Наконец он сознался и почти показал ей истинного себя. И это оказалось ошибкой. Хлои стала его избегать. Не отвечала на телефонные звонки. И это дико угнетало.

Его выдержки не названивать ей и не врываться в квартиру в самый неподходящий момент хватило на два дня. И это вынудило Люцифера совершить ещё одну ошибку. Обратиться к своему психиатру. После чего доктор Линда в течении нескольких часов мудро пыталась убедить дьявола, что он не может обладать женщиной, к которой воспылал чувствами, по одной простой причине: отказ от его истинного Я причиняет ему боль.

После тщетной попытки разобраться во внутренних катаклизмах своей сущности, он вернулся домой насупленный и расстроенный, если не сказать — дико рассерженный. На кого сместить точку злобы, он пока ещё не знал. Но не видеть её он больше уже не мог.

Что, если сейчас ей нужна его помощь? Что, если с ней что-то случилось, и он должен быть рядом и спасти?

Эта мысль заставила его прекратить монотонное вышагивание вдоль комнаты и пойти прямо к бару, откупорить бутылку крепчайшего напитка.

Он явно потерял рассудок.

Через два часа он был на полпути к разбитому телефону, который, к чести его бренда, всё ещё продолжал пиликать рингтон на стойке бара. Люцифер возненавидел себя за нетерпение, с которым он ответил на звонок. Облегчённо улыбаясь, он надеялся, что она, возможно, решила прийти к соглашению с ним, падшим ангелом. Улыбка сползла тотчас после услышанной им фразы. Хлои отчаянно рыдала ему на ухо:

— Люцифер, у него Трикси.

Зрачки дьявола сузились. Он метался в своём клубе, запрещая себе навязываться и в результате жизнь её ребенка находится под угрозой какого-то кретина. Чёрт, он даже не знал, кто этот «он», у которого была Трикси. Все, что он знал - этот глупец подписал себе смертный приговор.

Он всегда утверждал, что дети — это непозволительная слабость родителей.

Всю дорогу к своей машине он убеждал себя, что он делает это, чтобы вернуть расположение Хлои. По эгоистичным причинам. Даже когда он нарушил все ограничения скорости, проскочил все красные светофоры и помял две полицейские машины. Когда его машина, дико взвизгивая на поворотах, въезжала на стоянку, он говорил себе, что делает это для себя.

Когда Хлои стояла перед ним, растирая ладонью запятнанные тушью щеки и умоляющие, красные глаза, он мог бы поклясться, что что-то похожее на сострадание сжало в груди его сердце.

— Джеймс Битти, тридцать четыре, сейчас в комнате для допросов «А». Он знает, где его подельник, но не станет говорить, — сказала она спокойно и холодно, будто она прокручивая их в своей голове снова и снова. Вероятно, так и было.

— Заговорит! Даже споёт тебе, если захочешь, — ответил Люцифер без намёка на шутку в голосе, прежде, чем проскользнуть в комнату для допросов.

Через пять минут он сделал то, что они не могли в течение двух часов.

Конечно, он ласково пожурил свихнувшегося и корчившегося от этой ласки в конвульсиях на грязном полу преступника. Но после их беседы вряд ли он сможет кому-то сказать что-то вразумительное. Однако Люцифер, ухмыляясь, вышел из кабинета.

Включив мигалки, они добрались до складов в доках, пробрались к нужному чёрному ходу и нашли Трикси, в то же мгновение прыгнувшую ему на шею. Она знала, что он придёт за ней. Люцифер не видел и намёка на страх в детских глазах.

Просто облегчение.

Она знала, что он спасет ее. Он попросил её зажмуриться и не открывать глаза, пока он не разрешит. Трикси не слушалась и не отпустила его шею, крепко вцепившись ручонками, но зажмурилась. Дьяволу пришлось немного изловчиться, чтобы побыстрее закончить с похитившим девочку и не выпуская её из рук, оттащить полудохлого к машине. Хлои наблюдала за происходящим со своей позиции, находясь рядом с машиной. Из-за предвзятости ей нельзя было входить в здание.

Он спокойно проследовал мимо всех остальных офицеров и, наконец, передал Трикси прямо в руки «вратарю», своей матери.

Они плакали и обнимали друг друга, едва не придушив. Когда детектив Доуч, наконец, прилетел через весь город, сражённый беспокойством за судьбу своей малышки, то слёз стало гораздо больше. Люцифер счёл необходимым поспешно удалиться, испытывая от происходящего дискомфорт.

Через час, к нему постучали. Потягивая виски, он открыл дверь и снова встретился лицом к лицу с детективом Деккер.

— Спасибо за всё, Люцифер, — все, что она сказала перед тем, как обнять. — Меня не волнует, что ты или кто ты. Ты спас ее сегодня вечером, и я никогда не смогу достаточным образом тебя отблагодарить.

В ту ночь он рухнул в постель в приподнятом настроении. Чувство гармонии с самим собой в первый раз за тысячелетие подарило ему лучший сон, который с ним когда-либо случался. Но жгучий и назойливый луч солнца сквозь штору принес с собой жгучую, мучительную боль, подобных которой он не испытывал уже давно.

