У Себастьяна Монро больше нет империи, зато есть бутылка паршивого виски и сотня личных демонов. Явно не об этом он мечтал, когда создавал собственную республику.

У Чарли Мэтисон нет ничего, кроме арбалета за спиной, ножа в голенище и желания отомстить. Впрочем, где-то в рюкзаке еще затерялись наручники, но об этом она Монро не скажет.

– Зачем пожаловала? – насмешливо интересуется он, когда Чарли без стука распахивает дверь.

Кажется, он совсем не удивился.

Она пару секунд нерешительно переминается с ноги на ногу, а затем проходит внутрь. В трейлере темно и пахнет сыростью, керосиновая лампа на столе практически не дает света, а тепла и подавно.

Поразительный контраст в сравнении с Филадельфией.

– У тебя должок, помнишь?

Монро хмыкает и берет бутылку, деловито отвинчивает крышку, а затем с наслаждением делает большой глоток. От обжигающего горло пойла почему-то становится легче дышать.

– Я отдал долг, – хрипло говорит он, – когда спас твою никчемную жизнь, Шарлотта.

Чарли нервно дергает плечом, будто стремится сбросить с себя это «очаровательное», как любила говорить мать, имя.

– Ты же не по доброте душевной это сделал, верно? – Она улыбается, глядя в глаза Монро, и мечтает всадить ему нож в грудь. По самую рукоять.

– Вероятно. – Он салютует бутылкой.

У Себастьяна Монро сбитые костяшки пальцев, отстраненно отмечает Чарли. И по какой-то причине ей это чертовски нравится, будто доказывает – он все-таки человек.

– Однако это не изменяет всего остального. Отца. Денни, – продолжает она говорить, подходя с каждым словом все ближе. – Это ничего не меняет.

– Разумеется, – покорно соглашается он, но в голосе сквозит тонкая издевка.

Легко поднявшись с кресла, Монро оказывается рядом с Чарли. Высокомерный и прежний.

Она делает глубокий вдох и забывает, что хотела сказать.

От Себастьяна Монро пахнет кожей, виски и дымом. А еще у него в руке пистолет. И когда только успел?

– Ты же не думала, что я буду без оружия?

Чарли качает головой. Конечно, не думала. Вообще ни о чем не думала, когда выслеживала его в одиночку.

– Глупая ты, Шарлотта. – От его назидательного тона тошнит. – Я ведь могу пристрелить тебя, а Рейчел потеряет последнего ребенка.

– Она нас давно потеряла, – на автомате отвечает Чарли, – и я не Шарлотта.

Он осторожно проводит ладонью по ее щеке и, кажется, решает, что делать дальше. Дуло пистолета больно упирается ей в ребра, а в голове царит полный бардак.

– Чего же ты медлишь, Чарли? – тихо, почти шепотом спрашивает он, склонив голову набок. Рука медленно скользит к шее, несильно, но сжимает горло. – Выскажи мне всё.

Чарли чувствует, как предательски быстро бьется сердце, а трейлер, кажется, заволокло дымом – перед глазами всё расплывается. И даже Монро похож на серый акварельный силуэт, размытый водой.

– Мне некуда торопиться, – наконец говорит она.

Монро, наконец, отпускает ее горло и улыбается. Искренне, с превосходством.

Ей некуда торопиться. Она может убить его завтра.

А пока у них есть поцелуй с привкусом паршивого виски и незаряженный пистолет, но об этом Себастьян Монро ей не скажет.