Такими словами начинается вторая глава романа «Заповедный омуток». Роман о вампирах - чиновниках, написанный в жанре социальной сатиры, а если быть более точной, то социально-политической сатиры. В прошедшие столетия достаточно популярный жанр, особенно в тех случаях, когда о многих вещах прямо говорить было нельзя, а сказать очень хотелось.
После прочтения «Заповедного омутка» мне вспомнилась «История одного города» Салтыкова-Щедрина. В самом деле, есть что-то безмерно близкое, родственное междуГлуповым и Непряхинском. Оба города – символическое, гротескное отражение российской действительности в 19 и 21 веках.
«Грамотно и разумно ведет дело вампирская непряхинская администрация».
С самого начала становится понятно, что вампиры применены автором, как образ способный наиболее точно выразить его мысли.
На страницах романа внимательный читатель встретит все возможные типажи чиновников – бюрократов, которых в народе иначе, как упырями не называют.
Мнемозина, Гульфик, Джульетта, Колян – лица эпохи после распада Советского Союза, вобравшие в себя все мерзостное и безжалостное в российской истории. Их девиз: награбить, обескровить, унизить. Вампиры – мертвые духом и телом, одинаковые, как фарфоровые куклы – они везде: в полиции, администрации, даже рыбинспектор и тот вампир. И что самое жуткое, чиновники - вампиры пожирают не только свои жертвы, но и таких как они сами, и себя самих постепенно сжирают. Автор на протяжении романа показывает борьбу между человеком и вампиром в душах героев и в этой борьбе человечность неизменно проигрывает.
В романе много очень ярких, отражающих современную реальность сцен. К примеру, эта:
«Налоговый инспектор повадился старушек-торговок на вокзале рэкетировать. У бабулек товару: пирожки, семечки да вареная картошка, а он обкладывает по полной. То лицензию потребует, то медсправку, то ОМОН напустит, а у тех головы дубовые, им все равно, кого метелить, наденут маску, и мать родную в лапшу искрошат. Надо было видеть ту картину. За щитами укрываясь, вытеснили женщин на вокзальную площадь, и давай лупить на просторе. Старушка по глазам узнала сына, когда он ей в лицо прикладом приложить нацелился: "Андрюша, -- кричит. -- Мать я твоя!"-- и дрогнула рука бойца, в грудь ударил, ногой наступил, и поплатился... Уволили парня за слабохарактерность. Теперь ходит в больницу к мамане с упреками, а та уже и сама извелась: "Испортила сыну карьеру." - сие есть истина».

Философия жизни в романе «Заповедныйомуток» выражена потрясающим, хотя и несколько черным юмором. Многие фразы могут вполне стать крылатыми выражениями:
«Понятия "секс-туризм" тогда не было, а туристки уже вовсю путешествовали, собирая и коллекционируя мужиков и отдельные их части».
«Пьянили, возбуждали и звали к новым сексуальным подвигам ее духи с резким запахом валерианы».
«Ты мне, как сын, а я тебе, как Тарас Бульба».
«- Как это? – Никитенко привстал. – Вы меня пидором сделали?
- Мы тебя сделали бессмертным! – обрезал Гульфик».
«Для индивида с деньгами везде Родина. Я Гражданин Мира, как, впрочем, и вся Российская элита».
«Создавая "по образу своему и подобию",
Бог наградил нас жадностью, завистью,
тщеславием, злобностью. Ну и Бог у нас!...
Размышляя о высоком...»
«довел папа до инфаркта вопросом, какого рода наслаждение испытывает он, когда голова казнимого отделяется от туловища?»
«Где и развернуться поэту, как не в дурдоме,»
«Я с детства мечтал быть маньяком!
То есть, сперва космонавтом.
Танкистом, пожарным, поэтом.
Приснится, от страха кричу.
Я с детства хотел стать маньяком.
Ах, что стесняться? И сейчас хочу!»
«Баба просто светится медом и соком, имея такую кормовую базу, и лепит стишки без рифмы и размера о горькой доле униженных и оскорбленных и бесчеловечности власть предержащих.»
«Его подруга Брыся Читала бестелесному Кастрату свои вирши, и оба плакали о судьбе русского народа.»
«Наверное, многим показалось странным, что из тысяч сосновых штакетин забора в сердце прокурора, заслуженного борца с организованной им самим преступностью, вонзилась именно осиновая палка»
«Я неоднократно читал в заключениях о смерти "суицид", когда тело было нашпиговано пулями, изрезано ножом, а голова валялась в ста метрах от трупа. Эти самоубийцы бывают такими фантазерами.»
«-- А нового главу опять по самой толстой морде выбирать будут?
- Или, как позапрошлого, по толстой жопе?
- Нет, по количеству наворованного за год. Типа, наворовал для себя, наворует и для них.»
«- Мы все придем на выборы и дружно выберем,... кого скажут.»
«Машины чиновников «слуг народа» стояли рядами, сверкая полированными кузовами и блестящими фарами. Наглядно свидетельствовали, как выгодно служить добросовестно и честно нищему российскому народу.»
«Помнишь, как в гражданскую веселились: тачанки, пулеметы; развернулись и начали работать по толпе.
- А кто мешает? Войди в правительство с предложением отстрелять всех неимущих, за чертой бедности живущих. Чуть больше тридцати процентов населения. Уверен, в команде президента много сторонников этой идеи. Россия -- страна, в которой избавились от бедности... одним росчерком пулеметной очереди.»
«-- Чертова Россия, -- заорал Гульфик. – Откуда столько оружия в невоюющей стране?
- Россия всегда воюет, -- радостно оскалился в ответ Колян. Чувствовалось, он наслаждается гонкой, перебрасыванием автомобиля от обочины к обочине, с полосы на полосу. – Когда нет внешних врагов, Россия воюет с собственным народом. Просто, чтоб не терять форму.»
«Разъяренный павиан опаснее леопарда, а крик шимпанзе самый жуткий
звук тропического леса, плюс сила, ловкость, всеядность и
начатки интеллекта заставляют считаться со стаей приматов
и хищников, и травоядных. Гордость берет, что мы этим ребятам сродни.
Природа и Мы»
«Они так хотят и так много работают, чтобы иметь все и сейчас, что уже превратились во всесокрушающую силу, денег у ребят уже по грудь, а надо, чтоб до горла, чтоб обратно лезло; а кодекс Российского предпринимательства один в один повторяет кодекс чести вампира: "Никогда не чувствовать себя сытым!". Не резерв они, а конкуренты.»

Путь героев, и Гульфика, и Мнемозины, и Коляна, и других – это бесконечный бег по кругу. Выжить, уничтожить противника, обогатиться. Герои так похожи друг на друга по своей внутренней сути, что по мере чтения романа их не воспринимаешь, как отдельные личности. Их воспринимаешь как один гигантский эгрегор, порождение тьмы. И что самое жуткое в завершении романа автор пишет: «Люди «переплюнули» вампиров. Оказались злее, жаднее, беспощадней». Что ж завершилась эпоха первоначального накопления капитала, началась эпоха дикого капитализма.
Страница за страницей, эпизод за эпизодом погружают читателя в омут знакомой ему действительности. Омут затягивает и, кажется, что нет выхода, нет надежды. Театр абсурда продолжает давать свое представление. Спасибо автору за такое обыгрывание знакомой каждому россиянину жизни.