Не имея сил унять дикий крик, который у него вырвался, дьявол бросился в ванную и уставился в ужасе на своё отражение в зеркале. Два мясистых пенька проросли из его лопаток в течение ночи и в настоящее время устанавливали мировой рекорд по количеству боли, причиненной одному существу в кратчайшие сроки.
Вся нечисть могла уржаться в преисподней, увидев страдания своего повелителя, сбежавшего из ада и обретшего ад у себя под носом.

Не смешно.

Сначала он просто метался по комнате.

Затем он был не в состоянии перестать говорить.

— Что, (fuck! fuck! fuck!) происходит? — и его ответом стала Mэйз, стремительно ворвавшаяся к нему и, не в состоянии сдержаться, захохотавшая от увиденной картины.
Одного его взгляда ей стало достаточно, чтобы прекратить смех. Демоны НЕ смеются, и все же она унизила его своим весельем.

Наконец наступил третий период. Установка зеркал для наблюдения за процессом.

Он уже знал, что происходит. Но никак не мог свыкнуться, наблюдая почти час за тем, как они выступают из шрамов, не оставляя сомнений, чем являются. Но это не могло быть возможным даже в мыслях.

— Понятия не имела, что ты можешь снова их отрастить, — наблюдала за происходящим вместе с хозяином Mэйз, которой, наконец-то, удалось утихомирить свой смех.

— Это потому, что я не могу творить добро безнаказанно! Мы ангелы, а не ящерицы! — стонал дьявол.

Заткнув снова, он наказал ее, отправив ее вниз, обслуживать в баре на весь остаток дня. Когда дверь за ней закрылась, он, обессиленный от гнева, рухнул на пол. Потеря крыльев была необходима, но слишком болезненна.

Не имея возможности летать или чувствовать благодать своего отца, от них было больше проклятия, чем благословения.

Он мог бы дистанцироваться от Небес. Притвориться монстром и его братья и сестры не стали бы его искать. Но с расстоянием пришла тоска. Желание вернуться к своему Отцу, в те времена… до того, как появились люди и всё испортили. Люцифер решил просить Мэйз снова отрезать их. И он заплакал.
Не только от физической боли.

Потому что с каждым надрезом и изломом он чувствовал, как обрывается связь. Люцифер не мог бы больше услышать пение хоров Небес. Не мог бы чувствовать себя легко, приветствуя тепло благодати. Изгой и одиночка, в окружении своих демонов, разрушал остатки благодати в адском огне, чтобы никогда не видеть и не помнить, что он потерял.

Именно этим для него были выросшие два новых крыла из-за спины прямо сейчас.

К обеду они выросли до поясницы, и перья продолжали расти со скоростью, которую любят показывать в фильмах ужасов.

Люцифер не хотел больше смотреть на этот кошмар. Хотелось разбить зеркало, чтобы больше не видеть это напоминание его падения. Поэтому он просто закутался в одеяло и уселся в кресло с ногами. Глядя вдаль перед собой, размышлял. Пусть себе растут, а Мэйз их обломает, когда это всё закончится.

К вечеру он совершенно упал духом, чувствуя как его перья шуршат по полу и непривычный уже вес заставляет его сидеть прямее. Они были всем чего он желал и, одновременно, терпеть не мог.

Много раз порываясь вызвать Аминадиэля, выяснить свой диагноз по небесным меркам, дьявол останавливался в последний момент. Ему надоело всех смешить. Крылья были сожжены. Мэйз утверждала, что они обуглились. Он не хотел смотреть на них, ожидая увидеть безобразное уродство. Ведь, если они возвращены, то и вид у них будет таким с которым он распростился в последний миг их прошлой встречи. Представив картину, как они потрескивают в языках пламени, он вздрогнул.

Дверь открылась за его спиной, проливая свет в затемненной комнате.

— Я думал, что ясно выразился, отправив тебя в бар? Это всего лишь на девять лет, — рявкнул он, на самом деле, не желая иметь дело с Mэйз. Она смеет сомневаться в серьёзности своего наказания?

Не услышав ответ, он, наконец, обернулся.

— Боже мой, Люцифер!

— Уходи!

Детектив Деккер стояла с ошарашенным выражением лица. Неловкость заставила его нарушить паузу.

— Не смотри на уродство, это грубо, — попросил он, тем самым заставив её перевести взгляд с крыльев на него. За что он был безмерно благодарен. Они её явно шокировали, судя по выражению глаз. Но, возможно, она так смотрела просто потому, что ещё ни разу не видела живого ангела. Люцифер надеялся на второй вариант.

— Люцифер, они… — девушка изо всех сил подбирала слова, и не нашла что сказать.

— Знаю, знаю. Не получить теперь мне твои трусики в трофей. Как только Mэйз вернется, я обкорнаю их снова. Буду как новый. Нет более отвратительного перистого уродства, чем хлопающего на моей спине, — сказал он самым резким саркастическим тоном.

— Нет! — выкрикнула она внезапно и его брови поднялись.

— Почему?

