Как и откуда родилась идея рассказа «Возлюбленный брат мой»?
Однажды ко мне обратились с предложением написать несколько глав из исторического романа о Владе Цепеше. Признаюсь, идея меня захватила. Но разрозненных глав не получилось. Ибо для того, чтобы существовали такие главы, необходим роман, частью которого они являются. Пусть даже этот роман нигде не записан и воплощен лишь в сфере воображения. В результате родился «Возлюбленный брат мой», рассказ, состоящий из нескольких последовательных, связанных друг с другом глав. Своеобразных вех, следуя которым мы можем проследить историю жизни Цепеша, хотя большая ее часть и остается скрытой от глаз.

Что мы знаем о времени правления, да и о самой жизни Влада Третьего? Сохранилось не так уж и много фактов. И лакуны вокруг них каждый заполняет в меру своей фантазии и знаний. Причем, даже исторические факты не могут служить твердой опорой – ибо они лишь верхушка айсберга, и каждый может иметь несколько толкований.

«Возлюбленный брат мой» - это еще один взгляд, еще одна версия. Кто теперь может сказать, насколько она близка к исторической правде? И остается лишь прислушиваться к тихому твердому голосу изнутри. Идти, как по тропе через болото, выискивая единственно возможный путь. И слышать – «да, это было так».

По описанию посмертия Цепеша так и не понятно, стал ли он вампиром. Быть может, сейчас Вы скажете более четко?
Вампиры, немертвые – одни из многих жителей Той Стороны. Стал ли Цепеш в своем посмертии именно вампиром? Спорный вопрос. Да, он способен иссушить живого, нарушившего закон, забрав не кровь его, но жизненную силу. Да, вампиры Карпат, как и многие другие, пришли под его руку. Да, он не упокоился в том смысле, что душа его осталась на земле, не уйдя ни в Рай, ни в Ад. Да, он не смог уйти из-за того, что слишком сильна была его связь со своей землей. Он просто не смог бросить свою землю и свой народ… Возможно, дело в масштабах, возможно, в искренней жертвенной любви, достойной святого. Как бы то ни было, в Румынии ни у кого не вызывает сомнения тот факт, что Влад хранит свою землю. И жертвами вампиров становятся лишь чужаки, не имеющие кровной связи с этой землей и/или те, что вольно или невольно нарушает неписанные, но от этого не менее жесткие законы.

Тогда что же такого личного, зацепившего нашлось в столь далеком 15 веке? Чем может современного человека зацепить история о валашском господаре и молдавском князе?
Что зацепило… это я предоставлю решать читателям. Такие истории никогда не устаревают. Любовь, преданность своей стране, преданность идее. Фатализм, если хотите, как принятие своей судьбы, но ни в коем случае не как решение плыть по течению. По-хорошему, стоило бы расширить рамки рассказа, включив в него описание параллельных событий и мыслей Штефана, господаря Молдавии. Но тогда, это был бы уже не рассказ, а как заметили читатели – «роман на полтыщи страниц». /улыбка/ К тому же, в свете и поныне существующих верований о Владе-Хранителе, пятнадцатый век не кажется столь уж далеким, не так ли?

Штефан и Дракула – есть ли в этом сведении двух столь знаковых персонажей намек на тему одиночества? Великие ведь всегда одиноки, и понять правителя и воина может полностью, наверное, только такой же правитель и воин?
Сильные духом не ропщут на судьбу за свое одиночество. Они платят эту цену за возможность быть такими, какие они есть. За возможность жить в постоянном горении. Одиночество князя – это тот крест, который принимают, выбирая такую судьбу. И истинным подарком Небес видится возможность встретить родственную душу. Равного. Это непередаваемые, практические нечеловеческие по своему накалу чувства. Побратимство, смешение крови, лишь один из способов хоть как-то выразить эту невероятную близость.

