Крыша – отличная точка обзора. Он видел нескольких ангелов, парочку демонов-мусорщиков, и все это заправлялось вонючим соусом из людишек. Их всегда было слишком много – непочатый край работы. По большому счету они его не интересовали – он не занимался мелочевкой. Нет, Бальтазар старался как можно реже спускаться в царство смертных. Он и на крышу-то поднялся, чтобы быть подальше от них.
Холодным цепким взглядом бороздил по морю человеческих отбросов, кишащих внизу. Запугать, сбить с толку, ввергнуть в пучину уныния – тут люди прекрасно обходились и без него. Он же искал особую добычу, преследовал уникальную цель. И поскольку подобраться ближе, без того, чтобы не засветить себя, не получится, он вынужден был ждать.
Сегодня как раз такой вечер. Цель сама пожаловала в гости.
Клуб папаши Миднайта не принадлежал ни к одной из сторон, но именно здесь Бальтазар рассчитывал закинуть удочку.
Будучи демоном высшего разряда, оделся с иголочки: белый мужчина тридцати лет, с устойчивым ароматом развращенного властью социопата. Костюм от Гуччи и укладка в дорогом салоне – бонус. На самом деле, он мог бы примерить шкуру бродяги, если б был уверен, что вонючие бомжи раздражают Константина больше. Но Джон чувствовал глубже, и запах прогнивающей души богача вызывал у него рвотный рефлекс.
Бальтазар усмехнулся.
Ботинки из телячьей кожи противно поскрипывали, когда он спускался по лестнице; воздух проникал под ткань – он ощущал его каждой порой выскобленного, до зеркального блеска, тела. Это будет обоюдная пытка – он бы тоже предпочел бомжа.

Слиться с толпой – плевое дело. Оказавшись в зале, Бальтазар быстро отыскал Константина. Долговязая фигура в неизменном черном плаще.
Ух… не мешало бы ему почиститься – разит какой-то дрянью из подворотни. Всё ниже и ниже, да, Джонни?
Болезнь продвинулась еще дальше, превращая легкие курильщика в аппетитное подгоревшее рагу. Человек источал запах глубокого отчаянья с металлическим привкусом крови; дерзкий пряный оттенок гордыни вперемешку с заносчивостью; затхлостью несло от его принципов и моральных устоев; презрение к «верхам», от которого у ангелов свербило в носу, вызвало у Бальтазара кислую слюну.
Но под всем этим он, как и многие другие, покушающиеся на лакомый кусочек, ощущал пульсирующий источник, распространявший соблазнительные флюиды того, чему нет названия на человеческом языке. Стойкость, мужество, героизм, характер – банальные словечки, не выражающие сути удивительного явления. Люди всегда цеплялись за видимость, близоруко скользили по поверхности, констатируя свершившийся факт. Это всё, что им доступно.
Истинный художник – Тьма. Внимательно, со всей тщательностью изучающая, отбирающая, фильтрующая неограненные алмазы в мире смертных душ.
Никакого любования и восторгов. Пожалуй, это единственное, на что она не способна. Всё подчинено одной задаче – насытить бездонную утробу, и тут нет ей равных.
Бальтазар действовал по-другому. Он позволил себе быть эстетом – чтобы приблизиться к реактору, не обойтись без некоторой дозы облучения. И поэтому он не спешил, растягивал этап наблюдения. Научился получать от процесса удовольствие.
С мазохистским упорством окунался в смердящий поток, привыкая, пропуская через себя нити, рассекающие демонское нутро; плевался, давился собственным ядом, но продолжал погружение… чтобы стать ближе.
Теперь он мог предугадывать мысли Константина. Для успеха всей операции необходим индивидуальный подход. В этом Бальтазар преуспел. Не даром к нему обратились с самого… Но об этом лучше даже не думать. Разум — не сундук с секретами, в чем уверены люди, а всего лишь комната, к которой можно подобрать ключ. Он уже имел возможность в том убедиться. И проделал с ним такое никто иной, как Константин. Бальтазар ненавидел его.
