовал, да, такое его название тоже употреблялось, но все же очень редко. А если хочется подчеркнуть именно мусульманский колорит, то все же уместнее и грамотнее «Стамбул». Иначе это сродни фразе «Санкт-Петербург в годы первой мировой войны». Далее, при ближайшем знакомстве с героями упираемся в интересное. Они не соответствуют восточному происхождению героев, заявленному автором: Фариман – древнегерманское, Калисса — греческое. И при этом они брат и сестра, вроде бы даже родные. Как?!
«В то время Константинополь снова расцвел, став центром сильной и мощной Османской империи. Калиссе было плевать, какой султан на троне. Ее не интересовало даже, кто сейчас занимает город. Она просто наслаждалась тем, что снова внутри его стен» — по-моему, в Османской империи город никто, кроме самих турок, и не занимал.
«Призывы муэдзинов к молитве разносились с минаретов и башней мечетей» — масло масляное. Если употребляется термин, не лишним будет уточнить его значение.
«Ни тогда, в душном Константинополе, нашептывающем о закате империи. Ни после. Много сотен лет. Он не видел Мону с того дня» —
закат Османской империи — это конец XIX-начало XX века, откуда же взялись «много сотен лет» на момент действия рассказа, то есть конец XX или начало XXI века на худой конец?
«И босые ноги ступали по мозаичным плиткам пола. Они казались холодными, впитавшими все, что могли получить от идущей на убыль ночи» — кто казался холодным, ноги или плитки?
В общем, ошибки и вопросы, ответов на которые автор не дает. Возможно, дай их хотя бы самому себе, не было бы и ошибок.
Наглядный пример того, что случится, если рассказ попадет в руки к рядовому читателю «не в теме», у которого в голове нет массивного бэкстейджа. К исторической части у меня вопросов нет. У меня к сюжету и героям море вопросов. Кто такие эти Лассара, что вампир их испугался? Как они обратились? Какой образ жизни ведут в плане вампиризма? Каковы их способности и слабые стороны? Почему они не почувствовали служанку-вампира? Если та — неофит, то кто и как ее обратил? Как она попала в театр, что перекусала всех актеров? Зачем ей надо было надкусывать одиннадцать человек, а не выпить одного-двух полностью? Что же это за ох какие крутые лассара, что вызывают неких старших создателей, чтобы справиться с новообращенным вампиром-недоучкой? Что это за старшие лассара, один из которых уже мертв и т. д. Рядовому читателю, который не в курсе Маскарада с его системой кланов, все это непонятно. Лучше бы больше пояснений про сущность вампиров включить в текст, чем исторических сносок. В итоге читатель остается в дураках по двум причинам:
Во-первых, постоянное пояснение каждого исторического факта выглядит как некое унижение, потому что поясняет настолько общеизвестные для любого культурного человека вещи, что в их достоверности никто и сомневаться не будет. Зачем это делать?
Во-вторых, именно узконаправленная тематика, понятная лишь узкой группе ролевиков и являющаяся по своей сути принадлежностью только определенной субкультуры, полностью не раскрыта.
Браво, автор! Вы дважды выставили своего читателя дураком.
Если же говорить в целом о тексте, отбросив все непонятное, то произведение производит впечатление отрывка, вырванного из середины большого цикла или романа и законченной картины не из себя не представляет.
Рассказ, если его сравнить с живописным полотном, написан грубыми крупными мазками. Это лишь первичная грубая разметка композиции, не более. История идет фоном, мало относящимся к событиям в жизни героя, но почему бы и нет. Чисто технически — трудно умереть от гангрены или заражения крови от пореза за одну ночь. Те случаи заражения крови, что мне попадались в источниках письменных и наглядных, приводили к летальному исходу в лучшем случае через несколько недель, а то и месяцев. За сутки умирали лишь при бубонной чуме, и то не всегда. Ровненько, гладенько, пустенько. Вопросов нет, потому что в тексте и серьезного содержания как такового тоже нет.
Из всей малой прозы, представленной в этом году на конкурс, он самый милый, правдивый, естественный, без излишних наворотов, с историей и Историей. И с правильно пойманной атмосферой и колоритом. Пара штрихов, а все видится как вживую. Рассказом сложно назвать, это минус. Так, миниатюрка, безделица.
Тем не менее покоряет много мелочей именно исторически достоверных, а так естественно вплетенных:
«— Как же сиятельного не пустить? — оправдывался помощник, увертываясь от увесистых шлепков. — Он к княгине Вяземской, как к родной тетке наезжает…
Да пусть он к княгине хоть в будуар, а за кулисы ни ногой! — медведем ревел Иван Сергеевич.
А в остальном спектакль прошел без сучка и задоринки, никто к актрисам больше не заглядывал.
— Шалопай этот граф, — подумал Иван Сергеевич, и об инциденте решил позабыть. — Сиятельный всё же…»
Герои-вампиры без придумок и экзотики, классические. Ситуация в целом тоже. На кого будет охотиться вампир-мужчина, если с ним все в норме в общепринятом значении? Правильно, на девушек. Что он и делает. Тут странно другое. С какой стати они оба тащатся к одной девице, а не к разным? Кульминацию закрыли занавесом, догадывайтесь сами, что произошло, кого и как покусали, почему балерина овампирилась и куда потом делась. В итоге же герой прогуливается по местам своей молодости уже в сопровождении милой бывшей балеринки. Куда друга дели?
Рассказ весомый, вполне хорош, с четкой логическй структурой и центральным стрежневым сюжетом. Но банальный. В стиле «а-ля ведьмак», коих сейчас с разными вариациями пруд пруди. Исторический период происходящего конкретно не указан. Если судить по отсылкам и косвенным уликам, то, скорее всего, тянет на начало XVIII века. Потому как упомянутые в тексте земли находились под властью Речи Посполитой с XIV и до второй половины XVIII века. Если разбирать все детально, то нечисть вполне классическая, традиционная, не противоречащая мифологическому канону. Тогда встает вопрос: если рассказ существует в таких рамках, как вампир мог прикидываться священником и столько лет обретаться в церкви? Опять же не понятна его мотивация. Зачем столько раз отправлять юношу на различные смертельно опасные задания, а потом все же самому съедать? Боялся противника и надеялся, что кто-нибудь другой его убьет? Или ждал, пока жертва жирок нагуляет? Что в этом всем, зачем? А мальчика жалко.
Что любопытного в ежегодном судействе одного и того же конкурса, так это возможность прослеживать тенденции в избранной теме и жанре. На первые пару заходов «Трансильвании» рассказы явно подавались по принципу «раскопай своих подвалов и шкафов перетряси»: услышав о конкурсе, народ радостно кинулся доставать из своих творческих тумбочек все написанное про вампиров и не менее радостно вывалил это на жюрийский стол. (Нет, разумеется, было и много свеженаписанных произведений. Конечно).
В результате мы получили массу самых разнообразных текстов — вампиры такие, вампиры сякие, темные сущности, лорды в жабо, девицы-охотницы, история, современность, альтернатива… чего только не было! От великолепных, кроме шуток(!), рассказов до откровенного треша (до сих пор с ностальгической улыбкой вспоминаются торчащие «из-за рта» клыки).
В последующие заходы тумбочный запас иссяк, плюс кого-то отпугнула критика их текстов, плюс организаторы для большего интересу ввели темы, и поток рассказов слегка уменьшился. Оставшиеся и присоединившиеся позднее авторы стали более ответственно подходить к написанию произведений, общий уровень текстов поднялся. В этом заходе, например, уже практически не было рассказов, заставлявших падать от хохота (и вовсе не потому что они очень смешные). Но, как ни странно, не оказалось и рассказов, от которых лично я бы осталась в полном восторге, как это было на прошлых конкурсах. Такого разнообразия фантазии, из которого можно было бы выловить прекрасные жемчужины, уже как-то не случилось.
А ведь тема была прекрасна. Время, история… Как можно было развернуться! Новые проклятые короли, унесенные ветром и прочие имена розы! Да еще с такой пикантной добавкой, как вампиры и кровь. Но лишь единицы из авторов подошли к вопросу серьезно, не побоявшись темы, изучив источники, поразмышляв над проблемой более или менее глубоко. Многие же, увы, решили либо ограничиться школьными знаниями о предмете «история», либо пришили к своему вроде бы «историческому» тексту вампиров сбоку бантиком, либо не заморочились темой вообще.
По рассказам очень кратко, в формате «заметки на полях».
Приятно написанный текст, хорошо попадающий в тему конкурса, с удачными историческими детальками. Его один, но существенный минус в том, что это зарисовка из жизни, а не рассказ. Здесь нет сюжета как такового, и нет даже какой-то интересной концовки, чтобы читатель понял, ради чего это все написано, или хотя бы восхитился нестандартным вывертом в конце.
Этот рассказ лично мне понравился своей неспешностью и изложением, выстроенным по сценарию некоторых сказок: вот есть герой, которому надо выполнить «три задания», есть очаг и хранитель очага, к которому герой возвращается и рассказывает о своих квестах. Очень душевно. К шероховатостям я бы отнесла некоторую невнятную историчность — по сути, эта история могла произойти где угодно, в любом антураже, нет ничего существенного, что привязывало бы ее именно к Речи Посполитой. Но эта придирка возникла только в связи с темой конкурса, а так — вполне себе антураж. В минус я бы записала легко вычисляемую концовку.
Это такой очень псевдоисторический рассказ, тут мало, что можно сказать, кроме как вспомнить «развесистую клюкву» и порекомендовать автору продолжить обучение писательскому мастерству.
Было ощущение, что автор ошибся конкурсом — ни одного вампира в тексте не замечено. Кроме того, это не рассказ, а скорее, пересказ пересказа некоей поучительной истории. Да и, по-честному, не очень-то и поучительной.
Еще один рассказ, посланный не на тот конкурс, вампиров ровно ноль. Изложение само по себе бодрое, чувствуется стиль, и к историчности я бы не придралась. Но беда в том, что это тоже не рассказ, а набор разных фактов. Нет героя, за которым следишь, нет ситуации, которая так или иначе развивается. Было, мол, так, потом, произошло то-то, ну и… всё.
Очень атмосферный рассказ, ему веришь. И тема конкурса здесь подана выигрышно — шестидесятые, рождающийся рок… да. Веришь даже в вампиров, настолько органично они вписываются в этот мир. В общем, мне рассказ понравился. Но его минус это (как и у некоторых уже упомянутых текстов) рассказанная история без какого-либо заключения, вывода, собственно, оформленной идеи. Или какой-то хотя бы литературной игры в концовке — перевертыша. Того, ради чего история была рассказана. Атмосфера — передана, персонажи — как живые, история — захватывает, а в конце — «ну и они убежали, в общем». Доработать бы.
У этого рассказа все очень неплохо. Прекрасно, со вкусом и деталями, подана тема конкурса, хороший язык (с этой изящной ноткой, требуемой для изложения событий тех времен), определенная оригинальность в выборе места действия, декораций и мизансцен — вампиры едут на балет. В моем личном рейтинге этот рассказ занимает одно из высших мест. Из минусов — есть ощущение незаконченности, недоговоренности.
Ощутимо (по языку, отсутствию внятной композиции и оригинальности) ученический рассказ. Традиционно для таких текстов затянутый. Очень несимпатичный, самовлюбленный главный герой, хотя, как я понимаю, автор хотел, чтобы он был нам, читателям, как раз симпатичен. Справедливости ради, какие-то добрые эмоции ближе к концу он таки вызвал. Тема, однако, раскрыта неплохо, на мой взгляд. В общем, автору — учиться и участвовать в следующем конкурсе. :)
В этом рассказе я не увидела ни «времени», ни «истории». Он длинен, несколько нуден, не выделяется ни оригинальностью, ни отточенностью слога. Но образ Роксаны зацепил. Не сам по себе (сам по себе он недовыписан и местами недостоверен), а как архетип мятущейся женщины, не знающей, куда себя приложить, не уверенной в правильности любого своего выбора, не верящей, в то, что ее можно любить, не любящей себя — вот это хорошо, да. И хорошо, что в конце героиня таки делает выбор.
Знаете, неожиданно понравилось. Вот тут как раз довольно оригинальный взгляд и на тему конкурса, и на вампиров. В то время как все рванули в прошлое, здесь автор не побоялся взяться за будущее — и это было удачной идеей. Из минусов: некоторая раздерганность повествования и «штриховка» — в смысле, и мир, и герои, и сам сюжет даны лишь штрихами, без проработки.
Очень шаблонно, очень манерно, очень ученически. Понравился ход с больными, умирающим музыкантом — это как-то… звучит. Эпизод с Люцией тоже довольно психологичен. В общем, автору тоже учиться и приходить на следующий конкурс.
Здесь есть некоторое вневременье, обозначенное «сном» главного героя, которое при хорошем усилии можно подтянуть под тему конкурса, но историчность отсутствует. Ни места действия, ни времени действия — нет ничего. То есть обозначен город, Париж, но с таким же успехом это мог бы быть любой другой европейский город. Ни одна деталь не привязывает нас к Парижу. Слог приятный, мелодичный, читается легко. Но сюжет слишком прост — вампир полюбил женщину, она родила ему ребенка, всё.
Много-много диалогов — признак начинающего писателя. Если, конечно, это не прием опытного автора. Но в данном рассказе — не прием. Плохой язык, плохая композиция, сюжет тоже не блещет. Из хорошего… знаете, какое-то общее ощущение доброты и милоты, подозреваю, оно исходит от автора. :)
Бодрый текст, написан довольно сочно. Вампиров как таковых нет, есть некие темные сущности. Для того, чтобы текст стал рассказом, ему нужно приобрести еще и какую-то идею, мысль. А так это просто зарисовка (хотя и атмосферная): бандиты украли деньги, бандиты погибли, точка. А, и еще неплохо бы текст на абзацы разбивать почаще.
Неплохо взята тема, годы революции и Гражданской показаны вполне достоверно и необходимым минимумом/максимумом черт и деталей. Нормальный язык. К сожалению, весь смысл рассказа заключен в его названии, сам текст ничего нового нам не дает.
Дело даже не в том, что у нас конкурс рассказов, а нам преподносят верлибр, дело в том, что сюжета как такового в тексте нет, а те крупицы, что есть, не содержат ничего оригинального. Исторический пласт отсутствует.
Ну вот это как-то пробрало, да. Этот несчастный ребенок в лесу, ее переживания, ее мать… Так просто, так душевно.
Это про жеводанского зверя, а не про вампиров, конечно. Но проблема рассказа не в этом, а в том, что автор, не поленившись порыться в источниках, оставил в произведении слог этих источников. В результате рассказ выглядит, как слегка беллетризированный текст из Википедии. Но старания автора я отметила, да.
Время тут есть, истории нет. Во внезапную любовь избитой героем проститутки не поверилось. Странный рассказ. Что-то в нем есть. Наверное, попытка автора поразмышлять, а это всегда ценно. Но язык, сюжет, композиция, само изложение — все это просит автора посерьезнее взяться за изучение писательского ремесла.
Рассказ хорошо начинался, но ничем толком не закончился. Ну встретились с маньяком, ну поговорили, ну отправили прочь из города. Где конфликт? Где сюжет?
Полное ощущение, что это отрывок из повести или романа, а не рассказ. Начинается интригующе, живенько, легко. Но чем дальше, тем текст становится тяжеловеснее, композиционные конструкции запутанней, а ком исторических ошибок растет с каждой страницей. «Актрисы» в шекспировском театре? Театральные бинокли в XVII веке? Ну, Википедию откройте, что ли. Герои приятные, но, как уже сказано, будто вырванные из контекста. Служанка — рояль в кустах. Финал слит.
Как мне кажется, тема здесь не раскрыта. У рассказа есть свое очарование в этих немецких именах, в этой звучащей-незвучащей музыке и образе больного музыканта. Но ничего захватывающего.
Вы знаете, мне понравилось. Милый рассказ, милый юмор, вампиры-вегетарианцы. Все как-то очень приятно и хорошо.
Хороши образы сестер, неплоха мачеха. Особой исторической проработанности не увидела. Несколько сумбурная композиция. С языком еще работать. Существительное «плач» пишется БЕЗ мягкого знака (хотя к концу рассказа я уже прямо стала в этом сомневаться).
Основной упрек рассказу — он не про вампиров. Тот упырь, что там есть, приляпан сбоку бантиком, и вы, автор, об этом знаете. Сюжет интересен, написано неплохо.
Грешна, люблю слезодавилки. :) Знаю, как это работает, а все равно искренне ведусь. Так что рассказ мне понравился. И таких крупных исторических косяков, как в некоторых других произведениях, в нем нет. Но, конечно, над текстом надо еще потрудиться. Все же рассказ — это чуть больше, чем пересказ истории чьей-то жизни. И хотя автору удалось удержать «единство центра», проведя через весь текст красной линией вопрос «невинности», другие признаки рассказа смазаны. В частности, концовка, которая для рассказа очень важна. Здесь мы с самого начала знаем, к чему придет герой, и… он к этому и приходит. Никаких новых мыслей, парадоксальных суждений, ничего, что неплохо бы иметь финалу рассказа. Такая предсказуемость могла бы стать своего рода приемом, но при общей стилистической и жанровой небрежности, не стала им.
А вот здесь как раз пример того, как автору, тоже взявшемуся описывать историю жизни человека рядом с вампирами, удалось избежать ошибок «Невинности». И хотя концовка предсказуема, но в ней герой совершает Поступок. Что-то, что опрокидывает представления о его судьбе, сложившиеся в ходе повествования (хотя, разумеется, именно к этому его и вел мудрый наставник). В рассказе неплохо раскрывается тема, и вообще он хорошо читается. У меня — был одним из лидеров.
Это очень долго, очень много, очень сумбурно и очень утомительно. Хромает всё — композиция, стиль, сюжет. И хотя в тексте есть интересная идея и достойные герои (героини), все это оказывается погребенным под излишне мудреными хитросплетениями авторской мысли.
Мне понравился этот рассказ. Здесь тонкая, красивая игра со временем и историей, такая, какой, быть может, нет в других текстах. И не самый банальный сюжет. В общем, за созданную атмосферу и вот эту игру я простила рассказу те огрехи, которые в нем есть. В моем личном топе он стоял высоко.
Неплохой бодрый детективчик. Есть небольшая сумбурность в повествовании и… как бы это сказать… необоснованность некоторых ситуаций, так, что ли. Тема обыграна хорошо. Андрогин выписан оригинально.
Еще один рассказ, который мне понравился. Правда, такое ощущение, что я где-то это уже читала. В любом случае, он был у меня одним из фаворитов — за атмосферу хоррорности, интригу, красивый фон, интересный сюжет. Несколько смят финал, на мой взгляд. И, пожалуй, стоит добавить «жизни» героям, деталек, черт характера — сейчас ощущается некоторая картонность.
Здесь трудно что-то сказать. Девушка стала вампиром, девушку убили. Мораль «мечтам свойственно сбываться» неплоха, но для того, чтобы ее преподнести, надо все-таки было написать рассказ.
А это наш старый знакомый Дзард. Мы его уже знаем по прошлым конкурсам. Нагромождение всего на свете, стилистические ошибки, вырванный из явно более обширного произведения (или цикла) текст. Но в полете фантазии автору точно не откажешь. :)
Рассказ подкупает оригинальностью деталей, вроде машины времени Да Винчи, Битлами, пассионарностью подростков, хорошо поданной темой. Но автору предстоит еще поучиться кое-чему. Затянутость, композиционная невыстроенность, стилистические ошибки — в общем, есть над чем потрудиться. Но идея хорошая.
На крохотном пространстве уместилось множество метких ироничных наблюдений. Как под увеличительным стеклом, под любопытным исследовательским взглядом автора мелочи разрастаются до целых миров. В капле дождя отражаются анабаптисты. От венецианской маски перебрасывается мостик к Шейлоку. Сравнительный анализ различных пониманий вечности разыгрывается дуэтом вампира и драматурга в декорациях гостиничного номера. Пока Антонио высасывает свой ужин, его именитый приятель производит кровопускание чернильнице. Противопоставления и сравнения выдержаны в духе сонетов. Один умерщвляет людей, другой — персонажей, один обращает, другой воплощает в словах. И тот и другой властны над жизнью, и тот и другой могут ее отнять, чтобы дать бессмертие. Вечность, подаренная вампиром, и бессмертие, которую обещает литература, — что желаннее, что… аморальнее? Ощущение второго дна сменяется подозрением, что подтекстов больше и стоит только как следует вчитаться… Некоторые фразы почти афоризмы: «Дожди не люди, они не отдыхают», «До того, как текст спрыгнул с пера на лист бумаги, его еще как бы не было, он появлялся вместе с буквами»
К сожалению, из номера господина Шекспира меня и читателей очень быстро попросили, так что неизвестно, чем начался и закончился рассказ, вкусную сердцевинку из которого нам предложили.
И буквально пара замечаний
«Это роскошь по тем временам» — «по тем временам» предполагает ретроспективу, которой по факту в рассказе нет.
«в этой гостинице были стекла. Это роскошь по тем временам, но Вильям выбрал именно эту» — очень хочется избавиться от повторов.
Не очень оптимистичная сказка о том, как манипулируют людьми со светлыми намерениями. А сказки заставляют задуматься. Я и задумалась: а был ли у Томаша шанс избежать ловушки и осуществить месть? Не стоило ли радоваться тому, что однажды удалось выжить, и не искушать судьбу? В конце становится жутковато от того, что герой стал игрушкой в руках расчетливого упыря. Но и вампиром нельзя не восхититься, он достоин своего звания. Дальновидно использует юношей, мечтающих избавить мир от нечисти. И от себя подальше отослал, и от неугодных избавился, и еду подрастил (а может, просто на момент первой встречи был не голоден). Настоящий антигерой.
Очень понравилась структура рассказа. Повторы-возвращения Томаша, рефрены фраз-приветствий, ставших для этой парочки ритуальными, сближают рассказ с фольклором и ритмически его организуют. Заодно удается избежать длиннот или слишком резких перескоков при описании значительных временных периодов. Действие разворачивается на протяжении нескольких лет, событий много, однако они изложены компактно, без ненужных подробностей. Развязка тщательно подготовлена, и хотя эта подготовка проходит прямо на глазах у читателя, только в конце осеняет, отчего ксендз так любит отвары. Не вампир, а настоящий Макиавелли.
Стилизация неплоха, но кое-где палку автор перегнул: «бродил я серед могил», «Скажу вам со всею честностию». И беда с запятыми.
Об историчности предложенного нам Новгорода говорить не имеет смысла, даже мне, далекой от истории, очевидно: сильно что-то не так в датском королевстве, то бишь в этой версии Средневековой Руси. Но подход к теме не в лоб, расстановка персонажей продуманная и конфликт непростой. Картинка рисуется с первых же строчек. Тревожная, сразу намекающая, что ничего хорошего из вылазки на болото не выйдет. Образ ведьмы мрачный, отталкивающий, но не беспросветное инфернальное зло. Она мне показалась самой разумной из персонажей: дает людям то, что они просят, но при этом головой качает от их безрассудности. Кстати, описание Скревы удачно завязано на руках (скрюченый палец, узловатые пальцы, порезанное запястье).
Бездетность и магическая сделка ради обретения наследника — архетипичный сюжет. А значит, и развитие его нам хорошо знакомо: страдание — помощь нечистой силы — неминуемая расплата. Известно и то, что за снятие проклятия бесплодия обычно забирается первенец. Конфликт показан с нескольких ракурсов. И у каждой стороны своя правда. Можно понять Цветану, которая преступает запрет на сближение с нечистой силой. Фекла вызывает уважение преданностью госпоже, но она же и подсказала ей крамольную идею — тоже из желания помочь, а теперь терзается чувством вины. Прав Бажен, который пытается остановить зло. И Кунава, только-только узнавшая, что беременна, если рассудить, ни в чем не виновата.
«— Боярыня, — проскрипела Скрева» — а это специально такая аллитерация?
Многовато «был», «была» и вообще глаголы используются скованно, а ведь русский язык богат на синонимы: «Ведьма медленно встала подошла к столу и начала доставать с полок какие-то плошки и кастрюльки. … взяла пестик, растолкла пучок трав, достала из холщевого мешочка… Потом она взяла со стола большой нож, полоснула им по своему запястью и протянула руку над зельем. …Скрева взяла деревянную коробочку, открыла крышку окунула узловатый палец в темно-зеленую мазь и провела им по своей ране. Кровь остановилась. Потом она достала с полки пузырек из темного стекла и налила туда приготовленное зелье».
«Казалось, что вместо лица у нее темнота» — вот это хорошо, образно.
«ему всегда приходилось на улице одевать плащ из плотной ткани» — трудно представить, что кто-то еще путает «одевать» и «надевать», но нет — каждый конкурс доказывает, что традиция жива.
С запятыми всё плохо. «Как только расцвело барин уехал к князю с докладом», «Увидев ее служанка ужаснулась». Есть случаи, когда трудно разобраться с пунктуацией, но уж обособить деепричастный оборот и обстоятельство времени — на это особого чутья не требуется. «Она почувствовала что очень устала», «Девушка знала что ей не дадут спокойно постирать», «Всякий раз ведьма спрашивала как у Цветаны дела», «Барыня помнила как люди тайком бросали на нее косые взгляды» — невнимательность, безразличие к читателю, спешка? Ведь в других подобных случаях запятые оказываются на месте. А впечатление от рассказа очень портит. Как будто в черновик без приглашения заглянул.
Как и в предыдущем рассказе, за смыслом рассказа далеко ходить не надо: не шути с магией и колдовством. Лисафета жестоко поплатилась за свои сомнения и за то, что не там где нужно искала ответы и поддержку. Разрушить собственное счастье недоверием и попыткой контроля над душой другого человека очень легко. Стоило ли оно того? Цветана из «Проклятого счастья» хотя бы получила желанного ребенка, а Лисафета оставила только память о себе в преданиях. Вампиризма в рассказе опять не нашла. Сюжета тоже, только поучительный «случай из жизни». Как просто зарисовка — неплохо, плавно и неторопливо.
Сказка — ложь, да в ней намёк, добрым молодцам урок... О тех временах написано немало романов, мемуаров, хроник, но, наверное, некоторые вещи нигде так отчетливо не передать и не прочувствовать, как через сказку. Помимо дат сражений и имён погибших, в памяти народа остается нечто, что просит такого именно изложения. «голос наш слышите Вы не ушами! Нет! Сердцем, сердцем Вашим слышите Вы бесов!» И кто-то к бесовскому призыву прислушивается. «Вдруг из всех углов словно навалилась на работника — Федора и как бы вползла в его самую душу какая-то черность-темнота и промозглая сырость. … какая-то большая, беспокойная птица…» Потому в рассказе два пласта — видимые события и их духовная предыстория. А еще две соприкасающиеся линии — дезертира Федьки и линия Ивана и Клавдии. Странно, но в конце удалось мне грешника и преступника Федьку пожалеть. Ведь впереди у него, после «полной, звенящей, бездонной» черноты «неверный свет вдали», и перед этим светом придется держать ответ.
Сочный выпуклый язык, бревенчатый сруб пахнет смолой, шум водяных колес слышится. А какой черт отличный! Плюгавенький, противный. Он пугает не инфернальностью а обыденностью, мелкой подлостью. Монолог его, правда, затянут. Подпортило впечатление публицистичное завершение рассказа; можно было разрешить читателям самим додумать, какова мораль этой сказки, а не превращать рассказ в беллитризированный очерк.
Вампиров в рассказе не водится. Тем не менее имеющаяся нечисть тоже питается от человека: «И чем Вы проживаете подлее на Земле, тем нам кушать от дел Ваших слаще, да вкуснее. Страсти, страхи, глупости — нам духам — бесам все это на столик только и тащи!» (только «Вы» в прямой речи отчего с заглавной?)
Энергичный развеселый рассказ, двумя-тремя штрихами воссоздавший атмосферу Англии 60-х. Каждый герой по-своему симпатичен, даже если совершает непродуманные, глупые, не слишком похвальные с точки зрения человека, поступки. А главное, каждый герой живой, хоть и чуточку шаржированный.
Юмор к месту и деликатно, черный юмор — поданный по-английски. В меру крови, в меру веселья, в меру музыки.
«— Помнишь золотое правило шоу-бизнеса?
— Не дай Бог быть застигнутым с мертвой девочкой или живым мальчиком...?»
«Королева была ещё не старой»
Почти целиком построенный на диалогах, он, тем не менее, динамичен. Простенький, но завершенный, не заставляющий читателя выходить из-за стола голодным. Перед нами разворачивается полноценное повествование, разбитное, по-хорошему сумбурное, с хорошо выстроенными связями между героями и событиями. Читается с удовольствием, без чувства, что не додали деталей или образов. Такая вот беспокойная шумная жизнь у музыкантов, которые прежде всего музыканты, а уж потом вампиры.
Милый пустячок. Немудреный сюжет заиграл новыми красками, попав в балетное закулисье. Быт танцовщиц императорских театров оказался хорошей декорацией для истории о кусачем графе и скромной жертве. Не знаю, запрятан ли в рассказ подтекст о суровости мира классического танца, но сближение двух этих тем показало их родственность.
Рассказ больше смахивает на анекдот, сложных перипетий в нем нет, композиция — рваный пунктир, от сценки к сценке, но ведь и речь не о корифейке или солистке, а всего лишь о скромной артистке кордебалета Полине Кармановой. Почему так этой непримечательной девице повезло, что ее успели где-то за кадром обратить, а не только покушать, и как ее телепортировала из комнатки стая летучих мышей, осталось загадкой. Ну и пусть будет в рассказе немного загадки. И Отто Йоганович (привет Гончарову?), и железобетонный Карл Маркс подвернулись между вампирских приключений очень кстати. Только отчего экскурсовод, дама с историческим, наверное, образованием, не оценила шутку про эмиграцию первой волны?
В этом густо написанном рассказе диссонансом звучат диалоги, позаимствованные из типичного российского сериала о жизни московского среднего класса. Второй ложкой дегтя являются щедро развеянные по тексту «стройные ножки», «облегающие платья», «чувственные губы» и эротические сцены. Не могу судить, добивался ли автор стойкого привкуса мещанской пошлости или это недосмотр. В первом случае — эффект достигнут. Во втором — можно исправить положение, сыграв на контрасте манящего прошлого и серого настоящего.
Созданное полотно, невзирая на некоторую рыхлость, самобытно, в нем явственно проступает свой стиль. Проблески прошлого вкрапляются в настоящее в гомеопатических дозах, оценить их полностью можно только при повторном прочтении. Мелочи, которые должны служить ключом к разгадке, не бросаются в глаза, исподволь формируют образ второй, забытой реальности и готовят к финалу. Переплетение двух временных потоков образует своеобразный монотонный ритм, который гипнотизирует. Дыхание времени как тоска по забытому былому транслируется читателю на подсознательном уровне. Признаюсь: меня эта ностальгия подхватила и понесла и надолго оставила послевкусие. Способность ввести в нужное состояние — лучшее, что у рассказа есть, и это сильный козырь.
В контексте общей сюрреалистичности отсутствие глубокого психологизма глаз не резало. Стопроцентное правдоподобие поступков и ситуаций в подобном антураже тоже не обязательно. Хорошо вышли тягучие сцены-воспоминания, особенно спиритический сеанс. И совершенно не понравились фрагменты, мистикой не скрашенные (попытка самоубийство, знакомство Макса с Кариной, их свидание, встреча с Анастасией). Будничность и современность получились вымученными.
Несмотря на посредственные эротические сцены, неоригинальные описания взаимоотношений и внешности, рассказ врезается в память. Для меня он стал одним из самых запоминающихся на конкурсе. Включила его в свой личный шорт-лист и благодарю автора за удовольствие, полученное от путешествия по временным спиралям.
Отношения автора с персонажем и ответственность за нравственный посыл своего творчества — тема неиссякаемая. Но даже больше чем исследование пересечений мира фантазий и реальности меня привлекли образы главных героев, за счет отказа от черно-белого изображения получившиеся живыми. Помощник депутата Иван — при деньгах, но не олигарх, учитывает ориентиры того мирка, в котором вращается, но не растерял искренность и не утратил совесть. Роксану любит, хотя ведет себя собственнически. Не всегда понимает, а если и понимает, то поверхностно, но старается уважать — как умеет. А творческая чуткая Роксана, тем не менее, приучила себя к компромиссам, бывает отталкивающе слабовольной и мается от невысказанного «дай мне то — не знаю что».
Рассказ можно прочитать двумя способами. Первый вариант — как историю о писателе и его персонаже. Ну а второй — как историю болезни пациента с глубинным неврозом. Бунт Ксаны — результат длительной фрустрации. Кассандра, искаженное изображение своей создательницы, носящее созвучное ей имя, копит похороненные Роксаной обиды и протесты. Нарыв этот потихоньку зреет и готов прорваться. Пока Роксана жалобно цепляется за рукав мужа, ее альтер-эго выпускает когти и клыки. Кассандра демонстрирует в действии протест против восприятия женщины как объекта, превращает сексуальность в оружие, мужчину — в побежденного врага, подчинение — в орудие власти. Роксана ничего подобного сделать не может — хотя бы потому, что с трудом признается, что чувствует себя ущербной. Ей нужен аватар, посредством которого она рискнет разрешать конфликт. Причем отнюдь не Иван ее главная проблема, его доминантность сильным натурам не страшна. Катализатором драмы является самооценка Роксаны, благодаря которой образы мужа и Кассандры искажаются и гипертрофируются. Единственный выход для героини — найти внутренний баланс между тряпкой и чудовищем. Финал рассказа я прочла и как принятие ответственности за свое творчество, и как победу над привычкой сбегать от внутренних конфликтов. И как бы ни разрушительна была вампирша, она сыграла терапевтическую роль.
Все это настолько меня захватило, что я упустила из виду тему конкурса. В рассказе о времени или истории ровно ноль. Вроде бы подбрасываются намеки на девяностые–начало двухтысячных (героиня вставляет кассету в музыкальный центр), но ведь выше Роксана пользовалась ноутбуком? Конечно, жена помощника депутата может многое себе позволить, но все-таки для того времени слишком большой шик.
И очень надеюсь, что все подобные отрывки: «Она медленно повернулась к нему. Он протянул бокал, и её длинные красные ногти звякнули по тонкому стеклу», «С извечной грацией кошки она поднялась с дивана и прошла к бару походкой манекенщицы», «Длинный красный ноготь заскользил по пунктам меню» — на совести Роксаны, а не автора.
Идея занимательная — искусственный интеллект в борьбе с вампирами. Действительно, а что будет, если вампиры победят, в самом ли деле они останутся одни на планете или кто-то займет место людей? Исполнение — ученическое. Пока что перед нами пересказ сюжета, по которому автор хочет написать рассказ, компиляция из разрозненных сведений о придуманном мире, истории этого мира после апокалипсиса, характеристик вампиров и киборгов... Образов нет, движения сюжета нет, фабулы нет. Диалоги служат той же цели — пересказать суть придуманного, но еще не воплощенного.
В ожидании собственно рассказа мне показались наиболее интересным выбранные для героев имена. «Сколько же они путешествуют вместе? Кажется, с начала третьей эпохи. До этого она патрулировала Землю в компании Ра. Были с ними еще двое: Зет и Калипто» — есть ли в этом отсылка к богу Солнца, спасающего людей и совершающего ежесуточный небесный обход, и Калипсо, или это я домечтала?
Повесть написана автором как будто специально для того, чтобы напомнить себе и читателям о том, с чего началась наша общая любовь к вампирам. Ничего нового в этой повести нет, потому что она воссоздает образ вампирской прозы прошлого со всеми его обязательными образами. Классическая готическая история со старым кладбищем, заброшенным домом и благоухающим садом. Умиравший от чахотки скрипач обращен в вампира, его возлюбленной становится романтичная художница. Красиво и печально. Написано неплохо, старомодно, хотя местами смахивает на старательные прописи, в которых боятся сделать ошибку. Что смотрится некстати, так это внезапно свалившаяся на голову тема мести и ревности. На протяжении львиной доли текста предметом художественного исследования было развитие отношений между человеком и сверхъестественным существом. В эту камерную интимность экшен ввалился так же неуклюже, как старые сотоварищи героя в его дом. Финал из-за этого получился поспешным, и написан он небрежнее, чем остальные части.
Еще один рассказ, где мелодика и настроение важнее событийного ряда. Нарратив сна выплывает на первый план, заслонив минимальный сюжет. Рассказ действительно наделен размеренностью и яркостью сновидения, повествование фокусируется то на одной красочной детали, то на другой. История закольцована — то, что герой принимает за пророчество о встрече с возлюбленной, оказывается предсказанием о будущем. Время же здесь скорее отменяется, нежели отображается.
Неплохо написано и как лирическая зарисовка симпатично. Разглядеть в тексте рассказ мешает то же, что и во многих других работах: отсутствие четкой идеи и выраженного сюжета.
И еще обязательно поправьте вот это: «с растерянным взглядом, словно ища кого-то, оглядывается по сторонам»
Прежде всего стоит определиться, в каком времени будет писаться рассказ. Скачки между прошедшим и настоящим временами глаголов здорово раздражают. Отсутствие четких границ повествования тоже не идет тексту во благо. Его можно обрезать в любом месте сверху или снизу, у него нет заданного начала или конца, он как длинный свиток, из которого нам дали почитать несколько абзацев. Заинтересовала идея с отсроченным рождением. Вот только наслоение ее на прием с заточением двух душ в одном теле — уже перебор. Лучше сосредоточиться на чем-то одном, тогда может получиться оригинальная вещица. Пока что похоже на путанный и небрежный пересказ идеи подружке где-нибудь в чате. Героини, общающиеся в духе пэтэушниц 1980-х годов, — тоже на любителя. А еще крайне желательно научиться писать числительные в тексте словами, а не цифрами.
Живая зарисовка, намеренно упрощающая характеры и отношения. Белые против красных, живые против упырей. В грамотно поданной жанровой сценке отсутствует, к сожалению, интрига и внятный финал. Герои шли, встретились с бандитами, снова шли, встретились с упырем, побежали, спаслись, вычислили упыря. Эта схема выглядит поверхностным пересказом зачина истории. Как изменились жизни выживших персонажей? Что с семьей атамана? Почему упырь завелся в этом селе? Противостояние красноармейцев и юнкера поблекло перед общей опасностью — бандитами. Потом и красные, и белые, и вольные разбойники оказались по одну сторону, живые против упыря. Но где же финальный аккорд, ради которого все затевалось? Рассказ выдохся еще до начала погони. Самое страшное, что могло с героями произойти, произошло. И... на этом моменте повествование забуксовало. Попытки наращивать саспенс повтором нападения ни к чему не привели. На втором сожранном герое уже стало как-то привычно, и рука тянется за попкроном.
Название, отзеркаливающее последнюю фразу рассказа, намекает на попытку представить войну как катализатор, пробуждающий зло. Нечисть в частности. В таком случае следует усилить моменты, описывающие пробуждение низших инстинктов у всех героев. Что-то такое промелькнуло — в бегстве Петьки и юнкера. Если потянуть за эту ниточку, рассказ может состояться.
Что-то из Тарантино или Карпентера, с острым мексиканским привкусом и приправой индейских легенд. Задуманное блюдо по составу неплохо. Бодрый и, в целом, привлекательный текст не может похвастаться головокружительной интригой или продуманной мистической загадкой, но зарисовка из бандитской жизни удалась. Динамично. Образ главного героя яркий. Невзирая на то, что на протяжении всего повествования Карлос пребывает в одиночестве и его коммуникации с другими персонажами даны лишь ретроспективно, сообщники тоже вышли живыми.
Вампирскость под большим сомнением и не очень понятно, что же произошло со временем. Нет, ясно, что шутки с героями шутят индейские проклятия, но что конкретно произошло с подельниками, а потом и с незадачливым главарем — этому следует уделить больше внимания. И снова та же проблема, что и у предыдущей работы, — отсутствие сюжета, конфликта и концовки. Начало насыщенное, в серединке чертовщинка... но где же разгадка? Выдавать за нее одну единственную общую фразу нечестно.
Много проблем с пунктуацией и в целом с грамматикой.
«Карлос Дерато мчался по ночной автостраде, как ему казалось (запятая) на встречу, (слитно) своему счастью».
«Карлос Дерато мчался по ночной автостраде, как ему казалось (запятая) на встречу, (слитно) своему счастью».
«Его белоснежная улыбка просто сияла во мраке, в отражении лобового стекла» — давайте определимся, где же она сияла, и остановимся на чем-нибудь одном
«Ведь пять миллионов зелёных, (запятая не требуется) уже дожидались своего хозяина, где-то совсем близко» — «где-то» — это если присутствует неясность, а Карлос обговорил конкретное место встречи.
И многое, многое другое.
Однако за всеми ошибками и недоделками пульсирует искренняя страсть автора к придуманной им истории и героям. Есть рассказы, написанные более зрело, но на последней строчке расстаешься с ними спокойно: закончился и закончился (или еще хуже — ну и слава богу). А здесь я поймала себя на том, что хочу, чтоб этот фрагмент развернулся, как сложенный лист, потому что авторским азартом я прониклась. Давайте продолжение, а?..
Стихотворение в прозе на нашем конкурсе — редкий гость. Здорово, что автор не боится экспериментов и работает с такой непростой формой. Многое вышло удачно. Есть по-настоящему запоминающиеся яркие фрагменты, приятные сравнения: «на глубине, переливается жизнь, заканчивается и начинается, и только ты один продолжаешь оставаться мертвым, и это чувство — самое близкое к тому, что я могу назвать одиночеством»; «служанки стараются не задерживаться рядом со мной, словно я — уже мертвец, с которым так не хочется остаться наедине», «и все опускали глаза, когда я пыталась назвать их по имени». Хорошо звучит тема одиночества. Оно имеет много лиц: вампир обращает героиню, потому что для него это противоядие от одиночества; одиночество как следствие малодушия близких людей; наконец, утрата врага, который заменил друзей. Постоянное противоборство отчаяния и отчаянной надежды выдержано до конца.
Выбранная форма диктует лаконизм. Могу предположить, что автору привычнее обычная проза, потому что поэтической сжатости и емкости удалось добиться не везде. Например, очень хорошо: «И я осознала, что вот теперь-то я точно потеряла все».
Излишне снабжать эту фразу разъяснениями:
«Потеряла именно сейчас, а не раньше.
Потому что всем, что у меня было, стал он.
И когда я потеряла его,
я потеряла все».
— они стирают эффект от первой строчки.
Эта ошибка повторяется во многих местах, а главное — в самой структуре, перегруженной смысловыми повторами. Если в истории останется больше недосказанности, она окажет более сильное воздействие. Пока же — неоправданно затянута.
Кое-где спотыкаешься о захромавшую мелодику:
«Даже несмотря на это, на все это,
на то»
Не буду пытаться просчитать слоги, но, кажется, размер регулярно сбивается
«в тот момент, когда он погиб» — а нужен ли такой спойлер?
Двоякое чувство. С одной стороны, идея ясная, донесена очень четко. Композиция ровная, язык лаконичный и чистый. Время есть — для людей оно течет, для Кати остановилось. А с другой — простой слишком рассказ, детский. Не хватило ярких эмоций — не успела я погрустить до слёз, и радоваться не хочется, неуместно. Единственной яркой искрой стала зависть к Полине, зависть с оттенком злости.
Что случилось с этой девочкой, как произошло ее превращение — ведь не зря в деревне ходят слухи, не в первый раз? Что ждет ее дальше, после того как она поняла, что жизнь ценна во взрослении, что она упустила многое, что жизнь другого важнее эгоистичной потребности в компании? Важный жизненный урок, не спорю, но даже если не задумываться о причинах и следствиях, осталась неудовлетворенность от эмоциональной пресности, от отсутствия точки в рассказанной истории. Упырю Кате не сочувствуется, хотя на уровне разума и проникаешься идеей. Девочке простительно, что она без драматизации излагает свою грустную историю. В детстве любые ужасы адаптируются психикой, ребенок приспосабливается к самой мрачной реальности. Но будничность Катиного повествования все-таки хочется заключить в такую рамку авторских акцентов, чтобы читатель смог не только холодную иллюстрацию идеи увидеть, но и откликнуться сердцем, посопереживать, и ужаснуться, и поплакать.
Очень интригующие за основу взяты события. Мало кто не слышал о Жеводанском звере. Даже те, кто не слишком силен в истории, помнят фильм Кристофа Гана. Такой выбор сюжета уже внушает уважение. Вдобавок явно было уделено внимание изучению источников. «Зверь...» — один из немногих рассказов, где эпоха передана через язык. Не сразу даже понимаешь, что лаконичный, суховатый стиль повествования имитирует документальную хронику. Очень точное попадание, и время, и страна интуитивно распознаются на первых строчках.
Простите мою недогадливость, но я не обнаружила следов вампира. Где-то в кустах жеводанской драмы он наверняка шныряет, но мне его разоблачить не удалось. В отличие от вампиров персонажей-людей очень много. И только я начинала надеяться, что главным героем станет тот, кто только что выведен на сцену, как выяснялось, что это еще один проходной персонаж. Не спорю, чтоб придерживаться исторической канвы, требовалось их всех упомянуть, но хотелось, чтобы кто-то из них стал проводником читателя по страшным жеводанским лесам. А так кому сопереживать?
«Широко распахнутыми глазами она наблюдала за тем, как громадный волк, размерами, подобающими медведю, волочет её по земле, подбрасывая и переворачивая, словно поломанную куклу. Абель слышала, как трещит платье и рвётся плоть. Прошёл всего миг, прежде чем зверь, прижав добычу к земле, вгрызся в лицо девушки. Почувствовав дыхание хищника на своей щеке, увидев раскрытую пасть, накрывшую её левый глаз, она подумала, что это похоже на долгий поцелуй». Это романтическое сравнение вряд ли придет в голову, когда огромный хищник кусает за лицо. После того как начнет «рваться плоть», жертве будет не до слушанья, думанья и сравнения. Эти глаголы подойдут наблюдателю (очень хладнокровному), но не юной девушке, которую терзает страшная боль.
Со всеми этими медицинско-анатомическими описаниями вообще нужно серьезно поработать. «Мальчик остался цельным, от него не отломили ни кусочка». Мальчик — пряник? Или головка сыра? «Спина девушки была исполосована следами когтей» — она была исполосована когтями, так что остались следы.
«Чтобы мертвецы могли вернуться в лоно семьи, а живые могли навсегда проститься с ними» — эта фраза меня испугала больше, чем все нападения оборотня. Как представила я мертвецов, возвращающихся ночью в лоно семьи…
«Абель повторяла это до тех пор, пока оба её глаза не погрузились в темноту» — здесь попыталась представить, но сдалась
«Волк в точности был нацелен на человека». Очевидно, как боеголовка...
Сильное начало, на котором я сделала стойку и приготовилась к непохожей ни на что вещи. Рассказ действительно уникальный. Одна из наиболее запомнившихся. Грань жизни и смерти, неожиданный шанс на новое начало, шаровая молния... Следующая картина не менее яркая и не менее мерзкая. Но слишком быстро все произошло. Как герою удалось выкарабкаться после сцены на лестничной площадке? У него есть деньги и бизнес, поэтому я сразу заподозрила сделку с дьяволом, а не помощь ангела. А подробностей, опровергающих эти подозрения, никаких. «подобрала судьба, и подарила новую жизнь. Давно позади, было мое неожиданное возвращение в большую жизнь, финансовый взлет» — это не ответ, а отговорка. Дойдя до конца, я так и не узнала, что произошло между отрывком 1 и отрывком 2 — не в сверхъестественном плане, а в чисто практическом. У меня накопилось много догадок и предположений. Какие-то явно неправильные, а какие-то подводят к неуютному выводу, что герой так и запутался в накрученных временных петлях. И вампир оказывается в итоге случайным прохожим, на его месте мог быть человек, эльф, домовой — кто угодно. Масштаб задумки сильно впечатлил, как и нетрадиционность решений, но не все накрученные петли времени удалось распутать. И метаморфозы ангелов в проституток и обратно мне так и не дались.
«Я перестал быть человеком.
Я не был человеком очень давно.
Но теперь я просто перестал быть человеческим существом, уже в принципе» — больше всего запомнилось.
«тело изнывало от желания принять еще одну порцию яда, на которую просто не было денег» — буквально строчкой выше говорится, что деньги как раз были, а вот с поставщиком герою не повезло.
Название поманило и обмануло. Об Искандере Двурогом ничего, кроме намеков. О Каллисфене чуть больше... и хочется больше. С удовольствием бы почитала именно о нем и о том, что же на самом деле произошло с ним столетия назад.
О самом рассказе могу сказать, что название и краеугольная реплика, она же стержневая идея («Это самая страшная битва, в которой я участвовал за последние два тысячелетия») требуют соответствующего раскрытия темы. Дипломаты знают: борьба, которая ведется за столом переговоров, часто в истории становится решающим сражением, более важным, чем на поле боя. Это так. Но драматизма в дискуссии двух бессмертных не хватает, фразы общие, для вампирской прозы привычные. Крутых поворотов в словесной схватке нет, да и схватки как таковой не получилось и переломного момента не видно. Пригрозил Каллисфен — и грозный Фобос сразу подхватил вещички. В чем ужас так себе угрозы? «Не верю!» (с)
Достойный подход к периоду реставрации в Англии, сплетенный с легендой о редком вампирском клане. Мне понравилось, что исторические личности так непринужденно вошли в текст. Сэмюэль Пипс с юной Элизабет оказались якорем, за который зацепилось повествование, и это забавно. Получается, автор пресловутого дневника не заметил у себя под носом такого колоритного предмета для наблюдений. Актриска Нелл Гвинн промелькнула. Подлинные события аккуратно подвинуты или подкорректированы. Обрушений в Друри-Лейн ни в день открытия, ни на следующий день зафиксировано не было, хватило ливня, да и «Сотника» показали. Но ведь у нас — 8 мая. Хорошо обыграны другие детали. Например, надвигающаяся чума. Их можно с интересом разыскивать в тексте. Описательность на высоте, повествование и диалоги естественны и свободны. Порадовало красочное описание ярмарки и Бедлама, да и идея с паразитированием на человеческой семье в качестве своеобразного полипа неординарна. А вот логика поведения персонажей зачастую непонятна. Зачем служанке было нападать на одиннадцать человек, как она оказалась в Друри-Лейн, зачем Джон и Джозефина приезжают в Лондон — только по личным причинам или облечены некой миссией? Почему Джон откровенно провоцирует крестьян? Служанка возникает посреди рассказа как чертик из табакерки. Правило детективной истории — злодей должен неявно присутствовать в кадре с самого начала, чтобы читатель смог вычислить его самостоятельно.
Написано легко, достаточно чисто. Между строчек сквозит авторская улыбка. Читать приятно — увлекает. Как и в некоторых других конкурсных текстах, событий и подробностей в рассказе припасено на роман. Финал относительный. С конкретной кровопийцей герои разобрались, а вот все, что касается их происхождения и миссии, осталось за границами рассказа. Не уверена, что читатель, понаслышке знакомый с Маскарадом, разберется что к чему. Расчет на то, что пойдет гуглить?
Рассказ подкупил редким в этом сезоне подходом к вампиризму — энергетический, да еще и опосредованный. Сцены у постели умирающего выдержаны неплохо, без попытки выжать слезу. Почти без романтизации. Нет красивостей, человек пьет через трубочку, с трудом говорит и ноутбук валится у него из рук. Добавить судно, несвежее дыхание — и вообще будет хорошо. Поведение друга достоверно — показной оптимизм, продуманные шутки, просчитывание, что можно сказать, а что нет. (Кстати, а почему рядом с Дитером нет сиделки?) В этой части все очень симпатично.
Дальше идут натяжки.
Очень знаменитый певец в одиночку выходит на улицу. Ему наверняка уже угрожали, письма слали с угрозами и предложениями секса, папарацци за ним бегали. А уж от жаждущих славы непризнанных музыкантов, которые мечтают о своих группах, протекциях или прослушиваниях, знаменитости вообще лезут на стену. Желание провести хоть один вечер как все нормальные люди понятно. Но такая замордованная восторгами звезда будет подсознательно недоверчива. От очередного невесть откуда взявшегося поклонника постарается вежливо отделаться, и вообще — заподозрит ушлого журналиста. Публичные персоны в такие моменты хотят не поболтать с фанатами, а ненадолго о них забыть. Даже если певец неисправимый экстраверт, славой не испорченный и аномально дружелюбный, ситуация кардинально измениться, когда собеседник чуть не в ночи в парке вытащит из кармана нож. И уж точно в здравом разуме никто не станет ввязываться в игры с обменом кровью с первым встречным. И не из боязни перед вудическими ритуалами. А банально из-за знания, что существует спид и гепатит С. Ножи и предложения кровавых ритуалов любого адекватного человека приведут к единственно верной мысли, что перед ними либо психически больной, либо проходимец с темными замыслами. Даже в детстве подобный ритуал совершался только между очень близкими друзьями. Единственный выход — напоите своего персонажа вусмерть или дайте ему выкурить косячок, чтобы сам не понимал что творит.
