Мне понравилось!

streetkid, день добрый:)
мне кажется, Вы затронули тему, которую будет интересно развить, но вот удобно в данной теме, не уверена, так что если Вы продублируете свое сообщение в основном конкурсном постинге, будет замечательно.

No_comment, честно признаюсь, из всего, что я успел прочесть вчера и сегодня, больше всего понравились Ваши рецензии к "Нетопырю". :) К другим текстам я, по большей части, комментариев не увидел. В некоторых случаях это можно объяснить разумной осторожностью, согласен, но у меня создалось впечатление, что комментировать особо нечего, т.к. уровень написания текстов оставляет желать лучшего, и без выпадов в сторону автора обойтись невозможно... даже если говорить мягко, всё равно человек обидится. Вот и выходит так, что на 100-200 просмотров ноль комментариев и 1-2 оценки. Из-за чего конкурс, в целом, создаёт впечатление безжизненного и - увы - провального. :(

Конечно, во второй части можно споткнуться на некоторых неясностях исторического плана. Так, фраза про Венгрию, Трансильванию, Валахию и Румынию ввергла в легкий исторический ступор. Озадачил и вопрос учителя («Не из Трансильвании ли?») на признание героини, что она из Венгрии. Действие романа происходит в наши дни, после передела территории Австро-Венгрии прошло почти столетие. Напрашиваются два вывода: либо учитель – ярый сторонник венгров, ратующий за восстановление исторической справедливости, либо он помнит об этом крае только из романа Стокера. В контексте разговора о вампирах воспоминание о Стокере естественно, но Стокер, Дракула и Трансильвания сейчас в сознании среднестатистического обывателя автоматом ассоциируется с Румынией, которая активно эксплуатирует этот бренд. В туристической индустрии. На долю Венгрии выпадает Батори, к имени которой отсылает имя героини, детали биографии, но она не жила в Трансильвании. Если бы речь шла о преподавателе истории, то вопросов бы не возникало, но речь идет об американском учителе физкультуры, от него не ожидают глубоких исторических познаний.
Хотелось бы и более внимательного отношения к деталям. Вместе с искусствоведом посмотрели описания костюмов. Так: «я зарылась лицом в кружева его камзола» Между тем о камзолах еще не рановато говорить. Традиционные костюмы того времени - тут
тут
тут
«Высокий квадратный воротник за плечами, кружевной, тонкий и упругий, оттенял изящество гибкой шеи» Описанный воротник впервые появляется после 1600 года (вот он зафиксирован впервые - http://os1.i.ua/3/1/6682564_e413cd2e.jpg). И наконец: «Прическа моя растрепалась, часть локонов выбилась из укладки. Он поправил мои пряди, осторожно заколов их невидимками».
Писать исторический роман – большой подвиг. То, что автор берется за описание средних веков, - шаг мужественный. Даже о веке 19 или начале 20 писать непросто. Средневековье же - это еще и очень отличный от современного менталитет, система отношений между людьми, полностью другой быт. И другой язык. Поэтому вряд ли баронесса в 14 веке напишет: «Не знаю, почему эта его безбашенность всегда вызывала во мне безумный восторг», а ее брат скажет: «Привет, сестричка!» или позволит себе в присутствии сестры – женщины, пусть и замужней, но дворянки, благородной, утонченной, - произнести: «Я покупал себе достаточно шлюх!»
«Тревожило отца, что сын совсем не обращает внимания на завидных невест, знатных наследниц, и никакие балы, турниры и званые приемы не могут отвлечь баронета от его забав: чтения, охоты и болтовни с сестрой. Впрочем, и сама Лиза даже не глядела на благородных юношей, с которыми вынуждена была танцевать и комплименты которых выслушивать. Вежливая улыбка – самая большая милость из всех, каких могли добиться соискатели ее руки и сердца. Только друг другу дарили молодые люди свое внимание, только танцуя друг с другом, нежно сплетали они пальцы, только тогда глаза их начинали сиять… И старый барон твердо решил положить конец такой чрезмерной братско-сестринской любви. И отправил сына в Англию, тем более что юноша всегда имел склонность к наукам и путешествиям».
Каждое второе слово вышеприведенного абзаца требует от автора задаваться новым вопросом. Были ли балы? Само такое понятие как бал? Какие танцы танцевали? Что могли читать в то время дети дворян? Каков был состав тогдашних замковых библиотек? Могла ли баронесса нежного возраста ездить на турниры одна, без сопровождения? Какова была общепринятая практика заключения брачных союзов, подбора супругов и знакомств? В какую точку Европы с наибольшей вероятности отправил бы венгерский барон своего сына? Почему в Англию, а не в Германию, что кажется логичнее? Таким образом, одна только страница требует прочтения как минимум пяти монографий – история европейских университетов, ведущие средневековые университеты и их «специализации»; несколько трудов по истории костюма; история танца; труды по средневековой ментальности; сословная система средневековой Европы; отношение к инцесту, близкородственным связям и меры, применяемые к нарушившим эти запреты. Историю интерьера. Труды по архитектуре. И многое, многое другое… И даже после изучения всего этого мы всё равно каждую минуту рискуем провалиться в ляп, потому что то, что для нас представляется естественным и то, что нам в голову не придет проверять, для людей того времени было абсолютно недопустимым и немыслимым. «Вкус» того времени, несомненно, есть, но хочется более плотной проработки с точки зрения исторической достоверности.