Сунув руку в карман, нащупал монетку и не удержался от зубовного скрежета. Но со смирением обреченного вытащил её и прогнал между костяшками пальцев. Она служила ему напоминанием о провале; о том, что Джона не стоит недооценивать.

К людям пристает много всякой нечисти. Не может не липнуть – слишком заманчив плод. Однако средь бела дня к смертному не подкатишь. Это привлечет ненужное внимание, и жадному демону не поздоровится. На таких вот неосторожных паразитов находится охотник. Колдун, обладающий силой и знанием, чтоб изгнать в Ад. А ад есть ад, никто не горит желанием возвращаться туда.
В начале их знакомства Бальтазару пришлось кое-что усвоить.
Он потерял над собой контроль. Его взбесила самоуверенность Константина. Да еще этот «особый» запах… В общем, Бальтазар совершил ошибку – решил разобраться с охотником по-своему. Должно быть, Джон не ожидал такой наглости и поэтому оказался не готов к встрече. Это подарило демону преимущество – он сумел подобраться достаточно близко.

Бальтазар напал в подворотне клуба папаши Миднайта. Увенчайся затея успехом, Миднайт бы потом жестоко покарал его. Правило соблюдалось посетителями неукоснительно — никаких разборок на нейтральной территории.
Бальтазар бесшумно выплыл из темноты, возникнув на пути Джона. В глазах его светился голодный огонек и весь вид явно свидетельствовал о неблагих намерениях. Колдун сразу разглядел истинное обличие незнакомца. Лицо человека выразило отвращение, а еще страх, и этого хватило, чтоб у Бальтазара вскипела кровь.
— Ты, кажется, из высших, — продемонстрировал свои знания Джон – на случай, если к нему полез зарвавшийся невежа. Бальтазар холодно улыбнулся, неспешно сокращая между ними расстояние. Демон представил, как разорвет его на куски, измазав безупречный атласный покров пиджака кровью и ошметками плоти. Он жаждал запачкаться.
— А ты, кажется, Джон Константин, — протянул он и завершающим жестом выдернул манжеты рубашки. – Очень рад знакомству.
— Не могу сказать того же, — прищелкнул языком Джон. – Вид у тебя малосимпатичный. Я чувствителен к таким вещам.
Демон с мгновенье изучал его остекленевшим взглядом, а потом молниеносно ринулся в атаку. И так же быстро его остановил заговоренный амулет на шее охотника.
— Где же твои манеры, сволочь, — чуть слышно произнес Константин, ныряя рукой за борт пальто.
Демон приготовился получить выстрел промеж глаз какой-нибудь пакостью, но Джон вынул монетку. Она затанцевала в его проворных пальцах.
— Надеюсь, цепочка у твоего амулета крепкая. Безделушки легко теряются,– процедил Бальтазар, делая шаг назад.
— Очень крепкая. Подарок от мамы, — соврал охотник. – Я им дорожу.
Демон не желал отступать. Ему хотелось заставить Константина понервничать. Невыносимо было видеть насмешливо-прищуренные глаза и настороженное выражение на его физиономии, будто говорившее: «Когда же этот идиот отстанет?».
— Значит… скоро свидимся, — выдохнул падший.
— Сомневаюсь. — Джон попытался отодвинуться, ему помешала рука Бальтазара, преградившая путь.
— Увидимся, увидимся, — шепнул тот и провел пальцем в сантиметре от его груди. – Вижу, ты уже приобрел билет в один конец…
Охотник побледнел.
— Вещи можешь не паковать. Со своим туда не пускают.
Судя по лицу Джона, он был бы не прочь заехать остряку в нос. Демон усмехнулся.
Константин неожиданно протянул руку и взял его за запястье. От удивления и боли Бальтазар вздрогнул, но Джон держал крепко.
— Как, бишь, тебя звать? – охотник взглянул в сузившиеся зрачки нечистого.
— Баль… Бальтазар, — выдавил демон.
— Балти, да ты весь горишь, — мужчина поднес другую ладонь к его лбу, словно намереваясь измерить температуру. Демон дернулся назад. Не напасть, не вырваться – в защитном поле амулета как в ловушке.