Даже если забудем о ритуале, ни за что не поверю, что мимолетная встреча и банальный треп о музыке, пусть собеседник и приятный (с ножом и странными предложениями, ага), станут для Дитера «чем-то особенным». Герой рассказа — знаменитость первой величины. У него за плечами сотни встреч с прессой, шоу на телевидении, наверняка приглашения от шейхов и моделей покататься на яхтах и поохотиться на леопардов. И увлекательных бесед о музыке в его жизни было столько, что уже счет потерял. Случается, что встречаешь родственную душу — но тогда Дитер постарался бы обменяться с новым знакомым контактами, пригласил еще как-нибудь поужинать, пообещал бы с группой помочь. Если же нож все-таки его от этих мыслей отвадил, то керамическое напоминание о собственной глупости на самое видное место в доме ставить не захочется.
«Потом уже, после ресторана, мы снова пошли гулять по городу» — то есть «кумир миллионов» спокойно ужинает и прогуливается по улицам и ни один из миллионов фанатов его не узнает? Внешность он не менял — это сказано прямо («вышел незамаскированным») и подтверждено косвенно (незнакомец его узнал и к нему подсел поболтать). Шапка-невидимка?
Вместе с исцелением Дитер обретает дар прозрения. Иначе ничем не могу объяснить притянутые за уши догадки. Истощенный после тяжелейшей болезни человек вдруг догадывается, кто прислал письмо и кто виновен в его болезни. Безо всяких подсказок восстанавливает все причинно-следственные связи. В доме певца, как понятно из контекста, предостаточно сувениров от поклонников. Наверняка бились и терялись эти подарки не раз. Дитер настолько суеверен? Тогда на это стоит намекнуть. И когда разбилась фигурка, суеверный человек впал бы в истерику, сочтя это плохой для себя приметой. Надеялась, что сцена с суши была отделена от момента смерти Гюнтера хотя бы неделей. Тогда у Дитера было бы время поразмыслить и набраться сил. Перечитала: нет, действие происходит на следующий день.
Опознание на основе одного имени... Даже не имени и фамилии, а только одного очень распространенного имени? Гм. Сколько Гюнтеров насчитывается на территории страны? И неужели злоумышленник так недальновиден, что называет подлинное имя, а потом присылает письмо с угрозами? Не побоялся, что полиция проверит письмо на отпечатки пальцев, проверит по штемпелю и пр.?
«— Гюнтер? — Делаю предположение.
— Да, точно… Его звали Гюнтер! Стой… А ты его откуда знаешь? — удивился парень, глядя на меня.
— Видимо, он пел вместо тебя, пока ты тут отлыниваешь.
— А почему пел? — ещё больше удивился Дитер.
— Он умер… Вчера.
— Скажи, а он умер до того, как ты разбил фигурку или после?
— Насколько мне известно: сразу после.
— Как интересно… — Дитер на секунду задумался. — Знаешь, а ведь это многое объясняет».
Во-первых, необходимо подправить фразу: «Видимо, это он пел...» Иначе получается, что менеджер не уверен, пел новый вокалист в его группе или нет.
Дитер не впал в кому и не потерял зрение. Он находится в сознании, общается, читает письма, его на концерты привозили в коляске. Любой артист на его месте будет интересоваться делами своей группы, ревностно следить за преемником. Это ведь вся его жизнь. Верные друзья должны в лепешку расшибиться, чтобы его держать в курсе. Вокалист, занявший место суперзвезды, это не девочка на подпевках. Его сложно не заметить. Произвели замену наверняка сразу же, как только солист вышел из игры, иначе группа развалилась бы. Провести такую замену очень непросто, вся пресса и фанаты должны были бурлить. Дитер наверняка услышал бы имя преемника в первые же часы. Увидел бы знакомца из парка на экране и опознал. Если этого не произошло, нужно железобетонное обоснование, почему. Например, музыканты играют глэм-рок и в сценическом гриме их не узнать.
Все эти натяжки гораздо фантастичнее фантдопущения о вампиризме.
По языку: косноязычно. Очень невычитанно.
«раздался голос, который всегда был таким властным и требовательным, и сейчас ставший только дерганым отголоском прошлой уверенности человека в себе» — либо «всегда был, а теперь стал», либо «всегда бывший, а сейчас ставший». Голос не может стать отголоском. И дерганым он тоже быть не может. Впрочем, фраза настолько корява, что ее следует перестроить полностью.
«и раньше был не слишком толстым. Наоборот — своей грацией и легкостью завораживал абсолютно всех» — ошибочное сопряжение признаков. Толстый человек может двигаться грациозно и легко. И даже легко. Тощий человек может быть неуклюжим.
«Пытаюсь прислушаться, уловить слухом хоть слово» — чем еще прислушивающийся человек может уловить слово?
«у всего коллектива даже на группий времени почти не было» — существительное «группи» не склоняется. В прямой речи можно было бы заподозрить намеренное ироническое искажение, в речи автора — нет.
«— Включи… новое… — Новое из творчества вашей группы?» — если бы Дитер говорил с медсестрой, местоимение «вашей» было бы из ее уст оправдано. Но Дитеру отвечает Уве (и немецкое, и шведское имя Уве на русском пишется через «е» на конце), который является менеджером группы. Это и его группа тоже. Иначе звучит так, будто он подчеркнуто от нее дистанцируется.
Принцип «чем больше, тем лучше» в пунктуации не работает: «А, когда выдавалось, то сладостные утехи длились не больше часа», «И, вот, он берет письмо», «Но, после этого случая, всю почту, мы тщательно проверяли» «цепляю полку и, фигурка восточного божества, как в замедленной съемке, полетела на твердый пол, а, затем, с характерным глухим звоном, разлетелась», «и, ко мне за столик подсел», «А, пока он спал, приходил доктор», «Но, после этого случая, всю почту, мы тщательно проверяли». Россыпи лишних запятых по всему тексту.
Почему-то иногда повествование срывается в прошедшее время:
«Случайно цепляю полку и, фигурка восточного божества, как в замедленной съемке, полетела на твердый пол, а, затем, с характерным глухим звоном, разлетелась на мелкие кусочки по всей комнате» — заодно: пол по определению твердый. На полу может лежать мягкое покрытие. Но сам по себе он всегда изготавливается из твердых материалов. Так удобнее, правда. Полку герой не цепляет, а задевает. Слово «звонкий» (производное от «звон») является антонимом слова «глухой». Можно либо разлететься на мелкие кусочки, либо разлететься по всей комнате. Следует перефразировать: разбивается на мелкие кусочки, разлетается по всей комнате.
«рот забит едой так, что ему пришлось дополнительно кивать» — «дополнительно кивать» подразумевает, что герой уже кивал, а теперь речь об еще одном кивке. «Рот забит едой, поэтому ему приходится кивать»
«Иду к проигрывателю, включаю последний альбом, записанный с новым вокалистом... кардиомонитор ускорил свой писк. Из правого глаза моего друга скатилась по щеке одинокая слеза»
«аккуратно щипаю себя за руку» — глагол «щипать» богат на формы настоящего времени (щиплет—щипет—щипает). В первом лице: щиплю, щипаю. Литературная норма — «щиплю». «Щипаю» — просторечие, в литературной речи не употребялется.
Ради приличия стоило ввести какую-нибудь деталь, создающую видимость, что действие происходит в относительном прошлом. Пока и время, и история проигнорированы.
А вот композиция понравилась. Рассказ компактный, не растекается мыслью по древу, экспозиция, завязка, развитие действия, кульминация, развязка, эпилог — все уместилось. И взаимоотношения показаны, и образы сложились, и среда музыкальная отображена.
Склонность окружающих обращать в свою веру, неважно, о вегетарианстве, семейных ценностях или беге по утрам речь, действительно может стать проблемой. Когда с утра до вечера подвергаешься давлению со стороны близких или друзей, поневоле загрустишь. Дружба это не пропаганда образа жизни, это умение выслушать. К сожалению, об этом часто забывают. Тем радостнее за героя: он нашел того, кто умеет слушать (хотя Маша и жульничает). Почему вампир пошел выплескивать свое горе на заборе взамен социальных сетей, тоже понятно. Это такая акция протеста против интернета. А заборы — они испокон веков стоят.
Хорошо подмеченный нюанс — переход с «ты» на «вы».
«Маша, выловившая было в рюкзаке коробку фасолевых котлет и хотевшая угостить своего чрезмерно эмоционального собеседника» — девушка угощает беднягу непожаренными еще котлетами?
Но главное что вот так незаметно, за разговорами, отношения и сложились.
Начало многообещающее. Первая сцена на кладбище — отличная. Я приготовилась, что сейчас будет «Бу!», как в классических хорроовых фильмах: вампир выскочит из могилы, девочку закусает. Была приятно удивлена, когда ожидания не оправдались. Мачеха и отец преотлично заменили упырей. Тут же подсказывается мысль, что Августина, пусть и не из могилы вышла, но не так проста. Вся сценка по-бытовому достоверная и потому пугающая. Автору удалось раздразнить фантазию: как бедные девочки выберутся из семейных тисков, может быть, вампир как раз спасет? Не зря же местом действия выбрано кладбище.
Удивило, что второй эпизод снова связан с похоронной тематикой, и порадовало, что при этом настроение, картинка совершенно другие. Да еще контраст — день-ночь. Мы снова очутились в той же точке, а это заставляет задуматься. Еще одна загадка — молодой человек, который отчего-то в церковь не зашел. Встреча-узнавание с незнакомкой еще пуще распалила любопытство. И даже возвращение в текст Августины произошло изящно. Хотя превращение ее в фокального персонажа хороший отрывок с похоронами смазало.
А вот дальше пошло вразнос. Потому что с момента появления Марии стало ясно, что рассказ на самом деле роман. Предложенная структура с переплетением многих линий и в духе Майринка отлично заработает на большом объеме текста. Вот тогда путаный пунктир перекличек очень хорошо сыграет. Все последующее это подтверждает. Не раскрыта история баронессы и Андреаса. История Велимира и Марии кажется пересказом предыдущей части большого произведения. Линии персонажей пересеклись, но остались жить каждая своей жизнью. Каждая тянет одеяло на себя. А в итоге автор, спохватившись, что надо как-то закруглиться, галопом по кочкам прискакал к суррогатному финала. Мне очень хочется, чтобы этот текст перестал притворяться рассказом и рос себе дальше в роман. Верю, что будет интересно.
Над языком надо поработать, очень много небрежностей, хотя он пластичный и образный, картинка создается отлично.
«разорвав оцепенение» — стряхивают оцепенение
«крики становились все ближе» — крики могли раздаваться все ближе или становиться все громче
«В этом гаме шепотов, гулкого стука копыт лошадей и топота башмаков, в шелесте дорогих тканей, в плывущей вуали ароматов затерялся один непрошенный гость» — слово «гам» само по себе означает гул голосов, хотя шепот до его составляющей все-таки не дотягивает. А вот затеряться в ароматах и шелестах непрошенный гость мог только в том случае, если был звуковой галлюцинацией.
«Ее каштановые волосы растрепались и спутались, падали на лицо и мешали видеть, но девушке не нужно было видеть. Темнота ей вовсе не мешала» — дело ведь совсем не в том, что волосы спадали на лицо; на дворе поздний вечер, почти ночь, волосы хуже не сделают.
«Он поддерживал трясущуюся Марию, тело которой все чаще сводили глубокие, болезненные судороги» — мне страшно представить амплитуду колебаний тела бедной девушки: так она все-таки трясется или бьется в судорогах? Неужто и то и другое одновременно?
Непонятно, почему в начале рассказа девушка бродит по кладбищу со свечой, а не с фонарем, уж очень это ненадежно. Свеча доступнее, но смысла ее зажигать при порывах ветра нет.
Много моментов психологически недостоверных. Если ревнивый Марсель так околдован новой женой, почему соглашается с тем, что она продолжает работать в борделе? И зачем ей тем оставаться, если она стремилась занять место сестры и стать уважаемой замужней дамой? Почему, поймав Луизу на кладбище, она говорит: «— Ты развлекалась с мальчишками, не так ли? Марсель, она вся в твою покойную жену!» Уж с ее-то профессией смешно пенять обычной домохозяйке. Нужно ли завидовать сестре, чей муж — твой клиент? Скорее пожалеть можно.
В целом — ощущение живого теплого материала, с которым, конечно, нужно работать. Воображение есть, способность к нестандартным ходам тоже. Подкупает способность так сопереживательно подать бытовую драму с поножовщиной. Даже в непричесанном виде произвел на меня приятное впечатление.
Боевик в древнерусских декорациях хорош всем. Великолепно написано, убедительная стилизация. Ничего не потерялось — и герои хороши, с прошлым; и детективная интрига на месте; и ложный след подкинули; и романтическая история промелькнула. А главное — захватывает! Начало неприкрыто отсылает к «Вию», но Гоголю такой градус боевых сцен с нежитью не снился, конечно. На фоне любовных ноктюрнов и меланхоличных раздумий о вечных проклятиях деловой рассказ о буднях истребителя нечисти стал чашкой крепкого кофе. Хорошо структурированный, насыщенный динамикой, с симпатичным героем. Рассказ я бы хотела видеть в числе призеров, поэтому очень меня расстроило, что почти весь он об оборотнях и на этом потерял баллы.
Единственное, что озадачило: «Не особо представляя, что теперь делать, послушник обежал столик с книгой» — и это так реагирует «мастер по нечисти»? Тем более знал же, что упырь при жизни был колдуном. И не подготовился?
Если реализовать эту идею в том ключе, в котором было задумано, получится интересная вещь — инвентаризация душевного состояния героя после каждого испытания и расследование, в ходе которого Лайош пытается определить, что же повлияло на него сильнее всего. Пока же намечена фабула, которую предстоит вкусно приготовить. Если стояла задача создать психологическую прозу, стоит больше внимания уделить внутреннему миру героя. Сейчас психологически значимые вехи теряются за диккенсовским смакованием житейских бед. Именно разные невзгоды, а не душевные реакции Лайоша выходят на первый план. Его переживания фиксируются одной фразой-ремаркой. Ну не в том же главная цель, чтоб ужаснуть читателя чахоткой или малооплачиваемым трудом?
Любому рассказу нужен вопрос, на который читатель захочет получить ответ. «Позднее он часто задумывался о том, в какой момент утратил свою невинность, забрал ли её создатель вместе с его бурной жизнью, или же это случилось гораздо раньше?» — этой фразой рассказ фактически и исчерпывается. Сразу понятно — все будет плохо и все умрут. Итог жизненного пути Лайоша известен. Главную идею озвучили. Так что же заставит читателя двигаться дальше? Повествование должно или предлагать сюрпризы, или искусно передавать чувства и переживания героя. Сюрпризов и психологических открытий нет. Есть линейный пересказ биографии Лайоша. Сочувствие к своему герою — это прекрасно, но ожидать, что читатель попадется сердобольный и чисто из жалости будет рассказ запоем читать, я бы не стала.
С технической стороной тоже не все гладко.
«Атмосфера была какой-то рождественской, и мужчина невольно возвращался воспоминаниями в те времена, когда ещё отмечал Рождество. Денег на игрушки не хватало, и они с младшими братом и сестрой украшали рождественское дерево тем, что находилось под рукой» — атмосфера была Рожественской, а не «какой-то». С учетом повтора можно было бы заменить на «праздничной» или «была рождественской… возвращался в те времена, когда ещё отмечал этот праздник»
«Когда сон не приходил, и вампир часами лежал в чужой постели, один или с кем-то подле себя, чьё лицо так и не запомнил за весь вечер, он неминуемо испытывал гадливость» — «подле себя» можно опустить, тогда придаточное предложение состыковалось бы лучше
«Его ночи проходили в безудержном кровавом опьянении, а дни — в благословенном забытьи», «Сгорая в пожаре страсти ночами» — конкурс клише?
«Мать за одну ночь постарела лет на десять» — еще один штамп.
«В один миг все беды, что выпали на долю Лайоша, его боль и гнев собрались воедино в старом режиме, олицетворением которого стал император Фердинанд, бесталанный правитель, живший лишь интересами бурно развивающейся Австрии, при которой Венгрия была чем-то вроде поставщика сырья, а её население — рабами и расходным материалом» — пересказ советского учебника о капиталистическом строе с опорой на Википедию?
Беда с местоимениями:
«а вот его младшие засыпали с чувством голода» — зачем местоимение? Можно просто: «брат с сестрой», можно — по имени.
«на глазах у его брата исчезали ещё немного детские щёчки, как сходил румянец с лица его сестрёнки», «на всех женщин, которых он встречал когда-либо, без стеснения разглядывали его, пока тот, раздетый по пояс»
С небрежностями нужно разобраться:
«из глубоких вырезов на юбках выглядывали ножки» — вырезы бывают у лифов, корсетов, на юбках — разрезы
«охваченный новым чувством, которое испытывал всё чаще в последние пару лет» — за пару лет чувство превращается в далеко не новое...
«С наступлением новых холодов» — с наступлением холодов. Речь идет о повторяющемся регулярно действии, а не о неожиданных заморозках в течение месяца
«потом вписался в бригаду» — выражение, привычное для двадцать первого века («у кого бы в Москве на пару ночей вписаться», «в тусовку не вписался»), вряд ли для девятнадцатого.
«и немалое возбуждение от распалившейся драки» — разгоревшейся драки? Распалившимся может быть человек.
«обычно он не выезжал к больным в подобное отдаление» — что такое «подобное отдаление»? В такую даль? На окраины?
«хотелось стенать и рвать на себе кожу от безысходности» — если он носит кожаную куртку, то получится, а вот собственный кожный покров можно разве что расцарапать, порезать... Чтобы порвать, потребуется сначала отделить лоскут кожи.
Построение предложений оставляет желать лучшего:
«Лайошу думалось, что он больше никогда не увидит сестру такой же радостной, как прежде, но в то утро её восторгу не было предела» — союз «но» подразумевает противопоставление первой части предложения второй. Здесь обратное: вторая часть поясняет первую, противительный союз совершенно здесь не нужен
«Её нашёл Лайош перед тем, как уйти на работу, заглядевшись на умиротворённое личико спящего ангела, на которого была так похожа его сестра, обрамлённое такими же кудрями, как у самого Лайоша»
«когда видел во снах залитое солнцем поле и лазурное небо в облаках, набегавшись с мальчишками за день и не желая останавливаться даже во сне» — деепричастный оборот просится перед «видел во сне»: «Набегавшись за день с другими мальчишками… во сне видел поле и небо...»
«Как много мелочей вообще он помню о своей короткой человеческой жизни, особенно о детстве, но что мог бы сказать о ста шестидесяти годах после той страшной ночи?» — контекст заставляет подозревать, что первая часть предложения — утверждение, а не вопрос.
Логические несуразности:
«Ты же бываешь в порту, Лайош! — громко шептала она, выйдя из комнаты. — Найди какого-нибудь хорошего лекаря. Пусть посоветуют кого-нибудь из города или приезжего» — порт, как по мне, — последнее место, где можно искать лекаря.
«От отчаянного осознания, что случилось непоправимое, Лайошу хотелось кидаться на стены. С ним случилось самое страшное» — Лайош живет в доме вампира, с самого начала очарован его способностями. При этом не предполагал такого финала?
Очень сбивали риторические вопросы по всему тексту.
«Что рассказал бы Лайош о своей дальнейшей судьбе до момента встречи с создателем?» «Много раз он спрашивал себя позднее, согласился бы на смерть, зная цену спасению?» «Так судьба столкнула Лайоша со Штефаном Тумашем. Знал ли тогда молодой человек, к чему приведёт его это непосредственное любопытство? Знал ли, что теперь никогда не сможет забыть Штефана?» — все это напомнило попытку написать остросоциальный очерк, а не рассказ.
Рассказ-обманка. Начинается как салонная зарисовка. Потом идиллическая картинка портится и превращается в социальный наив. А за этой ширмой обнаруживается... фэнтези? психоаналитическое фэнтези? притча? Примитивизм, сказочная схема с прохождением ряда испытаний, своеобразная инициация героя, вампир в роли невольного терапевта — все это вылилось из текста такой гремучей смесью, что неожиданно понравилось.
Исторический фон обозначен несколькими черточками. Тема конкурса решается в другом ключе. Можно ли сломленного человека излечить, сколько времени и сил на это потребуется? Врезался в память ледяной кокон как гарантия того, что Ноэля ничего не отвлечет от единения с самим собой. Показана эволюция героя. И да, редкий случай, когда убийство в финале вместо гнетущего чувства внушает надежду.
В тексте присутствуют все возможные ошибки. Роковая — стремление навести как можно больше таинственности. При отсутствии умения отделять главное от второстепенного это критично. Поиск потомков, ритуалы переходов, пророчества-видения, пирокинетизм, чтение мыслей спутаны в клубок, распутывать который читателю придется не за одного прочтение.
Не просматривается композиция. Скачки в прошлое и между линиями нескольких персонажей выглядят хаотичными. Экспрессионизм первых абзацев сменяется градом из имен — полных и уменьшительных. Следом хлынула информация о структуре сообщества (десятки, шестерки) и наличии в мире произведения оборотней. Относительно прописанные фрагменты чередуются со схематичным пересказом предыстории. Легенда о Каине и любовном треугольнике выглядит синопсисом. Персонажей не просто много — очень много. Судя по их количеству, мы имеем дело с романом, причем на той его стадии, когда поток идей фиксируется «чтобы не забыть», а не структурируется в соответствии с главной целью. Нет разделения на важное и второстепенное. Эстафетная палочка повествования переходит от одного героя к другому. Эпизодические персонажи удостаиваются внимания и снабжаются запоминающимися штрихами (парень, подвезший Салью, мужчина с кошельком), в то время как «дочери» начисто лишены индивидуальных черт.
Неструктурированность, повторы, непродуманность на всех уровнях текста, проявляются в каждом фрагменте.
«— Они идут, — кричала блондинка, валяясь в грязи. — Спасайтесь. Они вас не отпустят. Бегите.
Маленькая девочка испуганно обернулась.
— Мама, ей нужна помощь, — позвала она, но ее мать уже была далеко» — я не буду говорить о том, что фраза «кричала блондинка, валяясь в грязи» производит комический эффект. Гораздо серьезнее то, что не дается никаких пространственно-временных характеристик — происходит дело в лесу или на площади? Ночь? День? Все спокойно, прохожие прогуливаются — или же вокруг война и паника? Современность или Средневековье? Сколько людей в кадре — только блондинка и мама с дочкой или толпа? Почему мама идет вперед и не интересуется, где ее ребенок? Ведь «обезумевшая толпа» еще никуда не бежит. Держала ли мать девочку за руку или позволяла ей намного отставать? Мы оказываемся в полном вакууме, где нет ответа ни на один из этих вопросов. А ведь читатель должен с первого же предложения погрузиться в художественный мир рассказа.
«Поняв, что она осталась одна, Салья все-таки набралась храбрости подойти к обезумевшей девушке» — оставшийся в одиночестве ребенок не бросается догонять маму, а вступает в беседу с пугающей незнакомкой?
«Из прорех некогда богатого пышного платья выглядывало тонкое бледное тело, по которому тянулись глубокие порезы. На руках бренчали цепи» — почему эти подробности, которые характеризуют блондинку, появляются с таким запозданием? Богатое платье и цепи — то, что трудно не заметить с первого же взгляда.
«Она рухнула на землю, и тут сзади раздался крик. Кричали люди. Салья обернулась. По улицам бежала обезумевшая толпа. Салья сделала шаг назад и рухнула рядом с блондинкой» — это коллективная падучая? «Раздался крик» подразумевает, что это был единичный звук. Но дальше — «Кричали люди».
«За толпой бежали монстры. Внешне похожие на людей, они были покрыты кровью. Тонкие худые руки обладали нечеловеческой силой, что рвали не успевших убежать людей. Из ртов выглядывали клыки, которые они вонзали в своих жертв» — маленький ребенок лежит на земле, по улицам бежит толпа — и девочка ухитряется рассмотреть, кто же там «за толпой» и какие у них руки и зубы? Вторая фраза намекает на противопоставление: внешне похожие, но на самом деле... « Из ртов выглядывали клыки, которые они вонзали в своих жертв» — без анализа ошибок в согласовании замечу, что изо рта у них выглядывали просто клыки. А вот что они с ними делали, это уже по обстоятельствам. «Вонзали в жертв» — не неизменное определение. «худые руки обладали нечеловеческой силой, что рвали» — кто кого рвал, к какому слову относится «что»?
Подобные ошибки повторяются на протяжении всего рассказа.
«Стены были ярко-красными, явно чем-то обитыми. Из мебели только кушетка, два кресла и маленький столик. Никаких окон, только одна дверь. Явно дом дворянина, если не приближенного к королю, то просто очень богатого» — почему не сказать: «Стены были обиты ярко-красной тканью»? Обить можно шелком, войлоком, вагонкой — и все эти материалы легко опознаются с первого взгляда. Перечислены четыре предмета мебелировки, сказано про отсутствие окон; на основании чего делается уверенный вывод, что это дом богатого человека, приближенного к королю? При дворе мода на комнаты с одной дверью? Дворяне не селятся в помещениях с окнами?
Нервировало украшательство псевдозначимыми репликами: «— Это прошлое, — горячо зашептала она. — Это нужно забыть. Это не повторится», «Она помнила это слишком хорошо», «Все ее тело била дрожь», «набрала до боли знакомый номер», «Теплая волна накрыла ее с головой»
Эксплуатация имени Влада Дракулы, других исторических личностей, библейских персонажей допустимо тогда, когда автор способен предложить оригинальную трактовку исторических фактов и библейских постулатов. Само по себе введение в текст громких имен не придаст произведению монументальность, а сюжету увлекательность. Чаще всего использование легенд о Дракуле, Каине, Лилит и Батори демонстрирует неспособность автора создать собственную конкурентноспособную мифологию и самодостаточные оригинальные образы. «Около сотни лет блуждал он, то раскаиваясь, то впадая в ярость и руша все на своем пути. ...Но спустя еще полвека он встретил двух сестер, Фиону и Фелициату» — итого спустя сто пятьдесят лет после чего? Сколько лет прошло с момента убийства Авеля? Согласно библейской хронологии, это событие произошло ранее 3896 года до нашей эры. Даже если мы накинем лет пятьсот на осозание Каином своего избыточного долголетия, мы все еще останемся в глубокой древности (и будет непросто отыскать девушек с такими именами).
Еще немного о возрасте и времени. Девочка Салья вдруг превращается в девушку, при этом утверждается: «За то время, что она жила с Владом, девушка так и не постарела. Время словно остановилось для нее».
Весь этот экспрессионизм необходимо разложить по полочкам: сделать читаемой идею и опознаваемой — фабулу, привести в человеческий вид композицию, убрать загромождающие кадр детали, внимательно просмотреть все сцены на предмет недосказанностей и несуразностей, а потом очень серьезно поработать над языком.
Поскольку хочется за что-то и похвалить, похвалю за дерзновение. Автор схватился сразу за масштабную задачу и попытаться управиться с большим числом персонажей.
Скорее ностальгическая зарисовка, чем рассказ. Текст апеллирует сразу ко всем органам чувств: «выскользнула из пальцев, слово горсть песка», «в оштукатуренных рамах окон … можно увидеть многоугольные кусочки цветного стекла. Они ярко вспыхивали, когда их касались лучи восходящего солнца», «поглощая каменные стены домов, впитывая окрики первых торговцев. Выплевывая их, пропуская через себя и давая уйти. Его не покидало ощущение, будто в его ладони узкая ручка Калиссы, и он точно так же ощущает ее кожу, щекочущие подушечки пальцев» «Призывы муэдзинов к молитве разносились с минаретов …Фариман … позволял звукам скатывать с кожи, будто дождевым каплям», «в нос тут же ударили многочисленные запахи». Прошлое — сенсорный ряд, насыщенный красотой: сандал, жасмин, мозаичные плиты, прикосновение лепестков, неторопливость. Настоящее — китайский фаст-фуд, бетон, снежинки, мороз, суета. Получилось красиво, хотя немножко не по себе от того, что так откровенно играют на читательских эмоциях, прямо писательское НЛП получается.
Сюжетность выражена слаба. А вот тема раскрыта очень неплохо. Трагический изъян героя заключается в предназначении дашхана. Сохранение памяти о прошлом не оборачивается для Фаримана благом. Накопленные им знания и воспоминания в современном мире не востребованы: «Они преумножают и сохраняют знания. Как живые библиотеки». «И поведать, ведь в этом его предназначение, пронести хранимые знания и вручить тому, кто сможет услышать. Он раз за разом говорил о правде на страницах книг в век электронных технологий, но никто никогда не верил. Люди считали все красивыми сказками». Существу, которое впитывает в себя мудрость и красоту веков, не с кем это богатство разделить. Вопрос Эби: «А кто читает дашханов?», должно быть, героя неприятно задел.
Можно ли вернуться в прошлое и стоит ли за него держаться? Или лучше «оставаться «здесь и сейчас»? Диалоги героя с читателями через романы оказываются монологами, аудитория предпочитает видеть в этих романах «книги о вампирах» или «почти детектив». Диалог с журналисткой тоже оборачивается иллюзией. Попытка Фаримана через Эби вернуть себе частичку утраченного заканчивается вторичной потерей.
Интрига в рассказе реализована неловко и на скорую руку. В текст наспех забежала Мона, женщины наспех обменялись поцелуями, в несколько фраз наскоро упакованы причины-мотивы-коварные замыслы.
Язык не без корявостей: «отнесла ее в аккуратную ванную номера», «Ты не мог любить меня полностью», «сделала быструю пометку в блокноте», «библиотеки читают», «И это ранило Мону, когда она понимала, что к ней Фариман бы даже не прикоснулся», «Ванная казалась темной, наполненной кровью, выпущенной из вен» — надо полагать, ванна?
«он сам забрался так глубоко… что теперь не видел смысла скрывать» — скрывать что?
«Будет искать способы, чтобы Фариман раз за разом наблюдал» «Теперь чуть больше конкретики» — трудно определить к какому веку относится объяснение Моны и Фаримана, но такой оборот мог прозвучать только из уст нашей современницы. Хорошо, допустим, женщины, живущей в последней трети ХХ века.
«Сестра. Из уст Моны это слово звучало, будто ругательство. Словно пнула бродячую собаку на базаре. Ткнула прогнивший на солнце фрукт, сочащийся разложением» — а вот здесь отличное сравнение.
«Он сделал выбор в пользу сестры, которая даже мертвой оставалась рядом. А не в пользу женщины, которую то ли любил, то ли казалось, что любил» — это очевидно из контекста, можно смело опустить это пояснение
«Вдвоем женщины прошли в темный номер» — то же самое. Мы и так видим, сколько перед нами женщин, видим, что они вдвоем. Можно ограничиться «Женщины пошли»
«Ей было все равно. Этот человек… это существо предало Мону, не давало двигаться дальше» — кому не давало двигаться? Что именно было все равно?
Еще один боевик, теперь уже современный. Как и «Волчий капкан», очень приглянулся. Лично для меня рассказ держится на противостоянии двух выразительных героев. Читать о повадках вампирских стай и их иерархической организации было любопытно, но все-таки на первый план вышло соперничество полицейского и вампира. Такие упрощенные взаимоотношения, «поймать и убить», свойственные детективным романам, в вампирской прозе сейчас не очень в ходу, а иногда хочется поболеть, как на стадионе, кто кого переиграет. Казалось бы, фантазия авторов перебрала все мыслимые и немыслимые вариации вампиров. С разной степенью уродливости и красоты, с крыльями, жалом, с клыками длиной на любой вкус, энергетические, инопланетные, киборги… Этот рассказ прибавил к списку еще и андрогинов. Трисс, как и Эрро, коротко проскочивший на втором плане, вышли оригинальными и задали атмосферу. Сначала я ожидала, что намеки на происхождение Трисс приведут нас в прошлое. Это оказалось ложным следом. Таким же как исчезновение покупателя картин. Так и задумано или в горячке погони какие-то ниточки потерялись? Время как оружие — изобретательно. Эту идею можно было развить подробнее.
Стройно, резво. Отдельная благодарность автору за иронию. Единственное, как мне думается, что не позволило рассказу оказаться в призерах: офицера Кина я уже встречала, текст является частью цикла, и воспринимать рассказ как полностью самостоятельный сложно.
Изящно написанный, стилистически ровный и анемичный рассказ. Как так получилось? Все действующие лица снабжены амплуа, эффектно сыграли бабочки — и в финале, и сцена в машине по-настоящему хорроровая. Исторические факты не торчат из повествования острыми углами. Внутренний монолог главного героя обращает внимание на то, что могло остаться незамеченным при изложении от второго лица. И все-таки не отпускает ощущение, что чего-то не хватает. Хочется больше красок, больше накала, ярких акцентов — неважно, действий или реплик. Пока что текст равномерно бледный. Я очень люблю такие ювелирно сделанные вещи, но мне приходилось побуждать себя читать дальше. Даже финал при всей красоте исполнения не цепляет эмоционально.
«Вино…» тянет назвать путевыми заметками или выдержкой из дневника. Рассказ очень личностный. Каждая строчка — зеркало главного героя. В его размышлениях и рассуждениях вязнут события, вампирская интрига и идея рассказа. Везде где прямо, где косвенно звучит: «я», «я», «я». Очень Ференц на себе любимом сосредоточен. Заслоняет собой все.
Глубоко спрятанный в неторопливую описательность конфликт между коммерцией и искусством (чего стоит противопоставление реставрации и дизайна!) заслуживают отдельной похвалы. Однако его развитию сильно мешает отсутствие четкость в образах персонажей. Главный герой, считающий «историю — лишь материалом для собственного творчества, интересным настолько, насколько на нем можно заработать», ведет себя настолько интеллигентно, чтоб никак не может представлять собой дельца (даже от мира искусства). Его манеры и эстетский стиль речи не соответствуют заявленной роли. Для писателя, художника, музыканта, просто мечтателя они органичны, а вот в то, что этот персонаж обладает коммерческой хваткой, сложно поверить. Как и во внезапное превращение Ференца в человека, который «впервые испытывает волнение не от перспективы получить прибыль, а от близости истории». Пылкое «если не кровь ей нужна, не кровь ее питает, а сами паломничества к ней, и вдохновение, которое она дарит! Фильмы, музыка, поэзия, образы…» — неубедительно звучит от протагониста, которому до этого надлежало выступать представителем общества потребления. Вначале герой неправдоподобен в роли человека, озабоченного превращением исторического памятника в аттракцион, потом — как неофит чистого искусства, открытого миру.
Психологическая мутность стала для меня наибольшим диссонансом в этом красивом тонком рассказе. Прописанной мотивации нет и в случае других персонажей. Георг вдруг оборачивается чуть не маньяком. Андраш превращается в почти Ван Хельсинга. А ведь на протяжении трех четвертей рассказа ничто на это не намекало. Катажина очень хорошо заявлена как «идеальный сосуд для любой идеи», так что от нее и нельзя требовать живости. Не знаю, хотел ли автор, чтобы ее воспринимали как реквизит, но я именно так ее вижу, как предмет, который в нужный момент оказывается под рукой для фокуса.
Требует более серьезной проработки композиция. Кульминация случилась как-то вдруг. Внезапность развязки — на фоне скрупулезно прописанного начала, — судя по всему, должна подчеркнуть неожиданность такого исхода. Цель достигнута, но в то же время кажется, что интродукция дотянулась до самого финала, а середина, где и были все предпосылки и обоснования, выпала.
Самое остроумное — отстроенный Чахтицкий замок. Вот это уже альтернативная история! Я даже заподозрила, что ради нее рассказ и писался, потому что непосредственно с историей Батори мало перекличек, для сюжета сгодились бы кости любого другого вампира. (И к чему было обнаружение книги?) Описание состояние, в котором герои нашли замок, очень достоверно. Несколько штрихов — блеклые открытки, коричневая тяжелая грязь, — но как здорово они сделали фактуру!
Если автор захочет развить этот текст до полнокровного рассказа, то стоит сразу определиться с основным мотивом произведения. Первые строчки вроде бы его контурно набрасывают — мировосприятие добровольно перерожденного существа. Считаю удачным, что никак не отображен укусивший ее вампир. Он исключен из картины. Игнорирование вампира-создателя помогает полностью сконцентроваться на переживаниях и ощущениях героини. Рефлексия новообращенной — материал для художественного исследования богатый. При условии, что автор не станет копировать штампы, а постарается прочувствовать все переживаемое Ленор и свежо изложить.
В нужном для предполагаемого сюжета русле развивается повествование и далее. «Она как будто узнала его, точно это был давний приятель или первая любовь. Такое ложное воспоминание до безумного будоражило ее аппетит» — хорошее, красивое сравнение. Снова все внимание на чувства. А сворачивать после этого на затоптанную тропу описания первой охоты вряд ли стоит. Разве что сделать это так же, как в сцене обращения: исключив из нее полностью жертву и сосредоточившись на ощущениях.
Еще один хороший момент: «Она стала по-другому воспринимать весь окружающий мир. Как будто в ее жизни наступила весна, и вечные льды, так долго терзавшие душу, растаяли. Внутри у Ленор звенели ручьи и радостно пели птицы». То, что следует далее, меня не впечатлило, поскольку почти дословно повторяет канву большинства вампирских произведений. Лучше сосредоточиться на удачно схваченном настроении и развить его, а не пытаться к камерной истории привить еще еще и экшен с трагедией.
От ошибок в тексте никто не застрахован, но лучше убедиться, что произведение начинается не с них («Острые клыки зубов» ).
На первых строчках влюбляешься в сочный язык и выразительные образы. К середине мозг оказывается перегружен, и внезапно понимаешь: то, что восхищало в начале, мешает воспринимать адекватно суть рассказанной истории. Возможно, это просто не мой жанр, или дело в том, что рассказ — часть серии, и нужно читать её целиком. Если автор начнёт писать миниатюры, я стану его самой преданной поклонницей! Пока что яркая образность мешается с сумбурностью и лексическими ошибками. Однако меня очень порадовало, что с момента первого визита Дзарда на конкурс тексты стали значительно чище и читаются теперь намного легче. Впечатлила концентрация необычностей (разумная броня, в которую вплавлены пойманные призраки, цельнолитная крепость-гора, история обращения героя, имматериальный мир) и противостояние с Гидракусом. А ещё очень драматичная сцена с мутацией героя в чудовище — пожалуй, впервые за все время знакомства с Дзардом я так за него переживала.
Из замечаний: девочка говорит даже не как взрослый, а как очень занудный взрослый, и слишком скачкообразно подаются фрагменты информации.
Мне пришелся по душе совестливый Чарли, белая ворона в своей компании. Леонардо чудо как хорош. Благоговение к мэтру если и проскальзывает, то только для того, чтобы стать предметом авторской иронии. Колоритен Лавин, образ которого допускает неоднозначные толкования. В какой-то момент я начала колебаться: а может, он прав?.. Женские персонажи — одолженный из развлекательной литературы реквизит. Их задача — оттенять золотую вампирскую молодежь, на их долю индивидуальности не предусмотрено, все по минимуму, все готовыми формулами («длинные бархатные ресницы», «одергивая узкое платье»).
Не стану спрашивать, зачем вампирам понадобилась машина времени, в конце концов, каждый имеет право на свои слабости. Из той же серии вопрос, почему Чарли приспичило ее увидеть. Векслив откровенно подыгрывает автору, давая пинок сюжету там, где без алогичного поведения этого персонажа пришлось бы еще долго искать повод перепрыгнуть на следующую ступеньку. С помощью или без, но действие развивается активно и искренне увлекает.
Любовь к деталям местами утяжеляет текст, местами оборачивается лексической избыточностью: «с издевкой спросила Роанна, злобно сверкая глазами обиженной львицы», «не более, чем грандиозная буффонада — нелепое действо, специально подготовленное для наивного и доверчивого зрителя», «Векслив снова “надел” свой обычный шутовской колпак», «охранник в своем боевом азарте очень сильно напоминал грузное и неповоротливое, но опасное и явно неадекватное животное», «Джонни не удержался от того, чтобы не провести девушке экскурсию» (двойное отрицание меняет смысл предложения на прямо противоположный, то есть — не провел).
Не стоит перестраховываться и закавычивать слова, которые проживут и так («бросили взгляд на “адскую» машину”», «Одна из звёздочек благополучно “утонула” в деревянной полусфере», «снисходительно взирает на него со своего величественного “трона”»). Здесь значения вполне устоявшиеся и опознаваемые, нужды в кавычках нет.
Хитроумная конструкция машины времени, доходчивое объяснение принципа ее работы и светлый финал заслуживают награду в виде высоких баллов. Вообще рассказ хорош там, где автор демонстрирует собственные находки, и перенасыщен там, где в ход идет стандартный набор средств для создания фэнтези и детектива. Может, ну его, понатасканное из популярных фэнтези-романов?.. Ритуал с посвящением в Темные лорды наводит на мысль, что произведение входит в некий цикл или является частью романа, потому что художественный мир, не стесняясь, ветвится за пределы представленного на конкурс текста. «Контролировать тёмную сторону нашего мира. Веритов, оборотней, колдунов и людей, конечно. В каждом человеке есть своя тёмная сущность, у кого-то больше, у кого-то меньше. Ритуал проводится один раз в сто лет в строго определённый день. Подготовка к нему начинается задолго до самой церемонии. Это испытание выдерживает не каждый, и поэтому так мало желающих проходить его. Прошлый кандидат на должность Тёмного лорда погиб при попытке пройти посвящение, так что уже целый век в мире нет гармонии» — это уже задел на приквел, сиквел и т.д. Да и фигура лорда Лавина готова оттяпать себе больше пространства. Насчет магических деталей вроде летающих серебряных ниндзя-звездочек и волшебных бумерангов у меня двойственное чувство. Они появляются без предупреждения, как кролик из шляпы. Получается аналог леонардовской машины — гибрид из фэнтези, мистики, фантастики. Эту разнородность каждый, в зависимости от своих личных пристрастий, сам решит, отнести это к недостаткам или достоинствам. Я подобную смесь жанров люблю. Тем более если компоненты смешаны со вкусом. Получилось ведь симпатично, да и гуманистическая идея рассказа мелкие недочеты искупает
.
Говоря о вампирах, трудно избежать таких слов, как «вечность», «бессмертие», «прошлое». Удачливый вампир — существо, живущее если и не бесконечно, то долго. Иногда — весьма долго. Это дар и проклятие, которому обращенные радуются вначале и от которого устают с течением времени. Сменяются века, протекает мимо река истории, уходят знакомые люди, изменяются границы государств. Разве не соблазн для романиста — попытаться отобразить в своем произведении ход времени и разные эпохи? Мы надеемся, что потенциальных участников не отпугнет эта тема, требующая серьезной проработки материала. И даже если не все рискнут попробовать свои силы на ниве исторческой прозы и конкурс получится камерным, нам кажется, это все равно будет полезный и интересный опыт.
Нам очень приятно, что у нас появился круг верных друзей, которые оказывают нам честь и знакомят нас со своими новыми творениями. Мы очень ценим, что вы приходите к нам год за годом и откликаетесь на наши инициативы. Спасибо нашим постоянным участникам, которые поделились своими работами или написали их специально на конкурс. Спасибо тем, кто вспомнил о нас после долгого перерыва. И мы рады приветствовать новичков, которые заглянули на наш конкурс в первый раз. Будьте как дома. Это ваша территория.
Мы базируемся на двух площадках, это вызвано тем, что Трублад сейчас функционирует в основном как библиотека, и заливка новых произведений (романов, артов и пр.) осуществляется раз в несколько недель. Произведения конкурсантов размещены на портале, однако для большей оперативности мы дублируем их на сайте Ассоциации. Обсуждение можно вести на обеих площадках. Игры, как водится, пройдут на нашем форуме. Сразу заметим, что участие в играх, как и всегда, не обязательная повинность, а дополнительный бонус. Оно никак не сказывается на оценке работ и не связано с судейством. Игры призваны познакомить авторов друг с другом, подружить, а также помочь скоротать время на протяжении конкурсного процесса.
Мы стараемся в меру своих сил и возможностей создать на конкурсе дружественную атмосферу. Одним из условий этого выступает соблюдение простых правил. Основное из них — на «Трансильвании» собраны не соперники-гладиаторы, которые ожесточенно борются друг с другом, а коллеги, объединённые любовью к вампирской прозе, мистике, литературе. Всё общение выстраивается в духе взаимоуважения. Мы надеемся, что вокруг каждого произведения развернется активное обсуждение, но уже даже не верим, а знаем, что ваша критика и ваши рецензии будут корректными, тактичными и при этом объективными. Каждый раз в пылу дискуссий и после объявления результатов лонга/шорта/финала хватает эмоций
Детали конкурсного процесса изложены в Положении о конкурсе, никаких нововведений не появилось, наше совместное путешествие к финалу будет проходить в штатном режиме. В составе жюри ещё возможны изменения — кто-то еще может к нам примкнуть.
I. Общие положения
1.1. «Трансильвания» — конкурс для российских и зарубежных писателей, обращающихся в своем творчестве к вампирской тематике.
1.2. Целью конкурса является развитие традиций вампирской прозы, выявление и объединение талантливых авторов, пишущих на данную тему.
1.3. В 2017 г. конкурс проводится по двум номинациям:
– Крупная проза (романы и повести);
– Малая проза (новеллы, рассказы).
II. Организаторы
2.1. Учредители — Трансильванское общество Дракулы (далее — TSD), сайт «ТруБлад» , Ассоциация авторов и исследователей вампирской прозы (далее — ААИВП). При информационной поддержке сети сайтов «Horror Web» , издательства «Dracula Sisters SRL» , издательства и интернет-магазина «Пряхи».
III. Жюри
3.1. В состав жюри приглашаются писатели, преимущественно работающие в жанре мистики, хоррора, а также фэнтези, фантастики; авторы, активно участвующие в литературной жизни и имеющие опубликованные работы; литературные критики, литературоведы; сценаристы; издатели. В состав жюри также могут быть включены представители сайта «ТруБлад», TSD, Ассоциации авторов и исследователей вампирской прозы.
IV. Условия приема работ на конкурс
4.1. В конкурсе могут принимать участие авторы, проживающие в любой стране мира и достигшие 18 лет.*
* Рабочим языком конкурса является русский. Автор может предоставить на конкурс русскоязычный перевод произведения, написанного на любом иностранном языке, при условии обязательного указания данных переводчика и ссылки на оригинальный текст.
4.2. Тема конкурса 2017 года — «Дыхание времени». На конкурс принимаются произведения, соответствующие одному из трех положений:
- полноценный исторический роман/рассказ, стилизация под определенную эпоху и отображение реалий выбранного времени;
- произведение с сюжетной линией/флэшбеками, действие которых разворачивается в другие исторические периоды, не в современности;
- произведение, анализирующее сами понятия "время" или "история" и раскрывающие их суть/влияние на жизни людей/влияние событий прошлого на настоящее и будущее.
При оценке работ жюри будет обращать внимание на соответствие произведений теме и их историческую достоверность.
4.3. На конкурс принимаются не участвовавшие в предыдущих конкурсах «Трансильвания» произведения, жанр и содержание которых соответствуют заявленной теме и конкурсным номинациям, как опубликованные ранее (в Сети, в виде электронной книги, в аудио- или в бумажном вариантах), так и публикуемые впервые. Зарегистрированные на конкурс работы размещаются на сайте «ТруБлад» и/или – на сайте ААИВП*.
*Если автор согласно договору с издательством не имеет права публиковать своё произведение в Сети полностью, он может указать в сопроводительном письме, что на сайте может быть размещен только фрагмент произведения (указывается разрешенный договором объем). В этом случае полный текст работы доступен только членам жюри, на сайте публикуется лишь ознакомительный фрагмент в оговоренном объеме.
4.4. Произведение должно быть собственного сочинения, иметь достойный художественный уровень.
4.5. В произведении должен присутствовать вампир/вампиры (за исключением случаев, когда этот пункт особо оговаривается в теме, автор волен использовать как классический образ вампира, так и образы кровососущих существ из фольклора любой страны, энергетических вампиров, выбирать трактовку вампиризма на свое усмотрение и конструировать собственную вампирскую мифологию). Вампир может являться главным или второстепенным героем.
4.6. Поэтические произведения, фанфикшен, публицистика на конкурс не принимаются. Работы, созданные в жанрах, не соответствующих номинациям конкурса, на конкурс не принимаются и не регистрируются Оргкомитетом.
4.7. Работы, содержащие пропаганду действий, вступающих в противоречие с законодательством РФ; произведения порнографического и экстремистского содержания к участию допускаться не будут.
4.8. Работы, в которых выявлен плагиат, не допускаются к конкурсу или снимаются с него на любом этапе. Если плагиат будет выявлен после оглашения результатов, а подобное произведение заняло призовое место, решение жюри будет аннулировано, автор дисквалифицирован.
4.9. Произведение должно быть прислано лично автором (в отдельных случаях - с его письменного разрешения) не позднее указанного срока.
4.10. Объём произведения:
– в номинации «Крупная проза» (повести и романы) — произведения объемом от четырех авторских листов (то есть не менее 160 000 знаков, включая пробелы);
– в номинации «Малая проза» (рассказы и новеллы) — произведения объемом от 0,25 авторского листа (то есть не менее 10 000 знаков, включая пробелы).
4.11. Один автор может предоставить на конкурс не более двух работ. Работы могут быть поданы как в одну номинацию, так и в разные. Допускается представление соавторских работ; в этом случае каждый из соавторов может также предоставить одно самостоятельное произведение или еще одно произведение, написанное при участии соавтора. Соавторы должны перед подачей работы на конкурс достичь между собой договоренности по всем вопросам, касающихся размещения произведения, используемых псевдонимов и т.д.
4.12. Произведение может быть предоставлено как под подлинным именем автора, обычным его псевдонимом, так и под псевдонимом, выбранным непосредственно для участия в конкурсе (если автор желает сохранить анонимность). В случае использования псевдонимов подлинные ФИО будут известны только лицам, регистрирующим произведения на конкурс. Участники могут после окончания конкурса по собственному желанию либо раскрыть свое авторство, либо остаться анонимными, в последнем случае лица, осуществляющие прием произведений, обязуются сохранять анонимность авторов и после окончания конкурса. В случае подачи на конкурс двух работ автор имеет право представить их под разными псевдонимами. Создание клонов с целью регистрации на конкурсе более двух работ ведут за собой дисквалификацию нарушителя и удаление из конкурсной программы всех его произведений.
4.13. Автор не вправе отозвать уже выдвинутую на конкурс работу или вносить изменения в её текст, размещённый на конкурсных площадках, после отправки организаторам и вплоть до завершения конкурса.
4.14. Подачей заявки на участие в конкурсе автор подтверждает свое согласие на публикацию его работ на сайте «ТруБлад» или ААИВП*, согласие с конкурсными требованиями, достоверность предоставленных сведений, а также признает собственную физическую и ментальную дееспособность, позволяющую проходить конкурсный процесс без вреда для здоровья.
* Авторские права на произведения остаются исключительным достоянием автора (за исключением случаев, когда они уже были переданы самим автором третьим лицам - издательствам, переводчикам, сценаристам и т.д.). Произведения запрещено копировать с сайта и размещать на других ресурсах без предварительного согласования с автором.
4.15. В теле сопроводительного письма или личного сообщения от автора требуется указать следующие данные:
– согласие на участие в конкурсе и размещение работ по следующему образцу:
"Я, ФИО (+ псевдоним - при наличии такового), являюсь совершеннолетним и даю разрешение на размещение произведения (название произведения) на конкурсных площадках "Трансильвании-2017" на весь период конкурсного процесса*, вплоть до его завершения, а также на передачу текста в электронном виде членам жюри** в некоммерческих целях. Подтверждаю, что мое решение добровольно, и соглашаюсь придерживаться правил конкурса".
* Если автор заранее желает снять произведение после конкурса или заранее согласен оставить его на сайтах-конкурсных площадках и после завершения "Трансильвании", следует это указать особо.
** Если автор, по договору с издательством, не может размещать в Сети текст целиком, формулировка меняется на следующую: "даю разрешение на размещение части (например, 1/3, две главы и т.д.) произведения (название произведения) на конкурсных площадках "Трансильвании-2017" на весь период конкурсного процесса*, влоть до его завершения, а также на передачу полного текста в электронном виде членам жюри** в некоммерческих целях";
- название произведения;
– подлинное имя автора/авторов;
– имя автора (подлинное или псевдоним), под которым произведение будет размещено;
– краткая аннотация;
– номинация;
– объем произведения (общее число знаков с пробелами);
– лицо, выступившее редактором/переводчиком произведения*;
– наличие публикаций в интернете: (да/нет, название ресурсов, работающая ссылка на произведение/авторскую страницу);
– наличие публикаций в печатном виде: (да (выходные данные) / нет / готовится к печати)
- примечания (наличие в тексте гомосексуальных отношений, описаний нетрадиционных сексуальных практик, инцеста и т.д.)**.
* При предоставлении дополнительных материалов к произведению (иллюстрации, макеты обложек, буктрейлеры и т.д.):
– в обязательном порядке должны быть указаны данные об их создателях;
– в случае если автор конкурсного произведения и автор дополнительных материалов к нему не одно и то же лицо, конкурсант имеет право размещать последние лишь с разрешения создателей. Просим быть корректными в отношении авторского права, в том числе при подборе исходников. С информацией по дополнительным материалам можно ознакомиться здесь: http://www.vamp-league.org/page/o-buktrejlerah-v-dvuh-slovah
** Наличие в тексте указанных мотивов не является основанием для дискриминации произведения и не влияет на оценки судей, однако определяет, на какой из конкурсных площадок произведение будет размещено, данный пункт обусловлен позицией администрации сайта «Трублад» в отношении слеша/фэмслеша.