Понравилось стремление автора вывести читателя на религиозно-философское осмысление целого ряда вопросов, неожиданные философско-литературные переклички. В этом плане хорош и диалог с учителем математики. Подана эта составляющая романа ненавязчиво, без излишнего давления, а уж Люцифер вышел таким легко и скетчево написанным, что напоминает разные средневековые народные повести о дьяволе.
Автор чувствует мелодику речи, умеет делать ее пластичным и свивать в нужные узоры, но, к сожалению, бывает небрежен к стилистике. До самого финала меня преследовала фраза о покрасневшем до корней зубов персонаже и журчащем экскурсоводе. При этом в тех же абзацах – чудесно музыкально построенные предложения. Подкупает и отвага, с которой автор рубит текст и организует его графически. Такое позволяют себе или те, кто боятся связываться со сложносочиненными и сложноподчиненными предложениями, или те, кто эпатирует. Автор не боится быть обвиненным в уклонении от длинных фраз или в стремлении походить на революционеров от литературы. Его действительно волнует та грань, что проходит между действительностью и легендой, между «сегодня» и «давным-давно». Читая, подвергаешься искушению сесть на самолет, который унесет тебя в прошлое.
И так жаль, что эту историю, эдакую любовно сотканную и пахнущую минувшими веками шпалеру, венчает картонная надстройка в виде майеровско-смитовской школьной современности. Что было бы, если бы автор перенесла действие куда-нибудь в Беркли? Там к месту были бы и потомок русских эмигрантов, и венгерская студентка, и влюбленный преподаватель, и прочая дружба народов. И могла бы баронесса отрываться в познании мира, то кося под хиппушку, то отправляясь на концерт в мини-юбке, то изображая богему. Спорила бы с математиками на газоне в кампусе, обсуждая теоремы…

Искренне хочется надеяться, что современная школьная часть романа где-нибудь на повороте авторской правки отвалится и будет заменена чем-то не столь тягостным, а любезная авторскому сердцу старина обретет крепкий исторический фундамент.