— Мы еще встретимся, — прошипел «арестант».
— Вот что, — Константин вложил монету ему в руку, — купи себе аспирин и пореже бывай в сырых помещениях. Ваш брат любит где пожарче… Обещаю, в следующий раз я тебе помогу туда отправиться. А пока – проваливай.
Охотник оттолкнул его и зашагал по направлению к освещенной фонарями улице.
— Почему же не сейчас? – прозвучал вслед вопрос.
Джон обернулся. Вид у демона был побитый… но в глазах плясал злой огонек. Константин с любопытством и настороженностью скользнул по нему взглядом.
— Миднайт взбесится, если узнает, — сказал и стал поворачиваться, чтобы уйти, но Бальтазар явно жаждал продолжения беседы.
— За твоей душой Сатана обещал явиться лично. И никакой Миднайт тебя тогда не спасет, — промолвил демон, пряча под маской высокомерия ненависть.
— Мне не нужно разрешение Миднайта, чтобы изгнать тебя в грязную дыру, из которой ты выполз, — потеряв терпение, охотник пошел на него, на ходу доставая из-под полы оружие.
— Давай. Стреляй, — осклабился падший. Он поднял руку с зажатой в ней монетой и повернул кругляш, словно щитом загораживаясь кусочком металла. – Твой подарочек. Помнишь, что это значит?
Джон опустил дробовик, в глазах его блеснуло понимание… и досада.
— Теперь это мой оберег. Спасибо, Джонни. — Бальтазар запечатлел на монете чувственный поцелуй. – Никогда с ним не расстанусь.
— Что ж… Засунь его себе куда поглубже, — Константин развернулся и зашагал прочь. Бальтазар неторопливо двинулся следом.
— Твои принципы однажды выйдут тебе боком, — раздался его шепот. – Охотнику не положено быть милосердным…
— Милосердным? – Джон остановился вполборота. – Да будь моя воля…
— В том-то и дело. — Бальтазар ловко прогнал монету по костяшкам. Это упражнение так понравилось ему, что он повторил его еще несколько раз. – Будь твоя воля. Ты бы не стал прислушиваться к чьим-то приказам. Сочувствие дьяволу не твой конек.
— Что за бред ты несешь? – раздраженно откликнулся мужчина.
— Боишься… Джонни? – Исподлобья смотрел на него демон. – Попасть в Ад? Ожидание способно свести с ума. Одинокое загнивание в бездне. Вечность в муках. Ты испытываешь жалость ко всем, кто попадет туда.
— Не ко всем, нет, — мотнул головой человек.
Нечистый вдруг оказался слишком близко, но по-прежнему не мог дотронуться. Пока их защищали обереги, они оба были обречены на нейтралитет.
— Душевные муки – не моя кара. У меня нет… души, — прошелестел вкрадчивый голос. – Я не чувствую… ничего.
Оставалось бить друг друга словами, и во взоре каждого читалось откровенное пожелание всего самого наихудшего.
— Нет души, — повторил Джон. – Нет страданий. Удобно.
Бальтазар склонил голову, отвечая ему насмешливым взглядом.
— Но ты ведь полукровка, — внезапно заявил Константин. – Часть души у тебя имеется. Уже успел поразмыслить, как поступают в Аду с такими?.. Подумай об этом. Хорошенько подумай. Это и называется душевными страданиями, — подытожил охотник и ушел, оставив Бальтазара переваривать информацию.

Бальтазар ненавидел Джона Константина. Вполне себе чувство. Возможно, не совсем «душевное», но достаточно сильное, чтобы отдаться мести со всей страстью. Он мечтал испепелить человечишку живьем и развеять прах, чтоб потом наблюдать, как тот возрождается – для новых истязаний.
Бальтазар знал, что это плохо. Повышенная эмоциональность свидетельствовала о том,что Джон прав. Есть у него душа, микроскопическая частичка, которой вполне достаточно. В адском пламени они будут корчиться вместе.