4.16. Произведения могут быть присланы в электронном виде на указанный электронный адрес (transilvania.konkurs@gmail.com) в виде файла формата MicrosoftWord — .DOC, . DOCX или RTF, шрифт Times New Roman; размер шрифта 12; интервал между строками 1 или 1,5; выключка по ширине; не следует использовать принудительный или ручной перенос слов, устанавливать отступ первой строки абзаца («красную строку») табуляцией или несколькими пробелами). C правилами оформления текста можно ознакомиться здесь и здесь Дополнительные материалы могут быть присланы как вложенными файлами (иллюстрации, макеты обложек), так и ссылками на данные работы (иллюстрации, макеты обложек, видео- и аудиоматериалы).
Конкурсант, являющийся зарегистрированным пользователем сайта «ТруБлад», может самостоятельно опубликовать произведение на сайте в разделе «Ориджинал», снабдив его пометкой «На конкурс Трансильвания» и сопроводив личным сообщением на имя одного из модераторов раздела*.
* В случае если администрация сайта «Трублад» сочтет, что текст противоречит внутренним требованиям сайта, работа может быть перемещена на дополнительную конкурсную площадку.
4.17. Члены жюри не имеют права участвовать в конкурсе, посвящать кого-либо в авторство того или иного произведения, обсуждать их достоинства и недостатки вплоть до подведения итогов конкурса, информировать авторов о ходе судейского процесса, передавать произведения третьим лицам, размещать на других ресурсах (например, в личных блогах) без согласования с автором. Члены жюри имеют право цитировать конкурсные произведения и свои письменные отзывы на них на своих личных или любых иных интернет-ресурсах, а также в печатных изданиях после завершения конкурсного процесса.
VI. Сроки и этапы конкурсного процесса
5.1. Конкурс проводится в несколько этапов:
– Организационный (утверждение жюри, прием и размещение произведений на сайте «ТруБлад»*, пересылка произведений членам жюри) — 18 октября 2016 г.– 20 января 2017 года.
* Конкурс 2017 года проводится на двух интернет-площадках: «ТруБлад» (основная) и сайт ААИВП (дополнительная). Работы размещаются на сайте «ТруБлад», однако в случае, если содержание произведение вступает в противоречие с правилами сайта, то они выкладываются на сайте ААИВП.
– Конкурсный (ознакомление членов жюри с работами, формирование лонг-листа, формирование шорт-листа, определение победителей) — с 21 января и ориентировочно по конец февраля 2017 года.
5.2. Оргкомитет конкурса вправе продлевать сроки, установленные для выдвижения, отбора и оценки работ, а также в случае необходимости осуществлять замену членов жюри лицами, имеющими аналогичную квалификацию. Информация о переносе сроков, отведенных для представления произведений, их оценки, формирования длинного и короткого списков, публикуется на сайте и доводится до сведения участников на сайтах, являющихся площадками проведения конкурса, а также в группе Ассоциации «ВКонтакте» (https://vk.com/club47528792).
5.3. Параллельно с работой жюри в отдельных случаях по решению оргкомитета может проводится читательское голосование, в котором могут принять участие все представленные на конкурс работы независимо от их прохождения в лонг- и шорт-листы.
5.4. Жюри оставляет за собой право в любой или всех номинациях не присуждать первое или второе или третье место в случае неудовлетворительного уровня представленных работ, несоответствия уровня работы требованиям, предъявляемым к произведению, достойному занять призовое место.
VII. Процедура оценки произведений
7.1. Произведения поступают на рассмотрение членам жюри, которые последовательно формируют лонг- и шорт- листы, ориентируясь на такие критерии, как соответствие произведения заявленным требованиям, сюжет, язык, образность, оригинальность темы и ее воплощения; определяют победителей в каждой из номинаций.
7.2. Члены жюри не рецензируют присланные произведения, а также не вступают с авторами в дискуссию относительно принятых решений.
7.3. Информация об итогах каждого этапа конкурса публикуется на сайте в указанные сроки.
7.4. Читатели и участники конкурса имеют право оценивать и комментироватпроизведения и аргументировать свой выбор, соблюдая этику общения.
Фотина Морозова — писатель, автор романов «Мунтеница», «Туман и Дракон», «Змеи» и др., романа «Китайская Шкатулка, или Убить Сталина», рассказов ужасов, выходивших в различных сборниках; победитель конкурсов Литсовета; в прошлом журналист, кандидат наук, автор статей и обзоров литературы ужасов. Создатель сайта «Мальпертюи» (неанглоязычное искусство тайны и ужаса)
Екатерина Булей — президент российского отделения Трансильванского общества Дракулы, соучредитель конкурса, эксперт по вопросам, связанным с Владом Цепешом, вампирской литературой и Румынией, соавтор Фотины Морозовой, учредитель и совладелец издательства «Dracula Sisters»
Мария Гинзбург — современная российская писательница, автор книг в жанрах научной фантастики, боевого фэнтези, ужасов и мистики. Член Союза писателей России и Академии русской словесности имени Державина. Проза писательницы неоднократно публиковалась в альманахе «Вече» и журнале «Полдень. ХХI век», а общий тираж ее книг превысил восемьдесят тысяч экземпляров. Победитель международного литературного конкурса «Трансильвания».
Юстина Южная — писатель, литературный редактор, участница проектов Сергея Лукьяненко и Ника Перумова, лауреат конкурса «Золотое перо Руси-2012», автор романа «Перворожденная».
Юлия Гавриленко — писатель, кандидат технических наук, в недавнем прошлом главный редактор журнала «РБЖ-Азимут»
Мария Рябцова — модератор раздела прозы на сайте Трублад, сотрудник сайта Ассоциации авторов и исследователей вампирской прозы
Марина Яковлева — историк, преподаватель, аспирант РГПУ им. А. И. Герцена, кафедра русской историиавтор-прозаик, призёр «Трансильвании-2017».
Максим Стоялов — писатель, сценарист, работает в жанре фантастики, нереалистической прозы, мистики
Крупная проза
1. Мой ледяной принц, роман, Анна Морион
2. Осень матриарха , роман, Ламьель Вульфрин
3. Артемидора, повесть, Ламьель Вульфрин
4. Бегство, роман, Юлия Мельникова
5. Песнь камня, роман, Таргис
6. Призрак из Гипербореи, роман, Василий Дожук
7. Постоянная времени, роман, Боевкин Николай Викторович
8. Книга о человеческой крови, роман, Мирра Соковицкая
9. Гёте. Письма крови, повесть, Александр Агамальянц
10. Свинцовый закат, роман, Ванина Антонина
11. Дурак, роман, Беляева Дария
12. Агентство Ван Хельсинг, роман, Хомутова София
13. Леди Ведьма, роман, Касмасова Динара
14. Ищи меня в отражениях, роман, Гусарева Елена
15.Иллюзия, роман, Julia Bal
16. Сильфиды, виллисы и прочая нежить, повесть, Любовь {Leo} Паршина
17. «Новый учитель», роман, Константинов Алексей Федорович
18. Обратная сторона, роман, Sordes
19. Земля Нод, роман, Анна Тао
20. На том берегу, повесть, Ник Нэл
21. Ночная духота, роман, Ольга Горышина
22. Несбыть, роман, Капитонова Елена
23. Дорога во тьму. Книга 1, роман, Гай Северин
24. Дорога во тьму. Книга 2, роман, Гай Северин
25. 3. Апологет - Ересиарх, роман, Ситникова Лидия Григорьевна
26. Твоя капля крови, роман, Ина Голдин, Гертруда Пента
27. Паутина, роман, Liorona
27. Гай, роман, Рената Андреева
Малая проза
1. Рассказ Муха, Юлия Матушанская
2. Беседы у очага, Артём Шатов
3. Проклятое счастье, Елена Шашкова
4. Лисафета, Евгений Григорьев
5. Федька и чёрт. Сказочка, Антон Викторович Тюкин
6. Секс, кровь, рок-н-ролл, Демина Нина
7. Кордебалет, или Гранд батман для вампира, Нина Демина
8. Эра джаза. Вечность любви, Михаил Демин
9. На грани Ольга Окнер
10. Пока живет Солнце Нита Неверова
11. Запах роз после дождя Екатерина Фантом
12. Столетний сон, Алина Помазан
13. Соня. Эволюция. , Екатерина Ужасная
14. Демоны ночи, Сэмми
15. Во время войны они просыпаются, Константинов Алексей Федорович
16. Тонкие алые нити, Алёна Муравлянская
17. Ельник, Ник Нэл
18. Звери в Жеводане, Надежда Вереникина
19. Прости, Нина!, Макс Каперник
20. Воины Искандера, Макогон Егор
21. Лассара, Хэльга Штефан
22. Дитер, Luxx Lunarum
23. Тяжела моя жизнь, Крючкова Арина Юрьевна
24. Час печали, Зоель
25. Волчий капкан, Алексей Буцайло
26. Невинность, рассказ, Маринапа Влюченка
27. Ученик вампира, S.D.
28. Цикл, Элисия
29. Город, где ты умерла, Мэй
30. Still life, Бьярти Дагур
31. Вино из бабочек, Павел Hjorvind Курмилёв
32. Вампир по имени Ленор, Морфей Григорьев
33. Рождение вампира, Белогорохов Иван
34. In sanguis veritas, Feriartos
Друзья, мы предполагаем, что уже все отдохнули, выспались и готовы к общению. Поэтому рискнем предложить вам первую нашу игру. Не будем оригинальничать и начнем с рецензирования.
В этот раз мы решили провести эту игру в формате круглого стола. Нам бы хотелось сформировать несколько команд. Каждая команда получает комплект произведений. В него входят несколько романов и рассказов. Подборку осуществляем мы, но в качестве бонуса команда получает право сотворить рецензию на любое произведение, которое ей особо приглянулось.
Каждая рецензия должна представлять собой обсуждение произведения в кругу команды и может быть представлена в сводном документе или создаваться на форуме в отдельной теме. У команды будет свой Артур… то есть свой предводитель, которому и предстоит принимать решения о том, как будет идти работа над рецензиями. Каждый участник может свободно высказывать свое мнение о произведении, комментировать замечания товарища по команде и дополнять их. Если мнения расходятся, то участники предоставляют свои рецензии раздельно. Прежде всего мы хотели бы видеть обсуждение, дискуссию, живой разговор. То есть примерно то, что происходит в комментариях к основной теме на Ассоциации, где участники с самого начала принялись делиться своими находками и впечатлениями о той или иной работе. Но в отличие от комментариев здесь мы просим предоставить развернутую рецензию, отражающие все стороны произведения – композицию, оригинальность, героев, язык, находки, недостатки и пр. Члены команд могут прибегать к помощи друг друга и распределять обязанности внутри команды самостоятельно. Возможно, кому-то будет проще заняться только романами, а кто-то захочет сосредоточиться на анализе героев или редактировании готовых рецензий.
Мы также очень хотели бы, чтоб к игре присоединились те, кто уже участвовал в конкурсе в прошлые годы, а также тех, кто подумывал прийти на «Трансильванию», но пока не рискнул это сделать. Приглашаем присоединиться к командам.
Озвучьте, пожалуйста, свое желание принять участие в игре, чтобы мы смогли сформировать коллективы))
Команда №1: Кецеле, Дария Беляева, Элисия
Рецензируют произведения: Мой ледяной принц; Агентство "Ван Хельсинг"; Пока живет Солнце; Столетний сон; Во время войны они просыпаются; Невинность
Команда №2: Михаил Дёмин, Иван Белогорохов
Рецензируют произведения: Дорога во тьму. Книга 1; Письма крови; Цикл; Лассара; Федька и чёрт. Сказочка; Муха
Дорогие друзья, поздравляем всех с Днём писателя!
Увлекательных и вдохновляющих путешествий по новым мирам и сюжетам. Чтобы персонажи не сильно своевольничали и слушались хоть иногда своих создателей. И пусть дедлайны не застают вас врасплох)
3. Артемидора, повесть, Ламьель Вульфрин
4. Бегство, роман, Юлия Мельникова
5. Песнь камня, роман, Таргис
9. Гёте. Письма крови, повесть, Александр Агамальянц
10. Свинцовый закат, роман, Ванина Антонина
11. Дурак, роман, Беляева Дария
14. Ищи меня в отражениях, роман, Гусарева Елена
16. Сильфиды, виллисы и прочая нежить, повесть, Любовь {Leo} Паршина
17. «Новый учитель», роман, Константинов Алексей Федорович
19. Земля Нод, роман, Анна Тао
20. На том берегу, повесть, Ник Нэл
21. Ночная духота, роман, Ольга Горышина
22. Несбыть, роман, Капитонова Елена
23. Дорога во тьму. Книга 1, роман, Гай Северин
25. 3. Апологет - Ересиарх, роман, Ситникова Лидия Григорьевна
26. Твоя капля крови, роман, Ина Голдин, Гертруда Пента
27. Паутина, роман, Liorona
27. Гай, роман, Рената Андреева
1. Рассказ Муха, Юлия Матушанская
2. Беседы у очага, Артём Шатов
6. Секс, кровь, рок-н-ролл, Демина Нина
7. Кордебалет, или Гранд батман для вампира, Нина Демина
8. Эра джаза. Вечность любви, Михаил Демин
9. На грани Ольга Окнер
10. Пока живет Солнце Нита Неверова
11. Запах роз после дождя Екатерина Фантом
17. Ельник, Ник Нэл
21. Лассара, Хэльга Штефан
23. Тяжела моя жизнь, Крючкова Арина Юрьевна
24. Час печали, Зоель
25. Волчий капкан, Алексей Буцайло
26. Невинность, рассказ, Маринапа Влюченка
27. Ученик вампира, S.D.
28. Цикл, Элисия
29. Город, где ты умерла, Мэй
30. Still life, Бьярти Дагур
31. Вино из бабочек, Павел Hjorvind Курмилёв
33. Рождение вампира, Белогорохов Иван
34. In sanguis veritas, Feriartos
5. Песнь камня, роман, Таргис
11. Дурак, роман, Беляева Дария
14. Ищи меня в отражениях, роман, Гусарева Елена
17. «Новый учитель», роман, Константинов Алексей Федорович
19. Земля Нод, роман, Анна Тао
20. На том берегу, повесть, Ник Нэл
25. 3. Апологет - Ересиарх, роман, Ситникова Лидия Григорьевна
26. Твоя капля крови, роман, Ина Голдин, Гертруда Пента
2. Беседы у очага, Артём Шатов
6. Секс, кровь, рок-н-ролл, Демина Нина
7. Кордебалет, или Гранд батман для вампира, Нина Демина
10. Пока живет Солнце Нита Неверова
17. Ельник, Ник Нэл
27. Ученик вампира, S.D.
28. Цикл, Элисия
29. Город, где ты умерла, Мэй
30. Still life, Бьярти Дагур
31. Вино из бабочек, Павел Hjorvind Курмилёв
34. In sanguis veritas, Feriartos
Крупная проза
1 место - Дурак, роман, Беляева Дария
1 место - Твоя капля крови, роман, Ина Голдин, Гертруда Пента
2 место - «Новый учитель», роман, Константинов Алексей Федорович
3 место - 3. Апологет - Ересиарх, роман, Ситникова Лидия Григорьевна
3 место - Песнь камня, роман, Таргис
Малая проза
1 место - Ученик вампира, S.D.
2 место - Ельник, Ник Нэл
3 место - Кордебалет, или Гранд батман для вампира, Нина Демина
К седьмому конкурсному сезону «Трансильвания» подошла с багажом самых разных тем. Мы пробовали ужасаться и влюбляться, размышляли о религии и пытались проводить эксперименты. Но вот разговор об истории всё откладывался. Однако участники были смелее нас. Раз за разом они дерзали окунаться в прошлое. Да и как иначе? Вампиры живут долго. И мы в этом году созрели на то, чтобы попытаться уловить дыхание времени.
Прежде чем перейти к обзору, хочется подвести некоторые итоги. И начнем мы вот с чего. Каждый конкурсный сезон имел свои особенности, например, множество участников или активность в играх. Этот при всей своей камерности осчастливил нас высочайшим качеством представленных работ. Уже немало повидавшие и почитавшие члены жюри единодушны в том, что уровень произведений 2017 года превышает уровень работ предыдущих лет. Особенно это справедливо в отношении Крупной прозы, где наблюдается невероятная концентрация подлинно талантливых, глубоких, очень оригинальных произведений. Мы считаем, это главный итог не только конкурса этого года или «Трансильвании», но и определенного этапа литературного процесса в целом — среди русскоязычных вампиристов выросли сильные, фактически профессионально пишущие авторы, у которых есть что сказать — и сказать выразительно, ярко, веско. Это было невероятно талантливо. Это был шквал эмоций. Это было огромное удовольствие от встречи с прекрасной прозой.
В обзоре, как всегда, нашлось место похвалам и замечаниям. Последние иногда звучат сурово, а то и жестко. Обычно мы оговариваем, что критика преследует целью не принижение авторов, а помощь, но сегодня этого делать не будем. Даже те работы, которые не прошли в лонг-лист, демонстрируют, что авторы обладают как минимум потенциалом, а чем больше дано, тем больше спросится. Мы считаем, что каждый из участников этого года находится на той ступени развития литературных способностей, на которой уже нет нужды делать снисхождение. Вы можете хорошо и вы сможете лучше.
Теперь немного почти статистики. Попытки классификации, разумеется, условны, поскольку большинство конкурсных произведений могут быть отнесены к нескольким категориям сразу.
У нас были... нет, даже не подозрения, а уверенность, что работ на конкурс, тема которого столь специфична, поступит меньше обычного. А вот что оказалось неожиданностью, так это снижение количества работ в малой прозе при сохранении обычного числа романов. Все-таки рассказы пишутся быстрее, адаптируются к любой заданной теме легче, да и новички на ниве вампирской прозы предпочитают себя пробовать именно в рассказах, думали мы. С другой стороны, в итоговой картине есть логика. История намекает на то, что ей требуется солидная форма. Нечто столь же солидное, как у Дюма. Большинство вампирских романов хоть одним глазком да заглядывает в прошлое, так что соответствие условиям конкурса не становится особой проблемой. С точки зрения экономии сил крупная форма тоже рациональнее: любая минувшая эпоха требует такого глубокого изучения, что кажется обидным затратить десятки часов, а на выходе получить пятистраничный рассказ.
В любом случае нашлись авторы, которые рискнули. Очевидно, что многие действительно «рискнули» — впервые попробовали себя в стилизации, впервые попытались отойти от современности или освоили незнакомую раньше эпоху.
Организаторами было предложено несколько вариантов трактовки темы. Первый — полноценное историческое произведение, то есть произведение, значительная часть которого посвящена отдаленным от нас временам и событиям. Второй — стилизация и включение в современное в основе своей произведение флешбэков и побочных линий, отсылающих к прошлому. Наконец был третий вариант — анализ понятий «время» и «история», самый свободный из всех (и в то же время не такой простой, как можно подумать).
Какой же путь показался конкурсантам наиболее привлекательным?
Посмотрим на романы.
Воссоздание полномасштабного исторического полотна, впечатляющая работа по изучению источников, проработки материала, введение в текст исторических личностей, обыгрывание исторических фактов — всем этим нас радуют романы «Бегство», «Дорога во тьму 1 и 2», «Гай», «Постоянная времени», «Свинцовый закат». Осмысляет и обыгрывает важнейшие события истории двадцатого века и раскрывает закулисье этих событий роман «Земля Нод». Дышит прошлым и Карпатами «Песнь камня». Эти произведения уверенно бросили якорь в воды прошлого. Прочертить прямую от легендарной Гипербореи до сегодняшнего дня взялся автор «Призрака из Гипербореи». Викторианская Англия романа «Леди Ведьма» довольно условно, но все-таки это викторианская Англия.
Есть произведения, действие которых происходит в годы не столь от нас отдаленные. «Новый учитель», «На том берегу», «Ищи меня в отражениях», «Книга о человеческой крови». Близость описываемых в этих произведениях событий к нашим дням не умаляет заслуги авторов, ведь сравнительно небольшая дистанция скорее усложняет задачу, увидеть четко и непредвзято картину недавнего прошлого бывает сложнее, чем при работе с периодом Средневековья. И поистине ювелирной работы требует воссоздание атмосферы 1970-х или 2000-х, работа с вещным рядом; многое еще не вышло из обихода, многие явления не изжили себя, лексика поменялась незначительно.
Фундаментальный труд по истории несуществующих государств представила нашему вниманию «Твоя капля крови». Живописное полотно жизни Империи в настоящем и прошлом предложил роман «Дурак». Авторам этих произведений удалось не только выстроить с нуля города и страны, населить их, наделить целые народы своей религией, ментальностью, культурными традициями, но и заставить читателя поверить, что эти государства существуют, заставить следить за их судьбой и волноваться об их будущем.
Многие куонкурсанты вполне законно решили ограничиться легкими флешбэками. В подобных произведениях прошлое есть, прошлое важно, в нем кроются причины происходящих в современности событий, оно может дать ключ к характерам героев. «Обратная сторона», «Агентство Ван Хельсинг», «Ночная духота», «Иллюзия» — во всех этих романах без прошлого не понять настоящего.
Тонкое искусство стилизации тоже не обойдено вниманием. Прекрасными ее образцами стали повести «Письма крови» и «Сильфиды, виллисы и прочая нежить».
Третью опцию — игру с понятием «время» выбрали немногие. В этой группе всего четыре работы. В числе таких произведений — повесть «Артемидора», роман «Осень матриарха», концентрирующиеся на внутреннем времени и внутренней истории. Временной парадокс стал скрытой пружиной сюжета «Несбыти» и романа «3. Апологет-Ересиарх».
Работы в номинации «Малая проза» распределились чуть иначе. Здесь меньше стилизации, по понятным причинам почти отсутствуют флешбэки, рассказы разбились на две группы: «дыхание времени» и «дыхание истории».
Работ исторических опять же больше, чем анализирующих феномен времени. Было интересно посмотреть, что заинтересует конкурсантов в большей степени, отечественная история или зарубежная. Предпочтения разделились примерно поровну. Выбрали местом действия Русь/Россию от XII века до конца двадцатого столетия авторы рассказов «Проклятое счастье», «Волчий капкан», «Лисафета», «Кордебалет, или Гранд-батман для вампира», Федька и черт», «Во время войны они просыпаются», «На грани».
Спутешествовали в другие страны и на другие континенты авторы рассказов Мы посмотрели на Англию 1960-х, 1660-х и конца XIX века («Секс, кровь, рок-н-ролл», «Воины Искандера», предположительно «Запах роз после дождя»), Словакию («Вино из бабочек»), Венгрию («Невинность»), Речь Посполитую («Беседы у очага»), Францию («Час печали», «Звери в Жеводане»).
Ну и наконец были рассказы, которые ушли в параллельную реальность или не рассекретили место действия вообще («Рождение вампира», «Пока живет Солнце», «Тонкие алые нити»).
Поразмышлять над тем, что же такое время, как оно проявляет себя в нашей жизни, в рассказах отважилась треть конкурсантов. Ответы на этот вопрос варьировались от констатации известных характеристик времени до остроумных наблюдений. Цикличность времени, реинкарнация, предопределенность — такие аспекты темы привлекли авторов произведений «Цикл», «Прости, Нина!», «Эра джаза». Мода и стиль жизни как приметы времени обыграны в рассказе «Тяжела моя жизнь». Течение времени запечатлено в «Ельнике». Память о прошлом стало лейтмотивом работы «Город, где ты умерла». Временные парадоксы, ловушки и путешествия в прошлое — вокруг этого вертится сюжет «Демонов ночи» и «In sanguis veritas». Нетрадиционный подход продемонстрировала «Муха», где сравниваются два вида бессмертия, вампирское и литературное. Время в качестве боевой единицы или лекарства выступает в рассказах «Still Life» и «Ученик вампира». Предопределенность или же способность будущего намекать о себе прозвучало в «Столетнем сне».
В этих работах географические признаки стертые, что неудивительно, ведь конкретные место и время выступают фоном или иллюстрацией, а не являются частью исследовательской задачи. Например, практически отсутствуют указания на место действия в «Столетнем сне», единственной привязкой к действительности служит упоминание Парижа. Намеренно размыта география в «Ученике вампира», можно лишь предположить, опираясь на имена, что повествование стартует во Франции. Что-то загадочно-нездешнее предлагается нам в «Цикле». «Still Life» намекает на США, давая подсказки в виде ссылок на известные кладбища. Хотя есть и исключения — воспет Константинополь в «Город, где ты умерла», все понятно с «Мухой» и твердо знает, куда держит путь незадачливый Карлос из «Демонов ночи».
Конечно, нас интересовало, как распределились произведения по временной шкале.
Античность представлена одиноким «Гаем», хотя претендуют на долгожительство и персонажи других романов.
Со Средними веками дела обстоят получше. Они всегда были богатой почвой для фэнтези и мистики, и на этот раз не обделены вниманием. Мрачные средневековые декорации выстроены в романе «3. Апологет-Ересиарх», по Средневековой Руси гуляет борец с нечистью из «Волчего капкана», там же происходит действие «Проклятого счастья». На границе Средневековья и Нового времени устроились «Лассара» и «Муха».
XVIII век — как же без него! «Постоянная времени», «Письма крови», «Сильфиды, виллисы и прочая нежить», «Звери в Жеводане», «Беседы у очага»
Век XIX живописуют «Невинность», «Песнь камня», «Дорога во тьму,1-2», «Вампир по имени Ленор»
Викторианская Англия — о ней скажем особо. Нежно любимый вампирской прозой период по-прежнему в чести. «Свинцовый закат», «Леди Ведьма», «Воины Искандера» не дают нам о нем забыть. По некоторым признакам сюда же можно, наверное, отнести «Тонкие алые нити» и «Запах роз после дождя»
Бурный двадцатый век — время социальных потрясений, войн, прогресса. Для многих авторов он остается родным домом. Не удивительно, сколь многие обосновались в нем, не удивительно, что затронуты почти все его отрезки.
Начало 20 века — предстает перед нами в романе «Бегство», оттуда начинают путь рассказы «Ельник», «Ученик вампира», проходит через него «Кордебалет, или Гранд-батман для вампира». О революции и первой мировой повествуют «Федька и черт», «Во время войны они просыпаются».
Первая треть-середина ХХ века — на пороге Второй мировой застыла «Земля Нод», 1960-е воспел «Секс-кровь-рок-н-ролл», 1970-е — повесть «На том берегу».
1990-2000 годы — сюда нас приводят «Книга о человеческой крови», «Ищи меня в отражениях», «Новый учитель».
Самая многочисленная группа — произведения, действие которых разворачивается в современности. «Мой ледяной принц», «Агентство «Ван хельсинг»», «Иллюзия», «Обратная сторона», «Дитер», «Тяжела моя жизнь», «Демоны ночи», «Соня. Эволюция», «Вино из бабочек», «Город, где ты умерла», «Прости, Нина», «Эра джаза», «Призрак из Гипербореи» и другие... Надо отдать авторам должное: почти все из уютного сегодня заглядывают в самые разные уголки прошлого. Кто в век пятнадцатый, кто в гости к Батори, кто в эпоху сухого закона, кто лишь на пару десятилетий назад.
Создали свой мир со своей историей и большей или меньшей автономией от мира нашего:
«Дурак», «Твоя капля крови», «Несбыть», «Осень матриарха», «Артемидора», «Рождение вампира», «Цикл», «Still life». В некоторых из этих работ мир полностью фэнтезийный или фантастический, в некоторых он пересекается с нашей реальностью, в некоторых привычная реальность лишь слегка искажена.
Перед началом этого конкурсного сезона несколько раз прозвучал вопрос, а можно ли переместить действие в будущее. Хотя наш ответ был: «Конечно, да!», отважились реализовать эту идею только две работы: роман «Паутина» и рассказ «Пока светит Солнце».
К сожалению, проигнорированы многие интересные исторические периоды и события. Конкиста, Французская революция, вторжение Вильгельма Завоевателя, образование Московского государства, распад Византийской империи, хрущевская оттепель… Сколько еще не затронуто авторами!
Конечно, интересно, какие темы раскрываются в исторических декорациях. И здесь пара любопытных наблюдений.
Любовь стала заглавной темой всего двух романов и трех рассказов. Бодрая охота на вампиров тоже сильно сдала свои позиции. Темы, избираемые конкурсантами, стали сложнее, глобальнее, глубже. Достаточно посмотреть на «Артемидору» или «Твою каплю крови».
Можно было ожидать, что кто-нибудь из конкурсантов сделает главным героем известное историческое лицо, но нет. Людовик XIV, Сталин, Эдуард VII, Йейтс прошли по текстам бочком и на цыпочках. Разве что Шекспир позволил себе больше.
Сильный, нравственно стойкий, способный на самопожертвование герой — хотя такая фигура появилась всего в трех произведениях, именно эти романы по итогам стали хедлайнерами конкурса («Твоя капля крови», «Дурак», «3. Апологет-Ересиарх»).
Еще не превратившийся в мейнстрим, но отчетливо заметный тренд этого конкурсного сезона — использование вампира как психоаналитика. Излечением панических атак героини и реставрацией ее национальной идентичности занимаются вампиры в «Ночной духоте». Помогает разобраться с низкой самооценкой своей создательнице вампирша Кассандра («На грани»). Исцеляет застарелую психотравму наставник в «Ученике вампира». Спасает героя от самоубийства и несчастной любви вампирша Карина в «Эре джаза».
Внимание к внутреннему миру, некоторая психоделичность и абсурд свойственны и другим работам. Роман «Дурак» увлеченно играет с фрейдизмом и путешествию вглубь себя. Душевная география любовно исследуется в «Осени матриарха». «Прости, Нина!» проводит героя через несколько ипостасей для нравственного пробуждения, а в «Эре джаза» серия реинкарнаций возвращает героя возлюбленной. Через летаргический сон возвращается к памяти предков и себе истинной Ада в «Призраке из Гипербореи». Занимается самоанализом Лайош в «Невинности». Нечто весьма сюрреалистичное происходит в «Цикле».
Подобное усложнение тематики и задач, что ставят перед собой конкурсанты, не может не радовать. Мы верим, что оно сулит столь же захватывающее чтение в будущем году, когда нам всем предстоит поговорить о «Столкновении».
И наконец — слово жюри.
КРУПНАЯ ПРОЗА
Главное, чем запоминается произведение, — это поразительная способность автора показывать мир безысходно мрачным местом, населённым монстрами. Положительных или хоть сколько-нибудь симпатичных персонажей здесь вообще нет, разве что выходцы из Гипербореи на раннем этапе странствий, однако то, что их потомки стали сплошь кровопийцами, сутенёрами и просто подлецами, заставляет и в них увидеть червоточину. Отношения, признаваемые нормальными в романе, способны существовать только в среде преступников или бомжей. Так, например, недавно женившийся мужчина выбивает жене передние зубы, и для них обоих это настолько в порядке вещей, что она потом даже не упоминает этот поступок в списке того, из-за чего хочет расстаться с ним: ну зубы и зубы, подумаешь, кто их считает! Если автор осмыслит и научится использовать эту особенность своего таланта, должно получиться нечто весьма оригинальное и страшное… Что касается древней линии, она антиисторична более чем полностью: Вари ушла из Гипербореи двадцатилетней, и случилось это, судя по антуражу, в доисторические времена, но, будучи совсем ещё не старой, она знакомится с мужчиной по имени Иван, т.е. крещение Руси не только состоялось, но и произошло достаточно давно, чтобы еврейское имя стало обыкновенным русским. Имеет смысл либо убрать несоответствие, либо оговорить, что героиня жила на протяжении столетий.
Неплохой сюжет о Царе вампиров и любопытном способе вампоистребления; линия, связанная с Ракоци и графом де Грильоном, свидетельствует о том, что автор прошерстил соответствующую литературу и постарался сделать повествование максимально правдоподобным и динамичным… Чего, к сожалению, не скажешь о современной (ну, пусть отнесённой в будущее) части романа. Моменты, назначенные быть захватывающими, вязнут в унылых «удивлённо сказала Наташа», «с удовольствием подумал Дэн», во флирте главных героев, который настолько вездесущ и однообразен, что сладкую парочку хочется скормить вампирам особо жестоким способом. Вопреки раздуванию доли текста, отведённой личным отношениям, характеры Дэна и Наташи не развиваются и не углубляются, они остаются такими же картонными, какими мы их застали в самом начале. Мой совет: безжалостно резать, отжимать воду и снова резать.
Первая часть повести прекрасна, по-хорошему монотонна, затягивающа; автор удобно расположился во Франции XIX в. и проявил чудесное умение затащить туда читателя… Надо ж было так себе подгадить второй частью! Она не дополняет первую, не вытягивает оттуда скрытый смысл, она просто механически с ней соединена, из-за чего произведение выглядит сиамскими близнецами. И ещё, дорогой автор, если вы взялись имитировать стиль иной эпохи, выдерживайте его до конца: читатель не ожидает посреди гостиной парижской дамы полусвета получить в лоб современным «свечей горело на порядок меньше обычного», к тому же неправильно употреблённым (на порядок — это в десять раз).
Бешеное сочетание подросткового пафоса, сентиментальности и чёрного юмора. Изрядная доза экспрессионизма («У провинциальной глубинки беззубый, пахнущий острым гастритом, рот. Подёрнутые дымкой безумия глаза. Нос переломан в нескольких местах и сросся неправильно.») сдабривает массу бытовых подробностей, свидетельствующих о едкой наблюдательности автора. И всё-таки надо повнимательнее вычитывать текст и не путаться в отчествах проходных персонажей. Да, по ходу дела: пишется «витамин С», а не «витамин Ц».
Этот конкурс оказался богат на романы, где история проступает в виде подробностей выбранной волей автора эпохи; романов с попытками создать свою философию истории — гораздо меньше. А здесь — история отдельной человеческой души. Очень откровенная. Так пишут, когда перестают уже прятать то, что постороннему взгляду может показаться странным, опасным, неженским или, наоборот, недопустимо женским: книги, куклы, физиологические подробности родов, особенности сексуальных пристрастий… Но в первую очередь — отношения с собой: история Та-Циан — не более ли истинная, чем история Татьяны? Лэн-Дархан, Эрк-Тамир — места, по которым можно передвигаться, телом безразлично пребывая в Москве. Все персонажи здесь — одновременно и отражения реальных личностей, и создания автора, так же, как двое маленьких вампиров являются одновременно обычными котёнком и щенком. Произведение будет бесполезно для того, кто ценит в прозе ясный сюжет, зато читатель получает возможность странствовать внутри чужой головы, замечая время от времени: «А у меня точно так же!» Попадается то, к чему можно придраться: и то, что в норме белка в моче не бывает, и фразы вроде «Каменноликая Шерра, голая и суровая, как старая вдова», — почему старая вдова должна быть ещё и голой?
В повести очаровывает прямо-таки публицистический — для нашего времени — перевёртыш: если множество произведений изображает превращение девственницы, отвергающей деторождение, в счастливую и успокоенную женщину-мать, то здесь показан обратный процесс. Из Доры, приносящей в дар детям своё тело, своё здоровье, свой ум, героиня шаг за шагом превращается в девственную Артемис, признавшую размножение ложью… что не исключает горения плоти, подогреваемой если не родами, то розгами. Дерзкая вещь.
Эту небольшую повесть, казалось бы, трудно отнести к историческим произведениям; однако 1975 год, который легко вычисляется читателем, — время уже ушедшее. И оно замечательно передано — тем, что сёстры-близнецы поначалу приняли вампира за пришельца с другой планеты; тем, что, собираясь его убить, вдохновлялись смелостью пионеров-героев. Жаль, что автор не пошёл ещё дальше и не показал читателям: а как героини вписывают в своё советское миропонимание сверхъестественное существо? Это для ребёнка пяти лет мама — просто мама, кошка — просто кошка, а вампир — просто вампир; десятилетним положено иметь побольше рефлексии… Что ещё кажется малоправдоподобным — практически полное отсутствие родителей в мыслях, разговорах, быту сестёр: девочки, конечно, самостоятельные, но не беспризорные же! Однако эти детали неважны на фоне превосходно прописанных обстоятельств места и времени. От повести остаётся ощущение лета, песка, воды; в ней есть среда, в которой можно жить.
Ну вот, начали с Линкольна, теперь уже и до Гёте добрались! Надо сказать, что Гёте, страдающий от любви, Гёте, вступающий на вампирский путь, Гёте, учащийся фехтованию, — все эти облики героя даны как-то человечнее и живее, чем Гёте — истребитель демонов. Со времени явления призрака бывшему возлюбленному произведение стремительным шагом движется к компьютерной игре.
Знаете, на каждом шагу кричишь «не верю». Ни одна подробность не сходится с другой, натяжка громоздится на натяжку, странность на странность: героиня числится второй в десятке лучших патологоанатомов страны, имея стаж три с половиной года (?! — опыт на уровне ординатуры) и работая в провинциальном морге (автор, умоляю, ну почитайте про структуру патоголоанатомической службы в России или хотя бы найдите в гугле значение слово «морг»). Далее неправдоподобности нарастают. «Та брось», — для создания эффекта южнорусского просторечия подходит, но из уст средневекового рыцаря звучит странновато. «Зарядка» в 1476 году — уж лучше гимнастика. И да, человек, склоняющий слово «жалюзи», не может рассчитывать на то, что его язык будет признан хорошим.
Войти в роман нелегко, и поначалу возникает подозрение, что это будет нечто вроде «Шума и ярости» Фолкнера: показ мира (в данном случае — Рима) глазами умственно отсталого героя. Однако быстро выясняется, что мир (Рим) романа настолько странен, что простодушный взгляд дурака — сына императора — не столько привносит в него остранение, сколько помогает здравому смыслу читателя. Самое не странное, привычное существо здесь — вампир, подружка главного героя. Мы представляем, кто такой вампир, каков его облик и привычки; а вот чем занимается представительница народа ведьм или народа воровства, для этого у нас нет стереотипов… Остроумное использование стереотипов и создание на их базе чего-то нового заставляет задуматься: где же всё-таки в истории случайность, а где закономерность? А сюжет — сюжет, в общем, сводится к тому, что царский сын идёт добывать лекарство для своего отца в компании волшебных помощников. Ведь он же дурак, а значит, способен совершить то, что никому больше не под силу.
Инвертированное название ордена «Золотая заря» в качестве названия выбрано удачно. Сюжет головокружительный, сводящий вместе мотивы романа Стокера и оккультные поиски грани XIX–XX вв. А вот герои тускловаты: отчётлив один лишь полковник-секей, якобы прототип Дракулы, и пара эпизодических персонажей, прочие трудноразличимы; материал, из которого они сотворены, скорее напоминает свинец, нежели золото. И язык, язык! — дорогой автор, для человека, отличающего Кроули от Мазерса, путать «одеть» и «надеть» просто несерьёзно.
Так получилось, что, перебрасывая из ноутбука в планшет текст, я бегло проглядела его — и была захвачена обещанием эволюции героя, проходящего через века от древнеримской древности до наших дней. И действительно, в античной части присутствует серьёзная заявка на то, чтобы поймать дух истории в её подробностях, передать мышление человека прошлого. Правда, после автор увлёкся вампирскими разборками, и первоначальный заряд сошёл на нет. Но всё же старт был отличный!
Тема истории здесь не выражена как таковая — и всё же проступает в реалиях эпохи, так мало отдалённой от нас. Двое главных персонажей, мальчик и девочка, невинные жертвы своих сверхъестественных способностей и бандитского времени, показаны правдоподобно, без сентиментальности, но с симпатией. Сюжет выстроен качественно: без преувеличения, это одна из самых увлекательных вещей на конкурсе.
Привлекает в романе бытописательский элемент: детали из серии «русские за границей» поданы зримо, с любовью, персонажи вылеплены тщательно, особенно граф, оказавшийся в конце самозванцем. Создавать ткань повествования автор несомненно умеет! Правда, писать ему пока не о чем: такое впечатление, что это уже читалось и виделось миллион раз. Надеюсь, со временем к умению писать добавится оригинальность взгляда.
Отличный пример того, как можно совместить юмористическую прозу, фактически комедию ужасов в прозе, с достоверностью времени и места (автор откопал даже гимн «Да здравствует король»!) По юмору, честно признаюсь, для меня перегруз, но вообще произведение способно доставлять удовольствие лёгким слогом и радовать поклонников вампиров ходами-перевёртышами (Цепеш-гуманист, инсценирующий колосажания, — просто прелесть).
Что мне решительно здесь не нравится — гипотетическая реальность XXIII в. по большей части не отличается от настоящего (даже девайсы почти на уровне 2017 г., вот уж чудо так чудо), но иногда автор будто спохватывается: «Ох, да я же пишу о будущем!» — и срочно вставляет какую-то футуристическую подробность. Второе, что коробило во время чтения, — недостоверность героини: автором заявлено, что она социопатка и лишена возможности испытывать эмоции, но это никак не показано в описаниях её внутренней жизни. При этом сюжет неплох, действие развивается динамично, и если устранить вышеуказанные недостатки и проявить побольше внимания к персонажам, роман имеет перспективы.
Самое сильное здесь — линия брата и сестры: веришь, что они именно проживали историю, век за веком, свободные от некоторых человеческих нужд, но вынужденные сталкиваться с рядом нечеловеческих опасностей, существовать в условиях застарелых душевных травм, которые не лечит время. Язык гибкий, выразительный. Радует также богатство и разнообразие вампирской… антропологии?.. фауны?.. В романе, однако, много предсказуемых элементов, много представлений о мире вампиров, сформированных творчеством других авторов, что отражается на уровне его оригинальности.
Несомненно, самый проработанный мир из тех, что представили для нас конкурсанты, — и самый богатый в плане вызываемых ассоциаций, в том числе и исторических. То мелькнёт намёк на сложные взаимоотношения Екатерины Великой и принижаемого ею сына Павла, то на историю польских восстаний… Впрочем, возможно, это мои домыслы, а авторы воспользовались другими элементами для создания того, что не похоже на исходный материал — и при этом правдоподобно до последней детали одежды, до последнего слова в народной песне. Правда, здесь же кроется опасность для судьбы книги: читатель для неё тоже нужен пристальный, любящий перебирать песни, слова, жемчуга.
Приятно встретить на новом конкурсе одного из талантливых авторов, открытых конкурсом прошлогодним. Приятно видеть, как авторы не только развиваются сами по себе, но и умеют учитывать отзывы жюри: польская девушка-вампирочка в качестве студентки ведёт себя очень правдоподобно, её отношения с представителями вампирского племени, и с соседкой по квартире выписаны тонко и любовно… Зачем потребовалось умогиливать соседку-подругу, я, правда, так и не поняла: должно быть, затем, чтобы не отсвечивала в лучах счастья наконец-то соединившейся вампирской четы. А в общем, вещь очень милая.
Увидев название «Галиция», я сразу вспомнила «Травы, растущие из черепа» — и не ошиблась. Редкий случай, когда автор с первого (ну, по крайней мере, известного мне) произведения нашёл свою тему, которую разрабатывает упорно и последовательно; в данном случае темой становится место действия, земля, предстающая перед читателями Юлии Мельниковой в разных обличиях. На этот раз нас ожидает город со славянским населением, но пронизанный влияниями западной культуры, алхимия, густой быт, из-за которого проступает нечто иномирное и жуткое… вам вспомнился Майринк? И мне. В юморе — «кусачая Маженка» — тоже есть нечто майринковское, но это ни в коем случае не упрёк. Поскольку произведение принадлежит к жанру «первая часть чего-то», оценить незавершённый сюжет трудно, а отсутствие вампиров заставляет указать на несоответствие теме. Автор забросил очень много крючков, а какая рыба — или ящер — ему попадётся, пока не видно.
Самое яркое пятно в романе — это героиня. Не подозревая о силе, носительницей которой является, она показана настолько эталонной жертвой, игнорирующей любую возможность выйти из опасной ситуации, что вызывает и жалость, и злость. Что касается сюжета, полагаю, нас ожидает продолжение, которое, возможно, расставит всё по своим местам, но пока — при избытке действий не хватает динамики. Язык удручает: непонятно, автор англоговорящий или просто вырос на плохих переводах с английского, но «сейчас» в значении «давай, действуй» и «народ» в значении «ребята» — это чудовищно.
Роман явно сказочный, и викторианская Англия вместе с королевой выглядят столь же узнаваемыми, сколь и вымышленными, как и люди-кошки, ведущие жизнь ассасинов в своём тайном замке. На исторических подробностях автор явно не сосредоточился, зато произведение вышло занимательным, хотя и избыточным: на мой взгляд, многовато фантастических существ, часть из которых просто используется для создания колорита.
Бытовая драма, одним из участников которой является вампир, что и приводит к предсказуемому печальному результату. Чем в первую очередь приковывает произведение — в таком, в общем-то, элементарном сюжете, где роли заданы каноном раз и навсегда, автор не передвигает героев, как шахматные фигурки, а позволяет им раскрыться, доискивается до подноготной, до самого нутра, оставаясь на дистанции наблюдателя. И это прекрасно. А вот над языком стоит ещё поработать.
Замечательный роман под не слишком удачным, на мой взгляд, названием. Три интересных слома восприятия: сначала исторический роман — потом фантастический роман — и, наконец, вампирский роман; в этом есть нечто, заставляющее вспомнить «Маску» Лема — и в то же время вполне самобытное. Автор блестяще владеет композицией: детали, помогающие разгадать загадку, медленно копятся и лишь постепенно начинают объединяться в нечто целостное… Ах да, имена! Имена (с толкованием) совершенно прекрасны.
Произведение ужасно молодое и ужасно наивное, напоминающее фильмы класса «В»; о соцстранах автор (надо полагать, не заставший их) имеет весьма забавное представление. Однако человек, написавший вещь такого объёма, заслуживает внимания. Дорогой автор, вы уже продемонстрировали, что способны выдержать длинную дистанцию; надеюсь, в будущем покажете, что умеете это делать осмысленно и красиво.
Кажется, Румыния как страна классического вампиризма готова на нашем конкурсе передать пальму первенства Венгрии. Кёдола — ещё одно замечательное место, где можно жить, можно часами рассматривать детали мозаики, сложное переплетение генеалогических ветвей, прислушиваться к звукам венгерской речи, уместно вкраплённой в текст. Роман, начинающийся с природной катастрофы, оказывается уютен, к его персонажам проникаешься дружеским расположением — и к вампирам, и к летучим мышам, и к слугам и родственникам, и к вервольфам… и, само собой, к актрисе.
Блестящая идея — двойной роман, фактически два романа, разделённые по признаку главных героев, однако соединённые общей канвой… Канва, правда, рыхловата, но это оборотная сторона авторского умения увлекаться средой и персонажами, готовностью описывать события, происходящие с ними, просто потому… ну, потому, что они с ними происходят.
В основном пометки. Их количество не говорит о количестве погрешностей/опечаток в тексте. Я выписываю отрывки из текста либо тогда, когда вижу очевидное заблуждение и хочу поделиться опытом/знанием, либо если в хорошем тексте оказывается некая «кочка». Также не могу удержаться от восхищения, если что-то особенно понравилось. Цель: не критика, а скорее объяснение, почему предпочтение отдано тому или иному произведению, что показалось ярче, что больше запомнилось.
Ах, какой стиль! Какие языковые тонкости, сколько технологических отсылок. Читать было очень приятно.
Что касается идеологии, честно пыталась понять, но принять не смогла. Чужды мне и описываемые обстоятельства, и решения персонажей, и находимые выходы.
Поставлю высокий балл за технику, а с раскрытием темы поступлю так: буду считать его оригинальным, но немного посторонним, параллельным.
Композиционно не очень: и провисает, и тянется. Нет качественных отличий стилей речи персонажей в разные времена и при разных обстоятельствах.
Ритм! Ритм хороший.
Про любовь неплохо.
Про размножение — интересный ритуал. Позабавило беспокойство по поводу курения, других проблем нет, что ли?
Пометки
«После их примирения на пляже, когда Лили бродила по теплой воде и полакомилась местным бандитом, она впервые открылась для него». Хорошо. Остальной текст подобными красивостями не балует, а здесь удачно.
«Им нужно 7 человек с высшим образованием, остальные просто рабочие». Числительные в художественном тексте, если они не даты, должны быть прописаны словами, не цифрами.
«Ну, там тоже так получилось. У меня же день рожденье летом». День рождения склоняется по обычным правилам.
«На ногах ее поблескивали традиционные босоножки. Словно греческая богиня». Сандалии (раз уж греческая)?
«Адам же был вовсе на себя не похож. Впервые он одел что-то приличное». Надел.
«Вампиры прогуливалась по розовым садам резиденции какого-то императора и Лили чувствовала себя настоящей принцессой 18 или 19 века, приглашенной на бал». Века римскими здесь бы лучше. В резиденции редко бывает больше одного розового сада (содержать неудобно), но отдельные кусты и украшения бывают. Пропущена запятая перед «и». Приехавшая на бал принцесса не гуляет по саду.
«Ночь догорала до конца. Рассвет уже угрожал своими наглыми яркими лучами. Девушка пришла в номер в разорванной одежде, измазанная машинным маслом и упала на кровать». Ни слова не было о машинном масле. Кровища, железные стены ангара, деревянный кол. Что из этого было настолько измазано маслом?
«...неуклюжая пожилая леди в очках собирала с полу книги — видимо, веревка, что их перевязывала, порвалась». Не обязательно. Веревка еще могла развязаться или соскочить.
«— Я и ношу его, иногда, — сказала Полли и пожалела, что вчера на бал его не надела, слишком он был скромным украшением, чтобы одевать к бархатному платью». По тексту много путаницы с одеть-надеть, иногда вдруг правильно (здесь — в первом случае).
Викторианский стиль слишком уж упрощен и осовременен, а сама история миленькая. Героиня — настоящая Мери Сью, даже и не прикидывается иной: и миловидная, и все влюбляются, и никто с ней ничего делать не может.
А чем заканчивается произведение? В том файле, что у меня, оно обрывается на самом интересном месте.
Что напомнило? Начало — «Беверли-хиллз 90210», потом «Другой мир».
Придирки:
— сцены равны по накалу страстей. Нет динамики в поведении главной героини, нет постепенного проступания образа Дарка, не меняются ни Сабрина, ни Вайолет;
— смена имен одних и тех же героев при постоянном фокальном персонаже. Борьба с повторами? Не стоит. Сабрина, Брина, Бри — все подряд и без разделения, когда и по какому принципу выбран способ упоминания;
— и снова про обозначения персонажей: «брат, брат, брат...» (сцены в клубе). В том виде, как героиня представила их нам, один близнец, второй кузен. Но в опасной ситуации на пике эмоций она талдычит: «брат сделал то», «брат сказал се». Меня сбивало с чтения. То хотелось уточнить (прямо там, во время боя) «В чем сила, брат?», то перенести действие в аул на клановые разборки («понимаешь, брат?»).
История инкуба получит от меня высокие оценки по всем пунктам.
Чего не хватило: ясности в развязке. Открытый финал напрашивался, но с ним как-то уж слишком просто. Загадочная девочка, загадочное зазеркалье — и исчезновение. Скорее всего, это именно смерть героини, как бы ни был оптимистично настроен Тимофей.
Мир светлый, свежий, погружение происходит легко.
Описание мира по ту сторону зеркала живое и настоящее, но парой предложений передает привет фильму «Доктор Стрендж». Возможно, через несколько лет впечатление сгладится.
К фантдопу только один вопрос: что считается зеркалом? Предмет из стекла с амальгамой? Или любая поверхность, позволяющая разглядеть отражение? Надя появляется только в настоящих зеркалах: карманное, в умывальнике, боковое мотоцикла, на брелочке? Вода или другая жидкость ей не подходит? Ее-то найти проще. В туалет героя отпускают регулярно (даже выдают горшок). Фу, как грубо? А Плакса Миртл не парилась... Изображение-то получается ничуть не хуже.
Из речевых придирок: диалоги между главными героями похожи на монолог. И Надя, и Тим разговаривают совершенно одинаково.
Но это я так...
Спасибо за красивую историю.
Эта деревенская сказка тоже получит от меня высокие оценки: за отлично прописанных персонажей, включая второстепенных и фоновых, за неторопливость, за атмосферу, за сюжет.
Понравились люди, обычные, завистливые, корыстные, но настоящие. Директор, врачи, одноклассники, жители.
Чего не хватило: пояснений с проклятиями Ани и ее мамы.
Чего совсем не поняла: происхождение пятен на матрасе.
Отдельный большой плюс за фразу в финале: «Аня некрасивая блондинка с широким лицом и маленькими глазами». Обожаю-обожаю, когда нет описания внешности героини в самой первой сцене с ней. И вообще люблю, когда без описаний, а только парой-тройкой штрихов. Достаточно же того, что она обычная девочка, обожаемая отцом, не особо популярная у мальчиков, но и не какая-нибудь тень-невидимка, за ней даже пытались ухаживать (а отпугнул их отец, а вовсе не имеющийся у Ани недостаток или дурной характер).
Единственная придирка: «Он улыбчивый, веснушчатый, позитивный, как и всегда». Аллергия у меня на слово «позитивный». Особенно в хороших текстах... особенно в стилизованных под определенный год...
Здесь больше зацепила человеческая часть похождений Светы-некроманта, чем процесс становления личности нового немертвого. С точки зрения построения художественного произведений претензий нет: есть герой, есть его путь, есть сбалансированная композиция, есть ритм и стиль. Но меня как эмоционального читателя завлекали именно события, происходящие с талантливой одинокой больной девушкой, обладающей силой воли и духа, характером, чувствительностью, юмором и человечностью (кесарево в финале). Жизнь ее и картины гораздо ярче и интереснее потусторонних возможностей, карьеры инквизитора и сложных отношений с нежитью.