Наряду с неубедительной современной частью – атмосферная ретро-часть. Вот здесь автор хорош – не с точки зрения точности воссоздания реалий, а в том смысле, что видно: автора чаруют старинные замки, мчащаяся по лесам охота, вечера у камина, сословные тонкости, аристократический шарм. Кажется, что здесь-то автор и живет, стряхивает с себя, как мокрое пальто, надоевшую современность и нежится в лучах солнца, светившего еще при древних королях. Восхитителен момент погружения Фоулна в прошлое, описание его ощущений. Вместе с ним проваливаешься в средние века, тоскуешь по некогда былому. Влечет туда, манит, завораживает, сердце тоскует. Даже язык автора становится теплее, напевнее. Моменты, описывающее прикосновение к старине, становятся самыми яркими и мелодичными в романе.

Вампиры и окружающий их флер жутковатой тайны тоже получились классическими, атмосферными.
«В округе началась странная эпидемия несчастных случаев…
…то лошадь крестьянина понесла, и беднягу нашли в овраге со сломанной шеей, то пьяница забрел в болото, завяз в трясине и – утонуть не утонул, но замерз от подводных ключей…
…то дочка мельника оступилась на лестнице…
…то охотника задрала рысь…
«Это дьявол проезжал по нашим местам, не иначе!» – шептались суеверные крестьяне, но найти в каждом конкретном случае что-то дьявольское не могли. Все было объяснимым и ясным. И лишь в целом начинало напоминать какой-то чудовищно-красивый в своей точности и завершенности узор, сплетенный кем-то умным и безжалостным…
И рады бы все списать на баронета, так ведь молодого хозяина и при свете дня видели, и в часовню он, вроде бы, ходил…»
Красиво, в точку. Ни слова лишнего. Очень фактурными, яркими, убедительными получаются зарисовки «на полях»:
«Вернулся Констан. Веселый, с целым ворохом дичи…есть там и рысь. Бедная хищница! Такая мощная, такая гордая и красивая – и безвольной грудой меха валяется на полу… Пушистая пятнистая шкура, на белое подбрюшье пролилась и засохла кровь. Шерсть слиплась в жесткие сосульки, неприятно кольнувшие пальцы, когда я коснулась их… А в застывших желтых глазах, в этих жутких вертикальных зрачках за стеклянными оболочками роговицы застыло, запертое смертью, глухое отчаяние и ярость. Безысходность… И мне вдруг пришло в голову: «Смотри. Вот – кровь. Вот – смерть»…
Очень понравилось, как написаны колебания баронессы. Отдельное спасибо за то, что героиня произносит чудесную фразу: «Реши за меня…решите за меня», и за то, что Карл раздраженно бросает: «Никто за тебя тут не решит, никто!».
Конечно, можно было бы что-то усилить. Например, большее взять из противоборства Констана и Карла. Хотелось бы подольше наблюдать за тем, как развертывается их противостояние, увидеть больше психологизма в их противостоянии – первую встречу, попытки сосуществования, нарастание напряжения. Возможно, сместить осознание природы давних чувств к брату на более поздний период – и очень не хотелось бы, чтобы героиня давала заранее конспективный пересказ этого соперничества, описывала его Славе и перечеркивала сложность этих взаимоотношений словом «инцест». После таких шекспировских страстей хочется отдохнуть на максимально пастельно выписанных чувствах к Владу. Сама идея скрестить охотника на вампиров с сельским учителем очень подкупила. Благодаря своей профессии оказался он очень живым. Увы, разочаровала поспешность и скомканность развертывания чувств между этими персонажами.

Такая эмоциональность предыдущего отзыва заставили меня посвятить два дня чтению романа. Я не соглашусь с тем, что читать его смешно, и что нет в нем бесспорных достоинств. Они, безусловно, есть. В каждом романе есть свои плюсы и минусы, и можно в зависимости от настроения и цели делать акцент на тех или на других. С «Нетопырем» у меня возникает другая проблема: у меня не получается говорить о нем, как о едином целом.

Создается ощущение, что роман склеен из двух неоднородных частей, написанных под влиянием разных произведений, или что писали его два разных человека. Пытаешься его увидеть как одно целое, фокусируешь взгляд – и снова картинка рассыпается. Вот и сидишь перед ним в растерянности.

