В финальной серии пятого сезона, добросердечный Сэм становится пленником Совета вампиров, и предлагает себя в качестве «завтрака для главы Совета Комптона», чтобы защитить Луну и ее дочь Эмму. В ожидании того, что он называет (так же как и многие другие участники съемочной группы) «самым захватывающим моментом всех сезонов» «Rolling Stone» пообщались с Сэмом Траммеллом, чтобы узнать о его женской роли, как это изображать «слабый» пол, и о его новой роли отца в реальной жизни.

Если кратко вспомнить восьмую серию «Кто-то, кого я знал», я бы вспомнил эпизод, где ты играешь и роль Сэма, и роль Луны, которая не по своей воле перекидывается в Сэма. После того, как в прошлом сезоне ты продемонстрировал потрясающее перевоплощение в Маршалла Аллмана (персонаж Томми Микенс), не думаешь ли, что сценаристы специально добавили эту сюжетную линию, так как ты впечатлил их своей искуссной игрой? Или ты сам попросил дать тебе возможность сыграть что-то подобное?

Ни о чем таком я не просил, и я не могу говорить за сценаристов, потому что я не уверен. Но я знаю, что я произвел впечатление, сыграв Томми в прошлом году, так что вполне возможно, что об этом они и вспомнили. Они всегда стараются быть на несколько шагов впереди зрителя, и думаю то, что Луна обратилась в меня, а зате мы бегали друг за другом, было приятной неожиданностью. Сейчас я хочу знать, в кого я обращусь в следующем году!

Ты сыграл женщину весьма правдоподобно и весело. И не просто какую-то женщину, ты в совершенстве сыграл Янину Гаванкар (Луну). И как ты этого добился? Ты находился рядом с Яниной двадцать четыре часа семь дней в неделю?

Я проводил с ней очень много времени, так же как и с Маршаллом, я записывал каждую сцену сериала, в которой она принимала участие, на мой iPhone и пересматривал бесчисленное количество раз, пытаясь найти самые важные особенности ее голоса. Янина была для меня большим вызовом, по сравнению с Маршаллом, потому что у нее нет явного акцента, она женщина, так что ее физические данные отличаются от моих. К тому же я очень хотел сыграть Янину. Как вы уже сказали, это не просто любая женщина. Так что это было сложно, но я попросил ее прочитать несколько сцен со мной. Я не делал ничего подобного с Маршаллом, но с Яниной было много сложных моментов, однако это было очень полезно. Она серьезно меня поддерживала, знаете, у нее была достаточно жесткая линия поведения, так как она знала, что я должен быть «ею». Так что я провел очень много времени, наблюдая за ней. Я смотрел, как она двигается, и пытался получить еще немного информации, слушая ритм ее речи, и я сделал все возможное.

Как вы снимали сцены, где ты держишь себя на коленях?

Это был очень сложный технический процесс, когда камера каждый раз двигается тем же самым образом. Это действительно сложно. Мы снимали не в варианте стоп-мотор, а выбрали вариант контроля перемещений камеры. Если вы помните эту сцену, то камера двигается за креслом, а потом сразу направлена на меня и на нее. Сначала мы сняли момент, где я играю Луну, потом где я играю Сэма – так получили моего двойника, с кем я играю. И самая хитрая штука была в том, что нам пришлось контролировать движения камеры, и это было очень громко. Я сказал Стивену [Мойеру, который выступал в качестве режиссера эпизода]: «Слушай, у нас проблемы со звуком, слишком громко». На что он ответил: «Да, я знаю, мне жаль, но похоже, тебе придется как-то приспособиться». И мне пришлось не только сыграть обе роли, но и озвучить их потом. Знаете, это было тяжело, ведь надо не просто озвучить, а сделать это так, чтобы интенсивность и артикуляция совпадали.

Слушай, я очень хочу узнать, ты пытался избежать сцены, где Сэм целует сам себя?

Нет, я не пытался [смеется]. Я бы смущен даже самой идей. Ну кто же целует сам себя? Сэм не должен был делать этого! Но, послушай, давай заставим всех содрогнуться!

У меня есть любимая сцена с Сэмом в этом сезоне, но я хочу спросить вначале, какая у тебя любимая сцена?

Первое, что приходит в голову, это сцена c Соки в больнице, когда я прихожу рассказать ей о том, как это трудно быть перевертышом, и как сложно переживать то, что все умирают. Это была отлично написанная сцена, ее писал Брайян Бакнер, она была глубокой, в ней очень много всего. И было здорово работать с Анной [Пакуин], ведь мы не часто снимаемся вместе. Ты знаешь, о какой сцене я говорю?

Да, ведь я и сама люблю эту сцену, потому что она такая проникновенная.

Ты шутишь? [смеется]. Да мы просто на одной волне. Я думаю, что это моя лучшая сцена в этом году, сцена, которую было интересно играть как актеру, когда в комнате всего двое, и они открываются друг другу.

Твой персонаж превращается в разных животных - в собак, свиней, змей, сов, мышей, крокодилов. Каким еще животным ты бы хотел увидеть Сэма?

[Смеется] Единственное, чего еще не было, так это превращения в рыбу или дельфина. Думаю, что это было бы безумно интересно. Я не знаю, как это можно было бы вписать в сериал, но в этом случае я бы был не просто голым, но и ко всему прочему мокрым.

Что подводит меня как раз к следующему вопросу, тебя ещё не тошнит от съемок обнаженным?

Нет, меня еще не мутит от съемок обнаженным, к тому же это дополнительный стимул оставаться в отличной физической форме, потому что это смотрится совершенно иначе, чем в одежде. Сохранять форму надо и для обычных съемок, но когда ты часто снимаешься обнаженным, ты должен быть внимательным к тому, что ты ешь.

В мире «Настоящей крови» такие, как Сэм, находятся в меньшинстве. И в этом сезоне он становится целью ненавидящих сверхъестественных существ. Как ты понимаешь эту сюжетную линию? Как думаешь, похоже ли это на то, как многие люди в стране весьма ограниченно и стереотипно воспринимают окружающих.

Да, я думаю, это так. Сэм выходец с Кавказа, и он, возможно, никогда не относил себя к меньшинству или чему-то подобному. И сейчас он увидел, как быстро люди могут увидеть отличия в других и пугаться этих различий, и как следствие ненавидеть тех, кто отличается. И это действительно страх людей перед теми, кто не похож на них. Это очень близко к гомофобии и расизму. И для такого персонажа как Сэм это интересно, потому что он понял, что означает быть жертвой. Тебе причисляют к какой-то группе, и затем люди решают, что они просто ненавидят принадлежащих к ней, причем это происходит непроизвольно. И надо сказать, что в этой стране много групп, которые становятся жертвами других людей, и вообще в мире очень много людей, к которым относятся несправедливо. Я не считаю, что мы старались говорить о какой-то конкретной группе или жертвах, но если говорить в общем, то я думаю, что нечто подобное происходит все время.