Пометки
«Когда аромат сирени мешался с запахом мокрого асфальта и, дополненный лёгкими нотками разложения, что доносились из морга, немного пьянил». Если запах из морга перебивает запах сирени, администрацию больницы надо срочно менять.
«Рядом с местом драки остановилась, мигая подслеповатой сиреной, газель скорой помощи». Мигает проблесковый маячок, а сирена орет. Подслеповатой быть она тоже не может, разве что заикающейся или обладающей другим дефектом речи.
«Вдруг захотелось родить ребенка, но после легкого завтрака это желание прошло». Ох, хорошо.
Сценическая часть перевешивает финальную треть. Про балет, любовь, любопытство и интриги все прекрасно. А затем композиция представляет собой отдельные части-вагоны. Интересно, красиво, последовательно, ровно, но уже не цельно.
Не надо бороться с повторами, называя персонажа то по имени, то по фамилии, то вместе. Первые страницы — и сразу головокружение. Алан Сандерс, Сандерс, Алан, то подряд, то чередуясь.
«В такие дни, когда солнце скрыто смогом, белые кровопийцы одевают светлые балахоны и дерзают подняться на поверхность, прячась в клубах тумана» — надевают.
«На соседнем дереве сидела стайка маленьких кошечек без шеи с головами как у сов, очень быстрых и прыгучих». Трудно оценить сидящих кошечек, насколько они быстрые и прыгучие. Или надо полагать, что головы у них были, как у быстрых и прыгучих сов? Придираюсь к фрагменту, потому что описания природы всегда читаю с особым вниманием, рисуя мысленно картинку. И еще более внимательно вчитываюсь, когда меня убеждают, что описан реальный кусочек планеты.
Впечатление от романа полосатое. Завлекательное начало, подробнейший финал с полной расшифровкой судеб всех персонажей, честно выдержанное завершение всех линий. И волнообразная середина: то несколько глав подряд взгляд не отвести от строк и никак не прерваться, то ощущение «ой-ой, и это еще надолго». Интересно, легко и красиво поданы мифологические и исторические вставки; живо прописаны сцены, связанные с попытками втереться в доверие и подобраться к записям. Из затянутых: диалоги о таинственных обществах. Как только речь касается непосредственно списка и аббревиатур в нем, все, завял читатель в моей лице... как только упомянулись ирландские предания, гранат для Персефоны или египетская архитектура — о, снова здорово!
Из впечатлившего: анатомия молохов.
Очень расстроила история с Марсиль.
Текст высокого качества, образы персонажей живые и выпуклые. Временные интервалы четко отделены и обозначены, читателю нет необходимости самому разбираться в связях и последовательностях. В то же время информация подается постепенно, «ружья на стенах» появляются незадолго до того, как выстреливают, что позволяет сохранить интерес на всем протяжении.
Отдельно хочется отметить кинематографичность сюжета: в сценах в помещении почти театральщина, при выходе на простор — пейзажи, воздух, свет (или темнота, если это ночь), панорамы городов. Реплики персонажей не висят в тишине, есть и посторонние звуки.
Из придирок: мне так и не стало никого из героев жалко. Длинная тяжелая жизнь, выживание в разных формах, интриги и противостояния, но... ничего личного.
Пометка:
«Один из них, очень высокий и крепкий, вцепился в упряжь мерина, но даже его сил едва хватало удержать взбесившегося коня». Не тот случай, когда предложение нуждается в синониме (а первое «его» в предложении ложно относится не к крепышу, а уже к мерину). Что мешает не мучиться с заменами, а оставить подразумевающееся местоимение «его»? (к примеру: «вцепился в упряжь взбесившегося мерина, но сил едва хватало удержать его»). Почему не нужно синонимов? Потому что они загрубляют текст и плодят лишние сущности, кажется, что в сцене появляются дополнительные лошадь (ср.: «В понедельник Мишка встал по будильнику, который жестоко разбудил инженера своим трезвоном. Юноше еле-еле удалось не опоздать на работу» — сколько человек упомянуто? Так вот здесь то же самое).
И вообще, лучше оставьте в тексте только мерина, не чередуйте его туда-сюда с конем. Во-первых, нет необходимости, во-вторых, не надо провоцировать читателя на вечную дискуссию (всегда ли конь является мерином, в какие годы в какой литературе слово «конь» является аналогом «лошади» вообще), в третьих, по твердым убеждениям некоторых «конь» может быть только верховым, а в тексте мерин то под седлом, то в впряжен... Я бы к термину не придиралась, вижу, что здесь можно, мне построение предложений не нравится. Местоимения все-таки придуманы не зря.
«Обезумевший от ужаса конь все-таки встал на дыбы, перепугав кобылу». Вот снова... Пока рослый и крепкий держал мерина, появился конь и испугал кобылу.
«До этого отец учил ее ездить верхом на апатичном мерине, который, кажется, не испугался бы даже стаи волков. Довольно было только сидеть в седле да дергать поводья в нужную сторону, а на рысь и, уж тем более, галоп старый конь переходил неохотно». Видите, что получается? Они с отцом выехали учиться, и в кадре две лошади. Если героиня на мерине, то старый конь по нарисованной картинке под отцом. Под барышней, да? А что, она пересаживалась? А, это одно и то же животное... Не надо нас так мучить, пожалуйста :)
Не могу одобрить героиню, которая собралась принести в жертву десять человек ради спасения любимого, но раз уж это ее цель, придираться не буду. И вторую книгу тоже почитала бы.
Плюсы: читать было интересно, провисаний сюжета и протаптываний на месте не обнаружила. Ярко, живо, действенно.
Минусы: невычитанка и взлохмаченность текста.
Особенность: полное пренебрежение жизненным опытом персонажей. Сотни лет, прожитые ими, упоминаются будто бы только для окраски реплик персонажей. «Они вместе больше ста лет и пережили такое...» — звучит подобно иносказательному «Они знакомы сто лет» из любого сентиментального (не фантастического) произведения. «Я ищу способ открыть портал в другой мир и вытащить оттуда кое-кого уже почти сто пятьдесят лет». «Этот архив собирался моими предшественниками в течение трехсот лет». Разговор двух братков из девяностых? «Я десять пацанов на стрелку приведу». «А я двадцать». Не могут так себя вести существ, прожившие не одну сотню лет. Даже если остаются внешне молодыми и сохраняют юную душу, все равно опыт накладывается. С Мирославой же ничего не происходит. Мы встречаем ее томящейся пятнадцать лет в темнице, уже обладающей могуществом, уже пережившей и заточение, и пытки, и насилие, наблюдаем ее приключения в разные времена, видим современное состояние — никаких перемен. В третьем лице ее по-прежнему называют «девушкой», поведение и речь все те же. Не древняя чародейка, а подросток с маской «я все знаю об этом мире».
Но все-таки Мирослава — симпатичный персонаж, за которого хочется переживать.
О Ляне я бы такого не сказала, но, возможно, раскрытие этого персонажа еще планируется? Не особо высококлассный патологоанатом, больной, но курящий, кокетничающий в неподобающих обстоятельствах... Подобной барышней можно бы было заинтересоваться, но пока перевешивает бестолковая сторона.
Пометки
«Если Вы желаете ознакомиться с подробностями, прошу приложить ладонь правой руки на пластину, которая прилагалась вместе с письмом»«. Либо приложить к пластине, либо положить на пластину.
«Девушка сделала глоток разбавленного кислого вина и принялась за жареную куриную ножку». По законам жанра ножка должна быть жесткой. И еще из штампов не хватает черствого хлеба. Хотя, черствая у нас здесь Мирослава, можно одной ею обойтись.
«Чародейка быстро очертила носком сапога вокруг себя круг, достала из кармана жилетки четыре плохо ограненных опала и положила их по сторонам света». А я знаю, почему плохо ограненными они были. Нельзя с ними так, потому что вся магия в опалах концентрируется только тогда, когда они отшлифованы в виде кабошонов.
«Благодарю, — на автомате ответила Мирослава...» — то она по-турецки садится, то на автомате отвечает. Что с жаргоном в 1606 году?
«Она на ходу сбросила с себя мокрую от пота футболку и, смешно подпрыгивая на одной ноге, принялась стягивать носки». У нее было два носка на одной ноге? Или она стягивала носок и с той ноги, на которой подпрыгивала?
«...высокого тощего мужчину в дешевом деловом костюме, садящегося в старый черный мерс». Режим «по два прилагательных на каждое существительное» в некоторых кругах считается дурным тоном.
«Только это, пожалуй, и помогло им поймать владельца кольца. Девушка одним ловким ударом вырубила бизнесмена и сорвала с его пальца скромное кольцо, украшенное небольшим зеленым камнем. Волшебница с рыцарем подоспели как раз к этому моменту. Сандра крутила кольцо в руках, раздумывая надевать или нет». Текст неплохо бы почистить от повторов.
«Командира отряда, куда записался Ланселот, Мирослава нашла через месяц. В одной из битв он был серьезно ранен и сейчас лечился в одном из военных госпиталей». По построению предложения получается, что серьезно был ранен и лечился именно Ланселот, а вовсе не командир отряда. Поэтому в сцене ниже, где Мирослава кидается с расспросами, мне пришлось потупить, почему она не узнает любимого и зачем называет его другим именем.
«...был ирландцем, рыжим как апельсин с огромными кривыми зубами» надо полагать, что апельсины без кривых зубов обладают менее ярким оттенком.
(«Тяжёлый город») Роман трансформаций и трансмутаций
Название — уже страшно.
Восхитительный стиль, чарующая тягучесть.
Текст пропущен через пресс, расплющен, вытянут и трансфигурирован дальше. Им можно наслаждаться чисто из любви к искусству, с ним можно играть в поиски смысл и идей. Я здесь была больше, наверное, по первой части. Не потому что ленивая или думать не хотелось, а предпочла просто взять предлагаемое.
Пометки
«Иногда рисовала странных существ, в коих я опознал опоссумов, бандикут и прочих представителей семейства виверровых. Откуда взялись в Галиции эти австралийские зверюки, не задумывался». Опоссум — тоже австралиец? Вроде нет.
«Я несу его заднюю часть, над моей головой, наверняка, ее стопы». Хочется уточнить, насколько альтернативна религия. Или это есть в прототипе? Чаше всего предполагается ношение покойника ногами вперед, а не наоборот.
«У нее большие, желтые глаза, они не как у меня или сестры, или папы — не прозрачные, как вода, а наполненные цветом, как будто кто-то взял краску и щедро украсил ее радужку». Ну уж? Такие тонкости разглядеть при свете луны?
«Здесь пахнущие молоком и коксом пудинги, вязкие, нежные ириски...» — опечатка или намек?
Начало интригующее. Слог прекрасен. Юмор точен. Отсылки, подсказки, намеки, метафоры — тону с головой. Сюжет все больше и больше затягивает. Дошла до Юстиниана и его перфоманса. Все. Я пропала. Теперь знаю, за какой роман буду болеть.
Готова простить ему любые шутки: и Эдипов комплекс, и триаду в финальном квесте, и преданных абсолютных друзей, и даже хеппи-энд.
«Валиулла отвечал на все желания супруги — судя по всему, даже не пытаясь внедрить свои под видом её собственных. Это ни в коей мере не означало безделья: многие из степных искусств пришлись ей по нраву. В точности как просватанные невесты, Таригат начала с мытья чумазых котлов, вытряхивания войлочных подстилок и увязки шестов вовремя нечастых переездов. Это было обязанностью девочек, не вошедших в настоящий возраст, но ведь в чужом дому и ложку ко рту принято иначе подносить». Ощущение, что «Котов-воителей» читаю. Думаю, дело в совпадающем историческом первоисточнике.
Долго, очень долго доходят до меня намеки и аллюзии (я хотела Маркеса, но он прятался). И связь с названием я обнаружила только в последней трети, и маленькие темы внутри опознавала, только когда мне об этом прямым текстом говорили (как с «Очарованным странником» Лескова). За подсказки спасибо, так как без них было бы очень трудно. И упустила я, думаю, немало.
Эмоционально не переживала, чужое мне это произведение и путь его женского персонажа.
За качество баллы поставлю высокие.
Сначала пометки по тексту, потом общее впечатление.
«— Что ж, спасибо за сведения, но прошу тебя не рассказывать полячке о нашем разговоре и о том, что я спрашивал о ней, — попросил я настойчивым тоном». Больше половины романа я удерживалась от вопроса: почему влюбленный Фредрик называет Мишу по национальности? Каждый раз я находила подобным заменам имени (а «полячка» как раз роль местоимения и играет) оправдание. Миша боится Фредрика, поэтому называет его «этот швед». Логично. Фредрик в своих романтических мечтах и рассуждениях именуют ее «гордой полячкой», тоже логично. Увлечен товарищ, вот и чередует «истеричку» с «полячкой», причем с увеличением силы страсти преобладать начинает «полячка», а потом еще и имя появляется. Но в прямой речи персонажа откуда подобная чепуха взялась? Оба участника разговора знают Мишу давно, прекрасно знают ее имя, поэтому упоминание «полячка» режет глаз, будто в произведение внезапно вклинился детектив с опросом свидетелей («Если ваша соседка-полячка будет вести себя странно, сообщите нам в участок») или шпионская история с ожиданием прокола резидента.
«Я надела пальто, вышла из колледжа, с неудовольствием заметила, что на улице моросит, и, подумав, что, если я поеду на велосипеде, на моем пальто останется большое мокрое пятно...» почему большое и одно? Куча маленьких в разных местах.
«Меня передернуло. “Мой викинг”. Она называла меня так, когда мы были вместе. Отвратительно. Я так привык быть “айсбергом” Миши, что прошлое с Марией казалось мне ужасным, грязным, развратным». Хорошо. Блестящий кусочек.
«Мы приехали в Лондон, сели в личный самолет Мрочеков, прилетели в Варшаву и поместили Мишу в специальную наглухо закрытую комнату с гранитными стенами, которую за столь короткий срок выстроили родители моей полячки. Я снял с глаз Миши повязку, скотч с ее губ, и освободил ее от цепей. Она тут же бросилась к стене и стала биться о нее всем телом, крича, что, раз она мне не нужна, то не нужна и Миша. Ее пришлось приковать к толстой, надежной стене. Родители Миши были в шоке и панике, а пани Мрочек горько плакала, глядя на дочь».
Так, а тут буду придираться. Эмоционально важный отрывок. Нельзя так небрежно. «...комнату с гранитными стенами, которую за столь короткий срок выстроили родители моей полячки». Вряд ли они выстроили именно комнату? Отделали гранитом имеющуюся, отделали гранитом и замуровали окно, переоборудовали гранитный подвальчик или ненужную разделочную (кто их, вампиров, знает, вдруг у них уже были отделанные гранитом или мрамором комнаты для хранения тел, крови, разделки, охлаждения жертв перед торжественным ужином и пр.) А что значит «выстроить»? Возвести отдельным зданием? Провести коммуникации? Ходить к ней туда-сюда через двор? Убрать с глаз подальше и не иметь возможности контролировать? Скорее всего, они сделали то, что реально можно успеть за короткий срок: перестроить дом, отделать-переделать комнату, пристроить комнату.
Злая ипостась Мишы грозит убить добрую Мишу об стену, поэтому героиню «пришлось приковать к толстой, надежной стене». Об толстую и надежную она вернее убьется, нет? По реалиям описываемого мира вампира физически повредить нельзя (ни синяки, ни ушибы, ни порезы не остаются), но вокруг Миши любящая семья и обожающий ее Фредрик, зачем усиливать ей неприятные ощущения?
И наконец, предложение, из-за которого я и начала все это писать: «Родители Миши были в шоке и панике, а пани Мрочек горько плакала, глядя на дочь». Отсюда следует, что пани Мрочек не попадает в категорию «родителей», которые были в шоке и панике.
О цвете платья
«Тогда я выбрала другое: бледно-вересковое, до колен, с короткими рукавами и строгим декольте — мне его подарила Маришка (она была помешана на платьях)».
«Я прошла в свою комнату, переоделась в красивое верескового цвета платье до колен, совсем не свадебное, но я всегда думала, что, если когда-нибудь выйду замуж, то сделаю это не в банальном белом платье. Я распустила волосы, надела розовые балетки и посмотрела в зеркало».
«Какая она красивая… И какое яркое смешное платье на ней!» — почему-то подумал я».
Я тоже, как и Маришка, помешана на платьях. Вопрос: какой именно цвет подразумевается под «вересковым»?
У меня есть два предположения: либо это по цвету красителя (привычки так именовать цвет сохранились в семье Мрочек с девятнадцатого века), либо по цвету лепестков растения. В первом случае оттенок может быть от бледно-сиреневого до темно-лилового. Темно-лиловый мог (по тем же привычкам) считаться траурным, но Миша надевает его на свадьбу! У самого растения цветки от белых до лиловых (даже бордовых), но в основном все же сиреневые, если одежду и сравнивают с ними, то в пример идет нечто нежное, пастельное, мягкое. Вряд ли Миша называла вересковым темно-лиловое или фиолетовое платье. Да еще надела бы к платью насыщенного и густого цвета розовые балетки. Значит, «вересковое» платье в данном случае в общепринятом смысле: сиреневое, легкое. В пользу этой версии идет и первое упоминание об этом платье в романе, там оно напрямую названо бледно-вересковым.
Почему же Фредрик называет его ярким?
И еще о нарядах.
«Тогда я выбрала другое: бледно-вересковое, до колен, с короткими рукавами и строгим декольте — мне его подарила Маришка (она была помешана на платьях). Я надела черные капроновые колготы, платье, тщательно расчесала распущенные волосы, надела коричневые сапоги, сверху — любимое коричневое пальто, взяла сумочку и вышла из дома ровно в девять». И с каким тоном в одежде они гармонируют?
И раз уж меня так зацепили шмотки героини, с них и начну отзыв о романе.
Нарядам уделяется много места: Миша привозит с собой в Оксфорд четыре сумки, а к Фредрику перевозит уже восемь (при этом по магазинам она не ходила, а если и ходила, то за формой и канцтоварами); за первые дни жизни героини на новом месте мы получаем полный отчет, что именно и когда она надевает, как готовит одежду, гладит, раскладывает, развешивает. Эти детали играют важную роль: чем больше Мишу заботит развитие отношений с Мэри и Фредриком, тем реже появляются слова о тряпках. А в моменты, когда героиня возбуждена или расстроены, одежда забывается вовсе, благо вампирская сущность позволяет не обращать внимание на холод. Эти приемы я понимаю, уважаю, разделяю и сама использую, но...
Мы видим девятнадцатилетнюю девочку, у которой пока еще ничего интересного в жизни нет. Только опека родственников, жизнь практически в заточении и розовые облака в мечтаниях. По сути, она только в своих тряпках и разбирается. Есть еще некие умственные способности, которые позволили поступить в Оксфорд (и она ими гордится), но почему-то мне кажется, что с вампирской жизнью связаны и они тоже. Так что остается только одежда, в которой человек, имеющий дома несколько полных шкафов, должен разбираться. Но она лепечет только словами из терминологии маленькой девочки: коричневое пальто, белая блузка, темная туника. Ни моделей, ни фасонов, ни описания деталей (воротник, пола, отделка), ни фактуры ткани (вампиры не чувствуют холода и боли, но приятные ощущения вполне себе испытывают). Она говорит о том, что зря нахватала вещей: «...ведь половину своего гардероба я так ни разу и не надела, а только зря привезла ненужную кучу одежды», но не прошло еще и двух месяцев, не сменился сезон (а даже в Британии осень отличается от зимы, весны и лета — по крайней мере, обуви у нее точно должно быть припасено на три сезона, а это уже по объему не меньше сумки), она никуда толком не ходила, одежда вполне еще может пригодиться.
Либо эти темы надо раскрывать больше (а знаков жалко, роман раздуется и расплывется), либо формулировать емче и четче. Чтобы верилось.
Отношения с Фредриком. Они почти не меняются, к сожалению. Есть основная линия: Миша предупреждена, Миша исполняет наказы родных, Миша заинтригована, Миша заинтересована, Миша потихоньку привыкает, Миша боится любит, любит, узнает истину, психует, узнает истинную истину, любит, спасена любимым и сама собой, Миша Любит. Эта цепочка прослеживается хорошо, она логичная, привычная, композиционно роман выстроен. Но внутри есть куча сцен, построенных по одному и тому же принципу: «начало разговора — истерика». И если от истерик нам никуда не деться, такой уж персонаж заявлен, то разнообразие и развитие все равно должно быть. А в большом количестве диалогов оно отсутствует. В паре Мэри-Миша есть, а у Фредрика с Мишей нет. Он терпит и тупит, она тупит и истерит.
И по основной беде героини. Мне было ее очень жалко, и я не совсем понимаю, зачем ее держали в полном неведении относительно всего. Неприятие охоты и сумасшествие в последней части закономерны. Юная наивная девочка, которую никто ничему главному не учил. Ладно еще пуританские нравы. Вампиры живут долго, значит, спешить некуда, девятнадцать лет и в самом деле еще ребенок. И строгость в вопросах брака необходима: вампиров мало, бережем, блюдем. Но основы жизни и питания? Охоты? Все это должно было быть пройдено хотя бы в теории. И бросать без присмотра в переходный период (а Миша не скрывает, что вот-вот начнет охотиться) ее никак было нельзя.
Вообще, вся семья ведет себя недальновидно, я все время надеялась, что хоть какой-то контроль, но имеется, а вот нет. Опасность разоблачения блокируется бумажной инструкцией, которую Миша бросает на глазах у людей и вампиров, смена прикорма откладывается на неопределенный срок (пищевую замену заботливо присылают в пакетах с соком), даже телефонная связь нерегулярная и условная.
По составляющим текста: прекрасно. Стиль, темп, диалоги, детали, предметы, природа, отсылки, читать было приятно и интересно.
Но сюжет я высоко оценить не смогу: главный герой портит все. Такую безвольную бездарную тугодумную тряпку еще поискать надо. С точки зрения детектива он завалил все дела. Причем ладно бы его обводили вокруг пальца (в финале мы видим, что шансов-то у него особо и не было переиграть противников), он сам добровольно делает ошибку за ошибкой, ничего не понимает, ничему ни на чьих ошибках не учится, но продолжает бродить с загадочным видом, бросать многозначительные фразы, нарываться на неприятности, влипать и влипать...
Когда появились намеки от погибшей Ли, когда он сходил в библиотеку и выяснил временные интервалы... не должно ли было его поведение кардинально измениться?
Последние сцены совсем меня расстроили. Опустил лапки и пошел ко дну, утопив перед этим жену. И все это с тем же страдальческим и понимающим взглядом.
И снова новый шанс, и снова безвольная тряпка...
Даже отдавая произведению право вести внутри себя своих героев куда угодно, отсутствие динамики я не отметить, к сожалению, не могу.
Первый зацепивший момент: проигранное поначалу и выигранное в итоге дело. Почему нет тонкостей адвокатской практики? Мы видим внешнюю сторону процесса, страсти, шум, разгром... но в чем была ошибка? Мы узнаем о зацепке, которую нашел герой, но саму тайну нам так и не раскрыли. Он хвастается своими способностями детектива, но в чем именно они заключаются? Ни одного конкретного факта, ни одной ниточки. Заметка в газете о разборках двух крупных представителей «полукриминальных» структур была бы информативнее. Стиль повествования подразумевает умалчивания и недоговорки, но чтобы настолько? Страница летит за страницей, но ничего не проясняется: он о чем-то догадался и трудится. Он отдал все и влез в долги, приехал к маститому адвокату, тот его учит... в чем ошибка? Чего не хватало после окончания бакалавриата с отличием? А за кадром все.
Когда по умолчанию скрываются некие интимные детали (чему именно учила героя гувернантка, что такое нетрадиционное умела Флер), это нормально. Читатель догадывается, о чем речь, остается простор для фантазии, все легко, красиво и тактично. Но зачем увиливать от тонкостей в описаниях иных сфер жизни, важных для этого же персонажа, если он у нас фокальный?
«Кто Вы, Роза? И откуда знаете, кем являюсь я?— Я не знала, пока Вы не отскочили от вербены, месье. А сейчас, когда дотронулась до Вас...» — с чего вдруг переход на прописные буквы в обращении в прямой речи?
«Однако завтра у меня есть государственные дела поважнее пустых разговоров. Так что предлагаю встретиться завтра — восемнадцатого июля». Чего-то не хватает.
С просьбой принести свежие газеты — прекрасно. Удивило, позабавило.
Дошла до описания военных действий. Тоже хорошо. И нескучно: подробности представлены яркими картинками.
«Адиль поведала, что недолго останется в обозе. Согласно приказу, она направлялась в Бельгию, где должна обосноваться в одном из элитных борделей с целью обработки бошевских офицеров и передачи сведений нашему руководству». Красиво.
С невестой приятеля и вентиляционной решеткой уж очень смешно. И спасибо, что барышня осталась жива.
«Мне было тогда лет шесть. Во время одной из наших верховых прогулок мы свернули с дороги в сторону дубравы. Солнце стояло в зените, и густая зелень так и манила укрыться в ее тени и отдохнуть от зноя. И тут навстречу выехала всадница на красивом вороном жеребце». Говорят, нельзя было дамам на жеребцах, но, что не соблюдалось часто это правило, тоже говорят. Больше другое удивило, насколько шестилетняя девочка разбиралась в деталях, что определила жеребца?
«Прошло еще четыре года моего пребывания в пансионе. Ужасная трагедия забывалась, обрастая вымышленными подробностями и превращаясь в страшилку для новеньких. Я терпеливо дожидалась, когда Марко сочтет меня достаточно взрослой, чтобы приехать и исполнить обещание. Девушки имели возможность покинуть пансион, достигнув возраста замужества, но для этого требовалось согласие родителей или опекунов. Мне еще в позапрошлом году исполнилось шестнадцать, но, возможно Марко считал меня недостаточно взрослой. А, может быть, он хотел, чтобы я сначала закончила колледж? Или опять находился в отъезде? По крайней мере, опекуны ничего мне не говорили, а я, естественно, не имела права спрашивать. Я уже смирилась с мыслью, что придется пройти полный курс обучения, когда в день моего двадцатилетия...» откуда двадцать? Марко приезжал, когда Мэри было четырнадцать, прошло четыре года, значит, ей восемнадцать (и это совпадает с «в позапрошлом мне было шестнадцать». Что за скачок?
История Мэри уж очень сильно отдает «Унесенными ветром».
«Может, что-то найдется в багажнике? Газета, например, или ветошь. Вся в холодном поту, чувствуя себя настоящим преступником, я осторожно подергала задний капот. Разумеется, заперто. Отчаявшись, вогнала острие».
«...впечатал не успевшего даже испугаться волка в передний капот автомобиля».
Здесь я не совсем уверена, но все же выскажусь. Капотом у автомобиля называется крышка над двигателем. У багажника крышка называется крышкой багажника или просто багажником. Если у автомобиля двигатель находится в задней части, то сзади у этого автомобиля капот, спереди багажник. В обоих случаях описываемая в тексте часть автомобиля не является задним капотом. Либо он один и уточнение не требуется (другое дело, если бы рядом шло пояснение об особенности строения автомобиля), либо он вовсе не капот, а багажник. Героиня находит канистру с горючим, значит, подразумевался все же багажник. Почему я не совсем уверено об этом говорю, не уверена в терминологии описываемого времени. Возможно, в литературе встречаются задние и передние капоты (ссылки в сети говорят даже о средних, находящихся под сиденьем для пассажиров, но это все уже современные описания старинных автомобилей), тогда вопрос снимается.
История Мэри-освободительницы, которую рассказывали негритянские дети, имеет продолжение в линиях романа или обрывается?
Часть 3. Энджель
Эти главы показались самыми сильными и по накалу страстей, и по выкрутасам повествования. Как только истории девушек начали сливаться, Мэри совершенно поблекла и «потерялась», несмотря на то, что она является более действенным персонажем.
И теперь по всем частям двух книг вместе. Если я правильно поняла, это еще далеко не конец, а в итоге произведение будет предназначено читателю с большим сроком жизни, желательно, приближенным к вампирскому. Без спешки, шаг за шагом, с разных сторон мы будем приближаться к некой развязке, в которой сойдутся все заявленные персонажи и будут решены основные загадки. Поэтому сейчас смотрим только то, что есть.
Оставляем загадки, связанные с вампирами и янтарным артефактом, гибелью или спасением Тирона, планами Троя, карьерой младшего Ансело... хорошо, эти тайны остались за завесой. Но какие линии хотелось бы увидеть завершенными (или хотя бы объясненными с обманом, пусть подсказки, подброшенные нам или героям, будут ложными) сейчас, чтобы не чувствовать себя брошенными на самом интересном месте?
В истории Джори мне не хватило завершения происшествия с ведьмой Рози. Почему она перестала принимать вербену (есть сомнения в кипучей страсти, полной доверия к вампиру)? Что за собачки остались у нее дома и были выкормлены Гаэтаном?
В истории Мэри ожидается намек хоть на какую-то новую страсть хоть когда-нибудь хоть к кому-то. Остался ненавидимый ею кузен Трой (кстати, Марко погиб как-то уж совсем легко и бесславно), есть пират-вампир (спасавший ее от кессонки), есть где-то Джори, с которым они обязательно пересекутся, есть вероятность влечения к даме, но... куда можно думать-то?
В судьбе Эль полной тайной остаются отцы, ее и брата, и опять же вопрос, в какой области искать отгадки? Да, и еще ее жаль более прочих, самое светлое и полезное существо в романе пока испытывает самые жестокие муки, в спасение и окончательную свободу в Европе верится слабо.
И спасибо за мир, за разноплановость, за приключения и за повороты, неожиданные, но логичные и объяснимые.
Здесь я увидела замечательное чувство юмора и веселую заразительную фантазию, подпорченными скатыванием в стеб и хохотушки. К сожалению:( Интересная ситуация, отличные персонажи, яркие картинки, забавные мелочи, от чтения можно было получить много удовольствия, но первую четверть потратила на то, чтобы настроиться всерьез и привыкнуть смотреть сквозь линзу бравого гыгыканья. Пусть это мультик, пусть комикс, пусть просто легкомысленная воскресная киношка, очень обидно видеть, как ее пытаются превратить в пустышку. Ирония бывает особенно хороша, когда под ней прячется другой вкус. Горчинка (и мы переживаем), страшилка, любовная линия, расследование, сатира (если она и была в «Несбыти», то я ее не увидела, в этом случае проблема в конкретном читателе). Можно обойтись и лихо закрученным сюжетом, но тогда роману не хватает именно закрученности.
Пометки
«Курносый носик презрительно фыркнул из-под белоснежной челки». Курносым (обладающим коротким носом) может быть человек, лицо, прекрасная банши, но никак не сам нос.
«А еще немного разбираюсь в политике и судопроизводстве, знаю бухгалтерию и два иностранных языка.
— Тоже ругаетесь на турецком и венгерском?» :)))))))
«Дверь в гостиную была приоткрыта. Дарк заглянул в щелку и увидел неразлучную парочку у камина». Персонажи в «Несбыти» любят подслушивать. И оказываются пойманными за этим занятием. Повторение приема. Поэтому за сюжет я немного баллов сниму.
«До окна Дарк полз на животе, чтобы враг раньше времени его не заметил. Потом резко распрямился и ударом распахнул створки». Если бы он передвигался на четвереньках, то смысл в распрямлении был бы. Но Дарк полз на животе...
Хорошо сконструированная история. За соответствие техзаданию высший балл. И вампиры прекрасны, и исторические вставки изящны, и с сюжетом хорошо, и все линии хорошо сведены вместе.
Отдельное спасибо за выведение Царя горы, кропотливое моделирование, динамику и отсутствие проходных сцен.
Придирок две, обе к стилю. Одна из них небольшая: тонкая грань между мягким ненавязчивым юмором, проскальзывающим в описательном тексте и в диалогах, и отвязным грубоватым гыгыканьем иногда слишком уж тонка. Иногда проявляется эдакий насмешливый взгляд свысока, из-за которого сразу снижается доверие. Зачем-то включены бородатые шутки (я не стала по каждой из них задавать вопросы про их англо- франко- остальную язычность, раз уж читаем на русском языке, но по ходу знакомства с романом все время о них спотыкалась, невольно думая, а возможны ли они), к чему они? Роману вполне хватает собственного материала. Но шутки-то ладно, их можно выкорчевывать, можно шлифовать, если жалко терять, можно и вовсе не трогать, зависит от цели...
А вторая моя жалоба серьезнее.
Речь персонажей не понравилась. Она у них одинаковая. Диалоги ведутся в стиле «сам с собой». Да, они отличаются от авторской речи (резкой американизированной про работу Дэна и слегка приукрашенной и тягучей в европейской исторической части), но между собой это ровные по эмоциям, длине, составу и построению предложения-досочки. Хочешь — складывай из них любовно-рабочие беседы Наташи с Дэном, хочешь — выясняй, кто испортил исходник, хочешь — наблюдай за выяснением отношений Рика с Питом. Сначала это мне страшно мешало, к счастью, острота поворотов пересилила и людей я «слушать» перестала, пытаясь наблюдать за их действиями и считывая мимику и жесты (которых как раз предостаточно! все действия написаны емко, хлестко и осмысленно). Себе я это объяснила так: настоящие мужчины болтать попусту не любят, ну а дамы... дамам положено нести ерунду, если только в их уста не вложена историческая справка. Главное, сами персонажи при этом симпатичные и не плоские.
И финал (исторический) такой крепкий, сильный, бьющий по нервам.
Пометки
«Судя по наполненности бокала, она находилась здесь уже довольно давно.
— Удалось освободиться пораньше, — отодвинув от себя пустой стакан, ответила она на незаданный вопрос».
Зачем здесь шутка от противного? Ненаполненность бокала в качестве характеристики пустого разве выглядит удачной и уместной?
«...довольно забавный случай, также связанный с пирожными. Как-то были мы в Москве, и там в одном заштатном заведении с громкой вывеской «Эстерхази» я взял фирменное пирожное с одноименным названием. Оно было просто бесподобно...» и лучше того, что в Будапеште, да-да. Подкупаете меня автор, «Эстерхази» в Москве было за углом от нас, сменив пивную с живыми раками... неравнодушна я к этому месту.
«Период, за который численность особей увеличивается в 2.7 раза». Текст на русском языке, значит, десятичную часть числа отделяем от целой запятой, а не точкой. Текст художественный, значит числа пишем словами, а не цифрами. Число не является произвольным, а имеет смысл и имя (является математической константой), значит, можно и цифрами, но оно в прямой речи персонажа, поэтому все-таки здесь надо словами. И все равно вопрос, куда эти зануды персонажи потеряли от него хвост?
«И где же они все это время были? В анабиоз впали?» Лучше «впадали», а то несогласовано. Или просто «В анабиозе» без глагола.
«...надоели уже хуже горькой редьки». У американцев есть прямой перевод или близкий аналог?
«Обвиняемого немедленно перенесли к огню и дали ему вина, в результате чего движение и речь к нему вернулись». Чуть ниже: «Послушай, у тебя нет чего-нибудь выпить? Что-то я неважно себя чувствую». Наташе становится плохо от описания пыток. Обвиняемому дают вина, а Наташа просит выпить. Но немногим ранее она реагировала на подобные «мерзости» иначе: «Слушай, у меня что-то пропал аппетит. Пойдем отсюда быстрее. Как представлю, что здесь ежедневно готовят сотни галлонов супа, меня сразу мутить начинает».
То есть о еде она и думать не может, а вот выпивка ее не смущает, несмотря на то, что по стенограмме допроса вином приводили в чувство измученного беднягу. Разная реакция на схожие раздражители, возможно, далее этому будет объяснение (вроде как Наташа по какой-либо причине притворяется или просто заигрывает).
«Глубоко заполночь, сканируя Интернет в четыре руки, они нашли, наконец, нужный документ. Он находился в середине толстого фолианта и занимал всего каких-то два десятка страниц, так что было поистине удивительным, как Сэму Мейси удалось наткнуться на него».
Фолиант в любом из значений (с привязкой к старине или без, с учетом печати в пол-листа или в переносном значении, с намеком на пергамент или без него) является толстой тяжелой книгой большого формата. Применимо ли это слово к его электронной версии, где ни формат, ни вес роли не играют? Персонажи могли найти в сети скан фолианта, могли видеть на сайте снимок фолианта, но слова «нужный документ в середине фолианта», как сказано в тексте, теряют смысл. «Наконец» в значении «наконец-то» запятыми не выделяется, «за полночь» раздельно.
«Голубой «Лексус» Дэна летел по трассе 295 Балтимор-Вашингтон Паркуэй со скоростью ровно шестьдесят пять миль в час, чтобы не превысить 12-мильный порог и не нарваться на неприятности». Уже давно герои занимались другими делами, уже два или три раза прошло переключение на графа и обратно, а я все никак не могла понять, что мне здесь не нравится. Не выдержала, перечитала, пересмотрела кучу снимков приборных панелей «Лексусов», пристала к знакомому автору, регулярно использующего эту трассу... В итоге мы формально вроде поняли, что тут сказано, но все равно спотыкаемся. Вся цепочка: почему именно 12? И к меньшему превышению придраться могут, и большее простить, если скорость потока. Если в основном там ограничение 55, а Дэн выдерживал 65, то почему 12? Он сам себе оставлял две про запас, чтобы точно не выскочить? По тексту получалось, что он не пользовался круиз-контролем, но где он взял «Лексус» без него? А если с ним и не мог использовать из-за переменного или плотного потока, то как сам ухитрялся выдерживать 65? И какая именно у него модель, что на 65 миль есть отдельное деление? Среди приборных панелей таких немало, но чаще оно не основное (черточка между 60 и 70 или одна из четырех черточек между 60 и 80), а иногда его и вовсе нет (деления на 10 миль с пятью черточками, то есть цена деления две мили, как увидеть ровно 65?). И насколько вообще можно верить спидометру, чтобы утверждать «ровно»? Видимо, в этом «ровно» и есть загвоздка. Не было бы его тут...
Хотя и про «летел» мне сказали, что это не совсем так. Большинство водителей именно с такой скоростью там и передвигаются, если полицейских машин не видят. А «летят» более шустрые.
«— Черт, давно уже хотел установить антирадар, да все руки не доходят...» а можно? Эта штука карается посильнее несоблюдения скоростного режима.
«— Когда вернетесь домой — немедленно повесьте вашего учителя».
«— Нет, сударь, если виноват ученик, то и наказывать нужно именно его, — серьезно ответила Анна». Одна непостоянная в суждениях дама в романе уже есть (Наташа). Вторая — уже повтор приема, если только не будет дано пояснений. А если здесь дело все же в другом (к примеру, Анна хочет акцентировать внимание на том, что она важная персона и не даст спуску), то и реплики должны быть выстроены иначе.
«эту пренепреятнейшую новость». Опечатка.
«Он никогда ничего не скрывал от своей возлюбленной — ни хорошего, ни плохого». Чуть ниже: «Это было единственной вещью, которую он утаил от нее». Непостоянство в суждениях до этого было особенностью женской части персонажей. А тут уже сам Грильон, пусть и не в репликах, а в авторской речи. Не очень хороши такие оговорки, читатель же настроился на искренность, чувства, любовь, передышка между боями и войнами, а тут так. Было бы в первой фразе: он почти ничего не скрывал или старался не скрывать, достаточно серьезное утаивание воспринималось бы нормально.
В этот раз организаторы просили особенно внимательно относиться к теме, поэтому произведения с отсутствующими напрямую вампирами рассмотрены еще и на чистоту привязки. Если здесь принять за вампиров существа (создания?), пьющие кровь представителей семейства псовых, то Ада и вся женская линия ее предков под это определение попадает. Значит, условие соблюдено, причем решение нестандартное.
Также мне понравилась композиция с красивым сведением двух линий: настоящего действия и истории гиперборейских странников в одну точку под занавес романа.
Плавный былинный стиль, умеренно жесткий, умеренно лиричный, гиперболизированный, с достаточной ноткой примитивизма.
Странным показалась только нарочитая жестокость современников Ады в настоящем времени: муж, друг мужа, соседи, полиция и врач скорой помощи, как впрочем, и европейский врач-насильник выведены гораздо большими чудовищами, чем волчьи стаи и племена кочевников в прошлом (примеры я выписывала в «пометки» по ходу чтения). Я не смогла разгадать, для чего именно пришлось их так окрашивать. Показать, что за пределами искусственно счастливой Гипербореи ее жители так и не встретили достойное окружение и никогда не находились в покое? Но непосредственной угрозы жизни и чести не было, все скандалы Ада провоцировала сама. Почему же так неадекватно реагировал ее муж, в то же время спокойно оставляя ее одну и задерживая развод? В его мотивации я не обнаружила логики. О поведении богачей с Рублевки и о поломанной психике их супруг немало известно и из реальных фактов, и из мифов о «красивой жизни», и из многочисленных литературных произведений. Все же у образа богатого немолодого супруга есть очерченные границы, а выход за них обычно должен быть объяснен. Женится-любит, выбивает зубы, а ему же их и оплачивать потом (причем самый неудобный вариант), смысл портить внешний вид, который может и не вернуться? Голос изменится, пищеварение нарушится, зачем? И бросить без помощи потом? Инфекцию же можно занести. Друг его потом волнуется, что дама не выходит есть. Она не могла и не хотела бы есть без всякой фантастической подоплеки, ей бы было просто больно класть еду в рот.
Все это я написала для того, чтобы пояснить: я отказываюсь воспринимать эту историю как печальное завершение семейной жизни двух психопатов, все-таки буду надеяться, что столкнулась с необычным художественным приемом.
Пометки
— Ты должен понять, я не хочу, чтобы мне рожали другие. Я как познакомился с Адой, то ни разу ей не изменил, и не потому, что не было с кем, а потому, что не хотел.
— Седина в бороду — бес в ребро. Да, умный у нас народ, раз такие пословицы придумывает...
Вроде другое смысловое значение у этой пословицы, обратное. Из разговора никак не следует, что супруг хочет вильнуть в сторону.
«Наблюдавшие отвернулись, словно они ничего особенного не увидели. Арсений чётко осознал: его медовый месяц закончился, так толком и не начавшись. Он никак не мог понять, о каком снимке она говорила? Откуда у неё внезапно появилась агрессия?» — это у нее-то агрессия? А реакция обходительного состоятельного немолодого супруга? Выбить зубы — это уже не причинение легкого вреда здоровью.
«Увидев на второй день открытую дверь и обувь в том же положении, Андрей Васильевич, грешным делом, подумал, что Аду действительно похитил призрак. Вечером он созвонился с Арсением, и тот дал указания, чтобы Андрей навестил его жену». Не очень я понимаю логику мира, в котором всерьез никто ни за кого не переживает. Больше суток прошло, зачем ждать еще до вечера?
«Лейтенант, чтобы не ударить лицом в грязь, выхватил из кобуры пистолет, направил на Аду, но забыл снять его с предохранителя, и курок щёлкал впустую». На каком основании лейтенант применял оружие? И по матерым преступникам при задержании нельзя стрелять на поражение, а здесь всего лишь обычная гражданка без опасных предметов в руках.
«— Мы помрём? — спросила Вари, проглатывая ягоды». «Помрем» выбивается из соседнего текста.
Роскошное, полноценное, глубокое произведение. Прекрасный слог, ровный темп, пульсирующий ритм. Главный герой Стефан многогранный и интересный, вызывающий искреннее сопереживание. Интриги продуманы, мир прописан до мельчайших деталей и населен живыми людьми. Те же персонажи, которые не очень живы (в романе это состояние обозначено как «посмертие», но термин применен в прямой речи, возможно, он не совсем точен), настолько активно действуют, что тоже воспринимаются как реальные. Единственные фантастические существа в романе — это кони, подаренные «дядей» Стефану и его другу. Вот уж демонические твари, вызывающие холод.
По композиции же впечатления такие: она слишком ровная. Для спокойного неспешного чтения в самый раз, более бурных страстей я и не хотела бы, могло растеряться очарование, но в целом впечатление такое: пиков напряжения нет, есть ряд одинаковых волн. Посередине даже на какое-то время стало скучно. Я наслаждалась диалогами, недоговорками, наблюдениями, но мне было не особо интересно, что же, что же будет дальше. Потом дело дошло до приглашения Стефана на инициацию, и с момента обсуждения тонкостей договора (сцена, где приятель его Корда объявлен поверенным, повествование снова захватило внимание. Ближе к концу мне начало казаться, что основные события перейдут в следующие тома, но все, к счастью, завертелось быстрее и разрулилось.
Финал показался грустным. Логичным и ожидаемым, но я бы хотела принципиального выверта.
Пометки
«Хмурый квадратнолицый державник...» не надо квадратнолицых, режет глаз.
«Отец его и в самом деле был слаб; по меньшей мере, женитьбы он не пережил». Хорошо как :)
«Потом Стефан не раз думал, что никогда не узнает наверняка — сделал ли Лотарь то, что было предсказано. Или не было никакого яда, а был обыкновенный страх, та самая ледяная рука, что схватила за сердце — и остановила...» А вот это уже нечестно, я ждала полноценного разжевывания интриги или хотя бы нужного намека, которого хватило бы для догадки. Эх :(
«— Я не знаю, что произошло, — сказал он хмуро. — Утром мне не казалось, что он собирается уезжать. Ты, разумеется, посчитаешь его трусом, мальчик...» Здесь забавный случай возможности двойного прочтения. «Мальчик» может быть обращением Вуйновича к Стефану (смысл: «понимаешь, мальчик, ты можешь посчитать Стацинского трусом...»), а может быть упоминанием Стацинского в недосказанном предложении (смысл: «мальчик вдруг вспомнил о неотложных делах, ему пришлось уехать в спешке). Все зависит от интонации прочтения, и у меня не получилось угадать нужный вариант, оба не нравятся.
«Цесарь остановился, засмотревшись на невидимые брызги в опустевшем мраморном фонтане». Хорошо :) Плюсик, галочку и подчеркнуть.
«...ровно отвечает Стефан. Видимо, слишком ровно, потому что воевода вздыхает и говорит, будто о ране:
— Вот ведь как угораздило...» Постараюсь больше не выписывать куски, которые меня восхищают. Автору за них огромнейшее спасибо.
«— Прошлое иногда преподносит странные сюпризы, — Даже акцент ее сейчас стал сильнее; Доната слегка растягивала слова, выпевала окончания фраз. И здешнее мягкое «ль» не давалось ей совсем». А где в произнесенной фразе мягкое «ль», оно у нее дальше появится только? Опечатка: проскочила точка с запятой в середине ремарки.
Здесь вампиры больше психологические? Тренинг, самоанализ, поиск собственного я?
Первую треть произведения я жалела героиню (и она мне так понравилась, просто очаровала сценой пробежки с собакой), попавшую в рабство к вампиру из-за страсти к вампиру же, потом закралось подозрение, что мы ходим по кругу, что все то ли гораздо проще, то ли и вовсе навсегда запутано, а потом я ее жалеть перестала.
Потом я только выискивала любопытные детали: еда, истории из жизни творческих личностей, беседы опять о продуктах или о художниках, заодно и основную историю послушала. Катю все равно не жаль, после очередного витка с «на колу мочало» я уже перестала ее приключения отслеживать. С Клифом, графом и отцом сложнее — они страдают менее эмоционально, но зато более конкретно, к ним и удается привязаться до конца произведения.
«В довершение всего каждый вечер мать твердила, что я ни в коем случае не должна становиться тупой американкой. А это стало моей самой большой мечтой, которую я пронесла через все три года в школы». Непонятно, что стало мечтой: не превратиться в тупую американку или как раз это и сделать назло утверждениям матери? И повтор однокоренных здесь нехороший.
«Будто сотканного их пепла, который...» опечатка.
Особенности текста: черепахи. На них завязан некий смысл, который я не уловила.
«...который черепаха твоей памяти никому ни за что не отдаст».
«На пустой дороге мой черепаший шаг никого не раздражал».
«Он, любитель скорости, вёл машину черепашьим шагом».
«Неужели оказалось достаточно одного взгляда серых глаз, чтобы панцирь разлетелся на тысячи черепашьих гребешков». Там еще опечатка в следующем предложении.
«— Мне только половинку косяка, и я черепашьим шагом до дома доберусь».
«Давным-давно в древнем мире все племена жили вместе на острове, который назывался Черепаховым, и Женщина-Паук помогала людям возвращать на землю солнце». Может, это и есть ответ? Тогда где столько же пауков?
«Кроме того, отпечаток уже обычной волчьей лапы». Была уверена, что следом будет что-то типа: «Посмотрите, это нога явно привыкла к обуви» :) Шутки в тексте мне нравятся, очень нравятся. С момента упоминания дракона с острова Комодо так особенно. Люблю я такое.
В паре мест споткнулась:
«...топорща на загривке терракотово-рыжую, словно присыпанную кирпичной крошкой шкуру». Нет ли здесь скрытого излишества? И терракота, и кирпич — обожженная глина, и терракотово-рыжая как раз ближе всего к кирпичу в общепринятой цветовой гамме по цвету. А если и терракота и кирпич бледные, то все равно они почти одинаковые (здесь точно не бледные, так как рыжие).
«...сверля его своими черными, как пули, глазами». Есть устойчивое «сверлить глазами» (буравить глазами), штамп, ну да ладно. Но украшения в виде других слов к нему плохо липнут. Сейчас вышло, что «сверлить» — нормальное занятие для пуль. Можно, конечно, если другого инструмента нет, но ведь не для этого они? И «своими» именно здесь не надо. Не чужими же глазами он ее сверлил.
Общее впечатление: роскошная атмосфера, слегка игривый стиль, гармоничная композиция (почему-то произведения, в которых историческая линия сливается к финалу с происходящим в настоящем времени в одной точке, мне особенно симпатичны, люблю я такую завершенность, подобные решения мне кажутся красивыми, хотя я и другим рада). Плюсы за ограниченное количество персонажей (спасенные беженцы и жители замка), яркие характеры, интересные диалоги, природу и разнообразных хищников. Чего не хватило: романтики в любовных линиях. Искренне я поверила только в Хильду и ее невидимого жениха, Янина так и осталась закрытой книгой, ее чувства все-таки нормированы и скрыты, актриса, что скажешь.
Несмотря на приличный размер, это все-таки зарисовка. На одной ноте наброски, идея, быстрое сочинение. Есть внутренний ритм и интересная задумка, но наполнение: одинаковые сцены с одинаковым завершением (оторвала-оторвал, перегрыз-перегрыз, при повторном выдирании челюсти совсем грустно стало).
Плюсы: интересная нить сюжета, хороший набор темных красок.
Вычитано не особенно хорошо, есть повторы с однокоренными и не особо удачные выражения, но при желании все лечится.
Особенность: много внимания уделяется одежде.
Ровно написанное произведение. Ни провалов, ни горок, ни пиков, ни трясин. Я его прочитала и поняла, что ничего сказать не могу. Все необходимые составляющие есть, но нет ни эмоций, ни переживаний, ни послевкусия.
Пошла читать второй раз. Вижу: вот же они, сцены-маркеры, ключевые, болезненные: смерть, обращение, смена имени, обучение, свои птенцы, потери... Обсуждение этических моментов (с дневниками особенно тронуло), забота о почти посторонних людях. Легкое и естественное объяснение, почему постоянная пища (слуги, к примеру) нормально и спокойно существует рядом с вампирами.
И да, этот роман один из немногих, в которых верится в многолетнюю сущность долгоживущего вампира. Он и в самом деле ведет себя так, как должен вести себя кто-то, повидавший, переживший и потерявший. Некая растерянность, присущая моментам обучения птенцов, когда Гай не знает, что интересное можно им рассказать, не выдает много информации и как будто подтупливает, как раз и подчеркивает его истинные возраст и опыт (его мастер в самом начале ведет себя точно так же).
«Я бросил испуганный взгляд на него». Оценить, насколько взгляд испуганный, может посторонний наблюдатель. Или же герой намеренно изображает взглядом испуг? В этом случае он может знать, как его взгляд воспринимается собеседником, но в тексте- то у него явно эти планы не обозначены (он испуган по-настоящему).
«...а иногда, проходя мимо, даже совал кусок козьего сыра. Обычно же мне доставались лишь объедки». Нет противопоставления и объяснения преимущества. И кусок сыра можно расценить как объедки (без привязки к ценности продукта), и размер/качество пищи не очевидны.
Пара мастера и птенца не сразу была принята. У мастера ученики, подмастерья и т. д. У птенца кто может быть, если не родитель? Учитель, наставник, старший... Мастер, наверное, тоже. Но непривычно.
«Зачем хранить несовершенное полотно, когда его образ навсегда останется неизменным в моём сердце?» Когда в первый раз читала, споткнулась, но выписывать не стала (местоимение «его» тут плохо, получается, что оно относится не к Томасу, который выше по тексту, а к ближайшему «полотну», выходит некрасиво). А при втором прочтении поняла, что больше меня расстроило «несовершенное», ведь о качестве не было сказано ни слова. Смотрим:
«Он сам нашёл художника, который написал его портрет и вручил мне холст, а я с оказией отправил его Луизе».
Я не знаю, ни какой был художник, ни какой получился портрет. И Томаса, и главного героя, и Луизу все устраивало, а теперь вдруг выясняется, что картина не была совершенной. Сцена уж больно хорошая, за мыслями ГГ интересно следить, я переживаю, вроде бы его понимаю: картина никогда не будет столь же совершенна, как сам человек (вампир, друг, товарищ, птенец), но предложение не совсем удачное.