Одна часть – пришествие в школу новенькой девушки – сразу же заставляет вспомнить многочисленные аналогичные произведения на вампирскую/фэнтезийную тему. Напрашивается вопрос: отчего авторы держатся за эту завязку с такой же фанатичностью, как закоренелый коммунист – за труды Маркса и Энгельса? Требуется зашкаливающий талант и головокружительная фантазия, чтобы из нее сделать нечто достойное внимания. Прямо так и кажется, что той же Стефани Маейр сильно приплачивает министерство образование США - за то, чтобы она всячески пропагандировала школу как самую подходящую для вампиров среду обитания. Благодаря такому пиар-ходу школьники должны ломиться в школы аж с середины каникул и по выходным, дабы найти там себе вампирчика.
Сегодня каждая вторая книжка на вампирскую тему пишется в русле этого модного тренда. Всегда новенькая. Всегда не такая как все. Всегда ее травят. Рядом обязательно возникают фигуры Главной Школьной Стервы, Первого Красавчика всея школы и отзывчивого друга/подружки. Все герои обязательно проходят инициацию разговором «А какой у тебя следующий урок? – Математика/История/география. – Пойдем, я покажу тебе, где класс». Так и хочется спросить: зачем эта трендовая завязка автору «Нетопыря»? Он уже явно вышел из подросткового возраста, когда хочется разрешить свои детские комплексы и переиграть какие-то школьные столкновения через героев; явно, видит в качестве своей аудитории не подростков, а более взрослых читателей. Создается ощущение, что перенос места действия в школу - уступка массовому вкусу, и автор сам себя ломает, заставляя себя отступить от привычной для него области легенды в область юношеской социальщины.
Оттого не верится в ситуацию, сложившуюся в первой же главе романа. Сам текст распадается надвое, как по линии тектонического разлома. С одной стороны певучие:
«Он многое мог бы сказать, начиная с того, что так называемые «эмигранты третьей волны», в последнее время повалившие на Запад в поисках сладкой жизни, недостойны сравнений с теми, кто оставил родину не по своей воле. С теми, кто из поколения в поколение хранит память об отчизне, трепетно сохраняя свой язык и культуру. А новая волна эмиграции похожа на тараканов, бегущих к сытной кормушке…
Она стояла, маленькая и легонькая, словно сгусток тумана, и хрупкие плечи в футболке зябко вздрагивали, а по белой коже скользил пух длинных волос, спадавших до самых шортов. На ногах…тапочки! Вся синюшная, нескладная, она походила на цыпленка, умершего на морозе от истощения».
Хочется сразу сказать: классно, с настроем, даже невзирая на легкие стилистические шороховатости - захватывающе. А с другой стороны - какие-то совершенно из другой книги или даже из фильма реплики школьников. Инородные. Квадратные. Да, автор хотел противопоставления мира героини и школьников, но не верится в необходимость такого противопоставления, получается противопоставление того мира, о котором автор хочет писать, и того, о котором он счел почему-то необходимым написать супротив своего желания. (Кажется, эпизод с разрезанным надвое листом бумаги прямо таки из подсознания автора выпрыгнул, как отражение его отношения к собственному тексту.) В итоге – не верится. Не верится, что этакая золотая молодежь будет вести себя как воспитанники российской колонии. От таких естественнее ждать высокомерного игнорирования, снисходительности, утонченных шпилек, о которых сразу и не скажешь, что это шпилька. А здесь - пещерно, примитивно.
Некоторые вещи, которые ускользнули от внимания автора, цепляют и мешают воспринимать текст, который подан как «иностранный». В американской школе нет одноклассников, нет класса в строгом понимании этого слова. Есть соученики, но не двадцать семь человек, собранных в единый коллектив, неизменный и проходящий весь путь от первого года обучения до последнего. Трудно избавиться от ощущения, что автор воссоздает школьную реальность не американской, а российской или даже советской школы – обороты речи, приемы травли и прочее отбрасывают в глубокое дежавю, пробуждая память о «Чучеле» и тому подобных произведений. Точно также реалии американской системы образования и общества в целом делают некоторые сюжетные повороты почти невозможными. Например, внимание учителя физкультуры к ученице, отмеченное всей школой, да еще сопровождающееся ущемлением прав ученика со стороны этого учителя, могло бы закончиться плачевно для его карьеры. А уж за свидание со школьницей, откровенный харрисмент, учителя математики потом только что не кастрировали бы. Ни один вменяемый преподаватель на такое не пойдет.