Почему такое внимание уделено Раду? Персонаж этот обычно остается в тени. Потому, что именно тогда и выковался тот Влад, которого мы знаем – с его обостренным чувством справедливости, порывистостью, недоверчивостью?
То, что Влад жил заложником у турков четыре года – с четырнадцати до семнадцати лет – это факт. То, что в крепости Эгригёз проводились казни – это факт. То, что Раду сблизился с Мехмедом и в дальнейшем стал одним из его приближенных – это факт. А теперь представьте – четырнадцать лет – это по тем временам вполне взрослый возраст. Влад в отличие от Раду уже полностью осознает свою принадлежность к Валахии и более того к правящему дому Валахии. Он твердо знает, какая земля – «его» земля. Турки по меркам истории пришли совсем недавно – это враги, захватчики. И по иному быть не может. В то же время подростковый возраст – возраст крайне эмоциональный. И постоянный прессинг, которому подвергалась психика Влада, вынужденного жить в окружении ненавистных врагов, не мог не оказать влияния на формирование его личности. А Раду… единственный близкий человек во враждебном окружении, брат. Все, происходящее с Раду сказывается и на Владе.

Влад пытается привить своему брату «правильные» взгляды теми же методами, что потом попытается установить справедливость в Валахии? Или это непреднамеренная схожесть ситуаций и произвольное трактовка Вашего текста?
Не могу согласиться. При всей внешней схожести ситуаций, у них был разный подтекст. Начать с того, что казни в крепости проводились не Владом, а турками, и он использовал их для того, чтобы не забывать, кто его враг. Это утверждение было для него настолько непреложным, что он просто не мог понять отношения Раду. Говоря современным языком – это не укладывалось у него в голове. Поэтому он раз за разом на наглядных примерах пытался показать Раду свою точку зрения. И не понимал, почему не получается. А просто у Раду изначально отсутствовала эта жесткая установка – родина-Валахия и Турция – непримиримые враги. Можно считать, что Раду был менее зашорен, более открыт для всего нового, а возможно просто более податлив. Скорее всего, в силу своего возраста. И для него истинной родиной стала Турция. Почему нет? Именно он смог принять точку зрения Турции на всю ситуацию с мятежной провинцией. Влад же всегда смотрел с точки зрения захваченной, но не покорившейся Валахии. Что не мешало ему, как губка впитывать все, что могла дать ему Турция в плане образования. Своих врагов нужно знать даже лучше, чем друзей.
Что касается способов, которыми Цепеш устанавливал справедливость на своей земле, то тут он не был первопроходцем и действовал вполне в рамках нравов своего времени. Ибо тогда считалось, что виселица у городской стены не должна пустовать. Казни были доказательством того, что правительство делает свою работу – вершит правосудие и охраняет своих граждан. По всей Европе можно найти множество свидетельств такого восприятия. Если Влад чем и выделялся, так это масштабами. Да и то, обращать на них внимание стали лишь после повсеместного распространения памфлетов, в которых он назывался не иначе, как душегубцем.

Дракула в Вашем тексте – страстный, несгибаемо сильный, бесконечно сложный внутренне, остро реагирующий на неправоту и по сути идеалист. Этот образ – искреннее восхищение реальным историческим персонажем или желание создать романтического героя-мученика?
Одно могу сказать точно – необходимости создать или придумать какой-то конкретный образ не возникало. Можно даже сказать, что рассказ писался под диктовку, ибо иные варианты просто не рассматривались. К тому же Влад Цепеш не та личность, шутить над которой можно безнаказанно. Не в данном случае. Я тоже живу в Румынии. (улыбка)
Идеалист… да, возможно. Возможно, даже фанатик. Как еще можно назвать человека всю свою жизнь и даже после смерти горящего одной идеей, одним служением? Про него можно сказать, что он положил свою жизнь и свою смерть на алтарь служения свой земле. Это один из вариантов древнего представления об «идеальном, истинном правителе», когда тот воспринимается в первую очередь не как правитель над людьми, а как посредник между своей землей и теми, кто живет на ней. Таким можно только родиться.
Романтический образ героя-мученика, скажете тоже. Влад Цепеш прекрасен, как прекрасна всякая цельная, неистовая натура. Романтична ли черная буря, несущаяся по небу и сметающая все на своем пути? Да, она прекрасна. Сердце замирает от восторга, когда видишь подобное буйство стихии. Но она же и страшна. Восторг, страх, преклонение, уважение, уверенность в защите – сложно выразить весь спектр чувств, испытываемых теми, кто живет на землях Валахии, по отношению к Владу Цепешу. И при этом беззлобное подтрунивание, переходящее временами в откровенную нецензурщину. Ни коим образом не отменяющее преклонения. Ибо это тоже проявление уважения и любви. И все знают, что Влад сам первый посмеется над такими байками.