«...второй раз увидел бородатого вампира (первым был князь Хлызнев). Это было непривычно и смотрелось не слишком приятно». Герой живет так долго, как только ни натерпелся, чего только ни навидался, а тут ему неприятно на бородатого вампира смотреть? А сам, такой эстет и аккуратист, и в странствиях, и во время чум, всегда мог вовремя побриться?
История интересная, исполнение не очень уверенное. Много стилистических огрехов, топорный стиль.
По поводу управления машинами... Посмею сделать отсылку к «Техноведьме» Марины Дробковой, у которой это искусство доведено до совершенства. Здесь же, в «Паутине», вижу пока лишь игру с данной идеей.
Плюсы: пионерская страшилка про Красную комнату, интересная для четырнадцатилетней Регины, остается такой же забавной и для читателя, пусть героиня давно уже вырастает.
Особенности: мир за триста лет вроде бы и шагнул вперед, но как-то выборочно. Голографические экраны, ключи... и все. Остальное подтягивается по-черепашьи.
Пометки
«Регина задумчиво теребила нижнюю губу. Информация о собрании её слегка встревожила. Гина вспомнила, что за последние пару...» Не стоит менять форму имени в авторской речи.
«Регине Леоновой было четырнадцать лет...» Мы уже знаем возраст Регины с прошлой страницы: «Я тебе не для того компьютер покупала, чтобы ты в четырнадцать лет поседела...»
«Михаил с энтузиазмом кивнул и вошёл в лифт, набирая на панели номер этажа. Дверцы закрылись, и спустя три секунды кабина уже вернулась с триста семьдесят восьмого этажа на первый». Путем несложный расчетов узнаем, что лифт был сверхзвуковым с нехилыми такими перегрузками.
«...Регина увидела, что тень, оказавшаяся Пауком, с огромной силой налетела на байкера, державшего ребёнка, и вывернула его руку так, что тот буквально завизжал от боли». Его руку — чью? Ребенка?
«...существовал один очень специфический способ перевезти что-то запрещённое. В животе у курьера. Внутрь зашивали какую-нибудь дрянь, а после этого вытаскивали. Ни один пограничник в те годы не мог вычислить. Потом изобрели сканеры, и лавочку прикрыли». Он специально путает способ или здесь иной косяк? Зачем зашивать на живом курьере, это и опасно, и заметно, и времени много уходит. Глотают их. А вот доставать можно разными способами, как естественным путем, так и через вскрытие.
«Регина отметила, что продолжительность жизни подопытных составляла в среднем до тридцати лет». Нельзя. Либо: « продолжительность жизни подопытных не превышала тридцати лет», либо «средняя продолжительность жизни подопытных составляла двадцать восемь лет», либо (к примеру): «продолжительность жизни подопытных не превышала тридцати лет и в среднем составляла двадцать семь с половиной лет». Вариант уже со смыслом выбирать, что именно подчеркнуть хочется. Может, у них средняя была равна пятнадцать годам...
Чудесная история про милых и хороших девочек со счастливым концом.
Придирки: ключевым моментом завязки была стирка, и если в начале произведения читать про симпатичных хозяйственных девочек было интересно, то потом их постоянные мысли на тему что высохнет, что не высохнет, что грязное, а от чего грязь сама отвалится (от сандалий), снова стирка... начинают надоедать. Натяжки никакой нет: действие крутится вокруг воды и речки, а сеть в финале просто необходимо отмыть от останков упыря, но все-таки. И второе: фраза «Мы маленькие девочки и слишком слабы, чтобы позволить себе быть милосердными!» произвела впечатление не только на сестру, я тоже опешила. И сеть, наверное, затянула бы. Хорошо, что они довели начатое до конца, но не веет ли от этого «книжного» по словам героини высказывания лицемерием? Храбрые и отчаянные девочки могут сражаться и вызывать восхищение, но так ли уж благородно выглядит их поступок после этих слов?
Еще хотела придраться к тому, что «котятки» смотрятся слишком наивными для своего возраста, особенно при непонятливом мурлыкании «что там со Светкой в сене делают». Даже если девочки воспитаны в строгости и достаточно скромны, из книг-то они какие-то знания извлекают? А в их семье читать принято, это и прямо заявлено (папа любитель Герберта Уэллса), и по диалогам понятно. Но это я так, больше сама с собой рассуждаю. Возможно, девочки и в самом деле ранее и не задумывались о подобных вещах, потому как маленькие еще были и их это не касалось, как не было и необходимости сражаться с упырями.
Все остальное мне понравилось.
Солнечно, по-летнему, с детальным описанием быта, композиционно изящно, не затянуто.
И в завершение несколько забавностей, найденных в работах этого года:
«Теперь, когда мои глаза привыкли к этому мрачному освещению, я даже смогла рассмотреть его обнаженную пасть»
«Как не знает шиншилла, что делать с вантусом…»
«...милое желтое платье, подпоясанное темно-синим пояском с рукавами три четверти и кокетливой пышной юбкой чуть выше колена». То ли платье подпоясано пояском и юбкой, то ли у рукавов есть юбка выше колена.
«Темные локоны обрамляют декольте легкого белого платья».
«Пока бормотала слова приветствия, я погрузился в сумятицу её души».
Прежде всего спасибо конкурсантам за прекрасные романы. На этой «Трансильвании» все они читались запоем. Рассказы тоже хороши, просто они более ровные, и мне сильнее врезалась в память крупная проза. Однако у меня есть одно общее замечание. Нынешний сезон мне так и хочется назвать сезоном слива. Многие прекрасные по своей задумке произведения эффектно стартуют, разгоняются, а потом утыкаются носом в песок или добредают до финиша пешком. Выдохшиеся на последнем отрезке дистанции работы, работы резко оборвавшиеся, со скомканным финалом, зажеванной развязкой, идеей, в которой автор стал на полпути сомневаться, — было очень обидно это наблюдать. Из-за этого терялись баллы и шансы на шорт и призовые места. А я за многие из этих произведений болела.
Это любовный роман, и он не пытается притворяться чем-то другим. Необычность раскрытия столь высоко востребованной в вампирской прозе темы заключается в том, что друг в дружку влюбляются не смертная и вампир, а два вампира. Казалось бы, какие тут сложности? Оказывается, у вампиров тоже не все так просто. Вампирские Ромео и Джульетта должны считаться с требованиями родни. Одновременно им предстоит решать проблему разницы в возрасте и в темпераменте. Фоном для развития любовных отношений служит адаптация юной вампирши Миши к самостоятельной жизни. Героиня путем проб и ошибок ищет баланс между осторожностью и верностью своим взглядам.
Каноническая несовместимость влюбленных, обязательная в любовном романе, притяжение-борьба, экстраполирована на две стратегии взаимоотношений с миром. Гуманистические порывы Миши наталкиваются на холодный скепсис и высокомерие Фредрика. Эта полярность взаимообогащает влюбленных. Выращенная как тепличный цветок, Миша учится осознавать серьезность жизненных реалий. Сверхосторожный Фредрик заново открывает для себя простые человеческие радости. Разность влюбленных идет на пользу им обоим. Большое спасибо за ненавязчивое напоминание о том, что есть не только черное или белое, но и множество оттенков. Придает достоверности и то, что причиной размолвки между вампирскими семьями послужила не грандиозная драма, а событие, в общем-то, будничное.
К безусловным достоинствам романа относится способность детально прописывать бытовой фон, хотя он и пестрит наивностями и ошибками (например, легкость и быстрота, с которой Фредрик входит в юридическую практику). Немногие авторы уделяют такое внимание ситуациям, которые не влияют напрямую на сюжет, но придают повествованию ощущение картинки из окружающей нас действительности. В «Ледяном принце» столько бытовых мелочей (погнутые колеса велосипеда, забытые дома деньги, невинный обман про подарок на выдуманный праздник, выхаживание по улицам, чтоб не мешать свиданию соседки), что привыкаешь в мире романа жить и считать его реальным: вот здесь у нас памятная скамейка, вон на той улице приют, сейчас покажу, как пройти...
Еще один плюс — умение свежо подать эмоции и события, которые в литературе миллион раз описывались. Например: «Я не могла поверить в это, ведь Мэри лежала прямо передо мной, такая красивая. А на самом деле, ее уже не было. Как-то нелогично. Как это возможно? Ведь она здесь! Вот она! Цельная! Невредимая! Как она может быть мертвой? Человеческие мертвые тела подобны пустым гробам: они бывают уродливыми и бывают прекрасными, как Мэри, не вызывающими ни отвращения, ни восхищения. Это — пустые каркасы, которые смерть иногда делает даже красивыми, трогательными, прекрасно-безмятежными. Но они пусты — в них ничего нет, а потом эти пустые каркасы кладут в гробы и закапывают под землю, и они никогда не смогут оттуда сбежать. Ведь в них нет источника энергии, нет огня: он погас, оставив эти каркасы без своей живительной силы. И имя этому огню — душа».
Обратной стороной любви к воссозданию неторопливого течения жизни становится затянутость романа и перегрузка его однообразными сценами. Основательная проверка текста на предмет диалогов/свиданий-клонов не повредит. Скажем прямо: она необходима.
Незнание фактографического материала в большинстве случаев неплохо маскируется за счет переноса центра тяжести на переживания героев. Там же, где требуется действие, расцветает подростковая наивность. К таким моментам относятся попытка соблазнения, предпринятая Элен, сцена со стриптизершами, все встречи с Робом, арест и спасение Миши. Все процедурные полицейские вопросы, тонкости юридической практики, стоимость предметов и услуг (в том числе и услуг стриптизерш) описаны так, что вызывают улыбку. Но жизненный опыт будет накапливаться, умение работать с фактографией придет, и тогда способность автора к созданию психологически достоверных и обаятельных персонажей и передаче такого текучего предмета изображения, как чувства, приведет к созданию добротной психологической прозы, не подпорченной недочетами.
Читать этот роман — все равно что держать в руках тяжелую парчовую ткань. Переплетение множества нитей и сложные узоры. Однако по мере чтения усиливается впечатление, что незаконно подглядываешь в чужой дневник, слишком уж личностным получается этот текст. Он реализует авторскую мифологию с таким упоением, что это граничит с аутичностью. Читателю непросто проникнуть за ограду текста. Путешествие по главам становится чем-то вроде вслушивания в реплики нескольких хорошо знакомых между собой людей, которые обмениваются только им понятными шутками и намеками, так что поневоле чувствуешь себя чужим. «Самое верное — начинать диалог самой и так, будто всё тебе понятно и знакомо буквально до скуки».
Это не помешало мне восхититься им со стороны. Мир уникальный, впитавший калмыцко-степной дух, тюркскую культуру, множество смыслов и аллюзий. Некоторые сравнения до сих пор не идут из головы, настолько они вкусные: «Приходящий студент-репетитор в те поры был дёшев, истекал знаниями, как спелая груша дюшес — соком», «Сама Диамис по первости показалась Та-Циан донельзя похожей на старую, жутко умную обезьяну». А вот что смутило, так это то, что почти все герои говорят одним языком. Красиво, заумно, но одинаково.
Сюжет для автора, не узнать которого невозможно, на удивление простенький. Повествование компактное. Отступления и побочные линии минимальны. Очень остроумно исходное положение, а именно уподобление материнства принудительному и изнурительному донорству. Неожиданный эффект оказывает и совмещение фэнтезийно-средневековой реальности и современной, с передовыми научно-исследовательскими технологиями. Монастыри легко воспринимаются как центры книжности, а повесть предлагает представить, что в них большее внимание уделяется не гуманитарным, а естественным наукам. За счет таких небольших, но заметных смещений из привычной части спектра вправо-влево повесть приобретает как очарование старинной истории, так и задорную злободневность.
В отличие от большинства фэнтезийных произведений в этом произведении у мужчин отнята главенствующая роль. В центре повествования находятся женские персонажи. Образы героинь продолжают друг друга, образуя единый образ Женщины. Женское начало в повести приравнивается к самодостаточности, прочности, способности к возрождению, жесткости, интеллектуальности. Для меня именно это стало самым интересным в произведении.
До того вольный роман, что хочется на минутку забыть, что мы на конкурсе вампирской прозы. Я очень старалась под вампирскую статью подвести феникса, летучую мышь, хоть кого-нибудь. Для себя приняла решение считать побег из психиатрической клиники мистическим.
Великолепный Львов располагает к вере в невероятное. Приключения, замешанные густо на абсурде, кажутся естественными. Мистика и реальность в этом городе переплетены. Автор мастерски приучает читателя пересекать черту между обыденным и сверхъестественным. После этого романа хочется посетить город, побродить по его улицам. А еще лучше — посидеть в кофейне и откушать пирожных, которые так любил главный герой.
Полифоничность романа воспринималась бы еще лучше, если бы отдельные линии в конце перекликнулись более явно. Хотя вампиров я не нашла, но мне хотелось бы в этот авторский мир вернуться. Узнать, что сталось дальше. Или почитать о других его уголках, где, может быть, и притаилась нежить.
Ну и что с того, что мы много раз читали о графе, который живет в замке и ведет себя немного странно? Много раз незамужняя молодая особа оказывалась в гостях у аристократа. И чахоткой в вампирских произведениях страдают часто. О прирученных волках знаем, спящих в фамильных склепах немертвых видели. Летучими мышами нас тоже не удивишь. В общем, если разъять роман на части, каждая из них окажется деталькой хорошо знакомого конструктора. Если же воспринимать его как единое целое, то это сочная карпатская история. Честное слово, я почувствовала морозную свежесть горного воздуха, услышала скрип снега, увидела воронку ущелий, синие вершины, красоту замка. Чтение «Песни» неплохо заменяет зимние каникулы вдали от шумного города.
При ближайшем рассмотрении оказывается, что отношения с вампирами отличаются от привычных. Они выступают гостеприимными хозяевами и союзниками. Группка беженцев из пострадавшего от лавины городка находит в замке приют, его немертвые обитатели ведут себя по отношению к людям очень вежливо. Неудивительно, ведь они выступают фактически в роли хранителей горы и окрестностей. Мысль о вампирах как консерваторах духа времени любопытна. Они оберегают не только замок с его тайнами, но и соседнюю деревушку, делают их невидимым для чужого глаза. Размеренность вампирского существования накладывает отпечаток на отношение к времени, на устои людей, оказавшихся в сфере влияния замка. Мысль о том, что вблизи с бессмертными существами происходит переоценка и перестройка жизненного уклада, не нова, но здесь она подана очень деликатно и наглядно.
«Песнь камня» затягивает не сразу, зато когда это происходит, от нее трудно оторваться. Замечательный язык, действие разворачивается без спешки, как на экскурсии, где есть остановки на смотровых площадках и перед фамильными портретами. Появление каждого сверхъестественного существа продумано, переходы к кульминации и развязке плавные, для меня лично ни один из вопросов, встающих по ходу романа, не остался неотвеченным. Легким разочарованием стал финал: он вывел из-под власти волшебного прошлого и столкнул лицом к лицу с самым обычным настоящим. Но если героям в современном мире будет так же уютно, как в фамильной обители, могу только за них порадоваться.
Непредсказуемость — главный козырь этого романа. Первобытностью и неприглаженностью он похож на супругов-гиперборейцев. Каждый авторский ход повергает в легкий ступор. В тексте есть холод, лед, пришедшие на смену утерянному раю, стихия, ощущение ворочающихся пластов истории, впавшая в летаргический сон Ада. Атмосфера тяжелого удушливого сна выдержана на протяжении всего романа, так что его читать чуть-чуть страшно, а ну как заразишься душевным неспокойствием героини. Сначала алогизм ее поступков отталкивает, потом проникаешься ее тоской по Амаравати, по лучшему миру, в который можно сбежать от реальности, кажущейся чужой и неудобной. Ностальгия по утраченному раю — сильный мотив. И реализован очень хорошо, примитивизм текста только обостряет эту тоску.
Необычна трактовка пробудившегося вампиризма Ати — как реакции на угрозу. Он становится средством самозащиты, потому что «в этом мире: чтобы выжить, надо не слёзы лить, а драться до последнего, такой уж этот мир, и он никогда не будет таким, как на Гиперборее», а потом — генетической памятью. Борьба за сохранение рода и памяти о своей земле — подобной трактовки вампирской темы мне еще не встречалось.
При суровости романа его не назовешь пессимистичным: «они пережили его — ад — для того, чтобы вновь прийти в этот мир, который обязательно когда-нибудь станет раем».
Произведение эмоционально сильное и самобытное. Осталось поработать с диалогами, с языком, убрать корявость и приблизить детективные ситуации к реальности, чтобы явная неправдоподобность или фразы вроде «кроме тазобедренной повязки, ничего не было» не портили впечатление.
Трудно отделаться от ощущения, что вампиры и сюжет в целом послужили автору лишь поводом для того, чтобы высыпать на читателя ворох любопытных фактов. Сразу становится очевидным, что проделана солидная работа по поиску материала. Причем изучались не только исторические источники, но и информация о криптографии, компьютерных сетях, системе спецслужб, оружии, онлайн-банкинге. Габсбурги, тамплиеры, венгерское восстание, подаренный послу США герб с «жучком»... При таком изобилии подробностей текст мог стать головоломкой в стиле Дэна Брауна или технотриллером с биотехнологиями в фокусе. Каждая из них интересна и вкусна и будит фантазию. Увы, они не собираются в единый кулак, а отбрасываются через минуту и остаются россыпью разноцветных деталек.
Часть историческая получилась, на мой взгляд, очень впечатляющей. Граф де Грильон, Жак Кривой и прочие действующие лица ретроспективной линии весьма живые, и мне жаль, что по мере развития действия автор к спасенным из Бастилии заключенным охладел. «Первое, что увидел перед собой «бретонец», с трудом разлепив веки, — это непостижимо красивое лицо с клиновидной бородой, небольшими аккуратными усами, длинными прядями вьющися волос и огненным нимбом над головой.— Господь, — прошептал потрясенный Жак. — Ты пришел ко мне! Хвала тебе, Иисус! Я невиновен, ты ведь знаешь!» — иронично, ярко, очень понравилось.
Добросовестное воссоздание Франции времен Людовика XIV не отменяет трафаретность диалогов и картонности героев современной части и неубедительность как частных ситуаций, так и основного допущения. Мне так и не удалось поверить, что в центре повествования сотрудники АНБ. Они же не удосуживаются просчитать ни одно свое действие дальше нескольких шагов! Пусть Дэн и не шпион, но логично ожидать, что, работая в такой серьезной организации, он получил хотя бы начатки знаний о безопасности. Между тем он неспособен предусмотреть возможность внедрения «крота», слепо доверяет своей любовнице, не знает о подвидах вампиров, Трансильвании, воздействии на вампиров оружия, не задумывается о возможность заражения вампиризмом от женщины, находящейся в группе риска. Никто из работников не предвидит элементарного трюка в отношении камер наблюдения. Информация об операциях против вампиров, сообщаемая одним из старейших сотрудников, пропускается мимо ушей, а не берется сразу же в оборот. Полное тестирование компьютерной модели, якобы важной для эксперимента по селекции и аж хакнутой, не удосужились довести до конца вплоть до завершения жизненного цикла суперособи. Вампиров изучают не первый день, но при этом ни у кого нет представления об их коммуникативной системе. Установка оборудования производится спустя рукава.
Не могу я поверить в компетентность сотрудников, когда их невежество впечатляет на каждом шагу:
«— Он что, сумеет отличить людей от вампиров?
— Все вампиры умеют это, сэр.
— Как?
— Этого мы пока не знаем» — я это даже не к тому, что любой хищник отличает дичь от своих собратьев. И даже не к абсурдности диалога. Это я к тому, что подобные вопросы задает человек, которому положено знать о вампирах если и не все, то почти все.
В разгар эксперимента по селекции супервампира внезапно выясняется:
«— Так что, вамы делятся на “матерых” и “желторотых”? — опять обратился Дэн к морпеху.
— Да, и очень четко.
— А что, промежуточных состояний не бывает?
— Да в том-то и дело, что нет.
Дэн удивленно покосился на Пита.
— Это правда?
— Ну да.
— Что ж ты мне раньше об этом не сказал?
— Я думал, ты в курсе».
Пита можно понять. Специалист по вампирам, строящий компьютерные модели и инициирующий дерзкий эксперимент, якобы загружает в компьютер тонны данных, но при этом не в курсе элементарных вещей, о которых известно морпеху. Не профессору, не биологу, не нобелевскому лаурету. Морпеху, Карл!
«...Может, вообще селекцию нужно было проводить только среди них?..» — реагирует на эту новость глава эксперимента. Уже после того, как в проект вложены средства и силы. Действительно, вовремя задался вопросом. В американском фильме в этот момент проходящая мимо уборщица грозно спросила бы: «И на это тратятся деньги налогоплательщиков?!»
«Поняв, что здесь уже ничего не добиться, они отпустили монтера, обошли вольеры и убедилсь, что вампиры вполне могли вывести камеры из строя» — но, в общем-то, чего требовать от монтеров, если сами руководители все делают тяп-ляп и обо всем догадываются последними. А видеокамеры — ну что, видеокамеры казенные, их еще выдадут.
«— Но почему ты не хочешь поручить наблюдение кому-нибудь из своих?
— Все они теоретики, а здесь нужны люди, понимающие подноготную клиентов» — вообще-то наблюдением, мониторингом, сбором данных, их анализом занимаются как раз теоретики. Речь-то идет не просто об охране, а об отслеживании поведения подопытных и хода эксперимента. Не морпехи этим должны заниматься, не сторожа, а именно теоретики, которые пока что зря получают свою зарплату.
«Черт, совсем забыл! — спохватился вдруг Дэн. — Нам же нужно куда-то деть вампиров, пока инженеры будут работать» — я искренне рада за инженеров. Это настоящий хеппи-энд: Дэн спохватился до, а не после того, как их сожрали озверевшие вампиры, которых по забывчивости никуда не эвакуировали на время предстоящих ремонтных работ.
Автор — это шахматист, который должен играть и черными и белыми и за оба лагеря выкладываться. Придумывать непреодолимые препятствия и потом их пытаться преодолеть (а не опрокинуть). Здесь происходит наоборот — взаимные поддавки:
«— А если он обнаружит и избавится от “маячка”? — Исключено, ведь он даже не узнает о его существовании. Наш источник сигнала практически не материален. Мы загоним в кровь “вам-вама” изотопы, а от них так просто не избавишься» — заверяют специалисты. И в нужный момент выясняется, что вампир преспокойно избавился. И таких моментов, когда отметается то, что недавно преподносилось как стопроцентно надежное решение, множество.
Я не говорю уже о самой идее с Царем вампиров и о тактике:
«— Хорошо, а как мы определим момент завершения операции?
— Очень просто. Мы будем ходить за ним по пятам и собирать погибших вампиров. Когда вампиры закончатся, он примется за обычных людей. Это и будет сигналом. Отличить одних от других можно по анализу крови» — весьма продуманная для солидной конторы тактика.
Читать роман и получать от него удовольствие, конечно, можно, если не предъявлять претензий к литературной составляющей и соглашаться на игру «а давайте притворимся, что это всерьез».
И частное замечание: кавычки можно оставить в покое
«он легко «заводился»...» «в Молодой гвардии «служили» напористые, амбициозные...»
«Они были преисполнены карьерных устремлений и самозабвенно «рыли землю»...»
«Я очень рада, что мы с вами «сцепились» вчера на брэйн-сторминге»
За мнимой простотой повести скрывается изящество, поэтому с этой вещью я связывала большие ожидания. Прелестное остроумное название. В дополнении к милому юмору и вкусной театральной среде заявлена интересная героиня — тщеславная хорошенькая пустышечка без особого таланта. Письмо Мишеля к Анри заставляет пожалеть о тех временах, когда люди писали прочувствованные письма с художественными описаниями. Удачей можно назвать образ Родриго, очень интересный вампир получился. Профессиональная работа автора с формой меня благодушно настроила. Я закрыла глаза на отсутствие идеи. И скудное присутствие в «балетном» тексте непосредственно сцены и балета, которых очень хотелось, простила. Тем большим расстройством для меня стала вторая половина повести.
Начавшись как прекрасная стилизация, повесть в последней трети сошла с рельсов и ушла куда-то совсем не туда. Как выяснилось — в никуда ушла. Линия Делии растворилась в небытии. Открытый финал больше похож на оборванный, как будто автор отложил дописывание повести на потом, изменив героине с другими, показавшимися более перспективными персонажами. Это похоже на обман читателя. Простите, но я хотела завершенной истории Делии Дево, развития и изменения ее характера или хотя бы условной точки в ее судьбе, в отношениях с теми, кто был ей важен. Какое мне дело до мельчайших подробностей прошлого второстепенных персонажей, если основная героиня, ее возлюбленный, его невеста — все они фактически пропали без вести где-то в середине пути? Истории загадочной Кьяры Безаччо и Родриго безусловно достойны изложения. Если новые действующие лица оказались настолько колоритны, что вызвали желание уделить им больше внимания, то это желание можно было удовлетворить во второй части дилогии. Наконец, даже после чудовищно затянутого отступления в прошлое, где персонажи принялись плодиться как тараканы, можно было вернуться к основной линии. Перегруз последней трети флэшбеком, в который втиснут еще один флешбек, уже другого героя (воспоминания Кьяры, история Родриго), а затем и постскриптумом с тизером следующего сезона привел к композиционному краху и аннулировал первую половину повествования. Расстроилась :(
«Девушка и вампир? В город приезжает незнакомец, с которым что-то не так? — дайте мне эти затасканные сюжеты, они у меня сейчас засияют как новенькие, спорим?» Именно такое впечатление от романа. На непритязательном бытовом материале, из штопанного-перештопанного сюжета выстроена полнокровная основательная история. Произведение неброское, но очень крепкое. Уверенно написано, без излишеств, без погони за драматизмом. Оба временных периода, начало двадцатого века и конец, прочитываются. Фактура, роскошный психологизм. Композиция на пять. Как легло на курс в первой главе, так нигде и не отклонилось. Ни одного потерянного хвоста. Дебет сошелся с кредитом. Аккуратная твердая точка в конце.
Противостояние двух героев — соль романа. Известная нам схема «охотник—вампир» расцвела за счет великолепной проработки характеров. «Охотник» регулярно становится противен читателю не меньше, чем «нечисть». Оба далеко не просты. Переплетаются мотивы, чистые и не очень. Искренность, зависть, жажда мести, злорадство, любовь, похоть сменяют друг друга, не давая персонажам застыть и получить ярлычок положительного или отрицательного. Отношение к ним скачет. То пожалеешь, то брезгливо поморщишься. Оба ведут свою игру, поочередно делая ход, игра становится все жестче. Наблюдать за их поединком не менее увлекательно, чем разгадывать загадку, правда ли подозреваемый вампир. До последнего сохраняется неопределенность: а был ли мальчик? Вампир то есть. Или зависть заела и довела до греха и сумасшествия Павла Андреевича? Глеб — несчастный больной парень или расчетливый хищник? Ох, какие сцены с пересчетом зерен!
Даже любовная тема заиграла новыми красками. Может, вампир хочет погубить, а сама его природа задает паразитический характер его привязанности, он впивается как клещ. Хороши и второстепенные персонажи, особенно понравился отец Ани, да и сама Аня, некрасивая, ничем не выдающаяся.
Школьная закулисная жизнь со всеми кадровыми интригами передана на редкость убедительно. Борьба за выпускной класс или отдельный урок разрастается до шекспировского масштаба. Школа не условный фон, а необходимая для разворачивания конфликтов питательная среда.
Много — не значит хорошо. И точно не значит, что удалось передать желаемое. Наоборот: такой объем топит роман. В литрах малочитаемых повторов тонет то, что достойно дальнейшего развития. Текст необходимо урезать раз в шесть. Пожалуйста, редактируйте и сокращайте. Выберите самый удачный диалог между Адамом и Лили, парочку ключевых описаний чувств, остальные — под нож. Свидания, споры, охота — все по одному наиболее яркому эпизоду. Лучше оставить минимум текста, который потом приблизить к нормам русского языка.
Основное, что потребует пересмотра после сокращения, — сюжет. Тем более что автор сам еще не определился, о чем же хочет сказать: борьбу с древним вампиром мощно теснит любовный конфликт. Пророчество об избранных, которые не знают, что они избранные, и свергают злобного правителя, — настолько бородатый анекдот, что не стоит портить им собственное сочинение. В «Книге...» есть несколько зацепок, из которых можно вытянуть сюжет посвежее. Например, противоречие между долгом перед вампирским сообществом и нежеланием нести ответственность за новоообращенного. Или мечта Лили и Ника вырваться из серого существования в большой незнакомый мир, и чем эта мечта оборачивается. Простое жизненное «не сложилось» между женщиной и мужчиной от которого у нее ребенок, и то будет интереснее карикатурного злобного гоблина... то есть старого упыря, который, несмотря на демонизацию, никаких струн в моей душе не затронул.
Следующее, от чего придется избавиться, — позаимствованные из любимых книжек и сериалов про вампиров рассуждения о солнце, вечности, кровожадности, невероятном аромате крови избранной девушки. Изобретите что-то свое, что-то новое. Будет не лишним обратить внимание на систему персонажей и придать большую выразительность образам. Неплохо задуманный кровоголик Маршалл неприкаянно болтается между персонажами, его роль сводится к выслушиванию стенаний Адама. Непонятно, зачем было наделять Лилию постсоветским прошлым, если не терпелось превратить ее в обычную роковую красотку. Еще в большей степени это касается Николая. А ведь сколько возможностей таил в себе образ обычного мальчишки из российской провинции, который обнаруживает, что ему нравятся вовсе не одноклассницы, а одноклассники! На конкурсе есть еще один роман, где героиней является эмигрантка из России, — «Ночная духота», и там происхождение героини становится мощным козырем. Увы, в «Книге человеческой крови» вся эволюция героев свелась к переименованию их в Лили и Ника.
Наконец, достоверность. Год 1993 не такое далекое прошлое, как век восемнадцатый или даже начало двадцатого. Для сбора материала не требуется углубляться в летописи, достаточно поспрашивать родителей. Однако получилась удивительная смесь страшилок и фантазий, достойная представления иностранцев об СССР периода железного занавеса. Системы распределения выпускников института (она к 1993 уже развалилась) мистическим образом наложилась на получение школьного аттестата, свободное разгуливание иностранцев-вампиров по российским улицам сочетается со страшилками о невозможности выехать за рубеж. «— И когда мы с ним заявили, что хотим путешествовать, посмотреть мир, писать книги о наших приключениях, раскрывать зловещие тайны, нам сказали, что они сами направят документы в техникум. Мы не хотим идти в училище и жить так, как нам велит государство. ... А нам сказали, что с такими учениками сюсюкаться не будут. Если мы не хотим в институт, то наши документы отдадут в училище»
«— У них есть план. — Ошарашено прошептала она. — Вот здесь написано, сколько людей должно поступить в высшее учебное заведение, сколько пойдет в армию и сколько в училище. Здесь даже написано, какие специальности должны выбрать ученики. Да как они так могут?! Почему кто-то решает наши судьбы? Почему мы должны делать так, как велит нам власть? Им нужно 7 человек с высшим образованием, остальные просто рабочие». «Я хочу увидеть мир, но меня не выпустят из страны» Бог с вами, откуда такой тоталитаризм? Девяностые годы — это период активного общения с иностранцами, открытия границ, время появления на прилавках зарубежных товаров и порножурналов, возникновения эзотерических кружков, западных христианских миссий и много чего еще диковинного.
Каким образом Адам ухитрился не знать о возрасте Лили, если присутствовал на ее дне рождения? А еще меня всегда обескураживают истерики свежеобращенных героев, страницей выше правдами и неправдами выцыганивающих это самое обращение. Почему Лили так возмущается обращению, если уговаривала на это Адама? «Теперь, зная все это, я не могу быть обычной девочкой, я теперь знаю, что существует другая жизнь, и я ее хочу!») Потому что хотелось написать истерику?
По языку замечаний много, если честно, — почти по каждой фразе. Кое-что из описанного я боюсь себе представить: «Оперся бокалом об инструмент, что-то шепнул ему на ухо, тот кивнул», «Одним профессиональным приемом, перекинул через нее ногу, снова, с треском уложил ее на кожаную куртку», «Адам жил, он страдал страшным разрывом», «они сдвинули запчасти от ее фотоаппарата», «твоя личность все время потеряна».
Самые незамысловатые слова странно коверкаются, предлоги выбираются произвольно: «Тягаемся за этим старым упырем», «увалился на свою кровать», «по-хозяйски увалился в кресло», «нагребали на свои тарелки все изыски», «Ник, подвязывай с фаст фудом» «Видел только очертания обдертых, заплесневевших стен».
Ошибки словоупотребления: «его ноздри вздымались», «делал это несознательно», «пристегнутый за ноги к стене кандалами», «несколько раз крепко закрыл глаза», «придерживал Лили на скользкой дороге», «Золотые блески разлетались по небу».
Обязательно нужно научиться различать деепричастия с частицей «не», наречия и сложные предлоги: «Этот фотоаппарат на много лучше», «Новый ловкий выпад, не смотря на дикую боль в каждой сломанной кости».
Знаки препинания склонны появляться в самых неожиданных местах: «Нечасто в этом заведении, бывают литературные вечера», «Паутина на стенах, скрывала въевшийся древний грибок».
И мощным аккордом классика: «его кожаный черный плащ развивался на ветру»
В общем, автору предстоит большая работа.
Эпистолярный роман, в котором убедительная стилизация накладывается на боевик в духе современной компьютерной игры, за счет такой двойственности приобретает сходство с голографической картиной. Интересный зазор наблюдается также между тем образом героя, что составляется из его деяний, и образом, который подсказывает монолог, обращенный к неизвестной собеседнице.
Было приятно обнаружить равноправные отношения между создателем и обращенным. Описание подобных тандемов слишком часто скатывается в райсовское противопоставление самодура-старшего бунтарю-младшему. Не могу не отметить качественную эротику. Очень понравилась сцена с гарпией, визуально богатая и демоническая. Жесткой и насыщенной яркими деталями (спадающие с ног любовницы туфли) вышла и сцена с Жози.
К середине романа боевые сцены полностью поглотили автора, оттеснив на обочину философские заметки и любовную линию. Повествование превратилось в эпос о Джоне Уике, который выкашивает демонов десятками — без убедительного объяснения, почему же ни одна тварь из преисподней не может противостать обычному, в общем-то, вампиру. А ведь любой супермен получает некую фишку, которая снимает вопрос, отчего он такой непобедимый.
Чего мне не хватило в этом выдержанном в черных тонах переложении мифа об Орфее и Эвридике, так это психологизма и эмоциональной составляющей. Достаточно страстный в вопросах мести и борьбы, в нежных чувствах Гете выглядит бледно. Шарлотта так и не стала для меня героиней из плоти и крови. Та же проблема и с другими персонажами. Вильгельм ненавязчиво присутствует на заднем плане. Пастор и Дитер при всей разности образа жизни и целей разговаривают и держатся одинаково. И все три эти образа поданы очень рассудочно.
Нарастающий экшен требовал мощной развязки, но за катарсисом последовал резкий обрыв. Очевидно, что похождения Гете не закончились. Разрешение ситуации с Шарлоттой перенесено на следующий том, да и демонов, судя по всему, осталось предостаточно для пары-тройки продолжений. Для читателя, который заранее предупрежден о том, что ему предстоит иметь дело с дилогией или трилогией, это плюс и обещание будущих удовольствий. Для тех, кто ожидал законченного произведения, минус. Было бы композиционно красиво, если бы, выдохнув после пересказа финальных событий, герой снова обратился к неизвестному адресату. Это придало бы истории хотя бы внешнюю завершенность.
Цельное, продуманное и оригинальное произведение. Хотя в первой главе я настроилась на Египет, а очутилась в итоге в Лондоне, огорчаться не пришлось. Потому что, помимо города наземного, с привычными вампирами и масонами, обнаружился город подземный, очень чудной и хранящий множество секретов. И чем глубже копаешь, тем больше обнаруживаешь.
Операция по внедрению, исторические персонажи, которые без затруднений вписались в текст, продуманная и виртуозно реализованная интрига, забавы с «Дракулой» Стокера и др., множество вкрапленных в текст деталей, которые выдают тщательную работу с фактами, сбалансированная композиция. Ни одна линия не потерялась, ни один вопрос не остался без ответа. В общем, даже пожелай я к чему-нибудь придраться, то не смогла бы. Единственное, что назову в качестве условного минуса: мне не хватило какого-то импульса, который бы зажег во мне сопереживание, а может быть, не хватило яркого харизматичного героя, за которого захочется всей душой болеть. Полковник Кристиан достойный джентльмен, но, как и остальные персонажи, он настолько викториански сдержанный, что неловко ему навязываться с восторгами.
Блестящее фэнтези, мой безусловный фаворит. Убедительное воссоздание образа мышления и мировосприятия человека, «отличающегося от нас». Искрометные перформансы Юстиниана, бука Офелла, заживо разлагающаяся Ниса, потрясающий интеллектуальный юмор. Но самое главное — месседж этого чудесного произведения: попытка прыгнуть выше головы ради близкого человека. Если что-то сломалось по воле богов, значит, нужно просто пойти и поговорить с богом. Марциан трогательный и добрый. Он не подвластен разуму, отравленному эгоизмом, поэтому может думать прежде всего о других. Даже если другие пьют из него кровь в буквальном смысле слова. Вряд ли я смогу выразить свои впечатления от него лучше, чем это сделал автор устами одного из персонажей: «ты один из самых хороших, смелых и сильных людей, которых я когда-либо знала. ...И даже несмотря на то, что твой план показался мне идиотским, я хотела тебе помочь. Потому что ты умеешь верить так, что и другим хочется верить». Роман содержит очень светлый посыл: верьте. Дергайте за рукав своего бога. Будьте рядом со своими друзьями. Да, глядя на Марциана, мне тоже хочется верить.
Вместо Гарри Поттера здесь девушка-паталогоанатом, а вместо совы с волшебным посланием — курьер и приглашение перейти на работу в агентство по борьбе с нечистью. Не очень новый, но по-прежнему привлекательный что для писателя, что для читателя сюжет. Широкий профиль агентства позволяет собрать под одной крышей истории о самых разных видах нечисти. Банши, фейри, лемуры. Вампиров только попалось мало, но, возможно, просто не сезон. Вся ретроспективная часть достаточно колоритна, осталось вытравить оттуда привязки к реальным местам и датам, потому что, кроме названий, с историей текст ничего не связывает. Хорошо и мрачно вышла сцена в темнице, было интересно про мага Лоэгайре, кинжал и сложившийся любовный треугольник, закончившийся драматичной сценой с половинкой души.
Дальше пусть автор меня простит: я вдохновилась примером Лиляны и проведу вскрытие некоторых фрагментов текста.
Правдоподобие. После того как приходит идея, нужно озаботиться материалом. Проштудировать литературу о полиции, моргах, работе патологоанатомов, продумать, как организация устроена, оборудована, кто ее финансирует. Только тогда в происходящее на страницах можно будет поверить.
Я плохо отношусь к персонажам, которые заявляют о себе как о выдающихся профессионалах, а потом ничем не оправдывают это звание.
«Труп в багажнике никто не фиксировал и на резких поворотах и остановках он с тихим шелестом ездил по полу» — высокопрофессиональное отношение. Осталось только поставить на него ноги и стряхивать пепел. Кроме того: багажник или пол? В багажнике дно. И как же «страшный шум», упоминаемый страницей выше? Больше не беспокоит, раз слышат шелест?
«Полное перечисление монстров Ляна пропустила, слушать названия, многие из которых для неё ничего не значили, было довольно скучно» — героиня пришла отбывать скучный урок или отрабатывать зарплату, которую сама оценила как высокую? И чем она занималась на стажировке? Разве ее не должны были в первую очередь ознакомить с видами нечисти? Впрочем, допускаю, она там тоже многое пропустила, потому что было скучно.
«Ляна внимательно посмотрела на труп и ее едва не вывернуло» — патологоанатому непозволительно так реагировать, а полицейскому выражаться «ужасный труп»
Когда герои не знают, что взять с собой на выезд, едва не смахивают со стола образцы на биопсию, занимаются любовью на рабочем месте, у них регулярно что-то взрывается, то подтверждается подозрение, что никакие это не «крутые специалисты тоже», а безалаберные дилетанты, и провинциальную Ляну просто-напросто надули. Кстати, вопрос, который не давал покоя весь роман: куда дели предыдущего судмедэксперта?..
«— Зачем меня сюда вызвали, тут же и так все ясно? — с вызовом бросила она чародейке.
— Я без понятия, зачем. Шеф сказал тебе приехать... по телу и правда все и без судмедэксперта ясно» — во-первых, повтор (вызвали — с вызовом). Во-вторых, за свою зарплату вызов в голосе можно и поубавить, это ее прямая обязанность. В-третьих, окончательно становится ясно, что о сути медэкспертизы сотрудники и автор имеют нулевое представление. Действительно, зачем вскрытие, анализы, если можно просто на глазок сказать: да, мертв. Заодно сэкономят семьдесят тысяч.
Может ли предметом изображения стать агентство с нерадивыми сотрудниками? Может, и такое произведение имеет все шансы. Только это будет скорее сатира, комедия, ироническое фэнтези. А здесь нам предлагается отнестись к происходящему серьезно. Позволительно чего-то не знать. Особенно если речь о специфической сфере. Но если это специфическое вы делаете профессией главной героини, будьте любезны изучить вопрос так, чтобы самому стать «вторым в списке» экспертом.
Персонажи. Ланселот и Мирослава не тянут на людей, живущих столетия. Ни в настоящем, ни во флешбэках. Скорее на несчастных попаданцев из подмосковного офиса по продажам. Следите за речью персонажей, пожалуйста. И за описанием их речи. «Галантно согласился» и «принялся быстро тараторить» несовместимы в одном предложении и применительно к одному человеку. Не говоря уж о том, что «быстро тараторить» плеоназм. Мирослава в пятнадцатом веке выражается как современный быдловатый подросток. Живущее полторы тысячи лет существо сохраняет редкую непосредственность: «Ланселот стрелой вылетел из агентства и легкой трусцой побежал в сторону своего любимого фаст-фудного ресторанчика»
Лиляна наша современница, к ней требования мягче. Неизвестно, почему медик ведет себя как невоспитанная пэтэушница, но профессия у нее не самая нежная, «любимых занятий, кроме как смотреть сериалы, у нее особо и не было». Может ли главной героиней оказаться хамоватая ленивая девушка с речевыми ошибками и узким кругозором? Вполне. Только задумайтесь, всякий ли читатель захочет пригласить в свой дом такую особу. Кстати, если герои конкурсных романов и рассказов перестанут поголовно болеть, это сильно оздоровит тексты.
Логика
«после каждой лекции всем присутствующим раздавали стаканчики с каким-то сладким напитком, и судмедэксперт, не безосновательно, подозревала, что этот напиток улучшает память» — девушка, которая видела много смертей, не задумываясь пьет неизвестно что? Но если она серьезно воспринимает письмо, подписанное «Шеф» (это отсылка к «Бриллиантовой руке»?), то, наверное, ее мало что смущает.
«Стажировка в Москве длилась целых три недели» — для освоения новой области очень сжатые сроки.
«хорошо известно, что составляйся список честно, Вы были бы первой» — составляйся список нечестно, никому не известная провинциалка с мизерным стажем работы вообще бы в него не попала, если уж он такой престижный. На основании чего, кстати, его составляют?
«Девушки недолго петляли среди блестящих дорогих машин и вскоре оказались перед раскрашенным камуфляжными пятнами уазиком» — скажите, пожалуйста, а зачем им в городе уазик камуфляжной расцветки? Чтобы точно заметили?
«Завтрак остатками куропатки прошел в гробовом молчании» — автор, поймайте индюшку или кабана, будьте милосердны! Вы видели, какого куропатка размера? Что там есть в два захода взрослым людям?
«в съемной комнате в коммунальном общежитии» — ох, сколько всего.. Общежитие и коммунальное — это суть одно и то же, «коммунальный» происходит от латинского корня, имеющего то же значение, что и русское «общий»
Язык.
Не стоит портить язык разными «Чёй-то?», «Щас», «Та нет». Он и так не очень.
«По началу Ляна решила...», «и представляете, как едите в дурдом», «и если вы поедите на эти курсы», «Помимо Ляны в лифт забилось еще куча народа», «она рисковала свалиться в обморок прямо в искореженный труп» — я оставлю тут место загадке: какие именно ошибки срочно нуждаются в исправлении...
Описания. Здесь нужно накачивать мышцы.
«Холл был просто огромным, полы в нем покрывала мягкая резина, а стены — блестящие черные плиты»
«Это была просто сказка, а не лаборатория. Просторное светлое помещение было заставлено столами, приборами и шкафами. Чуть в стороне стояли холодильники для трупов, а в самом дальнем углу была дверь в секционный зал» — что же сказочного увидела героиня? Её потрясли столы или холодильники?
«кабинет двух самых крутых оперативников агентства выглядел экстравагантно. На окне висели бамбуковые жалюзи, а под ними на подоконнике стояли горшки с цветами. Стол был всего один, полностью заваленный бумагами и папками, в маленькой нише между ними стоял открытый ноутбук, на котором и играла музыка. На полу лежал красно-зеленый ковер, а у стены напротив двери — огромный низкий кожаный диван и стеклянный журнальный столик» — снова затрудняюсь определить, что такого экстравагантного в жалюзи и горшках с цветами. Тире в данном случае подразумевает, что опущен уже употреблявшийся выше глагол. Получается: «на полу лежал ковер, у стены напротив двери лежали диван и столик»
«В кадках стояли пальмы и цветущие олеандры, посреди дворика журчал искусно отделанный вычурной лепкой фонтан» — пальмы и олеандры в кадках росли, а вот кадки где-то стояли. Возможно, имелась в виду лепнина, но в любом случае слово «искусно» противоречит «вычурной».
Надеюсь, автор проявит выдержку, достойную патологоанатома, мужественно все это прочтет и роман подправит.
Роман похож на главную героиню — он милый в своей непосредственности. При громоздящихся друг на дружку исторических несуразицах и неправдоподобии детективной составляющей читается легко, а головокружительность эскапад и уверенное нагнетание напряженности даже позволяет назвать его увлекательным.
Мне понравилась героиня (созданная с нарушением всех мыслимых правил поведения леди той эпохи), и понравился роман. Он похож на добрый фанфик с рейтингом «14+», созданный по мотивам популярной книжки о викторианской Англии. В тексте нет ничего, что может испугать или огорчить юного или слишком впечатлительного читателя. Симпатию вызывает легкость, с которой автор плетет сюжет при отсутствии знаний о предмете изображения. Сословные правила, житейские неурядицы, любовные перипетии, дедуктивные умозаключения упрощены. Они «невсерьез». Деликатные моменты, будь то кусание Полли, гипноз на балу, соперничество Фицроя и Чарльза, скрашены простеньким, но не навязчивым юмором. Им же смягчены все ведьмовские и вампирские ужасы.
Как ни странно, на фоне общей условности нельзя пожаловаться на картонность героев. Они вызывают симпатию, им хочется сопереживать, отбросив серьезность. Хорошо получилась любовная интрига, заставляющая поломать голову, кто же из троих претендентов вырвется вперед в гонке за руку и сердце Полли. Сложившийся тандем МакКин—Полли обманчиво лишен романтического подтекста. Влечению к таинственному Чарльзу противостоит страсть со стороны честного и пылкого Уолтера. Полли остается типично викторианской девушкой, которая не желает огорчать ни одного из кавалеров и элегантно выкручивается из столь деликатной ситуации. Живость этого персонажа помогает закрывать глаза на очевидную невозможность таких поступков и событий в реальной жизни.
Игривость авторского воображения искупает многие огрехи. Для вывода романа на следующий уровень можно пойти двумя путями. Первый — это основательная проработка матчасти, как в части нравов и реалий эпохи, так и в части детективных коллизий. Второй — дальнейшее усиление наивности текста и окончательный перевод его в разряд подростковых произведений. В обоих случаях я пожелаю удачи этому симпатичному произведению.
Роман для меня распался на две неравноценные части. Первая половина моментально покорила сочным описанием школьной среды. Если «Новый учитель» показывает изнанку школьной жизни со стороны учительской, то «Отражения» помогают вернуться в подростковый возраст и заново пережить горести и радости ученичества. Вторая половина отчаянно боролась с моим здравым смыслом: сильно не верится в рисковость грабителей, готовых всецело положиться на таланты неопытного неполовозрелого инкуба, поставив тем самым на карту и успех предприятия, и собственную свободу. Деликатно умолчу о правдоподобности бонни-клайдовских глав и скажу лучше о том, что вызывает уважение. А это зрелая манера письма, плотность художественной ткани, объемные и психологически проработанные образы, необычные решения с произвольным изменением облика и наследственным проклятием зазеркальности. Однако значительно сильнее, нежели оригинальные способности Тимофея и Нади, меня привлек основной ход — взгляд на мир глазами юного инкуба. Только начинающий взрослеть энергетический вампир представлен уже вполне хищником. Несмотря на юность, он хорошо сознает разделение мира на охотников и жертв, отлично мимикрирует, в большинстве случаев действует хладнокровно и думает в первую очередь о себе. Контраст между оболочкой и сущностью этого существа, на первый взгляд несчастного и безобидного, обыгран замечательно. Хотя о неприкрытой метафоре — детдомовский мальчик, голодный по любви, — забывать нам тоже не дают.
К сожалению, все, что касается фамильного проклятия Ступаковых, пока осталось тайной. Да и неопределенность дальнейшей судьбы Нади в голос кричит о наличии у романа продолжения (или продолжений), с которыми, возможно, мы встретимся на следующих конкурсах.
Только-только мы вошли во вкус, как все и оборвалось... Герои умчались куда-то всей честной компанией, оставив читателя недоумевать на обочине. Перед лицом «ужасающей неизвестности». Не единственный композиционный огрех. С романным пространством вообще обошлись расточительно. То долгие топтания на месте, то диалоги ни о чем, то все спохватились и побежали. Островки плотного действия, а между ними — вода-вода-вода. Безбожно затянутая сцена с машиной Дарка. Раскинувшаяся на много страниц сцена с Маркизой (и снова машиной). Я бы поспорила и с фактически двойным прологом (1900 и 1980 годы), но в этих фрагментах хотя бы все по существу и держит в напряжении. А уж подсовывать после погружений в прошлое сон — перебор.
Из понравившегося отмечу идею привлечения вампиров к такому бизнесу, как подпольные бои и саму сцену в клубе. Напряженно, нервно, до последнего неясно, выкрутятся девушки и ребята или нет. Побольше бы подобных сцен и поменьше попыток начинить каждый поворот головы брутальностью и сексуальным подтекстом. Тайлер, Кендалл, Бри отчетливо сериальные, то ли «Спасатели Малибу», то ли что-то близкое. Дарк, Зар, остальные вампиры так мрачно хмурятся и стараются быть плохими парнями, что за ними можно наблюдать вполглаза и быть уверенным, что ничего неожиданного не пропустил. Глаз отдыхал на Лэндоне. Отношения Мии с женихом стали для меня отдушиной. Этот дуэт отыграл на ура. Думаю, потому, что автор дал себе разрешение пустить на волю собственную фантазию, а не копировать и дальше сериальные образцы. В противостоянии Мии и Лэндона прощупывается что-то живое и потенциально очень интересное. Мои симпатии были на стороне жениха — меня тоже порядком утомляли пубертатные кривляния и инфантильность героини.
Отрадно, что хотя дружеско-родственная кутерьма норовила заполнить все свободное пространство, под конец все-таки появился иридис и интрига с болезнью вампиров.
О том, что героиня выше презренных людишек, мы узнаем в первых строчках и продолжаем узнавать, узнавать, узнавать... Даже когда мы вызубрили этот постулат наизусть, автор считает своим долгом напоминать о нем десятком абзацев. Все тлен. Работа — тлен. Учеба в университете — тоже. Любовь — пошлость. Ходить в магазин — мещанство. Творчество — суета. Церковь — ложь. Света единственная в мире не такая как все. Ничего страшного, нетакимикаквсе чувствуют себя немало обитателей «ВКонтакте» школьного возраста. Только тем самым автор загоняет себя в ловушку. Чтобы оправдать заявления о всеобщей убогости и об уникальности одной единственной девочки, нужно выдать очень высокий градус чернухи и уникальности. К сожалению, претензии необоснованны. На фоне заламывания рук ужасы и чернуха выглядят простенькими, не ужасными и не чернушными. И Света выглядит совсем неоригинальной в своем подзатянувшемся подростковом бунте. Вместо запланированного манифеста цинизма получилась трогательная зарисовка о юношеском максимализме. А ведь не улыбку умиления планировалось вызвать, правда?
Ну, судьи к «я не такой» уже привыкли. А вот цельность романа это подпортило. Разглагольствования о тщете всего земного, особенно куски «где-то в глубинах интернета», разбавляют композицию до состояния водицы. Понимаете, от того что вы кричите халва, слаще не станет. Недостаточно твердить «о, это так мрачно и беспросветно». Надо показать действием, парочкой емких эпизодов. Без выкрикивания десятков прилагательных. Так, чтобы читатели сами прилагательные добавили. Писать контркультуру сложно. Это хорошая цель. Посмотрите, как это Уэлш делает, Буковски. Пока же у нас самое чернушное на конкурсе — судейский обзор.