Но не в этом главный подвох. Он кроется в том, что такое начало настраивает читателя на совершенно иное развертывание повествования. У автора было две возможности - оставить чарующего хрупкого Нетопыря, потихоньку вынимая ее из многослойных одежек и завоевывая Славу и остальных загадочностью, чуждостью, или же изначально вывести на современную сцену сильную, жесткую и противоречивую баронессу. Автор же берется за заведомо невыполнимую задачу: как в матрешку вложить в образ главной героини две или три принципиально разные личности. Эти две-три составляющие так и не сплавляются в «Джекила и Хайда».
Линдквист с его Элли (а не вспомнить о нем невозможно, не только из-за совпадения имен, но и из-за переклички в описании внешности героинь) был восхитителен, потому что его вампир не притворяется, не играет – она и есть неказистый, дурно пахнущий, худенький ребенок-нечеловек. Этим оправданы ее босые ноги, грязные волосы и нелюдимость. Клодия стала одним из лучших вампирских образов литературы и кино, потому что она опасная взрослая женщина, навеки запертая в теле маленькой девочки. В «Нетопыре» же героиня и не взрослая, и не ребенок, не хищница и не жертва. Она хаотично дрейфует между разными своими ипостасями, в итоге не утверждаясь ни в одной из них – и не образуя комплиментарную противоречивую личность. Читатель из-за этого на протяжении повествования мечется за ней, как турист по незнакомому городу, при этом ему выдали заведомо неверную карту. Только-только начинает проникаться сочувствием к девочке-изгою, как тон повествования резко меняется. Трогательное вступление – и вдруг сразу красотка в стиле американских молодежных комедий, где гадкий утенок превращается в лебедя и демонстрирует всю силу национального характера, двигаясь к званию королевы школы. Сразу же тонешь в вопросах: зачем была первоначальная маскировка, толстые чулки и кофты? Куда делись ее хрупкость и замкнутость? Маскируется? Маскировалась бы и дальше. Играет? А какой смысл несет игра, в которой она сначала бегает от одноклассников по задворкам и терпит насмешки, а потом вдруг принимается гоняться за ними? Элли Линдквиста на протяжении всего романа оставалась хрупким ребенком, у которого на детскую психику наложена сущность чудовища. Клодия с момента обращения ведет себя как опасное чудовище, которое выглядит очаровательным ребенком. В «Нетопыре» мы имеем дело с несколькими героинями, которых автору в равной степени хотелось написать и которых он по каким-то причинам, будто из экономии, решил соединить в одну.
Из этого следуют и все остальные трудности. Так, сложно представить себе причину, по которой шестисотлетняя баронесса 27 человечьих лет от роду добровольно отправиться в школу. Конечно, существуют люди, которые с ностальгией вспоминают о школьных годах, но вряд ли кто-то готов снова сесть за школьную парту. В университет – да, возможно, но в школу?.. Как многие мечтают делать каждый вечер задания по математике? Слушаться учителей? Подчиняться многочисленным ограничениям со стороны старших? Кому интересно возвращаться в первый класс и в детский сад? Человеку (наверное, и вампиру) пройденный этап так же неинтересен, как уже виденное посредственное кино. Я не вампир, но иногда снящиеся мне сны о том, что я вынуждена еще на год вернуться в последний класс, расцениваю как кошмары средней степени тяжести. Фраза о том, что героиня захотела познать жизнь современного человека, пройдя через все ее этапы, прозвучала слишком натянутым, шатким и слабеньким объяснением. Ничто не мешало героине стартовать с университета и тонких колготок.
Еще сложнее представить себе, что двадцатисемилетняя женщина, которая любила нескольких взрослых сильных неординарных мужчин, увлечется сопляком, у которого за плечами нет ничего, кроме сомнительной славы школьного плейбоя. У него нет образования, знаний, интеллекта, силы, опыта, власти. Он не бросается защищать героиню с первых же строк. Он прогибается под нравы окружения. Даже его эмигрантское наследие не раскрыто так, чтобы давать ему какие-то бонусы. Он – банален и юн до скуки. Даже в глазах сверстниц он проиграет рядом со студентом колледжа.
Из-за раздробленности образа возникает и сумбур с именами, их сокращениями и внезапной взаимозаменяемостью. Проще обозначать персонажей «герой», «героиня», «новенькая девочка», «баронесса», «ее брат», чем выдерживать жонглирование различными языковыми аналогами и уменьшительными. Кстати, заинтриговало происхождение фамилии героини. Честно провела вечер в поисковиках, но не удалось напасть на след.