— Нет, Боже, пожалуйста, не… — она сделала шаг вперед, и он сделал осторожный шаг назад, опрокинув при этом стул крыльями, сложенными позади. На которые он до сих пор отказывался смотреть. — Люцифер, они великолепны, — произнесла она, затаив дыхание и испытывая желание прикоснуться к ним.

Он паясничал.

— Смотри, Хлои, как очаровательно, но мы с тобой оба знаем, что на конкурсе ангельской красоты я не победитель. Так что нужно побыстрее избавляться от этого отвратительного рудимента.

Он отпрыгнул на полфунта, когда она рванулась вперед и уткнулась пальцами в перья, составившие свод. Он должен был бы оттолкнуть ее и грубо окрикнуть, не позволяя касаться к нему, как ей казалось. Но он ничего не сказал, потому что в первый раз за тысячелетия кто-то гладил его крылья с любовью и заботой, как это было, прежде чем он восстал.

У ангелов Там это было верхом блаженства, обмениваться благодатью. Чтобы поддержать, или просто отдыхая, они почитали друг друга крыльями, и это было прекрасно. Гордо и ярко, самозабвенно. Как созерцание света и огня звёзд, так же зрелищно.

Люцифер не знал, как долго она перебирала каждое его пёрышко, он просто стоял, завороженный, не в силах её остановить.

— Как ты можешь говорить, что они некрасивы? Ты смотрел на них? — тихо спросила она, нерешительно, словно боялась, что он развернётся и атакует, сделай она неверный шаг. Тем не менее, до сих пор она ласкала его, не в силах оторваться от мерцания света в его перьях.

Он сглотнул и издал долгий вдох.

— Нет, я чертовски хорош.

— Вытащи голову из задницы и взгляни наконец на них! — приказала она, выдержав его серьёзный взгляд. Последовав её совету, он вытянул крыло на полную длину и повернулся, чтобы изучить его. Ощущение от увиденного было с родни удару под дых, так же нечем стало дышать. Бедный дьявол только и смог вскрикнуть:

— Ой!

Дар Небес, что дал ему его Отец и чего лишила его греховная гордость. Но эти крылья были еще более ошеломляющими, чем те, которые он помнил. Темные и блестящие. Темно-синего отлива перья вверху плавно переходили в более светлый оттенок, переливаясь пурпуром и бликуя на свету. Люцифер медленно скользил взглядом вплоть до ярко-белых кончиками и сложил их глухим хлопком, не в силах поверить своим глазам.

Его первая пара была чистой, белой, глянцевой, отражающей солнечные лучи, рассеивая их сквозь облака. Они были созданы для него, когда он был чистым. Но теперь их оттенок более подходил к нынешней сущности Люцифера. Они выражали тьму, с нечастыми вкраплениями света, угрожая его дурной репутации.

— Ты в порядке? — голос Хлои прервал тяжелое молчание.

— Честно?

— Да.

— Нет.

— Хорошо, — кивнула она. — Это нормально…

Девушка будто пыталась убедить в этом и себя. Ее пальцы сжались в мягких перьях. Разрываясь от мысли, что теперь ему делать, единственное, чего он реально хотел, так это стоять вот так и позволять ей себя трогать. Что он и сделал.
Он дал ей свободу действий над ним, позволяя исследовать, как она хотела. Хлоя не замечала, задавая ему вопросы, на которые он отвечал, как старательно он пытается совладать со своим размякшим голосом, когда она, касаясь, напоминала ему о Доме.

Девушка пригладила взъерошенный пух над самыми длинными перьями, выпрямляя их. Иногда она просто скользила ладонью по спине, прижимая их к коже.

— Это, как… прикосновение к шелку облаков.

— Люди, — ему удалось подавить стон. — Таким образом я скован ими. Есть миллион миллиардов вещей мягче, чем-то, к чему ты прикоснулась.

Она знала, что он дразнит, и поэтому просто улыбнулась, отступая в сторону.

— Почему ты остановилась? — спросил он сонно. Его взгляд в этот момент был похож на тот, как если бы она делала что-то совсем другое.

Как такое ангельское существо может выглядеть настолько греховным, она не понимала.

— Я могу это продолжать бесконечно, но с условием, что ты их не отрежешь.

Удар ниже пояса. Именно сейчас, когда она была в более выгодном положении, Хлои могла позволить себе шантаж.

Он выглядел растерянно, но дама умела убеждать.

— Смотри, Люцифер, должна же быть причина тому, что они снова отросли? Не хочешь узнать, почему? Это должно быть важно. По крайней мере, пусть побудут на тебе некоторое время. Пожалуйста. — искусительница снова коснулась подушечками пальцев пёрышек. Дьявол сдался.

— Если ты настаиваешь. Знаешь, ты на самом деле очень убедительна, детектив. Уверена, что не мой отец подослал тебя? — спросил он, наслаждаясь её игривыми пальчиками.

— Лучше придумай, как мне отплатить тебе за спасение дочери.

— Говори тише. Я до сих пор Повелитель ада, помнишь? — позаботился он о своём имидже, размякнув в её ласке.

О, она отлично помнила. Но в такие моменты это было очень легко забыть.