Много общих для вампирской прозы мест и банальностей:
«— И почему про вас никто до сих пор не знает? — Скажем так, нам это не выгодно», «— Я ведь для тебя просто еда», «Ты конечно очень вкусная и теплая, но между нами есть нечо большее, чем еда или секс» и т. д. И да, еще клуб, традиционный поход по бутикам и поминание кредитки всуе — ну правда, зачем все это понатасканное из «Сумерек» :(
Если избавить роман от патетической шелухи, в нем обнаружится немало симпатичных черт. Открытое признание патологичности влечения к мертвому существу — ну наконец-то кто-то поднял вопрос :). Интересная идея энергетического баланса. Меткие метафоры и замечания: «У провинциальной глубинки беззубый, пахнущий острым гастритом рот», «Город пахнет кошками и и прокисшим пивом», «Осенью спелые яблоки клонят к земле почереневшие от дождя ветки». Оригинальный имидж Николая (хотя мне больше всего Алексей запомнился). Я бы оставила наркотический трип, трансляцию снов Ганса, а вот инквизиция прошла вообще мимо меня. Роман с Гансом и смена их со Светой ролей вытащили последнюю треть роман из трясины унылого бурчания на весь мир. Финал написан насыщенно, под него теперь хочется подравнять и остальное. Для себя я сделала вывод, что Света наконец повзрослела: некрофилия берет вверх над некромантией и все сводится к простому счастью жить (хорошо, существовать) и быть любимой.
Частные замечания:
«Сам труп выглядел неприметно: длинные чёрные волосы, забранные в хвост шнурком, иссиня бледная кожа. Чёрный кожаный плащ...» — да, совершенно непримечательная для провинции внешность...
«Сегодня они казались Свете особо пустыми.... Их вечные парни-неудачники, погубившие молодость и невинность, каталоги косметики, клубы и тусовки». А потом еще и про крестик... — судя по описанию, не вуз, а помесь ПТУ с завалинкой. Почему парни непременно неудачники, о каких неудачах или состоятельности речь в университете? Когда студенты, вчерашние дети, успели «погубить молодость и невинность»? И на этом моменте я засомневалась: а может, на самом деле нам тонко намекают, что Света никакая не особенная, а просто озлобившаяся? Потому что вообще-то это пахнет завистью.
Авторам, награждающим героев смертельными болезнями, нужно учитывать, что больные раком девушки выглядят очень неромантично и редко сосредотачиваются на каких-то экзотических задачах, все силы отнимает болезнь.
«я работаю дракдиллером» — пишется: драгдилер; и «работаю»... не знаю, если только в трудовую книжку записать...
И еще разнообразить ритм текста не помешает.
По-булгаковски герметичный и тревожный роман. О классике напоминает и сталинская Москва, застывшая в ожидании новых репрессий, и собаки, бродящие в тумане. Паноптикум странных существ. Молохи и оборотни. Удивительно переданный дух и быт тридцатых — кажется, можно пощупать каждую вещь и учуять запах папирос. Инцестуальные мотивы вплетаются мучительным лейтмотивом. Прекрасный язык и мрачные, как из кошмарного сна, образы сочетаются с демонстрацией мистической изнанки всем известных политических событий. Не оставляет ощущение, что именно события находятся в центре внимания: герои уплощаются, как в шпионском триллере времен холодной войны. Они пешки в хитроумной шахматной партии по дележу мира. Очень быстро привыкаешь смотреть на них через призму их положения в иерархии этого завораживающего бестиария, что неудивительно, при наличии среди игроков Сталина, Лаврентия Павловича и Гиммлера. Размах замысла впечатлил. И есть в романе нечто настолько нечеловеческое, что холодит.
В лучших традициях советской детской прозы повесть погружает в мир летних каникул, беззаботного отдыха, и уже за одно это большое человеческое спасибо. На каждой странице щемящая радость узнавания. Деревенская беспризорность, гоняешь с утра до вечера на велике, строишь шалаши, плещешься на речке. А когда к ночи погода портится, вдруг пробирает жутью и хочется занавески задернуть.
Сама фабула проста и уместилась бы в рассказ. Вампир условен. Григорий мог вместо этого и вправду оказаться инопланетянином или шпионом. Он взрослый и страшный. Непонятный уже потому, что взрослый. Это разделение на мир «маленьких» и «больших» очень хорошо показано.
Точно передано и восприятие временного потока ребенком. Тут, правда, кроется опасность. Размеренность и высокая детализированность повествования, с описанием одного события на несколько страниц, может оказаться для взрослого испытанием. А еще возраст мешает поверить во все события безоговорочно. Мне очень понравилось появление вампира с грозой. Вот уж в прямом смысле слова — как гром среди ясного неба. Дальше дотошность взрослого читателя будет подкидывать вопросы. Почему Григорий погребен на берегу? Когда? По своей воле или его уже пытались обезвредить? Почему его игнорируют сельчане — а ведь чужак должен привлекать внимание, тем более с ним гуляет местная девица. Да, приняли поначалу за дачника, но деревенские сплетники живо вызнали бы кто он и откуда. Существование книги с подсказками, легкое обнаружение лаза и сети, — все это кажется ну слишком уж сказочным. Хуже повесть от этого не становится, она становится сложнее для восприятия человека старше тринадцати лет. И мне даже жалко стало, что я этот возраст давно миновала. В итоге у меня получился интересный опыт: я запоем читала о приключениях с лодкой, конфетах, сеновале, а моменты с вампиром стали для меня второстепенными.
И еще личное, не имеющее к повести прямого отношения. Пугают меня сестрички. Сейчас они «маленькие и слабые». А потом будут с такой же твердостью решать, кого исключить из комсомола или института? Смутило, что они почти ни разу не задумались, каково это — лишать кого-то жизни. Все у них просто — свой или чужой. Чужих надо выслеживать и убивать. А еще поневоле задумалась об их жизни после летнего подвига. Как они будут потом смотреть на своих обычных врагов, человеческих? За спиной-то уже есть опыт — сетку накинуть и на солнце...
Игры разума в четыре пары рук…
Будь я читателем, а не членом жюри, я бы бросила роман на первой главе. Вместо того чтоб разжечь интерес, многословные недомолвки и нагнетание оказали обратное действие. Я испугалась, что таким будет весь текст. Несмотря на продолжительную интродукцию, появление вампиров застало врасплох. Ко второй главе рваность ушла, но удовольствие портили ассоциации с героиней Гамильтон. А потом я втянулась.
Художественный мир романа точно соответствует названию. Безостановочная неудовлетворенная нимфомания, душная, ввергающая в клаустрофобию рефлексия героини. Почти до самого конца я не могла понять, то ли передо мной гениальное произведение, то ли чудовищно затянутое. И до последней страницы не знала, каким же будет мой вердикт.
Не отнять отличной проработки каждого эпизода — хотя она наводит на мысли, что психические расстройства героини выражены как раз через дотошную фиксацию малейших мелочей, через развертывание потока сознания, в котором главное не отфильтровывается от второстепенного. Фишка с обязательностью влюбленностью жертвы запомнилась. Отлично получилось передать зыбкость реальности, ненадёжность всех пяти человеческих чувств, манипулятивную сущность вампиров. Герои постоянно меняют маски и меняются ролями. Почва уходит из-под ног. И это меня восхитило. В какой-то момент, однако, автор увлекся игрой и стал накручивать спирали, хотя это уже утомляло и размывало границы романа. На очередном витке за всем этим перестаешь следить — а, ладно, сами разберутся. Мне не хватило четко обозначенных полюсов, ясного вывода. Аморфная героиня так и завязла в поиске себя. Дочитав, я испугалась: оказывается, экзистенциальная маета в первой главе — это все, к чему она пришла!
Пока повествование ограничивалось домом Лорана, все было очень гармонично. Потом некоторое время я не могла понять, что меня беспокоит. Поняла. Уважительно отношусь к эклектике. В романе соединяются даже не разнородные детали, а целые блоки. Тут тебе и рок-музыка, и духовное наследие индейцев, и парижский пласт культуры с Дега, и русские пушные компании, и борщи российских эмигрантов в Америке. Эти блоки неплохо подогнаны, но не оставляет ощущение, что автор, как нувориш в свою гостиную, тащит в роман все, что приглянулось. Даже если древнегреческая амфора возле ампирного дивана и напротив плазменной панели под портретом кисти Венецианова и ловцом снов немного теряется, а огромный офисный диван теснит марокканский фонтанчик и углом задевает гранитный кухонный островок а-ля Прованс. Хотя вроде все уместилось.
Еще показалось, что панические атаки героини уж слишком раздуты. Героиня обнаружила, что ее парень вампир. Не очень приятно, да, но такая психологическая травма? У девушки, которая пережила стресс адаптации в чужой стране? И по итогам финального разоблачения: только русские за границей могут так строить из себя американцев и французов и так подстраивать друг другу гадости :)
Хотя я перечислила много «но», роман меня впечатлил. Приятно было увидеть нечто столь неординарное.
При общей кутерьме и перенасыщенностью комикованием есть у романа безусловный плюс: сведение воедино двух богатых фольклорных традиций. Хороший такой безумный замысел. Еще бы текст встряхнуть, чтоб из него высыпались лишние детали, а позвонки встали на место... Сейчас этот корабль регулярно садится на мель, проседая под тяжестью попыток развеселить аудиторию от мала до велика. На борту еще много чего, затрудняющего плавание. Гротескные девушки-близнецы, задуманные как антиподы, суматошная беготня всех за всеми, нашпигованные витиеватостями, шутками и ремарками диалоги, лишние совершенно сцены. Все быстро, все скомканно. Подо этим богатством и без того не самая стройная композиция стонет, трещит и прогибается. Если автор перестанет быть Штайном, который заботится о том, чтоб фокусы сменяли один другой, а в произведении появится кислород, читатель в моем лице будет признателен. А так — хороший замысел, хороший финал, чудесный Вррык.
Юридический триллер о молодом беспринципном карьеристе, вырвавшем обращение из рук отцовского клиента, написан так гладко, что сплошное наслаждение катится по ровной дороге сюжета — пусть описание будней новообращенного и не преподносит сюрпризов. Яркое начало, последовательно разворачивающаяся автобиография, отличный слог примирили меня с тем, что сюжетных взрывов не предвидится. Роман просто приятно читать, а это уже немало.
Герой вылеплен на пять с плюсом. Редкий случай, когда овампиривание не прибавляет персонажу чудовищности, а приводит его в соответствие с характером. Джори эгоистичен и самовлюблен настолько, что, можно сказать, родился для того, чтоб стать вампиром. Все его успехи на профессиональном поприще и любовные связи служат одной цели: собственное удовольствие. В конце романа наметился перелом: герой получил щелчок по носу во время войны, провалился в депрессию и спохватился, только едва не потеряв отца. Но во что выльется этот опыт, судить мы сможем только в следующей книге.
«Интервью с вампиром» и «Унесенные ветром» встретились за эльфийским столом. Произведение более энергичное и богаче на события, нежели первая книга, однако вместе с остросюжетностью ему досталась клочковатость. Создалось впечатление, что решено было отыграться за однородность первой части и во вторую включить все что можно, от эльфов до пиратов. Параллелизм судеб героинь всячески подчеркивается. Понятно, что эти две параллельные прямые обязательно пересекутся. Прием с резким обрывом одной линии и переключением на другую обескуражил. Я еще про Мэри не дочитала, и вдруг надо о ней забыть и переключиться на Эль. Как будто вырвали из рук книжку и насильно всучили другую. Обе истории сильнее в той части, где рассказывается о детстве. Экспрессионистски, яркими мазками, с чувством. Повзрослевшие героини потускнели, следить за ними уже не так увлекательно. Совершенно не сочеталось в моем сознании повествование об американском Юге (ах, какой роскошный Юг!) с пиратской авантюрой. Я его предпочла из памяти вычеркнуть. Отношения с мужчинами у обеих героинь уж слишком жесткие. У Энджель брат-психопат, у Мэри злобный Марко. Это для того, чтоб я обеих пожалела? Понятно, что девушек объединила виктимность, а дамский угодник Джори уже за порогом, но я не рискну делать выводы до третьей книги.
При отпугивающем названии на редкость колоритный и профессионально написанный текст. Роман-матрешка. Я с удовольствием читала о трудовых буднях охотника на ведьм, прониклась к герою после рассказа о его прошлом. Втянулась в средневековую жизнь… И посреди классического спокойного фэнтези напоролась на мину. Появилась таинственная незнакомка и запахло пришельцами из будущего. А еще спустя энное количество страниц я испытала те же чувства, что и герой, на голову которого обрушилось шокирующее открытие. Потрясло меня даже не внедрение в фэнтези фантастики, а заглавный прием: герой настолько ассимилировался, что не осознаёт своей чуждости эпохи. Ход с амнезией и поиски ответа на вопрос «кто же я» подогреваются подозрением, что этот ответ, скорее всего, опровергнет мнение Ингера о себе как о человеке.
Хотя сущность Ингера под вопросом, он очень человечен. Для своего ремесла слишком. Благодаря этому читатель получает возможность взглянуть на инквизиторскую работу трезвым взглядом, без завесы фанатизма. Все отклонения от общепринятого изображены двойственно — то ли безумие, то ли одержимость, то ли болезнь, то ли обортничество, то ли колдовство, то ли пока еще непризнанная наука.
Перегруз заключительной части и ее поспешность — явное маскирование хвостов. Разгадок относительно природе главного героя и Ли роман не предлагает. Каким образом осуществляется периодческая перезагрузка памяти главного героя, неизвестно. Из какой эпохи он родом и что там (в далеком будущем или в нашем настоящем?) творится, тоже. Нам предложено последовать за овдовевшим героем в следующую часть цикла… и я с удовольствием это сделаю.
Совершенное произведение, захватывающее с первой строчки. Из всех романов, которые пытаются показать мир глазами вампира и борьбу человеческого и вампирского начала, этот лучше всего справляется с задачей. Стефан Белта — человек чести и долга, балансирующий между преданностью другу и преданностью родине, пытающийся остаться человеком в условиях, когда все способствует превращению в монстра. Князь Стефан стоит не только перед нравственным выбором: его решение непосредственным образом повлияет на судьбу страны.
Я бы назвала «Твою каплю крови» романом о фатуме. Подвижничество Стефана вынуждено — он не выбирал мать, не добивался должности, не хочет участвовать в заведомо провальном восстании. Однако обстоятельства последовательно загоняют его как шар в лузу. Он в полной мере заложник — но не Остландского двора, а политической шарады, чувств, своей природы, отпущенного ему времени. Финал и вектор развития событий предопределены, и как князю не предоставляют выбора, так и читателям остается только наблюдать за тем, как он совершает свой путь по жестко заданной колее.
Несвободой опутаны и остальные персонажи. Барахтается в тисках власти Лотарь, который еще не позабыл свои идеалистические мечты. Маневрирует оказавшаяся при дворе и при нелюбимом супруге Доната. Героически остается верной женой Юлия. Станицкий обязан исполнить долг. Заговорщики не могут не бороться за страну, Стефан не может поддержать восстание. Круговорот бессилия, все затянуты в воронку необходимости и невозможности.
Роман написан на разрыв. Это ода мужеству и порядочности приговоренного человека. Даже не будь Стефан вампиром, роман не утратил бы накала и трагичности. Тем не менее вампирское показано блистательно. Стефан очень хочет быть человеком, поэтому поползновения вампирской сущности особенно страшны. Щупальцы превращения прорастают в душу как метастазы. Не зря в уста родственников вложен уклончивый термин «недуг». Он очень точно отражает суть того, что с князем творится: усилия воли и благородство бессильны перед смертельной болезнью.
В полной мере раскрыта и тема конкурса. Героя несет поток истории. Цесарский советник — бумажный кораблик на этой реке. А непростое прошлое Бялой Гуры и ее неопределенное будущее, имперские замашки Остланда, легенды о Михале воспринимаются как часть реальной истории. Огромное за роман спасибо.
Спасибо, что вместо путешествия в прошлое провели экскурсию в будущее. Это приятно разнообразило конкурсный маршрут. Оно оказалось не таким уж чуждым. И здесь мой первый вопрос. Имело ли смысл переносить действие в двадцать третий век, если за несколько столетий и люди не сильно изменились, и в бытовой жизни перемен особых не заметно? Почему именно двадцать третий век, а не конец двадцать первого? Что произошло на земле за двести лет? По-прежнему существует Россия, без всяких изменений? Как решилась проблема терроризма? Были ли еще войны?
Технологии даже за пять лет уходят далеко вперед. Новые каналы передачи связи, новые гаджеты, которые еще недавно и вообразить не получалось. Робототехника уже сегодня предлагает чудеса. Почему люди продолжают пользоваться устаревшим интернетом (да-да, его называют Сеть) через такой старинный девайс, как компьютеры? Разве что голографические мониторы появились. Почему в ходу жетоны для метро, чайники, мойки, ключи для домофона? Социальное расслоение недостаточное обоснование таким пережиткам прошлого. Например, сегодня в глухих деревнях могут обогреваться печкой и освещать дом керосиновой лампой, но знают об электричестве и мобильных телефонах, сетуют, что газ не подведен. До середины романа Рената ничем не показывает, что ее семья живет в анахроничных условиях и есть те, кто живет иначе. Окружающие тоже как будто не знают о другой жизни, а ведь позже об обитателях трущоб говорится, что они сильно недолюбливают пришедших с верхних уровней. И чем дальше в будущее, тем больше таких вопросов накапливается.
Даркнет, на мой взгляд, отлично с вампирами сочетается. Плюс генетические эксперименты, плюс подпольные аукционы — богатейшая тема. А вот написано поверхностно. Хочется все углубить и усилить: описания, мотивацию, каждый диалог, причинно-следственные связи. Герои, их способности, мир будущего — все набросано штрихами, прорисовка отсутствует. Самую невероятную вещь можно подать так, что она покажется естественной. У «Паутины» есть потенциал, чтобы стало и страшно, и убедительно. А пока я не испугалась, не поверила в особые способности девочки, которая на поверку никакой не хакер, а просто обладает редкой генетической мутацией. Сам дар проявляется слишком понарошку. До самого финала надо ждать объяснений, почему так происходит, то ли автору было лень прописывать хакерскую кухню, то ли дело в волшебстве. Обособленность Регины к концу романа выливается почти в аутизм, хотя в начале романа она была девочкой не слишком контактной, но вполне вписывающейся в среднестатистическую норму. Злодеи скорее мультяшные, Красная комната так на уровне пионерских страшилок и осталась. Неубедительно все. Повторюсь: неубедительно потому, что наспех и левой рукой. И если засесть за роман и проработать его как следует, получится не только многообещающая, но и много давшая читателю вещь.
Стартовая точка — обращение раба в Древнем Риме — нарушило негласную традицию не опускаться по временной оси дальше викторианской эпохи. Вампиры более древние на конкурсе встречаются редко. Смелый шаг. Но и ожиданий на такое произведение возлагаешь больше. Психология такого древнего существа должна очень сильно отличаться от привычной. Гай вампир старый, но что древний — этого я не чувстовала. Все довольно стандартно, как у хорошо знакомых нам двухсот-трехсотлетних вампиров. Интересные находки — важность для вампира эмоциональной составляющей кормления, неспособность ко лжи, непереносимость собратьев — подменили собой сюжет. По сути, роман сводится к одной стороне существования Гая — его профессиональной деятельности. Работа скучная, рутинная, в этом мы быстро убеждаемся. Второстепенные персонажи образуют галерею мало отличимых друг от друга статистов. Это оправдано отгороженностью Гая от соплеменников, но не способствует оживлению романа. Исключение составляет Том. Да и «производственные проблемы» представляют собой вариации одной и той же ситуации. От произведения, затрагивающего античность, лично мне хотелось более весомой философской составляющей, более широкого культурного и исторического контекста, не сужающегося до кулуарных заседаний вампирского сообщества.
Вступительное слово
Это мой первый опыт участия в литературном конкурсе в качестве члена жюри. До этого доводилось быть участником, финалистом, призером разных конкурсов; быть членом жюри исторических научно-исследовательских конкурсов. Но так, чтобы все вместе, еще никогда. Спасибо организаторам конкурса за оказанное доверие, а конкурсантам — за доставленное удовольствие. Чтение столь разнообразных, по-своему индивидуальных и неповторимых работ доставило мне истинное наслаждение. И мне нисколько не стыдно сейчас признаться, что две работы этого года настолько сильно затронули мою душу, что заставили по-настоящему расплакаться. Я говорю о романах «Дурак» и «Твоя капля крови». Они стали для меня непревзойденными шедеврами.
Быть на месте не просто читателя, а читателя-судьи оказалось сложнее, чем я предполагала. И еще сложнее — написать отзывы, отражающие плюсы и минусы каждого произведения по существу, при этом стараясь не задеть чувства автора, каждый из которых достоин уважения и за свой кропотливый труд, и за смелость прийти на конкурс.
Очень романтичная и в целом добрая сказка для девочек, такая, в которой от поцелуя взлетает ножка, а в голове звенят колокольчики. В ней столько тяги к любви и нежности, что многие огрехи серьезно сглаживаются. Милая героиня с ее капризами вызывает одновременно и добрую усмешку, и чувство покровительства, и желание защитить. Все эти ее капризы ребенка, игра во взрослую жизнь… Если автором так и задумывалось, то попытка удачна и зачтена. Никакой интриги в романе нет, все просто, если сказали, что это нельзя, то именно это и сотворим. Предостережения родственников и попытки запретить общение героини с определенным субъектом, понятное дело, возымеют совершенно противоположный эффект. Так что ни хитросплетения сюжета, ни лихо закрученный детектив, ни мрачные семейные тайны не будут отвлекать от любовной линии.
Все это простительно девочке-вампиру, однако не все простительно автору. Собственно, Оксфорд, попасть в который было главной целью, так толком и не показан. В психологии и социализации героини тоже есть проблемы, как бомбы замедленного действия, заложенные на первых же страницах романа. Если девушку всю жизнь ограждали от контактов с людьми, а ровесников-вампиров в мире не существует, то почему мы странным образом вместо замкнутого социопата-отшельника получаем живчика-экстраверта? И т.д, и т.п. В общем, есть ряд вопросов, обоснованные ответы на которые хотелось бы воплотить в тексте.
Повесть «Артемидора», равно как и роман «Осень матриарха», я мысленно окрестила «вором времени», ибо она таковой и является. Представляя собой совершенно неумеренную смесь истории реальной с вымышленным миром, с каждым новым фактом и событием она вызывает чувство диссонанса и хаоса. В итоге читатель вынужден каждую страницу, если не каждый абзац, перечитывать снова и снова, пытаясь вникнуть в суть происходящего. Мир, возникший как слияние христианской и мусульманской культур, судя по описаниям, находится на стадии средневековья. При этом ему не чужда генная инженерия, лазеры, скутеры, эндорфиновый кайф, фотографии и кино… Осложняет понимание манера изложения автора, изобилующая лакунами, а так же не особо убедительной логикой развития событий и психологией персонажей. Словно бы попадаешь на представление в кукольный театр, где у кукловода всего две руки, соответственно все, что рядом с персонажем не умещается на сцене, безжалостно выкидывается, отметается и отрезается, более не фигурируя. Из ниоткуда пришло, в пустоте растворилось. Диалоги же не столько раскрывают суть происходящего, сколько напоминают игру в недомолвки. Единственная надежда остается на лихо закрученный сюжет, но и она не оправдывается. Повествование абсолютно линейно, ровно и скучно, и тонет в бесконечных явных и тайных родственных связях. Складывается ощущение, что вся повесть — это некий краткий вариант изложения девятитомного романа, десять процентов которого попало на бумагу, а девяносто — осталось в голове у автора, догадывайтесь сами. Тем не менее чувствуется колоссальная эрудиция автора, до которого читатель вынужден подниматься.
Легкий, совершенно блестящий стиль повествования, прекрасное знание истории и своеобразное композиционное построение произведения выгодно отличают данный роман от многих других. Однако самодостаточные красочные моменты, существующие отдельно друг от друга, так и не складываются в единый стержневой сюжет. Текст, как разрозненные элементы мозаики, ярок, но целостной картины происходящего так и не дает, а многие концы с концами не сводятся. Жаль, что автор, начиная некоторые линии, бросает их совершенно недосказанными, а в некоторых ситуациях непродуманными. Небрежность же в отношении оформления текста, его вычитки, большое количество опечаток временами удручает. Но самое мое главное разочарование, поставившее в тупик, — а где, собственно, вампир? Хотя бы один завалящий третьестепенный на заднем фоне, вот где? Простите за резкость, но то ли это непомерная наглость автора, то ли глупость. Я не понимаю, как можно прислать работу на конкурс вампирской прозы, зная, что нет ни одного вампира. Ощущение обиды, как в детстве, когда разворачиваешь красивый фантик, а там вместо конфеты пустота, а рядом «великий шутник» смеется. Только сейчас все уже не дети, и мне в данной ситуации, несмотря на полученное удовольствие от текста, банально жалко и времени и сил, затраченных на «Бегство» именно в условиях конкурса и достаточно жестких временных рамок на работу в качестве члена жюри.
Классический готический роман, казалось бы, не несущий в себе большой оригинальности. Но именно здесь и раскрывается все мастерство автора, сумевшего удерживать внимание читателя на пределе до самого конца, вызывая искренние сопереживания. Достоверность прописанных деталей вплоть до мелочей, свободное оперирование немецким и венгерским языками, воссоздание национального колорита вызывают уважение. XIX век, разношерстная группка людей, не имеющих поначалу между собой ничего общего, спасается от стихийного бедствия и от войны в уединенном замке в горах Трансильвании. Медленно начинает раскручиваться спираль взаимоотношений героев, открываются семейные тайны владельцев замка. И чем больше пытаются разобраться в них гости, тем глубже увязают в веках и крови. Как и должно быть в хорошем романе, здесь нет однозначно положительных или отрицательных персонажей, все многогранны и противоречивы именно настоящей реальной жизненной сложностью. Здесь есть все: и любовь, и ненависть, и страх, и зависть, и самопожертвование, и геройство, и благородство, и трусость, и предательство. Прекрасно прослежены глубинные причинно-следственные связи прошлого, настоящего и будущего. Текст буквально излучает невероятную энергетику и атмосферу полузаброшенного старого холодного замка, населяемого призраками, вампирами и невидимками, читаешь и ежишься.
Произведение странное и неоднозначное. С одной стороны интересная мифологическая подоплека и интрига, с другой — совершенно ненормальные человеческие отношения. Жена, презирающая мужа уже в медовый месяц. Зачем тогда было выходить замуж? Вроде не бедствовала и не из социальных низов поднималась. Да и жених завидный очень условно. Муж, избивающий жену на глазах всех соседей фактически ни за что. Казалось бы, банальная рядовая размолвка супругов, и столько неоправданной жестокости. Вообще текст изобилует немотивированным насилием, и это печалит.
Повествование временами неровно по динамике и стилю, однако атмосфера подкупает, напоминая мучительный шизофренический кошмар, от которого сложно отделаться. И это большой плюс для вполне качественного ужастика.
Бравый боевичок, ловко стилизованный под американские фильмы: США — великая держава, спасет весь мир. Постоянная резкая смена сцен, злоумышленник, идущий на шаг впереди, интриги и предательства, смертельные погони, охоты — вылитый Дэн Браун. Несмотря на некоторые огрехи, повествование затягивает, так что в рассыпании крючков автор хорошо постарался. Единственное, что создавало некоторые неудобства при чтении, это любовь автора к трехбуквенным именам. Все эти Мэты, Питы, Сэмы, Дэны и т.д. так и норовили спутаться.
Опять же хочется посоветовать автору сначала овладеть русским языком и хотя бы элементарными правилами грамматики и согласования членов предложения. Повествование текста скачет от локации к локации, от точки на карте к точке на карте, в разные года и эпохи, а стиль не меняется. Везде ко всему один и тот же подход. Не чувствуется ни смены эпох, ни смены менталитета и колорита разных стран. Нагляднее всего это видно в отрывках, датируемых 1729 годом в Великобритании. Молодой мужчина семнадцати лет от роду, в начале восемнадцатого века нередко бывавший уже отцом и главой семейства, искренне переживает, что мамочка его отшлепает за плохое поведение. Когда же он завышает свой возраст, говоря, что ему двадцать, его еще и сюсюкают, как дите. Окститесь! Если сложно поднять матчасть, то почитайте хотя бы художественные произведения о восемнадцатом веке, благо, их великое множество. Да и чувство языка и стиля чтение несомненно разовьет. Отдельный вопрос — география романа. Такое чувство, что у автора под рукой был маленький глобус, иначе трудно объяснить расплывчатое «Территория бывшего СССР». Все равно, что сказать «Где-то на планете Земля». Потом у автора под рукой оказывается лупа, потому что в локациях появляются города. И если так, пусть, то имейте уважение, называя все полными названиями, назвать и Санкт-Петербург Санкт-Петербургом, а не жаргонным «Питер». В целом же герои произведения проскакали по всей планете, что на колорите и детализации текста, увы, не отразилось. Да и на глубине психологического мира самих персонажей тоже. Единственным достоинством текста и несомненным плюсом автора можно назвать то упорство, с которым писалась каждая следующая страница, коих насчитывается очень приличное количество. И если автор сделает над собой усилие в своем творческом развитии в сторону познания родного языка и всемирного культурного наследия, то есть хороший шанс перерасти из графомана в писателя.
Как острый и прекрасный, но несбалансированный клинок, который ранит в сердце. Обращенный против демонов, как внутренних, так и вполне материальных, он создает оригинальный сюжет и интересного глубокого персонажа. Образный певучий язык ярко рисует и кровавые сцены, и сцены любви, заставляя читателя оказываться плечом к плечу с Гёте в сражениях и битвах, в оргиях и страданиях. Приятно радует добротно проработанная материальная база, буквально несколькими штрихами погружающая читателя в атмосферу начала девятнадцатого века в Европе: тут и уличное освещение в Праге, и популяризация кальянов, и польский политический беженец, и упадок Венеции… Чувственные эротические сцены, лишенные пошлости, заслуживают отдельного внимания и поощрения.
Но все же есть пресловутые несколько «но», не позволяющие назвать произведение законченным шедевром. Во-первых, заявленный изначально эпистолярный жанр выдержан не до конца и не в полной мере. Все же он имеет четкие рамки и законы, которые необходимо соблюдать.
Во-вторых, есть некоторая непроработанность второстепенных персонажей, что приводит к скомканости и выхолощенности первой смысловой части произведения. Кто же таков Вильгельм, к какому кругу он принадлежал ранее и принадлежит теперь, чем живет, какой образ жизни вел и ведет, что движет его поступками, каковы его цели и мотивы… Кто таков Дитер и что связывает его с Вильгельмом? Почему он оказывает героям столь радушный прием и более чем посильную помощь? Кто же такая, наконец, Шарлота? Читатель остается в неведении и касательно ее семьи, и ее происхождения, ее положения в обществе.
Более того, хоть фактических исторических ошибок автор не допустил, есть определенные неточности скорее социально-психологического и идеологического свойства. Итак, начало девятнадцатого века, небольшой городок в Германии. Гёте ведет достаточно разгульный образ жизни («первые полгода моей жизни на новом месте были по увлекательности и жизнерадостности похожи на празднество флагеллантов»). И вдруг в его обществе оказывается молодая благовоспитанная девица без гувернантки, без родственников, поручителей, опекунов и т.д. и без обязательного для того времени представления друга (Гёте) семье. Ах, бедная репутация девушки. Это же позор, компрометация!
Путешествие же по Европе и вовсе напоминает стремительное бегство, вот только от чего и к чему?
Нет, клинок определенно прекрасен своей огранкой, заточкой и закалкой в демонической крови. Но вот рукоятка и ножны нуждаются в отделке и шлифовке для достижения того идеала, к которому автор определенно был близок.
Интригующий мистический детектив в духе викторианской эпохи. Классический набор из тайных обществ, оккультной магии, лондонских трущеб и подземелий, пытливых ученых, добросовестных и не очень джентльменов. Интересный подход к вампиризму дополняет яркую картину: и белые умертвия, и египетские тайны, и подземные города. Написан роман живым чистым языком, повествование динамично и при этом без рывков и провалов, колорит и динамика действа не заслоняют личности героев. Читается легко и с интересом.
Роман, ставший для меня настоящим откровением! Еще никогда прежде мне не доводилось читать подобного. Казалось бы, дикая смесь социального и политического устройства поздней Римской Империи и технологического и культурного развития XXI века, а при этом мир создан так, что они гармонично сочетаются. Меня в произведении покорило абсолютно все, от и до: и идея любви к родным и ближним, и идея общения и единения человека с его богами, и верность в дружбе до гроба, и стойкое движение к намеченной цели, преодолевая любые преграды… Яркие запоминающиеся герои, настолько живые, что второстепенных среди нет, к каждому ты начинаешь испытывать определенные чувства. Необычные вампиры со своими богами, своим государством, культурой, традицией, укладом и мировоззрением. Совершенно блистательный Марциан — Дурак, безгранично добрый и самоотверженный. Отдельно хочется обратить особое внимание на язык, которым написан текст. Это язык и манера речи настоящего дурака. Точнейшая стилизация.
Я бы даже сказала, что это не просто роман, а философский роман-притча, который можно перечитывать бесконечное число раз и каждый раз находить в нем для себя что-то новое.
Ну, с места в карьер. Название нас отсылает к известному борцу с вампирами, а вампиры в тексте где-то сбоку пробегали. Автор честно пытался перемежать современность с историческим прошлым разной степени дальности и древности, что не особо удалось. По настрою, стилю, духу, форме подачи средние века абсолютно не отличаются от XXI века. Нет никакого соблюдения ни духа времени, ни принятых форм общения, ни психологии взаимоотношений, так что матчасть в этом плане серьезно хромает. Хотя и современность тоже временами подводит как в содержательном плане, так и в языковом.
Серьезного впечатления агентство совершенно не производит по нескольким причинам. Во-первых, сама героиня, претендующая авторским замыслом на звание лучшего патологоанатома страны, оказывается нежной как фиалка. Любой мало-мальски знакомый с представителями данной или сходной профессии человек вам скажет, что это будут если не циники и прожженные тетки лет эдак за… то, по крайней мере, железные нервы, холодный ум и привычный взгляд на всякую расчлененку определенно присутствует.
Во-вторых, попытки автора впечатлить читателя «астрономической» суммой зарплаты, обещанной лучшему специалисту в стране, повергают в недоумение. «70 тысяч рублей в месяц» выдают нам … да много чего выдают, не будем об этом. Но для такого специалиста, для такой специфической работы, даже в нашей стране, даже в кризисное время, это просто смешно.
В-третьих, отсутствие и даже преднамеренное презрение служебной этики, со всеми этими панибратскими отношениями и обращениями даже не по полным именам, а урезанным зачастую до уменьшительно-ласкательных, тоже формирует образ не сверхсерьезной и сверхсекретной организации.
В целом, складывается ощущение полуподвальной шарашкиной конторы со сборищем ролевиков. В таких ситуациях всегда хочется сказать, пиши о том, что точно знаешь, а не знаешь — не выдумывай.
Роман о викторианской эпохе. Произведение скорее комично, нежели иронично, и уж точно не претендует на звание серьезного детектива. Достигается этот эффект не за счет мастерства автора, а скорее за счет его просчетов как в стилистике текста, так и в матчасти.
Главным героем первой главы определенно стало купе. Первые пять страниц текста буквально пестрят этим словом. А если по недоразумению в предложении купе не попадается, то в следующем сей недостаток окупается с лихвой. «Полли решила прогуляться до соседнего вагона, чтобы посмотреть на купе графа Хидежа. Но у дверей купе полиция оставила одного из своих людей. Полли попросилась зайти в купе, изобразив любопытствующую особу, это не помогло, потом она попыталась разговорить полицейского, но успех был такой же, если бы она обращалась к статуе. К сожалению, она не смогла больше ничего придумать и ушла обратно в свое купе».
1885 год… Одинокая девушка едет одна, одинокая старушка едет одна… И автора ничуть не смутило, что в эти годы купе первого класса, поездку в котором вряд ли могла себе позволить героиня, учитывая маленький чемоданчик с поношенными платьями, составлявшими весь ее багаж, делались на шесть человек, купе второго класса — на десять человек.
Голову несчастного графа все в том же поезде, по словам проводника, отрубили большим ножом, что физически невозможно. Отрубить человеческую голову даже хорошо наточенным топором не с первого раза получится без должной подготовки, силы удара и ширины замаха.
«Полли не почувствовала ни грусти, ни каких бы то ни было эмоций и тут же сказала служанке, всюду следовавшей за ней, что займет бабушкину комнату. Тем более кроме спальни и ванной комнаты в ней был хотя и небольшой, но будуар». Какая волшебная комната, разворачивающаяся в трехмерном пространстве, три в одном.
«Это был задумчивый молодой человек лет тридцати с трубкой в зубах». Для девятнадцатого века мужчина, точнее тогда уж джентльмен, лет тридцати отнюдь не считался уже молодым. Как и женщина, к слову о главной героине, подруг которой вряд ли можно считать благовоспитанными леди. Припереться в гости без приглашения в день приезда… «Полли спросила у служанки, не было ли и ей письма, та ответила отрицательно. Полли была разочарована, она-то думала, что подруга будет рада, что Полли в Лондоне и тотчас же ей напишет, но, видимо, даже крепкая старая дружба стирается из-за долгой разлуки и большого расстояния.
Но не успела Полли допить свой утренний чай, как в дверь позвонили и звонкий голос ворвался вместе с её владелицей в столовую. Белокурая, изящная, богато одетая дама предстала перед Полли.
— Сьюзен! — ахнула Полли, в удивлении глядя на свою подругу детства.
— Полли! — дама кинулась её обнимать, в восторге щебеча про экзотический загар и все такое же милое личико. Сьюзен отодвинула Полли, чтобы заметить, что у подруги бесподобная фигура, потом опять обняла, потом отодвинула окончательно и заявила, что как только муж уехал в министерство, она тут же, накинув шляпку, помчалась к Полли.»
Загар, пусть и экзотический, тоже отнюдь не добавляет благородства в облик героини. В моде была бледность.
«— Как я понял из слов епископа, это было собрание тайного инквизиционного ордена.
— Инквизиция? В наше время?! — Полли была поражена.
— Постойте удивляться, вы еще не знаете, кто при жизни состоял в этом тайном ордене».
Столь эмоциональное удивление мисс Полли тем более удивительно, что инквизиция, пусть и переименованная, благополучно существует и по сей день.
Поведение героев тоже, к сожалению, имеет мало общего с нормами поведения в Англии 1880-х годов.
К несчастью, подобными ляпами пестрит чуть ли не каждая страница текста.
Само повествование динамично, не лишено интриги, текст читается легко. Если бы автор был внимательнее к деталям, могло бы получиться достойное произведение.
«Ищи меня в отражениях» стало моим самым большим разочарованием этого конкурса. Объясню, почему. Первая половина текста абсолютно покорила и персонажами, и завязкой сюжета, и необычными вампирами. Да и не только вампирами. Ожидала, что вот сейчас начнется качественный психоделический ужастик, а в итоге все свелось к банальному боевику в духе пресловутых фильмов о 90-х. Начались похищения детей, шантаж, ограбления банков. Концовка же откровенно слита, простите за жаргон. Ибо в итоге все прошло в никуда из ниоткуда: герои особенные, но откуда, как и почему, знать не знаем, ведать не ведаем. Столько ружей было развешано на стенах сюжета, а по большому счету ни одно не выстрелило. Ни тебе конфликта с вампиром иной направленности в ипостаси учителя, ни зазеркального мира, ни использования героем своих способностей для поставленной перед ним сверхзадачи в лице подруги, попавшей в беду. Хочется оставить первую половину, безжалостно отрезав от текста вторую, и переписать по новой.
Определенно весь тест одна большая БЛОХА, которую и ловить не надо, она сама читателя задавит. Совершенно сумасшедшее количество речевых ошибок, ошибок в пунктуации, в словах. Такое человеку, претендующему на мало-мальски серьезное именование себя автором просто непростительно. И даже если под этой словесной рудой и был смысл и сюжет, то до него невозможно добраться. Не в обиду автору будет сказано, но ему еще учиться, учиться и учиться.
Вот он, настоящий дух театра. Все сверкает в свете софитов, динамичное действо ни на секунду не замирает, от взлета до падения один неверный шаг, красочные декорации быстро сменяют друг друга. Я бы даже сказала, не балет, а оперетта: легко читаемый и предсказуемый сюжет без какой-либо закрученной интриги, что не портит впечатления от произведения; красавец герой-любовник маркиз; картинная интриганка — итальянка в черном; классический мрачный злодей Родриго; недалекая, но амбициозная и бойкая красотка — главная героиня, злоключения и приключения которой и составляют основу повествования; ну и конечно пестрая массовка, которая не имеет самостоятельной роли и иного значения, кроме как подводить главных героев к нужным по сценарию действиям. Безоблачное начало — вмешательство злых сил судьбы — роковая случайность — разбитая любовь — перерождение — счастливый конец. Написано легко, красиво, живо и образно. И так же, как оперетта, служит прекрасным увеселением и средством скрасить досуг и развеять мрачное настроение, в отличие от опер с их сложным философским и психологическим подтекстом.
Произведение, вызвавшее у меня много вопросов своей недосказанностью. Произведение, в котором очень многое осталось за кадром. Почему упырь предпочитает деревни и маленькие городки, где каждый шаг любого человека на виду, вместо больших городов, где легче скрыться? Какова история упыря, его физиология, способ питания и т.д. Получается какой-то неупыристый упырь. В целом же очень добротный текст, ровное повествование без скачков, интересные, неоднозначные, детально проработанные персонажи, хорошо переданная атмосфера деревни. А главное, правильно пойманная и воспроизведенная атмосфера школы. На мой взгляд, крайне редко удается показать школу такой, какая она на самом деле есть. Автору же это удалось в полной мере.
Мой отзыв сначала состоял из одного слова, потом из двух, в итоге разросся к концу текста до десяти. «ОБВМ, дно, маргинальность, юношеский максимализм, избыток ненормативной лексики, депресняк».
Уже навязший в зубах, избитый сюжетный ход — «я особенный-преособенный» здесь еще и усугубляется перманентным юношеским ОБВМ-ом: я особенный, а вы все грязь под моими сапогами. Если бы со стороны автора в этом не чувствовалось еще такой уверенности и серьезности, а было легкое подтрунивание над собственным персонажем, то воспринимался бы текст совершенно иначе. Не возникало бы желания усадить главную героиню за ученическую скамью, а потом поводить по культурным местам, чтобы сказать: «Оглянись, детка, мир вокруг прекрасен. Так что ситуация с точностью до наоборот. И кто еще тут дурак?» Более того, повествование от первого лица невольно заставляет читателя отождествлять главную героиню с самим автором, что играет отнюдь не ему на пользу. Дальше — больше. Явно быдловатый круг общения главной героини и его маргинальность тоже не каждому читателю подходит. И все бы ничего, это тоже может быт интересно и качественно, если создано на высокохудожественном уровне. В данном же случае текст буквально пестрит зачастую неуместной ненормативной лексикой. «Писать жестко» совершенно не равносильно «писать матом». А «альтернативный роман» не равен «роману подзаборному». Та же серия «Альтернатива» издательства «Kolonna publications» прямое тому доказательство.
Интригующее начало. Интересная, не избитая в вампирской тематике эпоха СССР и место действия. Колоритные герои, красочные достоверно вырисованные локации. Недосказанность местами, которая выясняется гораздо позднее, когда целостную картину из фрагментов собираешь, очень импонирует. Отнюдь не братская любовь героя к родной сестре создает дополнительный нерв и еще один сюжетный стержень. Но вторая половина текста и конец не оправдали первую. В итоге все свелось к достаточно растянутому, в целом даже нудному, повествованию и слабому финалу.
Повесть «На том берегу», на мой взгляд, отличается простотой, естественностью и глубиной. Оригинальный сюжет базируется на фольклорной основе, а герои обладают реалистичными характерами. Произведение обладает ярко выраженной направленностью и нацеленностью на детскую и юношескую аудиторию, неся в себе правильный этический и нравственный посыл. Очень верно поймана столь трудная для воспроизведения детская психология главных героинь. Прекрасно обрисована послевоенная жизнь в деревне и человеколюбивый светлый настрой советской юношеской литературы и советских фильмов 50–60-х годов. Даже вампир получился какой-то почти добрый. Кому как, а лично мне автор подарил забытое ощущение детской безмятежности, безграничных возможностей, жизнерадостности и шалостей, граничащих с подвигами, большими и маленькими.
Обволакивающий текст буквально душит, так что название подходит идеально. Интересные сюжетные повороты и всплывающие семейные тайны, герои, открывающиеся под неожиданными углами. Автор словно бы акварелью выписывает тончайшие психологические нюансы, творит живописное полотно. Повествование течет неторопливо, размеренно, размазано как подтаявшее масло. И именно эта детальность в проработке психологических портретов персонажей, концентрация на нюансах заметно отличают данную работу от многих других. Любовь в романе — главное. Но эта любовь — хрупкая вещь, она неизбежно подлежит разрушению. Это любовь — обман и самообман, недостижимость идеала и неудовлетворенность. Это любовь женская чувственная и любовь мужская рациональная. Это любовь — страх и уход от ответственности. Это любовь объекта желания в себе. «Ночная духота» — это красивый психологический роман — исповедь с явным уклоном в душевный мазохизм по Сартру и Делезу.
Легкое чтиво о любви и дружбе с невероятным количеством всевозможных фольклорных персонажей, задействованных в происходящем. Тут и классический вампир-граф, и оборотень, и баньши, и маги, и прочее, прочее, прочее… Числом поболее, ценою подешевле. В итоге из-за всего этого маскарада и кутерьмы почти ни одна линия не получила полноценного развития. Нарочито-комичные моменты перемежаются с драматичными, из-за чего текст не всегда выглядит стилистически выдержанным. В большей степени «Несбыть» напоминает большой оридж, нежели полновесный роман. Плюсом же можно считать отсутствие каких-либо грубых исторических ошибок и легкое жонглирование автором классическими мифами и легендами.
Достаточно распространенный ход — автобиография героя, не сыграл. Цепляющих, ярких, запоминающихся моментов оказалось немного. Однако перевоплощение героя показано удачно, постепенная потеря человечности и пробуждение звериных инстинктов. Исторический фон действительно оказался лишь фоном, а не временем и местом жизни героев. Львиная доля текста повествует о жизни сообщества вампиров в катакомбах и их кровавых игрищах, тогда как выбранный колоритный период Первой Мировой войны ужат до одной главы мимоходом. Лично мне хотелось бы обратного. Вампиров много, вампиры разные.
Возможно, из-за выбранной эпохи, возможно, из-за женских персонажей в качестве главных героинь, книга 2 была для меня интереснее, чем книга 1. Колониальный стиль, дух зарождающейся свободы, пойманное на бумаге детство со всеми его радостями и тяготами, тепло и живость персонажей чувствуешь чуть ли не кожей. Дух книг Энн Райс витает над всем повествованием, но ровно до того момента, как в тексте появляются эльфы! Нет, я совершенно не против эльфов как таковых, но их искусственная пересадка в реальный мир сразу понизила для меня категорию текста в целом до уровня сумасшедшего сейчас количества дешевых фэнтезийных романов. В итоге набор из вампиров, эльфов, охотников, пиратов и прочих вызывал лишь улыбку, а не ощущение серьезного романа, увы.
Когда конкурс только начинался, я подспудно ожидала целого шквала примерно однотипных работ в духе «Ведьмака». Как показало время, я абсолютно ошибалась. Единственным и достойным продолжателем литературных традиций пана Сапковского (да простится мне такое сравнение), стал роман «Ересиарх». Классическое западноевропейское Средневековье, инквизиции, ведьмы, оборотни, вампиры, колдуны и главный герой в центре всей этой трагической картины и мрачной эпохи. Герой необычный, покоряющий даже не своим происхождением или возможностями, а своей несгибаемой волей. Волей к жизни, волей к знанию, волей к установлению справедливости. Человек (и человек ли?), объездивший полмира в попытках найти ответ на вопрос «кто он?» или «что он?» В него готов влюбиться за его мужественность, стойкость, ум и благородство, при этом Ингер не картинный супергерой, но герой страдающий.
Роман хорош своей исторической достоверностью и детализацией, динамикой событий и стройностью сюжета. Единственным чужеродным элементом в нем показалось насильственное вклинивание в ткань бытия чужеродных элементов технологического прогресса компьютерного века. Но они же, вероятно, станут связующим звеном и путеводной нитью для Ингера в его дальнейшем пути к познанию самого себя.
Роман являет собой целую псевдоисторическую эпопею, охватывающую период национально-освободительной войны Белогории против Великой Державы Остланд нескольких поколений. Сложно складываются отношения главных героев Стефана Белты и Лотаря. Волею судьбы Стефан становится не только заложником и гарантией мира, но другом и советником ненавистного родным белогорцам цесаря. Он оказывается в стане врагов и вынужден вести сложную, подчас опасную, политику, дабы сохранить мир и добиться максимальной независимости своих земель не в ущерб общей политике Державы. Свой среди чужих, чужой среди своих. На долю героя выпадают тяжелые душевные и физические страдания: неразделенная любовь, борьба с внутренними демонами и нежелание становиться вампиром, чувство долга, заглушающее личные интересы. Ценою интриг, предательств, разрушенной дружбы, героических подвигов Стефану удается возвратить себе родину, родного брата, друзей.
Страна объята огнем. На фоне диких грабежей, погромов, грандиозных батальных сцен благородный князь Белта несет свой тяжкий крест, жертвуя всем, что имел и любил, даже собственной жизнью, ради мира и процветания других. Весь роман — грандиозный акт самопожертвования потрясающе сильной и интересной личности. В каждой сцене нерв, в каждом диалоге живые люди, легкий флер печали и грусти от неизбежности и безысходности. Гениальное произведение от первой буквы и до последней точки!
Произведение, абсолютно отличное от всего, представленного на конкурсе в этом году. Автор пошел путем не прошлого, но будущего. Классический киберпанк, отражающий упадок человеческой культуры на фоне технологического прогресса. Классический конфликт хакера (главная героиня), искусственного интеллекта и подпольной мегакорпорации вампиров, зарабатывающих на аукционах жестокости. И то, как обыденно описаны все творящиеся ужасы, по-настоящему пугает. Текст динамичен и психологичен, не отпуская до самого конца. И даже цветущий махровым цветом стокгольмский синдром героини не отталкивает. Хотя в этом кроется большая ловушка, ибо произведение по своей сути получилось аморально и деструктивно.
Что касается оригинальности, то тут вопрос к увлечениям и кругозору автора. С одной стороны, подобного в литературе я почти не встречала. С другой — мы имеем ряд прямых аналогов в иных видах искусства. Человеческий аукцион жестокости, проводимый вампирами подпольно, играет достаточно весомую роль в «Токийском гуле». Сходные явления торгов на потеху садистам-извращенцам и, как следствие, реки крови, наблюдаем и в серии ужастиков «Хостел».
Тем не менее роман читается на одном дыхании.
История жизни одного вампира на фоне многовековой всемирной истории. Ключевые события в жизни героя хорошо увязаны с поворотными моментами в истории стран и городов. Произведение можно назвать гармоничным и гладким. Четко прослеживается композиция-триптих, делящая произведение на три равные и полноценные части: «рассвет—зенит—закат». Оригинальная теория прямой зависимости долголетия вампира от его кровожадности заставляет по-новому взглянуть на уже привычные типажи. Однако, несмотря на хорошо переданный менталитет эпох и народов, все же не хватает полноценного красочного фона. Само же повествование достаточно ретроспективно. Наличествует и пара не пойманных автором блох: «незадолго до начала летосчисления Рим…» — тогда уж о каком летосчислении идет речь?; «Я варвар…» — римский термин «варвар» относится к германским племенам, тогда как употребление термина «стригой» в отношении вампира говорит скорее о западно-славянском или северо-балканском происхождении героя. Тем не менее добротный текст, полное соответствие тематике конкурса, детально проработанная психология героев делают роман достойным прочтения.
МАЛАЯ ПРОЗА
Да, тема вампиризма вечна, воистину. И тема развампиривания тоже. В «In sanguis veritas» именно это идет как хэппи-энд. Ну очень чувствительный принц-вампир вновь становится человеком (гип-гип ура!) — такой милый эмоциональный паренек, укокошивший папу из любви к маме. Прямо возникает желание отправить его к какому-нибудь семейному психологу: «мальчик, ты с кем бы хотел жить, с папой или с мамой»?
Вспоминается старик Фрейд… тут же где-то маячит и эдипов комплекс. А каков мессир Леонардо Да Винчи! Автор вывел-таки его на чистую воду! Мы-то думали: ах, гений, ах, тайная вечеря, ах, Мона Лиза … а он-то, оказывается! «Гротескная конструкция состояла из кусков тел некогда живых существ — конечностей, внутренностей, частей лица!» Сущий монстр, господа! Вот вам и «Дама с горностаем». Некоторые утверждают, что он вертолет придумал. Интересно, его он тоже хотел из кусков тел собрать, как машину времени в рассказе?