День добрый:)

Мы очень даже за, чтобы рецензировала и обсуждала))) В кои-то веки кто-то проявил инициативу в комментировании оригинальных произведений:) Колкостей в адрес авторов тоже не вижу. Это на самом деле такое профилактическое напоминание всем читающим и комментирующим, а то вдруг кто воспримет естественный процесс комментирования как выпад со стороны соконкурсника. Потому всех и призываю быть аккуратными - но при этом не стесняться обсуждать:)


Ну да, разумная осторожность, хотя приятно видеть, когда авторы общаются и находят общий язык; насколько мне известно, благодаря прошлогоднему конкурсу сложилось два творческих союза, оказались написанными в соавторстве несколько произведений, да и просто дружеские связи образовались.

Увы, не совсем на одной дорожке :( Она и меня отрецензировала, и полна пыла ещё кого-нибудь. Падчерица, в смысле. Но я скажу, чтоб полегче :) Хотя самих авторов она вроде бы не задевает.

А я сама чужие тексты не обсуждаю принципиально, по крайней мере, на конкурсах. Исключением был вроде бы текст девушки, знакомой мне по ЖЖ, в том году.

Тогда предупредите падчерицу, что здесь ей много небезопасней)))))))))))))))) По сравнению с "Дикостью" (который на моей памяти просто хороший триллер с какой-то там эротической сценой), многие здешние работы - местный Тинто Брасс)))))))))))))))


Собственно, я не сужу по некой "истории"))) я в течение десяти лет работала в одной из организаций психологической помощи, в том числе и подросткам, и переводила психологическую литературу))) Ну и кроме того травлю имела возможность наблюдать в своей первой школе - даже в нашем классе было несколько мальчиков из категории, классические такие истории.


Ну я надеюсь Вы заодно и роман посмотрите)))))))))

Кстати, предлагаю от педагогики и психологии вообще и от жизни в ваших и моих школах вернуться таки к тексту))) Вопрос о том, как воспитывать наших родственников и пускать ли их на ресурсы, где заведомо рискованный рейтинг работ (да и в данном романе присутствует инцест), предлагаю решать до того, как это свершилось)))))) Напомню, кстати, еще об одной установке конкурса: он призван не стравливать авторов в некой гонке, а объединять их. Учитывая, что ваша семья и автор "Нетопыря", так сказать, вместе на беговой дорожке (одна номинация), будем осторожнее:)

А кстати почему невозможно заполнить раздел о себе? Ошибка вылезает.