Впрочем, шутки в сторону — я вовсе не намереваюсь здесь ругать рассказ; просто не могу удержаться от некоторого подтрунивания. Даже принимая во внимание все вышеперечисленное, «In sanguis veritas» способен понравиться, так как, на мой взгляд, он довольно ярок и динамичен. Он увлекает. Чем? Пожалуй, смелостью, эксцентричностью (я как раз про то, как расписали Леонардо Да Винчи). Динамикой. А еще тем, что автору удалось сделать главных героев живыми, объемными; создать на страницах своего произведения вполне жизнеспособный мир, в который действительно интересно погружаться. Так как, на мой взгляд, главное требование к любому произведению художественной литературы — интересность, увлекательность, читабельность (в отличие от научных, научно-популярных произведений, которые имеют право быть несколько сухими, но должны непременно преподносить нам точные факты, например, исторические), «In sanguis veritas» вполне заслуживает призового места. Лично мне было интересно его читать.
Ужасно повысилось знанье, то есть грамотность участников в этом году, за что всем хочется сказать большое человеческое спасибо. Однако повысился и процент работ, где главными героями являются оборотни («Волчий капкан», «Звери в Жеводане»), черти — господи прости! («Федька и черт»), а то и вовсе какие-то непонятные, пусть и внушительные монстры («Лисафета», «Демоны ночи», «Во время войны они просыпаются», «Прости, Нина»). Некоторые из упомянутых рассказов весьма неплохи, часть слаба до невнятности, но о них мы говорить не будем — потому что мимо кассы, то есть темы. Это же конкурс о вампирах, черт подери. Некоторые произведения являются не рассказами, а синопсисами романов — возможно, кстати, интересных, но как рассказы они никуда не годятся, увы («Цикл», «Соня. Эволюция»).
В данный момент необходимо будет пояснять порядок моей работы. Сначала я читаю все рассказы, а потом, через недельку, пишу общий отзыв. Однако организатор справедливо указала, что некоторые работы вовсе не упомянуты в моем кратком обзоре. Каждый участник рассчитывает услышать от судей хотя бы словечко (неважно, ласковое или совсем не), о своей работе.
И то, что около десятка рассказов оказались вообще не упомянутыми, говорит о том, что я их просто забыла. За неделю! Вы понимаете, бывают рассказы, вопиющие в своей нелепости, аляповатости и безграмотности; но они хотя бы этим врезаются в память судьи. Худшее, что может случиться с рассказом — если его за такой короткий срок просто успевают забыть.
Упомянем их хотя бы кратко, потому что на самом деле авторам именно этих рассказов нужны — хотя, возможно, ничем не смогут помочь — какие-то советы. А затем перейдем к тем рассказам, которые что-то несут в себе. которые уже не так отчаянно не то чтобы беспомощны, но не так серы, скучны и тусклы.
— логический перевертыш в конце создает впечатление, что весь рассказ был написан ради «вотэтоповорота», и одновременно лишает повествование всякой логики. Зачем ксендз, оказавшийся вампиром, убил руками несчастного дурачка такое количество своих братьев вместо того, чтобы прикончить его сразу? К тому же рассказ состоит из четырех новелл, в которых речь идет о лярве, гуле и оборотне, и только в одном герой сражается с вампирами. Я хотела его отнести (по той классификации, которая будет использоваться ниже) к рассказам «мимо темы и кассы», но забыла сделать даже и это.
— я всегда говорю, в шутку, что рассказы о Новгороде уже осточертели всем, кто там живет, и со своих конкурсов я их снимаю. Но в каждой шутке есть только доля шутки; Новгород является самым известным городом средневековой Руси, и практически каждый второй, кто желает написать фэнтези по славянским мотивам, вытаскивает историю нашего славного города с пыльных полок. Это уже настолько избито, настолько общее место, что уже просто тошнит. Это говорит об интеллектуальной лени автора, ну напишите вы о Переяславле-Залесском! Ярославле! Викинги называли нашу страну «Страной Городов», так почему же с упорством, достойным лучшего применения, авторы пихают и пихают в свои произведения мой родной город? К тому же, автору удалось практически невозможное — ничего специфически новгородского в рассказе нет. Просто выдернуто имя ради имени. И запомните, пожалуйста (речь идет об этой вот фразе: «Набег на новгородскую землю был весьма удачным. Они с честью отыгрались за прошлые поражения, взяли пленных и много всякого добра». Никогда, ни разу за всю нашу историю внешним врагам взять Новгород не удавалось. (мрачно) Только своим. Так что и тема конкурса — «Дух времени» — не соблюдена, автор поленился даже порыться в исторических хрониках.
В обоих случаях авторы пытались показать блеск и порочность жизни рок-музыкантов, но, цитируя классика, «неизвестно, что сильнее подвело автора — его могучий талант или полное незнакомство с вопросом, о котором он писал…».
— ну, я все-таки скажу это, тем более что организаторы настойчиво требовали, чтобы я пустила кровь хоть кому-нибудь из участников, в то время, когда я просто хотела оставить ваши рассказы в милосердном забвении.
Наша страна испытывает сильную нехватку квалифицированных маляров, штукатуров и отделочников.
Наша страна испытывает сильную нехватку квалифицированных маляров, штукатуров и отделочников.
— «ну, мы тоже в искусстве понимаем маленько», это же, насколько я понимаю, стих? Пусть и белый там? Что он делает на конкурсе прозы?
— Маленькая девочка превратилась в упыря, мама ее не бросила, ну и она маме помогала; потом хотела девочку себе в подружки обратить, но передумала. И что, хочется спросить? Ровненько, гладенько, ни о чем. Где конфликт? Где кульминация? Что она передумала на счет этой несчастной девочки? Так надо было как-то ярче, живее.
— жалкие потуги на юмор, к тому же этот конкретный прием обыгрывался больше раз, чем лет моему дедушке.
«Вампир по имени Ленор» — типа срывается флер романтичности со сказок о вампирах. Опять же, это было сделано уже столько раз и настолько качественнее, что автору не стоило и утруждать себя (и тратить свое и мое время)
«Вампир по имени Ленор» — типа срывается флер романтичности со сказок о вампирах. Опять же, это было сделано уже столько раз и настолько качественнее, что автору не стоило и утруждать себя (и тратить свое и мое время)
— скучно, девушки (с). К тому же, когда у вас такой длительный событийный ряд, лучше все-таки написать нормальную, полноценную повесть. Но вы можете сделать хотя бы это; из «Эры джаза» и повести не сделаешь. Еще раз напоминаю о незаслуженно забытых профессиях — столярах и плотниках, к примеру.
— а здесь хотелось бы сказать вот о чем. Этот рассказ, кстати, не так уж плох, я его вспомнила даже, когда дописывала обзор. Многие авторы считают большим шиком подать рассказ за пять минут до дедлайна (я утрирую). А это на пользу конкурсной судьбе рассказа не идет. Ваш рассказ приходит к судье одним из последних, когда его мозг уже затуманен вампирами по имени Ленор и прочими романтическими девушками, бегающими под ночным дождем босиком в одних сорочках. И опять же — лучше бы вы сделали из него нормальную, не впихнутую в рамки малой формы повесть. Я этому рассказу в среднем ставила 7-8 баллов.
Главная проблема большинства оставшихся рассказов — это паническое бессилие, неспособность изобразить реалии выбранного автором исторического периода. Да, задание — «дух времени» — кажется обманчиво простым. Здесь некоторые авторы поступили весьма ловко — взяли фантастическое будущее («Пока живет Солнце»), или вообще иную реальность («Рождение вампира»), и вот действительно, здесь, думается, можно было бы безбоязненно развернуться. Никто не может знать, какова будет психология и нравы роботов-охотников на вампиров, к примеру. На практике это означает, на самом деле, что вы должны придумать полностью нечеловеческую психологию; но создатель роботизированных охотников на вампиров об этом не догадался, и мы имеем совершенно стандартную «слабую» девушку и героического героя.
Разберем на примерах основные ошибки, совершенные на этом поле теми конкурсантами, которые взяли за основу произведений реально существовавшие эпохи.
1. Незнание фактуры
Дамы и господа, ну матчасть надо знать, и учить ее лучше всего не по сериалам. Ну не могла девушка в начале девятнадцатого века жить одна, нашли бы опекуна ей, чтобы по ночам под дождем в одной сорочке не бегала («Запах роз после дождя»). И если бы валькирия услышала, что она обладает огроменной энергией, причём как белой, так и чёрной, капризна и живет на чувствах, этот человек мог бы рассчитывать только на Нифльхейм после такого опрометчивого высказывания («Лисафета»). Здесь перечислять можно бесконечно, редко кому удалось создать объемную, живую и достоверную картину мира, хотя и такие рассказы есть («Вино из бабочек», «Стилл лайф», «Час печали», «Лассара», «Кордебалет, или Гранд батман для вампира», « Город, где ты умерла»). Так в первом случае автор взял современность как фон, а во втором случае создал некую альтернативную реальность, а остальных случаях это была более-менее удачная стилизация.
2. Непонимание отличий в поведении и мировоззрении людей прошлых эпох
Большая часть героев, которые как бы являются представителями прошлых эпох, думает и действует абсолютно как наши современники. Это даже не ролевая игра — там люди наоборот готовятся, читают исторические исследования, чтобы вникнуть в дух эпохи, понять его, стать другим. Здесь же у нас на совершенно таких же людей, как мы, авторы напяливают средневековые костюмы и отправляют погулять. Вот уже упоминавшийся «Запах роз…» — единственная пощечина от матери героине не запомнилась бы, не вызвала бы столько возмущения и обиды, детей тогда лупили как сидоровых коз, таков был тренд. «Идейный ублюдок» — это выражение из второй половины двадцатого века, а отнюдь не восемнадцатого («Невинность»). И когда у вас, извините, деревенская девушка говорит деревенской же колдунье (она же черно-белая капризная валькирия), что ей нужен хороший финал… в 1773 году, черт подери.
В качестве отдельного недочета можно вынести пороки структуры («Муха», «Воины Искандера» — бессюжетная зарисовка, к примеру), ну про фактическую недостоверность уже и промолчим (каменная плита не рассыпается на множество осколков, так умеют делать только стеклянные плиты («Столетний сон»)).
Общее впечатление более благоприятное, чем от работ прошлого года, но с заданием — передать дух эпохи — справились, на мой взгляд, единицы. Если я не упомянула чью-то работу — поверьте, это к лучшему; это совсем не то, что вы хотели бы знать.
Рассказ с первых же строк подкупает своей плавностью, красочными детализированными описаниями и замечательным языком. И первая треть рассказа действительно хороша и многообещающа. А вот дальше все идет по наклонной. Сюжет конкретно провисает, его как такового почти и нет. Истории в ее масштабном понимании нет тоже. Есть лишь указания на привязку к Батори, но и только. Главная проблема заключается в том, что если рядовой читатель не знает досконально всех нюансов биографии кровавой графини, а так же всех существующих вариаций на тему «что же было на самом деле?», то ему будет абсолютно неясно, что происходит в рассказе, как и почему. Собственно, нет и истории героев. Есть лишь маркеры на сцене с набором диалогов. Психологизм не проработан, много концов висит, нет должного обоснования происходящему. Текст в итоге производит впечатление даже не полноценного, пусть и сырого рассказа, а скорее зарисовки для будущего рассказа.
Данное произведение мне сложно назвать рассказом, скорее очерком или зарисовкой. Если разбирать описательную часть, то она слаба, потому что в итоге города перед глазами нет. Загадкой остается и непонятный подвид вампиров, историю происхождения и тайн существования которых никто читателю так и не раскрыл. Отсюда же вытекающие проблемные вопросы об их уязвимости, некоей доверчивости, открытости и слабости. Четкого сюжета в тексте тоже не прослеживается, ибо нет как таковой ни завязки, ни кульминации, ни развязки. Есть лишь поток мыслей о прошлом и настоящем, ничем практически не разграниченный, что только затрудняет чтение и восприятие текста. Часто встречаются и речевые ошибки.
В историческом контексте повествования тоже не всегда легко разобраться. Да, Константинополь в Османской империи существовал, да, такое его название тоже употреблялось, но все же очень редко. А если хочется подчеркнуть именно мусульманский колорит, то все же уместнее и грамотнее «Стамбул». Иначе это сродни фразе «Санкт-Петербург в годы первой мировой войны». Далее, при ближайшем знакомстве с героями упираемся в интересное. Они не соответствуют восточному происхождению героев, заявленному автором: Фариман – древнегерманское, Калисса — греческое. И при этом они брат и сестра, вроде бы даже родные. Как?!
«В то время Константинополь снова расцвел, став центром сильной и мощной Османской империи. Калиссе было плевать, какой султан на троне. Ее не интересовало даже, кто сейчас занимает город. Она просто наслаждалась тем, что снова внутри его стен» — по-моему, в Османской империи город никто, кроме самих турок, и не занимал.
«Призывы муэдзинов к молитве разносились с минаретов и башней мечетей» — масло масляное. Если употребляется термин, не лишним будет уточнить его значение.
«Ни тогда, в душном Константинополе, нашептывающем о закате империи. Ни после. Много сотен лет. Он не видел Мону с того дня» —
закат Османской империи — это конец XIX-начало XX века, откуда же взялись «много сотен лет» на момент действия рассказа, то есть конец XX или начало XXI века на худой конец?
«И босые ноги ступали по мозаичным плиткам пола. Они казались холодными, впитавшими все, что могли получить от идущей на убыль ночи» — кто казался холодным, ноги или плитки?
В общем, ошибки и вопросы, ответов на которые автор не дает. Возможно, дай их хотя бы самому себе, не было бы и ошибок.
Наглядный пример того, что случится, если рассказ попадет в руки к рядовому читателю «не в теме», у которого в голове нет массивного бэкстейджа. К исторической части у меня вопросов нет. У меня к сюжету и героям море вопросов. Кто такие эти Лассара, что вампир их испугался? Как они обратились? Какой образ жизни ведут в плане вампиризма? Каковы их способности и слабые стороны? Почему они не почувствовали служанку-вампира? Если та — неофит, то кто и как ее обратил? Как она попала в театр, что перекусала всех актеров? Зачем ей надо было надкусывать одиннадцать человек, а не выпить одного-двух полностью? Что же это за ох какие крутые лассара, что вызывают неких старших создателей, чтобы справиться с новообращенным вампиром-недоучкой? Что это за старшие лассара, один из которых уже мертв и т. д. Рядовому читателю, который не в курсе Маскарада с его системой кланов, все это непонятно. Лучше бы больше пояснений про сущность вампиров включить в текст, чем исторических сносок. В итоге читатель остается в дураках по двум причинам:
Во-первых, постоянное пояснение каждого исторического факта выглядит как некое унижение, потому что поясняет настолько общеизвестные для любого культурного человека вещи, что в их достоверности никто и сомневаться не будет. Зачем это делать?
Во-вторых, именно узконаправленная тематика, понятная лишь узкой группе ролевиков и являющаяся по своей сути принадлежностью только определенной субкультуры, полностью не раскрыта.
Браво, автор! Вы дважды выставили своего читателя дураком.
Если же говорить в целом о тексте, отбросив все непонятное, то произведение производит впечатление отрывка, вырванного из середины большого цикла или романа и законченной картины не из себя не представляет.
Рассказ, если его сравнить с живописным полотном, написан грубыми крупными мазками. Это лишь первичная грубая разметка композиции, не более. История идет фоном, мало относящимся к событиям в жизни героя, но почему бы и нет. Чисто технически — трудно умереть от гангрены или заражения крови от пореза за одну ночь. Те случаи заражения крови, что мне попадались в источниках письменных и наглядных, приводили к летальному исходу в лучшем случае через несколько недель, а то и месяцев. За сутки умирали лишь при бубонной чуме, и то не всегда. Ровненько, гладенько, пустенько. Вопросов нет, потому что в тексте и серьезного содержания как такового тоже нет.
Из всей малой прозы, представленной в этом году на конкурс, он самый милый, правдивый, естественный, без излишних наворотов, с историей и Историей. И с правильно пойманной атмосферой и колоритом. Пара штрихов, а все видится как вживую. Рассказом сложно назвать, это минус. Так, миниатюрка, безделица.
Тем не менее покоряет много мелочей именно исторически достоверных, а так естественно вплетенных:
«— Как же сиятельного не пустить? — оправдывался помощник, увертываясь от увесистых шлепков. — Он к княгине Вяземской, как к родной тетке наезжает…
Да пусть он к княгине хоть в будуар, а за кулисы ни ногой! — медведем ревел Иван Сергеевич.
А в остальном спектакль прошел без сучка и задоринки, никто к актрисам больше не заглядывал.
— Шалопай этот граф, — подумал Иван Сергеевич, и об инциденте решил позабыть. — Сиятельный всё же…»
Герои-вампиры без придумок и экзотики, классические. Ситуация в целом тоже. На кого будет охотиться вампир-мужчина, если с ним все в норме в общепринятом значении? Правильно, на девушек. Что он и делает. Тут странно другое. С какой стати они оба тащатся к одной девице, а не к разным? Кульминацию закрыли занавесом, догадывайтесь сами, что произошло, кого и как покусали, почему балерина овампирилась и куда потом делась. В итоге же герой прогуливается по местам своей молодости уже в сопровождении милой бывшей балеринки. Куда друга дели?
Рассказ весомый, вполне хорош, с четкой логическй структурой и центральным стрежневым сюжетом. Но банальный. В стиле «а-ля ведьмак», коих сейчас с разными вариациями пруд пруди. Исторический период происходящего конкретно не указан. Если судить по отсылкам и косвенным уликам, то, скорее всего, тянет на начало XVIII века. Потому как упомянутые в тексте земли находились под властью Речи Посполитой с XIV и до второй половины XVIII века. Если разбирать все детально, то нечисть вполне классическая, традиционная, не противоречащая мифологическому канону. Тогда встает вопрос: если рассказ существует в таких рамках, как вампир мог прикидываться священником и столько лет обретаться в церкви? Опять же не понятна его мотивация. Зачем столько раз отправлять юношу на различные смертельно опасные задания, а потом все же самому съедать? Боялся противника и надеялся, что кто-нибудь другой его убьет? Или ждал, пока жертва жирок нагуляет? Что в этом всем, зачем? А мальчика жалко.
Что любопытного в ежегодном судействе одного и того же конкурса, так это возможность прослеживать тенденции в избранной теме и жанре. На первые пару заходов «Трансильвании» рассказы явно подавались по принципу «раскопай своих подвалов и шкафов перетряси»: услышав о конкурсе, народ радостно кинулся доставать из своих творческих тумбочек все написанное про вампиров и не менее радостно вывалил это на жюрийский стол. (Нет, разумеется, было и много свеженаписанных произведений. Конечно).
В результате мы получили массу самых разнообразных текстов — вампиры такие, вампиры сякие, темные сущности, лорды в жабо, девицы-охотницы, история, современность, альтернатива… чего только не было! От великолепных, кроме шуток(!), рассказов до откровенного треша (до сих пор с ностальгической улыбкой вспоминаются торчащие «из-за рта» клыки).
В последующие заходы тумбочный запас иссяк, плюс кого-то отпугнула критика их текстов, плюс организаторы для большего интересу ввели темы, и поток рассказов слегка уменьшился. Оставшиеся и присоединившиеся позднее авторы стали более ответственно подходить к написанию произведений, общий уровень текстов поднялся. В этом заходе, например, уже практически не было рассказов, заставлявших падать от хохота (и вовсе не потому что они очень смешные). Но, как ни странно, не оказалось и рассказов, от которых лично я бы осталась в полном восторге, как это было на прошлых конкурсах. Такого разнообразия фантазии, из которого можно было бы выловить прекрасные жемчужины, уже как-то не случилось.
А ведь тема была прекрасна. Время, история… Как можно было развернуться! Новые проклятые короли, унесенные ветром и прочие имена розы! Да еще с такой пикантной добавкой, как вампиры и кровь. Но лишь единицы из авторов подошли к вопросу серьезно, не побоявшись темы, изучив источники, поразмышляв над проблемой более или менее глубоко. Многие же, увы, решили либо ограничиться школьными знаниями о предмете «история», либо пришили к своему вроде бы «историческому» тексту вампиров сбоку бантиком, либо не заморочились темой вообще.
По рассказам очень кратко, в формате «заметки на полях».
Приятно написанный текст, хорошо попадающий в тему конкурса, с удачными историческими детальками. Его один, но существенный минус в том, что это зарисовка из жизни, а не рассказ. Здесь нет сюжета как такового, и нет даже какой-то интересной концовки, чтобы читатель понял, ради чего это все написано, или хотя бы восхитился нестандартным вывертом в конце.
Этот рассказ лично мне понравился своей неспешностью и изложением, выстроенным по сценарию некоторых сказок: вот есть герой, которому надо выполнить «три задания», есть очаг и хранитель очага, к которому герой возвращается и рассказывает о своих квестах. Очень душевно. К шероховатостям я бы отнесла некоторую невнятную историчность — по сути, эта история могла произойти где угодно, в любом антураже, нет ничего существенного, что привязывало бы ее именно к Речи Посполитой. Но эта придирка возникла только в связи с темой конкурса, а так — вполне себе антураж. В минус я бы записала легко вычисляемую концовку.
Это такой очень псевдоисторический рассказ, тут мало, что можно сказать, кроме как вспомнить «развесистую клюкву» и порекомендовать автору продолжить обучение писательскому мастерству.
Было ощущение, что автор ошибся конкурсом — ни одного вампира в тексте не замечено. Кроме того, это не рассказ, а скорее, пересказ пересказа некоей поучительной истории. Да и, по-честному, не очень-то и поучительной.
Еще один рассказ, посланный не на тот конкурс, вампиров ровно ноль. Изложение само по себе бодрое, чувствуется стиль, и к историчности я бы не придралась. Но беда в том, что это тоже не рассказ, а набор разных фактов. Нет героя, за которым следишь, нет ситуации, которая так или иначе развивается. Было, мол, так, потом, произошло то-то, ну и… всё.
Очень атмосферный рассказ, ему веришь. И тема конкурса здесь подана выигрышно — шестидесятые, рождающийся рок… да. Веришь даже в вампиров, настолько органично они вписываются в этот мир. В общем, мне рассказ понравился. Но его минус это (как и у некоторых уже упомянутых текстов) рассказанная история без какого-либо заключения, вывода, собственно, оформленной идеи. Или какой-то хотя бы литературной игры в концовке — перевертыша. Того, ради чего история была рассказана. Атмосфера — передана, персонажи — как живые, история — захватывает, а в конце — «ну и они убежали, в общем». Доработать бы.
У этого рассказа все очень неплохо. Прекрасно, со вкусом и деталями, подана тема конкурса, хороший язык (с этой изящной ноткой, требуемой для изложения событий тех времен), определенная оригинальность в выборе места действия, декораций и мизансцен — вампиры едут на балет. В моем личном рейтинге этот рассказ занимает одно из высших мест. Из минусов — есть ощущение незаконченности, недоговоренности.
Ощутимо (по языку, отсутствию внятной композиции и оригинальности) ученический рассказ. Традиционно для таких текстов затянутый. Очень несимпатичный, самовлюбленный главный герой, хотя, как я понимаю, автор хотел, чтобы он был нам, читателям, как раз симпатичен. Справедливости ради, какие-то добрые эмоции ближе к концу он таки вызвал. Тема, однако, раскрыта неплохо, на мой взгляд. В общем, автору — учиться и участвовать в следующем конкурсе. :)
В этом рассказе я не увидела ни «времени», ни «истории». Он длинен, несколько нуден, не выделяется ни оригинальностью, ни отточенностью слога. Но образ Роксаны зацепил. Не сам по себе (сам по себе он недовыписан и местами недостоверен), а как архетип мятущейся женщины, не знающей, куда себя приложить, не уверенной в правильности любого своего выбора, не верящей, в то, что ее можно любить, не любящей себя — вот это хорошо, да. И хорошо, что в конце героиня таки делает выбор.
Знаете, неожиданно понравилось. Вот тут как раз довольно оригинальный взгляд и на тему конкурса, и на вампиров. В то время как все рванули в прошлое, здесь автор не побоялся взяться за будущее — и это было удачной идеей. Из минусов: некоторая раздерганность повествования и «штриховка» — в смысле, и мир, и герои, и сам сюжет даны лишь штрихами, без проработки.
Очень шаблонно, очень манерно, очень ученически. Понравился ход с больными, умирающим музыкантом — это как-то… звучит. Эпизод с Люцией тоже довольно психологичен. В общем, автору тоже учиться и приходить на следующий конкурс.
Здесь есть некоторое вневременье, обозначенное «сном» главного героя, которое при хорошем усилии можно подтянуть под тему конкурса, но историчность отсутствует. Ни места действия, ни времени действия — нет ничего. То есть обозначен город, Париж, но с таким же успехом это мог бы быть любой другой европейский город. Ни одна деталь не привязывает нас к Парижу. Слог приятный, мелодичный, читается легко. Но сюжет слишком прост — вампир полюбил женщину, она родила ему ребенка, всё.
Много-много диалогов — признак начинающего писателя. Если, конечно, это не прием опытного автора. Но в данном рассказе — не прием. Плохой язык, плохая композиция, сюжет тоже не блещет. Из хорошего… знаете, какое-то общее ощущение доброты и милоты, подозреваю, оно исходит от автора. :)
Бодрый текст, написан довольно сочно. Вампиров как таковых нет, есть некие темные сущности. Для того, чтобы текст стал рассказом, ему нужно приобрести еще и какую-то идею, мысль. А так это просто зарисовка (хотя и атмосферная): бандиты украли деньги, бандиты погибли, точка. А, и еще неплохо бы текст на абзацы разбивать почаще.
Неплохо взята тема, годы революции и Гражданской показаны вполне достоверно и необходимым минимумом/максимумом черт и деталей. Нормальный язык. К сожалению, весь смысл рассказа заключен в его названии, сам текст ничего нового нам не дает.
Дело даже не в том, что у нас конкурс рассказов, а нам преподносят верлибр, дело в том, что сюжета как такового в тексте нет, а те крупицы, что есть, не содержат ничего оригинального. Исторический пласт отсутствует.
Ну вот это как-то пробрало, да. Этот несчастный ребенок в лесу, ее переживания, ее мать… Так просто, так душевно.
Это про жеводанского зверя, а не про вампиров, конечно. Но проблема рассказа не в этом, а в том, что автор, не поленившись порыться в источниках, оставил в произведении слог этих источников. В результате рассказ выглядит, как слегка беллетризированный текст из Википедии. Но старания автора я отметила, да.
Время тут есть, истории нет. Во внезапную любовь избитой героем проститутки не поверилось. Странный рассказ. Что-то в нем есть. Наверное, попытка автора поразмышлять, а это всегда ценно. Но язык, сюжет, композиция, само изложение — все это просит автора посерьезнее взяться за изучение писательского ремесла.
Рассказ хорошо начинался, но ничем толком не закончился. Ну встретились с маньяком, ну поговорили, ну отправили прочь из города. Где конфликт? Где сюжет?
Полное ощущение, что это отрывок из повести или романа, а не рассказ. Начинается интригующе, живенько, легко. Но чем дальше, тем текст становится тяжеловеснее, композиционные конструкции запутанней, а ком исторических ошибок растет с каждой страницей. «Актрисы» в шекспировском театре? Театральные бинокли в XVII веке? Ну, Википедию откройте, что ли. Герои приятные, но, как уже сказано, будто вырванные из контекста. Служанка — рояль в кустах. Финал слит.
Как мне кажется, тема здесь не раскрыта. У рассказа есть свое очарование в этих немецких именах, в этой звучащей-незвучащей музыке и образе больного музыканта. Но ничего захватывающего.
Вы знаете, мне понравилось. Милый рассказ, милый юмор, вампиры-вегетарианцы. Все как-то очень приятно и хорошо.
Хороши образы сестер, неплоха мачеха. Особой исторической проработанности не увидела. Несколько сумбурная композиция. С языком еще работать. Существительное «плач» пишется БЕЗ мягкого знака (хотя к концу рассказа я уже прямо стала в этом сомневаться).
Основной упрек рассказу — он не про вампиров. Тот упырь, что там есть, приляпан сбоку бантиком, и вы, автор, об этом знаете. Сюжет интересен, написано неплохо.
Грешна, люблю слезодавилки. :) Знаю, как это работает, а все равно искренне ведусь. Так что рассказ мне понравился. И таких крупных исторических косяков, как в некоторых других произведениях, в нем нет. Но, конечно, над текстом надо еще потрудиться. Все же рассказ — это чуть больше, чем пересказ истории чьей-то жизни. И хотя автору удалось удержать «единство центра», проведя через весь текст красной линией вопрос «невинности», другие признаки рассказа смазаны. В частности, концовка, которая для рассказа очень важна. Здесь мы с самого начала знаем, к чему придет герой, и… он к этому и приходит. Никаких новых мыслей, парадоксальных суждений, ничего, что неплохо бы иметь финалу рассказа. Такая предсказуемость могла бы стать своего рода приемом, но при общей стилистической и жанровой небрежности, не стала им.
А вот здесь как раз пример того, как автору, тоже взявшемуся описывать историю жизни человека рядом с вампирами, удалось избежать ошибок «Невинности». И хотя концовка предсказуема, но в ней герой совершает Поступок. Что-то, что опрокидывает представления о его судьбе, сложившиеся в ходе повествования (хотя, разумеется, именно к этому его и вел мудрый наставник). В рассказе неплохо раскрывается тема, и вообще он хорошо читается. У меня — был одним из лидеров.
Это очень долго, очень много, очень сумбурно и очень утомительно. Хромает всё — композиция, стиль, сюжет. И хотя в тексте есть интересная идея и достойные герои (героини), все это оказывается погребенным под излишне мудреными хитросплетениями авторской мысли.
Мне понравился этот рассказ. Здесь тонкая, красивая игра со временем и историей, такая, какой, быть может, нет в других текстах. И не самый банальный сюжет. В общем, за созданную атмосферу и вот эту игру я простила рассказу те огрехи, которые в нем есть. В моем личном топе он стоял высоко.
Неплохой бодрый детективчик. Есть небольшая сумбурность в повествовании и… как бы это сказать… необоснованность некоторых ситуаций, так, что ли. Тема обыграна хорошо. Андрогин выписан оригинально.
Еще один рассказ, который мне понравился. Правда, такое ощущение, что я где-то это уже читала. В любом случае, он был у меня одним из фаворитов — за атмосферу хоррорности, интригу, красивый фон, интересный сюжет. Несколько смят финал, на мой взгляд. И, пожалуй, стоит добавить «жизни» героям, деталек, черт характера — сейчас ощущается некоторая картонность.
Здесь трудно что-то сказать. Девушка стала вампиром, девушку убили. Мораль «мечтам свойственно сбываться» неплоха, но для того, чтобы ее преподнести, надо все-таки было написать рассказ.
А это наш старый знакомый Дзард. Мы его уже знаем по прошлым конкурсам. Нагромождение всего на свете, стилистические ошибки, вырванный из явно более обширного произведения (или цикла) текст. Но в полете фантазии автору точно не откажешь. :)
Рассказ подкупает оригинальностью деталей, вроде машины времени Да Винчи, Битлами, пассионарностью подростков, хорошо поданной темой. Но автору предстоит еще поучиться кое-чему. Затянутость, композиционная невыстроенность, стилистические ошибки — в общем, есть над чем потрудиться. Но идея хорошая.
На крохотном пространстве уместилось множество метких ироничных наблюдений. Как под увеличительным стеклом, под любопытным исследовательским взглядом автора мелочи разрастаются до целых миров. В капле дождя отражаются анабаптисты. От венецианской маски перебрасывается мостик к Шейлоку. Сравнительный анализ различных пониманий вечности разыгрывается дуэтом вампира и драматурга в декорациях гостиничного номера. Пока Антонио высасывает свой ужин, его именитый приятель производит кровопускание чернильнице. Противопоставления и сравнения выдержаны в духе сонетов. Один умерщвляет людей, другой — персонажей, один обращает, другой воплощает в словах. И тот и другой властны над жизнью, и тот и другой могут ее отнять, чтобы дать бессмертие. Вечность, подаренная вампиром, и бессмертие, которую обещает литература, — что желаннее, что… аморальнее? Ощущение второго дна сменяется подозрением, что подтекстов больше и стоит только как следует вчитаться… Некоторые фразы почти афоризмы: «Дожди не люди, они не отдыхают», «До того, как текст спрыгнул с пера на лист бумаги, его еще как бы не было, он появлялся вместе с буквами»
К сожалению, из номера господина Шекспира меня и читателей очень быстро попросили, так что неизвестно, чем начался и закончился рассказ, вкусную сердцевинку из которого нам предложили.
И буквально пара замечаний
«Это роскошь по тем временам» — «по тем временам» предполагает ретроспективу, которой по факту в рассказе нет.
«в этой гостинице были стекла. Это роскошь по тем временам, но Вильям выбрал именно эту» — очень хочется избавиться от повторов.
Не очень оптимистичная сказка о том, как манипулируют людьми со светлыми намерениями. А сказки заставляют задуматься. Я и задумалась: а был ли у Томаша шанс избежать ловушки и осуществить месть? Не стоило ли радоваться тому, что однажды удалось выжить, и не искушать судьбу? В конце становится жутковато от того, что герой стал игрушкой в руках расчетливого упыря. Но и вампиром нельзя не восхититься, он достоин своего звания. Дальновидно использует юношей, мечтающих избавить мир от нечисти. И от себя подальше отослал, и от неугодных избавился, и еду подрастил (а может, просто на момент первой встречи был не голоден). Настоящий антигерой.
Очень понравилась структура рассказа. Повторы-возвращения Томаша, рефрены фраз-приветствий, ставших для этой парочки ритуальными, сближают рассказ с фольклором и ритмически его организуют. Заодно удается избежать длиннот или слишком резких перескоков при описании значительных временных периодов. Действие разворачивается на протяжении нескольких лет, событий много, однако они изложены компактно, без ненужных подробностей. Развязка тщательно подготовлена, и хотя эта подготовка проходит прямо на глазах у читателя, только в конце осеняет, отчего ксендз так любит отвары. Не вампир, а настоящий Макиавелли.
Стилизация неплоха, но кое-где палку автор перегнул: «бродил я серед могил», «Скажу вам со всею честностию». И беда с запятыми.
Об историчности предложенного нам Новгорода говорить не имеет смысла, даже мне, далекой от истории, очевидно: сильно что-то не так в датском королевстве, то бишь в этой версии Средневековой Руси. Но подход к теме не в лоб, расстановка персонажей продуманная и конфликт непростой. Картинка рисуется с первых же строчек. Тревожная, сразу намекающая, что ничего хорошего из вылазки на болото не выйдет. Образ ведьмы мрачный, отталкивающий, но не беспросветное инфернальное зло. Она мне показалась самой разумной из персонажей: дает людям то, что они просят, но при этом головой качает от их безрассудности. Кстати, описание Скревы удачно завязано на руках (скрюченый палец, узловатые пальцы, порезанное запястье).
Бездетность и магическая сделка ради обретения наследника — архетипичный сюжет. А значит, и развитие его нам хорошо знакомо: страдание — помощь нечистой силы — неминуемая расплата. Известно и то, что за снятие проклятия бесплодия обычно забирается первенец. Конфликт показан с нескольких ракурсов. И у каждой стороны своя правда. Можно понять Цветану, которая преступает запрет на сближение с нечистой силой. Фекла вызывает уважение преданностью госпоже, но она же и подсказала ей крамольную идею — тоже из желания помочь, а теперь терзается чувством вины. Прав Бажен, который пытается остановить зло. И Кунава, только-только узнавшая, что беременна, если рассудить, ни в чем не виновата.
«— Боярыня, — проскрипела Скрева» — а это специально такая аллитерация?
Многовато «был», «была» и вообще глаголы используются скованно, а ведь русский язык богат на синонимы: «Ведьма медленно встала подошла к столу и начала доставать с полок какие-то плошки и кастрюльки. … взяла пестик, растолкла пучок трав, достала из холщевого мешочка… Потом она взяла со стола большой нож, полоснула им по своему запястью и протянула руку над зельем. …Скрева взяла деревянную коробочку, открыла крышку окунула узловатый палец в темно-зеленую мазь и провела им по своей ране. Кровь остановилась. Потом она достала с полки пузырек из темного стекла и налила туда приготовленное зелье».
«Казалось, что вместо лица у нее темнота» — вот это хорошо, образно.
«ему всегда приходилось на улице одевать плащ из плотной ткани» — трудно представить, что кто-то еще путает «одевать» и «надевать», но нет — каждый конкурс доказывает, что традиция жива.
С запятыми всё плохо. «Как только расцвело барин уехал к князю с докладом», «Увидев ее служанка ужаснулась». Есть случаи, когда трудно разобраться с пунктуацией, но уж обособить деепричастный оборот и обстоятельство времени — на это особого чутья не требуется. «Она почувствовала что очень устала», «Девушка знала что ей не дадут спокойно постирать», «Всякий раз ведьма спрашивала как у Цветаны дела», «Барыня помнила как люди тайком бросали на нее косые взгляды» — невнимательность, безразличие к читателю, спешка? Ведь в других подобных случаях запятые оказываются на месте. А впечатление от рассказа очень портит. Как будто в черновик без приглашения заглянул.
Как и в предыдущем рассказе, за смыслом рассказа далеко ходить не надо: не шути с магией и колдовством. Лисафета жестоко поплатилась за свои сомнения и за то, что не там где нужно искала ответы и поддержку. Разрушить собственное счастье недоверием и попыткой контроля над душой другого человека очень легко. Стоило ли оно того? Цветана из «Проклятого счастья» хотя бы получила желанного ребенка, а Лисафета оставила только память о себе в преданиях. Вампиризма в рассказе опять не нашла. Сюжета тоже, только поучительный «случай из жизни». Как просто зарисовка — неплохо, плавно и неторопливо.
Сказка — ложь, да в ней намёк, добрым молодцам урок... О тех временах написано немало романов, мемуаров, хроник, но, наверное, некоторые вещи нигде так отчетливо не передать и не прочувствовать, как через сказку. Помимо дат сражений и имён погибших, в памяти народа остается нечто, что просит такого именно изложения. «голос наш слышите Вы не ушами! Нет! Сердцем, сердцем Вашим слышите Вы бесов!» И кто-то к бесовскому призыву прислушивается. «Вдруг из всех углов словно навалилась на работника — Федора и как бы вползла в его самую душу какая-то черность-темнота и промозглая сырость. … какая-то большая, беспокойная птица…» Потому в рассказе два пласта — видимые события и их духовная предыстория. А еще две соприкасающиеся линии — дезертира Федьки и линия Ивана и Клавдии. Странно, но в конце удалось мне грешника и преступника Федьку пожалеть. Ведь впереди у него, после «полной, звенящей, бездонной» черноты «неверный свет вдали», и перед этим светом придется держать ответ.
Сочный выпуклый язык, бревенчатый сруб пахнет смолой, шум водяных колес слышится. А какой черт отличный! Плюгавенький, противный. Он пугает не инфернальностью а обыденностью, мелкой подлостью. Монолог его, правда, затянут. Подпортило впечатление публицистичное завершение рассказа; можно было разрешить читателям самим додумать, какова мораль этой сказки, а не превращать рассказ в беллитризированный очерк.
Вампиров в рассказе не водится. Тем не менее имеющаяся нечисть тоже питается от человека: «И чем Вы проживаете подлее на Земле, тем нам кушать от дел Ваших слаще, да вкуснее. Страсти, страхи, глупости — нам духам — бесам все это на столик только и тащи!» (только «Вы» в прямой речи отчего с заглавной?)
Энергичный развеселый рассказ, двумя-тремя штрихами воссоздавший атмосферу Англии 60-х. Каждый герой по-своему симпатичен, даже если совершает непродуманные, глупые, не слишком похвальные с точки зрения человека, поступки. А главное, каждый герой живой, хоть и чуточку шаржированный.
Юмор к месту и деликатно, черный юмор — поданный по-английски. В меру крови, в меру веселья, в меру музыки.
«— Помнишь золотое правило шоу-бизнеса?
— Не дай Бог быть застигнутым с мертвой девочкой или живым мальчиком...?»
«Королева была ещё не старой»
Почти целиком построенный на диалогах, он, тем не менее, динамичен. Простенький, но завершенный, не заставляющий читателя выходить из-за стола голодным. Перед нами разворачивается полноценное повествование, разбитное, по-хорошему сумбурное, с хорошо выстроенными связями между героями и событиями. Читается с удовольствием, без чувства, что не додали деталей или образов. Такая вот беспокойная шумная жизнь у музыкантов, которые прежде всего музыканты, а уж потом вампиры.
Милый пустячок. Немудреный сюжет заиграл новыми красками, попав в балетное закулисье. Быт танцовщиц императорских театров оказался хорошей декорацией для истории о кусачем графе и скромной жертве. Не знаю, запрятан ли в рассказ подтекст о суровости мира классического танца, но сближение двух этих тем показало их родственность.
Рассказ больше смахивает на анекдот, сложных перипетий в нем нет, композиция — рваный пунктир, от сценки к сценке, но ведь и речь не о корифейке или солистке, а всего лишь о скромной артистке кордебалета Полине Кармановой. Почему так этой непримечательной девице повезло, что ее успели где-то за кадром обратить, а не только покушать, и как ее телепортировала из комнатки стая летучих мышей, осталось загадкой. Ну и пусть будет в рассказе немного загадки. И Отто Йоганович (привет Гончарову?), и железобетонный Карл Маркс подвернулись между вампирских приключений очень кстати. Только отчего экскурсовод, дама с историческим, наверное, образованием, не оценила шутку про эмиграцию первой волны?
В этом густо написанном рассказе диссонансом звучат диалоги, позаимствованные из типичного российского сериала о жизни московского среднего класса. Второй ложкой дегтя являются щедро развеянные по тексту «стройные ножки», «облегающие платья», «чувственные губы» и эротические сцены. Не могу судить, добивался ли автор стойкого привкуса мещанской пошлости или это недосмотр. В первом случае — эффект достигнут. Во втором — можно исправить положение, сыграв на контрасте манящего прошлого и серого настоящего.
Созданное полотно, невзирая на некоторую рыхлость, самобытно, в нем явственно проступает свой стиль. Проблески прошлого вкрапляются в настоящее в гомеопатических дозах, оценить их полностью можно только при повторном прочтении. Мелочи, которые должны служить ключом к разгадке, не бросаются в глаза, исподволь формируют образ второй, забытой реальности и готовят к финалу. Переплетение двух временных потоков образует своеобразный монотонный ритм, который гипнотизирует. Дыхание времени как тоска по забытому былому транслируется читателю на подсознательном уровне. Признаюсь: меня эта ностальгия подхватила и понесла и надолго оставила послевкусие. Способность ввести в нужное состояние — лучшее, что у рассказа есть, и это сильный козырь.
В контексте общей сюрреалистичности отсутствие глубокого психологизма глаз не резало. Стопроцентное правдоподобие поступков и ситуаций в подобном антураже тоже не обязательно. Хорошо вышли тягучие сцены-воспоминания, особенно спиритический сеанс. И совершенно не понравились фрагменты, мистикой не скрашенные (попытка самоубийство, знакомство Макса с Кариной, их свидание, встреча с Анастасией). Будничность и современность получились вымученными.
Несмотря на посредственные эротические сцены, неоригинальные описания взаимоотношений и внешности, рассказ врезается в память. Для меня он стал одним из самых запоминающихся на конкурсе. Включила его в свой личный шорт-лист и благодарю автора за удовольствие, полученное от путешествия по временным спиралям.
Отношения автора с персонажем и ответственность за нравственный посыл своего творчества — тема неиссякаемая. Но даже больше чем исследование пересечений мира фантазий и реальности меня привлекли образы главных героев, за счет отказа от черно-белого изображения получившиеся живыми. Помощник депутата Иван — при деньгах, но не олигарх, учитывает ориентиры того мирка, в котором вращается, но не растерял искренность и не утратил совесть. Роксану любит, хотя ведет себя собственнически. Не всегда понимает, а если и понимает, то поверхностно, но старается уважать — как умеет. А творческая чуткая Роксана, тем не менее, приучила себя к компромиссам, бывает отталкивающе слабовольной и мается от невысказанного «дай мне то — не знаю что».
Рассказ можно прочитать двумя способами. Первый вариант — как историю о писателе и его персонаже. Ну а второй — как историю болезни пациента с глубинным неврозом. Бунт Ксаны — результат длительной фрустрации. Кассандра, искаженное изображение своей создательницы, носящее созвучное ей имя, копит похороненные Роксаной обиды и протесты. Нарыв этот потихоньку зреет и готов прорваться. Пока Роксана жалобно цепляется за рукав мужа, ее альтер-эго выпускает когти и клыки. Кассандра демонстрирует в действии протест против восприятия женщины как объекта, превращает сексуальность в оружие, мужчину — в побежденного врага, подчинение — в орудие власти. Роксана ничего подобного сделать не может — хотя бы потому, что с трудом признается, что чувствует себя ущербной. Ей нужен аватар, посредством которого она рискнет разрешать конфликт. Причем отнюдь не Иван ее главная проблема, его доминантность сильным натурам не страшна. Катализатором драмы является самооценка Роксаны, благодаря которой образы мужа и Кассандры искажаются и гипертрофируются. Единственный выход для героини — найти внутренний баланс между тряпкой и чудовищем. Финал рассказа я прочла и как принятие ответственности за свое творчество, и как победу над привычкой сбегать от внутренних конфликтов. И как бы ни разрушительна была вампирша, она сыграла терапевтическую роль.
Все это настолько меня захватило, что я упустила из виду тему конкурса. В рассказе о времени или истории ровно ноль. Вроде бы подбрасываются намеки на девяностые–начало двухтысячных (героиня вставляет кассету в музыкальный центр), но ведь выше Роксана пользовалась ноутбуком? Конечно, жена помощника депутата может многое себе позволить, но все-таки для того времени слишком большой шик.
И очень надеюсь, что все подобные отрывки: «Она медленно повернулась к нему. Он протянул бокал, и её длинные красные ногти звякнули по тонкому стеклу», «С извечной грацией кошки она поднялась с дивана и прошла к бару походкой манекенщицы», «Длинный красный ноготь заскользил по пунктам меню» — на совести Роксаны, а не автора.
Идея занимательная — искусственный интеллект в борьбе с вампирами. Действительно, а что будет, если вампиры победят, в самом ли деле они останутся одни на планете или кто-то займет место людей? Исполнение — ученическое. Пока что перед нами пересказ сюжета, по которому автор хочет написать рассказ, компиляция из разрозненных сведений о придуманном мире, истории этого мира после апокалипсиса, характеристик вампиров и киборгов... Образов нет, движения сюжета нет, фабулы нет. Диалоги служат той же цели — пересказать суть придуманного, но еще не воплощенного.
В ожидании собственно рассказа мне показались наиболее интересным выбранные для героев имена. «Сколько же они путешествуют вместе? Кажется, с начала третьей эпохи. До этого она патрулировала Землю в компании Ра. Были с ними еще двое: Зет и Калипто» — есть ли в этом отсылка к богу Солнца, спасающего людей и совершающего ежесуточный небесный обход, и Калипсо, или это я домечтала?
Повесть написана автором как будто специально для того, чтобы напомнить себе и читателям о том, с чего началась наша общая любовь к вампирам. Ничего нового в этой повести нет, потому что она воссоздает образ вампирской прозы прошлого со всеми его обязательными образами. Классическая готическая история со старым кладбищем, заброшенным домом и благоухающим садом. Умиравший от чахотки скрипач обращен в вампира, его возлюбленной становится романтичная художница. Красиво и печально. Написано неплохо, старомодно, хотя местами смахивает на старательные прописи, в которых боятся сделать ошибку. Что смотрится некстати, так это внезапно свалившаяся на голову тема мести и ревности. На протяжении львиной доли текста предметом художественного исследования было развитие отношений между человеком и сверхъестественным существом. В эту камерную интимность экшен ввалился так же неуклюже, как старые сотоварищи героя в его дом. Финал из-за этого получился поспешным, и написан он небрежнее, чем остальные части.
Еще один рассказ, где мелодика и настроение важнее событийного ряда. Нарратив сна выплывает на первый план, заслонив минимальный сюжет. Рассказ действительно наделен размеренностью и яркостью сновидения, повествование фокусируется то на одной красочной детали, то на другой. История закольцована — то, что герой принимает за пророчество о встрече с возлюбленной, оказывается предсказанием о будущем. Время же здесь скорее отменяется, нежели отображается.
Неплохо написано и как лирическая зарисовка симпатично. Разглядеть в тексте рассказ мешает то же, что и во многих других работах: отсутствие четкой идеи и выраженного сюжета.
И еще обязательно поправьте вот это: «с растерянным взглядом, словно ища кого-то, оглядывается по сторонам»
Прежде всего стоит определиться, в каком времени будет писаться рассказ. Скачки между прошедшим и настоящим временами глаголов здорово раздражают. Отсутствие четких границ повествования тоже не идет тексту во благо. Его можно обрезать в любом месте сверху или снизу, у него нет заданного начала или конца, он как длинный свиток, из которого нам дали почитать несколько абзацев. Заинтересовала идея с отсроченным рождением. Вот только наслоение ее на прием с заточением двух душ в одном теле — уже перебор. Лучше сосредоточиться на чем-то одном, тогда может получиться оригинальная вещица. Пока что похоже на путанный и небрежный пересказ идеи подружке где-нибудь в чате. Героини, общающиеся в духе пэтэушниц 1980-х годов, — тоже на любителя. А еще крайне желательно научиться писать числительные в тексте словами, а не цифрами.
Живая зарисовка, намеренно упрощающая характеры и отношения. Белые против красных, живые против упырей. В грамотно поданной жанровой сценке отсутствует, к сожалению, интрига и внятный финал. Герои шли, встретились с бандитами, снова шли, встретились с упырем, побежали, спаслись, вычислили упыря. Эта схема выглядит поверхностным пересказом зачина истории. Как изменились жизни выживших персонажей? Что с семьей атамана? Почему упырь завелся в этом селе? Противостояние красноармейцев и юнкера поблекло перед общей опасностью — бандитами. Потом и красные, и белые, и вольные разбойники оказались по одну сторону, живые против упыря. Но где же финальный аккорд, ради которого все затевалось? Рассказ выдохся еще до начала погони. Самое страшное, что могло с героями произойти, произошло. И... на этом моменте повествование забуксовало. Попытки наращивать саспенс повтором нападения ни к чему не привели. На втором сожранном герое уже стало как-то привычно, и рука тянется за попкроном.
Название, отзеркаливающее последнюю фразу рассказа, намекает на попытку представить войну как катализатор, пробуждающий зло. Нечисть в частности. В таком случае следует усилить моменты, описывающие пробуждение низших инстинктов у всех героев. Что-то такое промелькнуло — в бегстве Петьки и юнкера. Если потянуть за эту ниточку, рассказ может состояться.
Что-то из Тарантино или Карпентера, с острым мексиканским привкусом и приправой индейских легенд. Задуманное блюдо по составу неплохо. Бодрый и, в целом, привлекательный текст не может похвастаться головокружительной интригой или продуманной мистической загадкой, но зарисовка из бандитской жизни удалась. Динамично. Образ главного героя яркий. Невзирая на то, что на протяжении всего повествования Карлос пребывает в одиночестве и его коммуникации с другими персонажами даны лишь ретроспективно, сообщники тоже вышли живыми.
Вампирскость под большим сомнением и не очень понятно, что же произошло со временем. Нет, ясно, что шутки с героями шутят индейские проклятия, но что конкретно произошло с подельниками, а потом и с незадачливым главарем — этому следует уделить больше внимания. И снова та же проблема, что и у предыдущей работы, — отсутствие сюжета, конфликта и концовки. Начало насыщенное, в серединке чертовщинка... но где же разгадка? Выдавать за нее одну единственную общую фразу нечестно.
Много проблем с пунктуацией и в целом с грамматикой.
«Карлос Дерато мчался по ночной автостраде, как ему казалось (запятая) на встречу, (слитно) своему счастью».
«Карлос Дерато мчался по ночной автостраде, как ему казалось (запятая) на встречу, (слитно) своему счастью».
«Его белоснежная улыбка просто сияла во мраке, в отражении лобового стекла» — давайте определимся, где же она сияла, и остановимся на чем-нибудь одном
«Ведь пять миллионов зелёных, (запятая не требуется) уже дожидались своего хозяина, где-то совсем близко» — «где-то» — это если присутствует неясность, а Карлос обговорил конкретное место встречи.
И многое, многое другое.
Однако за всеми ошибками и недоделками пульсирует искренняя страсть автора к придуманной им истории и героям. Есть рассказы, написанные более зрело, но на последней строчке расстаешься с ними спокойно: закончился и закончился (или еще хуже — ну и слава богу). А здесь я поймала себя на том, что хочу, чтоб этот фрагмент развернулся, как сложенный лист, потому что авторским азартом я прониклась. Давайте продолжение, а?..
Стихотворение в прозе на нашем конкурсе — редкий гость. Здорово, что автор не боится экспериментов и работает с такой непростой формой. Многое вышло удачно. Есть по-настоящему запоминающиеся яркие фрагменты, приятные сравнения: «на глубине, переливается жизнь, заканчивается и начинается, и только ты один продолжаешь оставаться мертвым, и это чувство — самое близкое к тому, что я могу назвать одиночеством»; «служанки стараются не задерживаться рядом со мной, словно я — уже мертвец, с которым так не хочется остаться наедине», «и все опускали глаза, когда я пыталась назвать их по имени». Хорошо звучит тема одиночества. Оно имеет много лиц: вампир обращает героиню, потому что для него это противоядие от одиночества; одиночество как следствие малодушия близких людей; наконец, утрата врага, который заменил друзей. Постоянное противоборство отчаяния и отчаянной надежды выдержано до конца.
Выбранная форма диктует лаконизм. Могу предположить, что автору привычнее обычная проза, потому что поэтической сжатости и емкости удалось добиться не везде. Например, очень хорошо: «И я осознала, что вот теперь-то я точно потеряла все».
Излишне снабжать эту фразу разъяснениями:
«Потеряла именно сейчас, а не раньше.
Потому что всем, что у меня было, стал он.
И когда я потеряла его,
я потеряла все».
— они стирают эффект от первой строчки.
Эта ошибка повторяется во многих местах, а главное — в самой структуре, перегруженной смысловыми повторами. Если в истории останется больше недосказанности, она окажет более сильное воздействие. Пока же — неоправданно затянута.
Кое-где спотыкаешься о захромавшую мелодику:
«Даже несмотря на это, на все это,
на то»
Не буду пытаться просчитать слоги, но, кажется, размер регулярно сбивается
«в тот момент, когда он погиб» — а нужен ли такой спойлер?
Двоякое чувство. С одной стороны, идея ясная, донесена очень четко. Композиция ровная, язык лаконичный и чистый. Время есть — для людей оно течет, для Кати остановилось. А с другой — простой слишком рассказ, детский. Не хватило ярких эмоций — не успела я погрустить до слёз, и радоваться не хочется, неуместно. Единственной яркой искрой стала зависть к Полине, зависть с оттенком злости.
Что случилось с этой девочкой, как произошло ее превращение — ведь не зря в деревне ходят слухи, не в первый раз? Что ждет ее дальше, после того как она поняла, что жизнь ценна во взрослении, что она упустила многое, что жизнь другого важнее эгоистичной потребности в компании? Важный жизненный урок, не спорю, но даже если не задумываться о причинах и следствиях, осталась неудовлетворенность от эмоциональной пресности, от отсутствия точки в рассказанной истории. Упырю Кате не сочувствуется, хотя на уровне разума и проникаешься идеей. Девочке простительно, что она без драматизации излагает свою грустную историю. В детстве любые ужасы адаптируются психикой, ребенок приспосабливается к самой мрачной реальности. Но будничность Катиного повествования все-таки хочется заключить в такую рамку авторских акцентов, чтобы читатель смог не только холодную иллюстрацию идеи увидеть, но и откликнуться сердцем, посопереживать, и ужаснуться, и поплакать.
Очень интригующие за основу взяты события. Мало кто не слышал о Жеводанском звере. Даже те, кто не слишком силен в истории, помнят фильм Кристофа Гана. Такой выбор сюжета уже внушает уважение. Вдобавок явно было уделено внимание изучению источников. «Зверь...» — один из немногих рассказов, где эпоха передана через язык. Не сразу даже понимаешь, что лаконичный, суховатый стиль повествования имитирует документальную хронику. Очень точное попадание, и время, и страна интуитивно распознаются на первых строчках.
Простите мою недогадливость, но я не обнаружила следов вампира. Где-то в кустах жеводанской драмы он наверняка шныряет, но мне его разоблачить не удалось. В отличие от вампиров персонажей-людей очень много. И только я начинала надеяться, что главным героем станет тот, кто только что выведен на сцену, как выяснялось, что это еще один проходной персонаж. Не спорю, чтоб придерживаться исторической канвы, требовалось их всех упомянуть, но хотелось, чтобы кто-то из них стал проводником читателя по страшным жеводанским лесам. А так кому сопереживать?
«Широко распахнутыми глазами она наблюдала за тем, как громадный волк, размерами, подобающими медведю, волочет её по земле, подбрасывая и переворачивая, словно поломанную куклу. Абель слышала, как трещит платье и рвётся плоть. Прошёл всего миг, прежде чем зверь, прижав добычу к земле, вгрызся в лицо девушки. Почувствовав дыхание хищника на своей щеке, увидев раскрытую пасть, накрывшую её левый глаз, она подумала, что это похоже на долгий поцелуй». Это романтическое сравнение вряд ли придет в голову, когда огромный хищник кусает за лицо. После того как начнет «рваться плоть», жертве будет не до слушанья, думанья и сравнения. Эти глаголы подойдут наблюдателю (очень хладнокровному), но не юной девушке, которую терзает страшная боль.
Со всеми этими медицинско-анатомическими описаниями вообще нужно серьезно поработать. «Мальчик остался цельным, от него не отломили ни кусочка». Мальчик — пряник? Или головка сыра? «Спина девушки была исполосована следами когтей» — она была исполосована когтями, так что остались следы.
«Чтобы мертвецы могли вернуться в лоно семьи, а живые могли навсегда проститься с ними» — эта фраза меня испугала больше, чем все нападения оборотня. Как представила я мертвецов, возвращающихся ночью в лоно семьи…
«Абель повторяла это до тех пор, пока оба её глаза не погрузились в темноту» — здесь попыталась представить, но сдалась
«Волк в точности был нацелен на человека». Очевидно, как боеголовка...
Сильное начало, на котором я сделала стойку и приготовилась к непохожей ни на что вещи. Рассказ действительно уникальный. Одна из наиболее запомнившихся. Грань жизни и смерти, неожиданный шанс на новое начало, шаровая молния... Следующая картина не менее яркая и не менее мерзкая. Но слишком быстро все произошло. Как герою удалось выкарабкаться после сцены на лестничной площадке? У него есть деньги и бизнес, поэтому я сразу заподозрила сделку с дьяволом, а не помощь ангела. А подробностей, опровергающих эти подозрения, никаких. «подобрала судьба, и подарила новую жизнь. Давно позади, было мое неожиданное возвращение в большую жизнь, финансовый взлет» — это не ответ, а отговорка. Дойдя до конца, я так и не узнала, что произошло между отрывком 1 и отрывком 2 — не в сверхъестественном плане, а в чисто практическом. У меня накопилось много догадок и предположений. Какие-то явно неправильные, а какие-то подводят к неуютному выводу, что герой так и запутался в накрученных временных петлях. И вампир оказывается в итоге случайным прохожим, на его месте мог быть человек, эльф, домовой — кто угодно. Масштаб задумки сильно впечатлил, как и нетрадиционность решений, но не все накрученные петли времени удалось распутать. И метаморфозы ангелов в проституток и обратно мне так и не дались.
«Я перестал быть человеком.
Я не был человеком очень давно.
Но теперь я просто перестал быть человеческим существом, уже в принципе» — больше всего запомнилось.
«тело изнывало от желания принять еще одну порцию яда, на которую просто не было денег» — буквально строчкой выше говорится, что деньги как раз были, а вот с поставщиком герою не повезло.
Название поманило и обмануло. Об Искандере Двурогом ничего, кроме намеков. О Каллисфене чуть больше... и хочется больше. С удовольствием бы почитала именно о нем и о том, что же на самом деле произошло с ним столетия назад.
О самом рассказе могу сказать, что название и краеугольная реплика, она же стержневая идея («Это самая страшная битва, в которой я участвовал за последние два тысячелетия») требуют соответствующего раскрытия темы. Дипломаты знают: борьба, которая ведется за столом переговоров, часто в истории становится решающим сражением, более важным, чем на поле боя. Это так. Но драматизма в дискуссии двух бессмертных не хватает, фразы общие, для вампирской прозы привычные. Крутых поворотов в словесной схватке нет, да и схватки как таковой не получилось и переломного момента не видно. Пригрозил Каллисфен — и грозный Фобос сразу подхватил вещички. В чем ужас так себе угрозы? «Не верю!» (с)
Достойный подход к периоду реставрации в Англии, сплетенный с легендой о редком вампирском клане. Мне понравилось, что исторические личности так непринужденно вошли в текст. Сэмюэль Пипс с юной Элизабет оказались якорем, за который зацепилось повествование, и это забавно. Получается, автор пресловутого дневника не заметил у себя под носом такого колоритного предмета для наблюдений. Актриска Нелл Гвинн промелькнула. Подлинные события аккуратно подвинуты или подкорректированы. Обрушений в Друри-Лейн ни в день открытия, ни на следующий день зафиксировано не было, хватило ливня, да и «Сотника» показали. Но ведь у нас — 8 мая. Хорошо обыграны другие детали. Например, надвигающаяся чума. Их можно с интересом разыскивать в тексте. Описательность на высоте, повествование и диалоги естественны и свободны. Порадовало красочное описание ярмарки и Бедлама, да и идея с паразитированием на человеческой семье в качестве своеобразного полипа неординарна. А вот логика поведения персонажей зачастую непонятна. Зачем служанке было нападать на одиннадцать человек, как она оказалась в Друри-Лейн, зачем Джон и Джозефина приезжают в Лондон — только по личным причинам или облечены некой миссией? Почему Джон откровенно провоцирует крестьян? Служанка возникает посреди рассказа как чертик из табакерки. Правило детективной истории — злодей должен неявно присутствовать в кадре с самого начала, чтобы читатель смог вычислить его самостоятельно.
Написано легко, достаточно чисто. Между строчек сквозит авторская улыбка. Читать приятно — увлекает. Как и в некоторых других конкурсных текстах, событий и подробностей в рассказе припасено на роман. Финал относительный. С конкретной кровопийцей герои разобрались, а вот все, что касается их происхождения и миссии, осталось за границами рассказа. Не уверена, что читатель, понаслышке знакомый с Маскарадом, разберется что к чему. Расчет на то, что пойдет гуглить?
Рассказ подкупил редким в этом сезоне подходом к вампиризму — энергетический, да еще и опосредованный. Сцены у постели умирающего выдержаны неплохо, без попытки выжать слезу. Почти без романтизации. Нет красивостей, человек пьет через трубочку, с трудом говорит и ноутбук валится у него из рук. Добавить судно, несвежее дыхание — и вообще будет хорошо. Поведение друга достоверно — показной оптимизм, продуманные шутки, просчитывание, что можно сказать, а что нет. (Кстати, а почему рядом с Дитером нет сиделки?) В этой части все очень симпатично.
Дальше идут натяжки.
Очень знаменитый певец в одиночку выходит на улицу. Ему наверняка уже угрожали, письма слали с угрозами и предложениями секса, папарацци за ним бегали. А уж от жаждущих славы непризнанных музыкантов, которые мечтают о своих группах, протекциях или прослушиваниях, знаменитости вообще лезут на стену. Желание провести хоть один вечер как все нормальные люди понятно. Но такая замордованная восторгами звезда будет подсознательно недоверчива. От очередного невесть откуда взявшегося поклонника постарается вежливо отделаться, и вообще — заподозрит ушлого журналиста. Публичные персоны в такие моменты хотят не поболтать с фанатами, а ненадолго о них забыть. Даже если певец неисправимый экстраверт, славой не испорченный и аномально дружелюбный, ситуация кардинально измениться, когда собеседник чуть не в ночи в парке вытащит из кармана нож. И уж точно в здравом разуме никто не станет ввязываться в игры с обменом кровью с первым встречным. И не из боязни перед вудическими ритуалами. А банально из-за знания, что существует спид и гепатит С. Ножи и предложения кровавых ритуалов любого адекватного человека приведут к единственно верной мысли, что перед ними либо психически больной, либо проходимец с темными замыслами. Даже в детстве подобный ритуал совершался только между очень близкими друзьями. Единственный выход — напоите своего персонажа вусмерть или дайте ему выкурить косячок, чтобы сам не понимал что творит.
Даже если забудем о ритуале, ни за что не поверю, что мимолетная встреча и банальный треп о музыке, пусть собеседник и приятный (с ножом и странными предложениями, ага), станут для Дитера «чем-то особенным». Герой рассказа — знаменитость первой величины. У него за плечами сотни встреч с прессой, шоу на телевидении, наверняка приглашения от шейхов и моделей покататься на яхтах и поохотиться на леопардов. И увлекательных бесед о музыке в его жизни было столько, что уже счет потерял. Случается, что встречаешь родственную душу — но тогда Дитер постарался бы обменяться с новым знакомым контактами, пригласил еще как-нибудь поужинать, пообещал бы с группой помочь. Если же нож все-таки его от этих мыслей отвадил, то керамическое напоминание о собственной глупости на самое видное место в доме ставить не захочется.
«Потом уже, после ресторана, мы снова пошли гулять по городу» — то есть «кумир миллионов» спокойно ужинает и прогуливается по улицам и ни один из миллионов фанатов его не узнает? Внешность он не менял — это сказано прямо («вышел незамаскированным») и подтверждено косвенно (незнакомец его узнал и к нему подсел поболтать). Шапка-невидимка?
Вместе с исцелением Дитер обретает дар прозрения. Иначе ничем не могу объяснить притянутые за уши догадки. Истощенный после тяжелейшей болезни человек вдруг догадывается, кто прислал письмо и кто виновен в его болезни. Безо всяких подсказок восстанавливает все причинно-следственные связи. В доме певца, как понятно из контекста, предостаточно сувениров от поклонников. Наверняка бились и терялись эти подарки не раз. Дитер настолько суеверен? Тогда на это стоит намекнуть. И когда разбилась фигурка, суеверный человек впал бы в истерику, сочтя это плохой для себя приметой. Надеялась, что сцена с суши была отделена от момента смерти Гюнтера хотя бы неделей. Тогда у Дитера было бы время поразмыслить и набраться сил. Перечитала: нет, действие происходит на следующий день.
Опознание на основе одного имени... Даже не имени и фамилии, а только одного очень распространенного имени? Гм. Сколько Гюнтеров насчитывается на территории страны? И неужели злоумышленник так недальновиден, что называет подлинное имя, а потом присылает письмо с угрозами? Не побоялся, что полиция проверит письмо на отпечатки пальцев, проверит по штемпелю и пр.?
«— Гюнтер? — Делаю предположение.
— Да, точно… Его звали Гюнтер! Стой… А ты его откуда знаешь? — удивился парень, глядя на меня.
— Видимо, он пел вместо тебя, пока ты тут отлыниваешь.
— А почему пел? — ещё больше удивился Дитер.
— Он умер… Вчера.
— Скажи, а он умер до того, как ты разбил фигурку или после?
— Насколько мне известно: сразу после.
— Как интересно… — Дитер на секунду задумался. — Знаешь, а ведь это многое объясняет».
Во-первых, необходимо подправить фразу: «Видимо, это он пел...» Иначе получается, что менеджер не уверен, пел новый вокалист в его группе или нет.
Дитер не впал в кому и не потерял зрение. Он находится в сознании, общается, читает письма, его на концерты привозили в коляске. Любой артист на его месте будет интересоваться делами своей группы, ревностно следить за преемником. Это ведь вся его жизнь. Верные друзья должны в лепешку расшибиться, чтобы его держать в курсе. Вокалист, занявший место суперзвезды, это не девочка на подпевках. Его сложно не заметить. Произвели замену наверняка сразу же, как только солист вышел из игры, иначе группа развалилась бы. Провести такую замену очень непросто, вся пресса и фанаты должны были бурлить. Дитер наверняка услышал бы имя преемника в первые же часы. Увидел бы знакомца из парка на экране и опознал. Если этого не произошло, нужно железобетонное обоснование, почему. Например, музыканты играют глэм-рок и в сценическом гриме их не узнать.
Все эти натяжки гораздо фантастичнее фантдопущения о вампиризме.
По языку: косноязычно. Очень невычитанно.
«раздался голос, который всегда был таким властным и требовательным, и сейчас ставший только дерганым отголоском прошлой уверенности человека в себе» — либо «всегда был, а теперь стал», либо «всегда бывший, а сейчас ставший». Голос не может стать отголоском. И дерганым он тоже быть не может. Впрочем, фраза настолько корява, что ее следует перестроить полностью.
«и раньше был не слишком толстым. Наоборот — своей грацией и легкостью завораживал абсолютно всех» — ошибочное сопряжение признаков. Толстый человек может двигаться грациозно и легко. И даже легко. Тощий человек может быть неуклюжим.
«Пытаюсь прислушаться, уловить слухом хоть слово» — чем еще прислушивающийся человек может уловить слово?
«у всего коллектива даже на группий времени почти не было» — существительное «группи» не склоняется. В прямой речи можно было бы заподозрить намеренное ироническое искажение, в речи автора — нет.
«— Включи… новое… — Новое из творчества вашей группы?» — если бы Дитер говорил с медсестрой, местоимение «вашей» было бы из ее уст оправдано. Но Дитеру отвечает Уве (и немецкое, и шведское имя Уве на русском пишется через «е» на конце), который является менеджером группы. Это и его группа тоже. Иначе звучит так, будто он подчеркнуто от нее дистанцируется.
Принцип «чем больше, тем лучше» в пунктуации не работает: «А, когда выдавалось, то сладостные утехи длились не больше часа», «И, вот, он берет письмо», «Но, после этого случая, всю почту, мы тщательно проверяли» «цепляю полку и, фигурка восточного божества, как в замедленной съемке, полетела на твердый пол, а, затем, с характерным глухим звоном, разлетелась», «и, ко мне за столик подсел», «А, пока он спал, приходил доктор», «Но, после этого случая, всю почту, мы тщательно проверяли». Россыпи лишних запятых по всему тексту.
Почему-то иногда повествование срывается в прошедшее время:
«Случайно цепляю полку и, фигурка восточного божества, как в замедленной съемке, полетела на твердый пол, а, затем, с характерным глухим звоном, разлетелась на мелкие кусочки по всей комнате» — заодно: пол по определению твердый. На полу может лежать мягкое покрытие. Но сам по себе он всегда изготавливается из твердых материалов. Так удобнее, правда. Полку герой не цепляет, а задевает. Слово «звонкий» (производное от «звон») является антонимом слова «глухой». Можно либо разлететься на мелкие кусочки, либо разлететься по всей комнате. Следует перефразировать: разбивается на мелкие кусочки, разлетается по всей комнате.
«рот забит едой так, что ему пришлось дополнительно кивать» — «дополнительно кивать» подразумевает, что герой уже кивал, а теперь речь об еще одном кивке. «Рот забит едой, поэтому ему приходится кивать»
«Иду к проигрывателю, включаю последний альбом, записанный с новым вокалистом... кардиомонитор ускорил свой писк. Из правого глаза моего друга скатилась по щеке одинокая слеза»
«аккуратно щипаю себя за руку» — глагол «щипать» богат на формы настоящего времени (щиплет—щипет—щипает). В первом лице: щиплю, щипаю. Литературная норма — «щиплю». «Щипаю» — просторечие, в литературной речи не употребялется.
Ради приличия стоило ввести какую-нибудь деталь, создающую видимость, что действие происходит в относительном прошлом. Пока и время, и история проигнорированы.
А вот композиция понравилась. Рассказ компактный, не растекается мыслью по древу, экспозиция, завязка, развитие действия, кульминация, развязка, эпилог — все уместилось. И взаимоотношения показаны, и образы сложились, и среда музыкальная отображена.
Склонность окружающих обращать в свою веру, неважно, о вегетарианстве, семейных ценностях или беге по утрам речь, действительно может стать проблемой. Когда с утра до вечера подвергаешься давлению со стороны близких или друзей, поневоле загрустишь. Дружба это не пропаганда образа жизни, это умение выслушать. К сожалению, об этом часто забывают. Тем радостнее за героя: он нашел того, кто умеет слушать (хотя Маша и жульничает). Почему вампир пошел выплескивать свое горе на заборе взамен социальных сетей, тоже понятно. Это такая акция протеста против интернета. А заборы — они испокон веков стоят.
Хорошо подмеченный нюанс — переход с «ты» на «вы».
«Маша, выловившая было в рюкзаке коробку фасолевых котлет и хотевшая угостить своего чрезмерно эмоционального собеседника» — девушка угощает беднягу непожаренными еще котлетами?
Но главное что вот так незаметно, за разговорами, отношения и сложились.
Начало многообещающее. Первая сцена на кладбище — отличная. Я приготовилась, что сейчас будет «Бу!», как в классических хорроовых фильмах: вампир выскочит из могилы, девочку закусает. Была приятно удивлена, когда ожидания не оправдались. Мачеха и отец преотлично заменили упырей. Тут же подсказывается мысль, что Августина, пусть и не из могилы вышла, но не так проста. Вся сценка по-бытовому достоверная и потому пугающая. Автору удалось раздразнить фантазию: как бедные девочки выберутся из семейных тисков, может быть, вампир как раз спасет? Не зря же местом действия выбрано кладбище.
Удивило, что второй эпизод снова связан с похоронной тематикой, и порадовало, что при этом настроение, картинка совершенно другие. Да еще контраст — день-ночь. Мы снова очутились в той же точке, а это заставляет задуматься. Еще одна загадка — молодой человек, который отчего-то в церковь не зашел. Встреча-узнавание с незнакомкой еще пуще распалила любопытство. И даже возвращение в текст Августины произошло изящно. Хотя превращение ее в фокального персонажа хороший отрывок с похоронами смазало.
А вот дальше пошло вразнос. Потому что с момента появления Марии стало ясно, что рассказ на самом деле роман. Предложенная структура с переплетением многих линий и в духе Майринка отлично заработает на большом объеме текста. Вот тогда путаный пунктир перекличек очень хорошо сыграет. Все последующее это подтверждает. Не раскрыта история баронессы и Андреаса. История Велимира и Марии кажется пересказом предыдущей части большого произведения. Линии персонажей пересеклись, но остались жить каждая своей жизнью. Каждая тянет одеяло на себя. А в итоге автор, спохватившись, что надо как-то закруглиться, галопом по кочкам прискакал к суррогатному финала. Мне очень хочется, чтобы этот текст перестал притворяться рассказом и рос себе дальше в роман. Верю, что будет интересно.
Над языком надо поработать, очень много небрежностей, хотя он пластичный и образный, картинка создается отлично.
«разорвав оцепенение» — стряхивают оцепенение
«крики становились все ближе» — крики могли раздаваться все ближе или становиться все громче
«В этом гаме шепотов, гулкого стука копыт лошадей и топота башмаков, в шелесте дорогих тканей, в плывущей вуали ароматов затерялся один непрошенный гость» — слово «гам» само по себе означает гул голосов, хотя шепот до его составляющей все-таки не дотягивает. А вот затеряться в ароматах и шелестах непрошенный гость мог только в том случае, если был звуковой галлюцинацией.
«Ее каштановые волосы растрепались и спутались, падали на лицо и мешали видеть, но девушке не нужно было видеть. Темнота ей вовсе не мешала» — дело ведь совсем не в том, что волосы спадали на лицо; на дворе поздний вечер, почти ночь, волосы хуже не сделают.
«Он поддерживал трясущуюся Марию, тело которой все чаще сводили глубокие, болезненные судороги» — мне страшно представить амплитуду колебаний тела бедной девушки: так она все-таки трясется или бьется в судорогах? Неужто и то и другое одновременно?
Непонятно, почему в начале рассказа девушка бродит по кладбищу со свечой, а не с фонарем, уж очень это ненадежно. Свеча доступнее, но смысла ее зажигать при порывах ветра нет.
Много моментов психологически недостоверных. Если ревнивый Марсель так околдован новой женой, почему соглашается с тем, что она продолжает работать в борделе? И зачем ей тем оставаться, если она стремилась занять место сестры и стать уважаемой замужней дамой? Почему, поймав Луизу на кладбище, она говорит: «— Ты развлекалась с мальчишками, не так ли? Марсель, она вся в твою покойную жену!» Уж с ее-то профессией смешно пенять обычной домохозяйке. Нужно ли завидовать сестре, чей муж — твой клиент? Скорее пожалеть можно.
В целом — ощущение живого теплого материала, с которым, конечно, нужно работать. Воображение есть, способность к нестандартным ходам тоже. Подкупает способность так сопереживательно подать бытовую драму с поножовщиной. Даже в непричесанном виде произвел на меня приятное впечатление.
Боевик в древнерусских декорациях хорош всем. Великолепно написано, убедительная стилизация. Ничего не потерялось — и герои хороши, с прошлым; и детективная интрига на месте; и ложный след подкинули; и романтическая история промелькнула. А главное — захватывает! Начало неприкрыто отсылает к «Вию», но Гоголю такой градус боевых сцен с нежитью не снился, конечно. На фоне любовных ноктюрнов и меланхоличных раздумий о вечных проклятиях деловой рассказ о буднях истребителя нечисти стал чашкой крепкого кофе. Хорошо структурированный, насыщенный динамикой, с симпатичным героем. Рассказ я бы хотела видеть в числе призеров, поэтому очень меня расстроило, что почти весь он об оборотнях и на этом потерял баллы.
Единственное, что озадачило: «Не особо представляя, что теперь делать, послушник обежал столик с книгой» — и это так реагирует «мастер по нечисти»? Тем более знал же, что упырь при жизни был колдуном. И не подготовился?
Если реализовать эту идею в том ключе, в котором было задумано, получится интересная вещь — инвентаризация душевного состояния героя после каждого испытания и расследование, в ходе которого Лайош пытается определить, что же повлияло на него сильнее всего. Пока же намечена фабула, которую предстоит вкусно приготовить. Если стояла задача создать психологическую прозу, стоит больше внимания уделить внутреннему миру героя. Сейчас психологически значимые вехи теряются за диккенсовским смакованием житейских бед. Именно разные невзгоды, а не душевные реакции Лайоша выходят на первый план. Его переживания фиксируются одной фразой-ремаркой. Ну не в том же главная цель, чтоб ужаснуть читателя чахоткой или малооплачиваемым трудом?
Любому рассказу нужен вопрос, на который читатель захочет получить ответ. «Позднее он часто задумывался о том, в какой момент утратил свою невинность, забрал ли её создатель вместе с его бурной жизнью, или же это случилось гораздо раньше?» — этой фразой рассказ фактически и исчерпывается. Сразу понятно — все будет плохо и все умрут. Итог жизненного пути Лайоша известен. Главную идею озвучили. Так что же заставит читателя двигаться дальше? Повествование должно или предлагать сюрпризы, или искусно передавать чувства и переживания героя. Сюрпризов и психологических открытий нет. Есть линейный пересказ биографии Лайоша. Сочувствие к своему герою — это прекрасно, но ожидать, что читатель попадется сердобольный и чисто из жалости будет рассказ запоем читать, я бы не стала.
С технической стороной тоже не все гладко.
«Атмосфера была какой-то рождественской, и мужчина невольно возвращался воспоминаниями в те времена, когда ещё отмечал Рождество. Денег на игрушки не хватало, и они с младшими братом и сестрой украшали рождественское дерево тем, что находилось под рукой» — атмосфера была Рожественской, а не «какой-то». С учетом повтора можно было бы заменить на «праздничной» или «была рождественской… возвращался в те времена, когда ещё отмечал этот праздник»
«Когда сон не приходил, и вампир часами лежал в чужой постели, один или с кем-то подле себя, чьё лицо так и не запомнил за весь вечер, он неминуемо испытывал гадливость» — «подле себя» можно опустить, тогда придаточное предложение состыковалось бы лучше
«Его ночи проходили в безудержном кровавом опьянении, а дни — в благословенном забытьи», «Сгорая в пожаре страсти ночами» — конкурс клише?
«Мать за одну ночь постарела лет на десять» — еще один штамп.
«В один миг все беды, что выпали на долю Лайоша, его боль и гнев собрались воедино в старом режиме, олицетворением которого стал император Фердинанд, бесталанный правитель, живший лишь интересами бурно развивающейся Австрии, при которой Венгрия была чем-то вроде поставщика сырья, а её население — рабами и расходным материалом» — пересказ советского учебника о капиталистическом строе с опорой на Википедию?
Беда с местоимениями:
«а вот его младшие засыпали с чувством голода» — зачем местоимение? Можно просто: «брат с сестрой», можно — по имени.
«на глазах у его брата исчезали ещё немного детские щёчки, как сходил румянец с лица его сестрёнки», «на всех женщин, которых он встречал когда-либо, без стеснения разглядывали его, пока тот, раздетый по пояс»
С небрежностями нужно разобраться:
«из глубоких вырезов на юбках выглядывали ножки» — вырезы бывают у лифов, корсетов, на юбках — разрезы
«охваченный новым чувством, которое испытывал всё чаще в последние пару лет» — за пару лет чувство превращается в далеко не новое...
«С наступлением новых холодов» — с наступлением холодов. Речь идет о повторяющемся регулярно действии, а не о неожиданных заморозках в течение месяца
«потом вписался в бригаду» — выражение, привычное для двадцать первого века («у кого бы в Москве на пару ночей вписаться», «в тусовку не вписался»), вряд ли для девятнадцатого.
«и немалое возбуждение от распалившейся драки» — разгоревшейся драки? Распалившимся может быть человек.
«обычно он не выезжал к больным в подобное отдаление» — что такое «подобное отдаление»? В такую даль? На окраины?
«хотелось стенать и рвать на себе кожу от безысходности» — если он носит кожаную куртку, то получится, а вот собственный кожный покров можно разве что расцарапать, порезать... Чтобы порвать, потребуется сначала отделить лоскут кожи.
Построение предложений оставляет желать лучшего:
«Лайошу думалось, что он больше никогда не увидит сестру такой же радостной, как прежде, но в то утро её восторгу не было предела» — союз «но» подразумевает противопоставление первой части предложения второй. Здесь обратное: вторая часть поясняет первую, противительный союз совершенно здесь не нужен
«Её нашёл Лайош перед тем, как уйти на работу, заглядевшись на умиротворённое личико спящего ангела, на которого была так похожа его сестра, обрамлённое такими же кудрями, как у самого Лайоша»
«когда видел во снах залитое солнцем поле и лазурное небо в облаках, набегавшись с мальчишками за день и не желая останавливаться даже во сне» — деепричастный оборот просится перед «видел во сне»: «Набегавшись за день с другими мальчишками… во сне видел поле и небо...»
«Как много мелочей вообще он помню о своей короткой человеческой жизни, особенно о детстве, но что мог бы сказать о ста шестидесяти годах после той страшной ночи?» — контекст заставляет подозревать, что первая часть предложения — утверждение, а не вопрос.
Логические несуразности:
«Ты же бываешь в порту, Лайош! — громко шептала она, выйдя из комнаты. — Найди какого-нибудь хорошего лекаря. Пусть посоветуют кого-нибудь из города или приезжего» — порт, как по мне, — последнее место, где можно искать лекаря.
«От отчаянного осознания, что случилось непоправимое, Лайошу хотелось кидаться на стены. С ним случилось самое страшное» — Лайош живет в доме вампира, с самого начала очарован его способностями. При этом не предполагал такого финала?
Очень сбивали риторические вопросы по всему тексту.
«Что рассказал бы Лайош о своей дальнейшей судьбе до момента встречи с создателем?» «Много раз он спрашивал себя позднее, согласился бы на смерть, зная цену спасению?» «Так судьба столкнула Лайоша со Штефаном Тумашем. Знал ли тогда молодой человек, к чему приведёт его это непосредственное любопытство? Знал ли, что теперь никогда не сможет забыть Штефана?» — все это напомнило попытку написать остросоциальный очерк, а не рассказ.
Рассказ-обманка. Начинается как салонная зарисовка. Потом идиллическая картинка портится и превращается в социальный наив. А за этой ширмой обнаруживается... фэнтези? психоаналитическое фэнтези? притча? Примитивизм, сказочная схема с прохождением ряда испытаний, своеобразная инициация героя, вампир в роли невольного терапевта — все это вылилось из текста такой гремучей смесью, что неожиданно понравилось.
Исторический фон обозначен несколькими черточками. Тема конкурса решается в другом ключе. Можно ли сломленного человека излечить, сколько времени и сил на это потребуется? Врезался в память ледяной кокон как гарантия того, что Ноэля ничего не отвлечет от единения с самим собой. Показана эволюция героя. И да, редкий случай, когда убийство в финале вместо гнетущего чувства внушает надежду.
В тексте присутствуют все возможные ошибки. Роковая — стремление навести как можно больше таинственности. При отсутствии умения отделять главное от второстепенного это критично. Поиск потомков, ритуалы переходов, пророчества-видения, пирокинетизм, чтение мыслей спутаны в клубок, распутывать который читателю придется не за одного прочтение.
Не просматривается композиция. Скачки в прошлое и между линиями нескольких персонажей выглядят хаотичными. Экспрессионизм первых абзацев сменяется градом из имен — полных и уменьшительных. Следом хлынула информация о структуре сообщества (десятки, шестерки) и наличии в мире произведения оборотней. Относительно прописанные фрагменты чередуются со схематичным пересказом предыстории. Легенда о Каине и любовном треугольнике выглядит синопсисом. Персонажей не просто много — очень много. Судя по их количеству, мы имеем дело с романом, причем на той его стадии, когда поток идей фиксируется «чтобы не забыть», а не структурируется в соответствии с главной целью. Нет разделения на важное и второстепенное. Эстафетная палочка повествования переходит от одного героя к другому. Эпизодические персонажи удостаиваются внимания и снабжаются запоминающимися штрихами (парень, подвезший Салью, мужчина с кошельком), в то время как «дочери» начисто лишены индивидуальных черт.
Неструктурированность, повторы, непродуманность на всех уровнях текста, проявляются в каждом фрагменте.
«— Они идут, — кричала блондинка, валяясь в грязи. — Спасайтесь. Они вас не отпустят. Бегите.
Маленькая девочка испуганно обернулась.
— Мама, ей нужна помощь, — позвала она, но ее мать уже была далеко» — я не буду говорить о том, что фраза «кричала блондинка, валяясь в грязи» производит комический эффект. Гораздо серьезнее то, что не дается никаких пространственно-временных характеристик — происходит дело в лесу или на площади? Ночь? День? Все спокойно, прохожие прогуливаются — или же вокруг война и паника? Современность или Средневековье? Сколько людей в кадре — только блондинка и мама с дочкой или толпа? Почему мама идет вперед и не интересуется, где ее ребенок? Ведь «обезумевшая толпа» еще никуда не бежит. Держала ли мать девочку за руку или позволяла ей намного отставать? Мы оказываемся в полном вакууме, где нет ответа ни на один из этих вопросов. А ведь читатель должен с первого же предложения погрузиться в художественный мир рассказа.
«Поняв, что она осталась одна, Салья все-таки набралась храбрости подойти к обезумевшей девушке» — оставшийся в одиночестве ребенок не бросается догонять маму, а вступает в беседу с пугающей незнакомкой?
«Из прорех некогда богатого пышного платья выглядывало тонкое бледное тело, по которому тянулись глубокие порезы. На руках бренчали цепи» — почему эти подробности, которые характеризуют блондинку, появляются с таким запозданием? Богатое платье и цепи — то, что трудно не заметить с первого же взгляда.
«Она рухнула на землю, и тут сзади раздался крик. Кричали люди. Салья обернулась. По улицам бежала обезумевшая толпа. Салья сделала шаг назад и рухнула рядом с блондинкой» — это коллективная падучая? «Раздался крик» подразумевает, что это был единичный звук. Но дальше — «Кричали люди».
«За толпой бежали монстры. Внешне похожие на людей, они были покрыты кровью. Тонкие худые руки обладали нечеловеческой силой, что рвали не успевших убежать людей. Из ртов выглядывали клыки, которые они вонзали в своих жертв» — маленький ребенок лежит на земле, по улицам бежит толпа — и девочка ухитряется рассмотреть, кто же там «за толпой» и какие у них руки и зубы? Вторая фраза намекает на противопоставление: внешне похожие, но на самом деле... « Из ртов выглядывали клыки, которые они вонзали в своих жертв» — без анализа ошибок в согласовании замечу, что изо рта у них выглядывали просто клыки. А вот что они с ними делали, это уже по обстоятельствам. «Вонзали в жертв» — не неизменное определение. «худые руки обладали нечеловеческой силой, что рвали» — кто кого рвал, к какому слову относится «что»?
Подобные ошибки повторяются на протяжении всего рассказа.
«Стены были ярко-красными, явно чем-то обитыми. Из мебели только кушетка, два кресла и маленький столик. Никаких окон, только одна дверь. Явно дом дворянина, если не приближенного к королю, то просто очень богатого» — почему не сказать: «Стены были обиты ярко-красной тканью»? Обить можно шелком, войлоком, вагонкой — и все эти материалы легко опознаются с первого взгляда. Перечислены четыре предмета мебелировки, сказано про отсутствие окон; на основании чего делается уверенный вывод, что это дом богатого человека, приближенного к королю? При дворе мода на комнаты с одной дверью? Дворяне не селятся в помещениях с окнами?
Нервировало украшательство псевдозначимыми репликами: «— Это прошлое, — горячо зашептала она. — Это нужно забыть. Это не повторится», «Она помнила это слишком хорошо», «Все ее тело била дрожь», «набрала до боли знакомый номер», «Теплая волна накрыла ее с головой»
Эксплуатация имени Влада Дракулы, других исторических личностей, библейских персонажей допустимо тогда, когда автор способен предложить оригинальную трактовку исторических фактов и библейских постулатов. Само по себе введение в текст громких имен не придаст произведению монументальность, а сюжету увлекательность. Чаще всего использование легенд о Дракуле, Каине, Лилит и Батори демонстрирует неспособность автора создать собственную конкурентноспособную мифологию и самодостаточные оригинальные образы. «Около сотни лет блуждал он, то раскаиваясь, то впадая в ярость и руша все на своем пути. ...Но спустя еще полвека он встретил двух сестер, Фиону и Фелициату» — итого спустя сто пятьдесят лет после чего? Сколько лет прошло с момента убийства Авеля? Согласно библейской хронологии, это событие произошло ранее 3896 года до нашей эры. Даже если мы накинем лет пятьсот на осозание Каином своего избыточного долголетия, мы все еще останемся в глубокой древности (и будет непросто отыскать девушек с такими именами).
Еще немного о возрасте и времени. Девочка Салья вдруг превращается в девушку, при этом утверждается: «За то время, что она жила с Владом, девушка так и не постарела. Время словно остановилось для нее».
Весь этот экспрессионизм необходимо разложить по полочкам: сделать читаемой идею и опознаваемой — фабулу, привести в человеческий вид композицию, убрать загромождающие кадр детали, внимательно просмотреть все сцены на предмет недосказанностей и несуразностей, а потом очень серьезно поработать над языком.
Поскольку хочется за что-то и похвалить, похвалю за дерзновение. Автор схватился сразу за масштабную задачу и попытаться управиться с большим числом персонажей.
Скорее ностальгическая зарисовка, чем рассказ. Текст апеллирует сразу ко всем органам чувств: «выскользнула из пальцев, слово горсть песка», «в оштукатуренных рамах окон … можно увидеть многоугольные кусочки цветного стекла. Они ярко вспыхивали, когда их касались лучи восходящего солнца», «поглощая каменные стены домов, впитывая окрики первых торговцев. Выплевывая их, пропуская через себя и давая уйти. Его не покидало ощущение, будто в его ладони узкая ручка Калиссы, и он точно так же ощущает ее кожу, щекочущие подушечки пальцев» «Призывы муэдзинов к молитве разносились с минаретов …Фариман … позволял звукам скатывать с кожи, будто дождевым каплям», «в нос тут же ударили многочисленные запахи». Прошлое — сенсорный ряд, насыщенный красотой: сандал, жасмин, мозаичные плиты, прикосновение лепестков, неторопливость. Настоящее — китайский фаст-фуд, бетон, снежинки, мороз, суета. Получилось красиво, хотя немножко не по себе от того, что так откровенно играют на читательских эмоциях, прямо писательское НЛП получается.
Сюжетность выражена слаба. А вот тема раскрыта очень неплохо. Трагический изъян героя заключается в предназначении дашхана. Сохранение памяти о прошлом не оборачивается для Фаримана благом. Накопленные им знания и воспоминания в современном мире не востребованы: «Они преумножают и сохраняют знания. Как живые библиотеки». «И поведать, ведь в этом его предназначение, пронести хранимые знания и вручить тому, кто сможет услышать. Он раз за разом говорил о правде на страницах книг в век электронных технологий, но никто никогда не верил. Люди считали все красивыми сказками». Существу, которое впитывает в себя мудрость и красоту веков, не с кем это богатство разделить. Вопрос Эби: «А кто читает дашханов?», должно быть, героя неприятно задел.
Можно ли вернуться в прошлое и стоит ли за него держаться? Или лучше «оставаться «здесь и сейчас»? Диалоги героя с читателями через романы оказываются монологами, аудитория предпочитает видеть в этих романах «книги о вампирах» или «почти детектив». Диалог с журналисткой тоже оборачивается иллюзией. Попытка Фаримана через Эби вернуть себе частичку утраченного заканчивается вторичной потерей.
Интрига в рассказе реализована неловко и на скорую руку. В текст наспех забежала Мона, женщины наспех обменялись поцелуями, в несколько фраз наскоро упакованы причины-мотивы-коварные замыслы.
Язык не без корявостей: «отнесла ее в аккуратную ванную номера», «Ты не мог любить меня полностью», «сделала быструю пометку в блокноте», «библиотеки читают», «И это ранило Мону, когда она понимала, что к ней Фариман бы даже не прикоснулся», «Ванная казалась темной, наполненной кровью, выпущенной из вен» — надо полагать, ванна?
«он сам забрался так глубоко… что теперь не видел смысла скрывать» — скрывать что?
«Будет искать способы, чтобы Фариман раз за разом наблюдал» «Теперь чуть больше конкретики» — трудно определить к какому веку относится объяснение Моны и Фаримана, но такой оборот мог прозвучать только из уст нашей современницы. Хорошо, допустим, женщины, живущей в последней трети ХХ века.
«Сестра. Из уст Моны это слово звучало, будто ругательство. Словно пнула бродячую собаку на базаре. Ткнула прогнивший на солнце фрукт, сочащийся разложением» — а вот здесь отличное сравнение.
«Он сделал выбор в пользу сестры, которая даже мертвой оставалась рядом. А не в пользу женщины, которую то ли любил, то ли казалось, что любил» — это очевидно из контекста, можно смело опустить это пояснение
«Вдвоем женщины прошли в темный номер» — то же самое. Мы и так видим, сколько перед нами женщин, видим, что они вдвоем. Можно ограничиться «Женщины пошли»
«Ей было все равно. Этот человек… это существо предало Мону, не давало двигаться дальше» — кому не давало двигаться? Что именно было все равно?
Еще один боевик, теперь уже современный. Как и «Волчий капкан», очень приглянулся. Лично для меня рассказ держится на противостоянии двух выразительных героев. Читать о повадках вампирских стай и их иерархической организации было любопытно, но все-таки на первый план вышло соперничество полицейского и вампира. Такие упрощенные взаимоотношения, «поймать и убить», свойственные детективным романам, в вампирской прозе сейчас не очень в ходу, а иногда хочется поболеть, как на стадионе, кто кого переиграет. Казалось бы, фантазия авторов перебрала все мыслимые и немыслимые вариации вампиров. С разной степенью уродливости и красоты, с крыльями, жалом, с клыками длиной на любой вкус, энергетические, инопланетные, киборги… Этот рассказ прибавил к списку еще и андрогинов. Трисс, как и Эрро, коротко проскочивший на втором плане, вышли оригинальными и задали атмосферу. Сначала я ожидала, что намеки на происхождение Трисс приведут нас в прошлое. Это оказалось ложным следом. Таким же как исчезновение покупателя картин. Так и задумано или в горячке погони какие-то ниточки потерялись? Время как оружие — изобретательно. Эту идею можно было развить подробнее.
Стройно, резво. Отдельная благодарность автору за иронию. Единственное, как мне думается, что не позволило рассказу оказаться в призерах: офицера Кина я уже встречала, текст является частью цикла, и воспринимать рассказ как полностью самостоятельный сложно.
Изящно написанный, стилистически ровный и анемичный рассказ. Как так получилось? Все действующие лица снабжены амплуа, эффектно сыграли бабочки — и в финале, и сцена в машине по-настоящему хорроровая. Исторические факты не торчат из повествования острыми углами. Внутренний монолог главного героя обращает внимание на то, что могло остаться незамеченным при изложении от второго лица. И все-таки не отпускает ощущение, что чего-то не хватает. Хочется больше красок, больше накала, ярких акцентов — неважно, действий или реплик. Пока что текст равномерно бледный. Я очень люблю такие ювелирно сделанные вещи, но мне приходилось побуждать себя читать дальше. Даже финал при всей красоте исполнения не цепляет эмоционально.
«Вино…» тянет назвать путевыми заметками или выдержкой из дневника. Рассказ очень личностный. Каждая строчка — зеркало главного героя. В его размышлениях и рассуждениях вязнут события, вампирская интрига и идея рассказа. Везде где прямо, где косвенно звучит: «я», «я», «я». Очень Ференц на себе любимом сосредоточен. Заслоняет собой все.
Глубоко спрятанный в неторопливую описательность конфликт между коммерцией и искусством (чего стоит противопоставление реставрации и дизайна!) заслуживают отдельной похвалы. Однако его развитию сильно мешает отсутствие четкость в образах персонажей. Главный герой, считающий «историю — лишь материалом для собственного творчества, интересным настолько, насколько на нем можно заработать», ведет себя настолько интеллигентно, чтоб никак не может представлять собой дельца (даже от мира искусства). Его манеры и эстетский стиль речи не соответствуют заявленной роли. Для писателя, художника, музыканта, просто мечтателя они органичны, а вот в то, что этот персонаж обладает коммерческой хваткой, сложно поверить. Как и во внезапное превращение Ференца в человека, который «впервые испытывает волнение не от перспективы получить прибыль, а от близости истории». Пылкое «если не кровь ей нужна, не кровь ее питает, а сами паломничества к ней, и вдохновение, которое она дарит! Фильмы, музыка, поэзия, образы…» — неубедительно звучит от протагониста, которому до этого надлежало выступать представителем общества потребления. Вначале герой неправдоподобен в роли человека, озабоченного превращением исторического памятника в аттракцион, потом — как неофит чистого искусства, открытого миру.
Психологическая мутность стала для меня наибольшим диссонансом в этом красивом тонком рассказе. Прописанной мотивации нет и в случае других персонажей. Георг вдруг оборачивается чуть не маньяком. Андраш превращается в почти Ван Хельсинга. А ведь на протяжении трех четвертей рассказа ничто на это не намекало. Катажина очень хорошо заявлена как «идеальный сосуд для любой идеи», так что от нее и нельзя требовать живости. Не знаю, хотел ли автор, чтобы ее воспринимали как реквизит, но я именно так ее вижу, как предмет, который в нужный момент оказывается под рукой для фокуса.
Требует более серьезной проработки композиция. Кульминация случилась как-то вдруг. Внезапность развязки — на фоне скрупулезно прописанного начала, — судя по всему, должна подчеркнуть неожиданность такого исхода. Цель достигнута, но в то же время кажется, что интродукция дотянулась до самого финала, а середина, где и были все предпосылки и обоснования, выпала.
Самое остроумное — отстроенный Чахтицкий замок. Вот это уже альтернативная история! Я даже заподозрила, что ради нее рассказ и писался, потому что непосредственно с историей Батори мало перекличек, для сюжета сгодились бы кости любого другого вампира. (И к чему было обнаружение книги?) Описание состояние, в котором герои нашли замок, очень достоверно. Несколько штрихов — блеклые открытки, коричневая тяжелая грязь, — но как здорово они сделали фактуру!
Если автор захочет развить этот текст до полнокровного рассказа, то стоит сразу определиться с основным мотивом произведения. Первые строчки вроде бы его контурно набрасывают — мировосприятие добровольно перерожденного существа. Считаю удачным, что никак не отображен укусивший ее вампир. Он исключен из картины. Игнорирование вампира-создателя помогает полностью сконцентроваться на переживаниях и ощущениях героини. Рефлексия новообращенной — материал для художественного исследования богатый. При условии, что автор не станет копировать штампы, а постарается прочувствовать все переживаемое Ленор и свежо изложить.
В нужном для предполагаемого сюжета русле развивается повествование и далее. «Она как будто узнала его, точно это был давний приятель или первая любовь. Такое ложное воспоминание до безумного будоражило ее аппетит» — хорошее, красивое сравнение. Снова все внимание на чувства. А сворачивать после этого на затоптанную тропу описания первой охоты вряд ли стоит. Разве что сделать это так же, как в сцене обращения: исключив из нее полностью жертву и сосредоточившись на ощущениях.
Еще один хороший момент: «Она стала по-другому воспринимать весь окружающий мир. Как будто в ее жизни наступила весна, и вечные льды, так долго терзавшие душу, растаяли. Внутри у Ленор звенели ручьи и радостно пели птицы». То, что следует далее, меня не впечатлило, поскольку почти дословно повторяет канву большинства вампирских произведений. Лучше сосредоточиться на удачно схваченном настроении и развить его, а не пытаться к камерной истории привить еще еще и экшен с трагедией.
От ошибок в тексте никто не застрахован, но лучше убедиться, что произведение начинается не с них («Острые клыки зубов» ).
На первых строчках влюбляешься в сочный язык и выразительные образы. К середине мозг оказывается перегружен, и внезапно понимаешь: то, что восхищало в начале, мешает воспринимать адекватно суть рассказанной истории. Возможно, это просто не мой жанр, или дело в том, что рассказ — часть серии, и нужно читать её целиком. Если автор начнёт писать миниатюры, я стану его самой преданной поклонницей! Пока что яркая образность мешается с сумбурностью и лексическими ошибками. Однако меня очень порадовало, что с момента первого визита Дзарда на конкурс тексты стали значительно чище и читаются теперь намного легче. Впечатлила концентрация необычностей (разумная броня, в которую вплавлены пойманные призраки, цельнолитная крепость-гора, история обращения героя, имматериальный мир) и противостояние с Гидракусом. А ещё очень драматичная сцена с мутацией героя в чудовище — пожалуй, впервые за все время знакомства с Дзардом я так за него переживала.
Из замечаний: девочка говорит даже не как взрослый, а как очень занудный взрослый, и слишком скачкообразно подаются фрагменты информации.
Мне пришелся по душе совестливый Чарли, белая ворона в своей компании. Леонардо чудо как хорош. Благоговение к мэтру если и проскальзывает, то только для того, чтобы стать предметом авторской иронии. Колоритен Лавин, образ которого допускает неоднозначные толкования. В какой-то момент я начала колебаться: а может, он прав?.. Женские персонажи — одолженный из развлекательной литературы реквизит. Их задача — оттенять золотую вампирскую молодежь, на их долю индивидуальности не предусмотрено, все по минимуму, все готовыми формулами («длинные бархатные ресницы», «одергивая узкое платье»).
Не стану спрашивать, зачем вампирам понадобилась машина времени, в конце концов, каждый имеет право на свои слабости. Из той же серии вопрос, почему Чарли приспичило ее увидеть. Векслив откровенно подыгрывает автору, давая пинок сюжету там, где без алогичного поведения этого персонажа пришлось бы еще долго искать повод перепрыгнуть на следующую ступеньку. С помощью или без, но действие развивается активно и искренне увлекает.
Любовь к деталям местами утяжеляет текст, местами оборачивается лексической избыточностью: «с издевкой спросила Роанна, злобно сверкая глазами обиженной львицы», «не более, чем грандиозная буффонада — нелепое действо, специально подготовленное для наивного и доверчивого зрителя», «Векслив снова “надел” свой обычный шутовской колпак», «охранник в своем боевом азарте очень сильно напоминал грузное и неповоротливое, но опасное и явно неадекватное животное», «Джонни не удержался от того, чтобы не провести девушке экскурсию» (двойное отрицание меняет смысл предложения на прямо противоположный, то есть — не провел).
Не стоит перестраховываться и закавычивать слова, которые проживут и так («бросили взгляд на “адскую» машину”», «Одна из звёздочек благополучно “утонула” в деревянной полусфере», «снисходительно взирает на него со своего величественного “трона”»). Здесь значения вполне устоявшиеся и опознаваемые, нужды в кавычках нет.
Хитроумная конструкция машины времени, доходчивое объяснение принципа ее работы и светлый финал заслуживают награду в виде высоких баллов. Вообще рассказ хорош там, где автор демонстрирует собственные находки, и перенасыщен там, где в ход идет стандартный набор средств для создания фэнтези и детектива. Может, ну его, понатасканное из популярных фэнтези-романов?.. Ритуал с посвящением в Темные лорды наводит на мысль, что произведение входит в некий цикл или является частью романа, потому что художественный мир, не стесняясь, ветвится за пределы представленного на конкурс текста. «Контролировать тёмную сторону нашего мира. Веритов, оборотней, колдунов и людей, конечно. В каждом человеке есть своя тёмная сущность, у кого-то больше, у кого-то меньше. Ритуал проводится один раз в сто лет в строго определённый день. Подготовка к нему начинается задолго до самой церемонии. Это испытание выдерживает не каждый, и поэтому так мало желающих проходить его. Прошлый кандидат на должность Тёмного лорда погиб при попытке пройти посвящение, так что уже целый век в мире нет гармонии» — это уже задел на приквел, сиквел и т.д. Да и фигура лорда Лавина готова оттяпать себе больше пространства. Насчет магических деталей вроде летающих серебряных ниндзя-звездочек и волшебных бумерангов у меня двойственное чувство. Они появляются без предупреждения, как кролик из шляпы. Получается аналог леонардовской машины — гибрид из фэнтези, мистики, фантастики. Эту разнородность каждый, в зависимости от своих личных пристрастий, сам решит, отнести это к недостаткам или достоинствам. Я подобную смесь жанров люблю. Тем более если компоненты смешаны со вкусом. Получилось ведь симпатично, да и гуманистическая идея рассказа мелкие недочеты искупает