No_comment,
ничего себе у вас темы пошли. Если верить Википедии, то "Дикость" - это эротический триллер, и потому я приложу некоторые усилия, чтобы ближайшие 5-6 лет моя падчерица этого не увидела. Что касается вопросов травли, вы судите по истории с психологом - а я по первому образованию педагог. В 99,99% случаев - это эвфемизм для слов "почти совершенно совсем всегда", а не статистика - травлю можно остановить только переведя ребёнка в другую школу или работая с целым, всем классом. Так что тут я на стороне Ринки - тем более что она не только читала мою психолого-педагогическую литературу, но, как и я, сталкивалась в разных формах и разной степени вовлечённости в ситуации травли.
Теперь пойду смотреть возрастной рейтинг рекомендованного романа, а то меня ваши рекомендации таки начинают волновать и беспокоить :)

Ну, у Вас ещё всё впереди))


Ой, посмотрите - занятный такой, начинается с классической ситуации влюбленности ученицы в учителя, а дальше раскручивается, набирая обороты.


Как раз и вспомнилась сразу некая статья, попадавшаяся мне некоторое время назад: в ней говорилось о том, как некий ребенок был в аутсайдерах, так как у него не было какой-то там статусной игрушки; психолог, к которому родители обращались по смежному вопросу, порекомендовал купить сыну эту самую примочку и оставить любимого мишку или кого он там на школьную площадку таскал, дома. Увидев у мальчика эту игрушку, одноклассники прикусили язычки и попросили дать им поиграть. Конечно, речь шла о младшей школе, но - я еще немного помню и свои школьные годы, так что пока не буду дергать своих друзей-психологов))) - таковая "заминка" в отношении (я не буду говорить о смене стратегии, это да, слишком категорично) имеет место быть. Школьники быстро улавливают изменения в "иерархии стаи" и чуют свежую кровь - сегодня травят девочку, которая в плотных колготках, а завтра - мальчика, который посмел сказать, к примеру, что в этих колготках ножки девочки выглядят очень стройными. Кстати, почитайте, если будет желание, роман "Девятнадцать минут", он посвящён в частности школьной травле. В романе есть эпизод: мальчик, которого унижают все соученики, на одном из уроков замечает, что у девочки, сидящей перед ним, начинается менструация. Девочка в белых брюках, катастрофа... И мальчик, даже не успев подумать, громко сообщает это всему классу. Сразу же после этого ученики переключаются на эту девочку, оставив мальчика в покое. В том же романе есть эпизод, в котором девочка, похожая на Нетопыря, приходит к одной из звезд класса, чтобы приготовить вместе задание. Она тайком пробует кометику "звезды", та ее застукивает, возмущается - а затем резко меняет тактику и признает: "А тебе идет!"

Мне как раз нечего будет сказать об ивритских газетах потому что я на этом языке не читаю.)))



Я имела в виду стереотипные произведения про романы старшеклассниц и молодых школьных учителей. Кстати фильма "Дикость" я вообще не знаю.



А вы пообщайтесь со школьными учителями и психологами о том бывает так или нет.

Ой, а Вам тогда точно будет что сказать об ивритских газетах)))))))))

Так мне это и не нравится что её вообще нигде нет буквы этой 8)




Это я так удивляюсь контрасту. Описания правда хороши.



Об этом я говорю.


Про учителя математики то же самое. Просто я о нём как-то забыла.

rinka_chaj, добрый день:)
Прежде всего, очень приятно, что Вы проявили интерес к конкурсу и взяли на себя труд прочесть роман. Ещё приятнее, что в 12 лет Вы так обстоятельно разбираете работу и так взросло аргументированно ее комментируете.


Вот с этим не соглашусь: единицы авторов проставляют "ё", даже при печати на это как-то сквозь пальцы смотрят. Наугад сняла с полки три солидных издания - "ё" отсутствует везде.


Можно ли это трактовать как похвалу описаниям природы? И как намёк на то, что в целом стиль автора Вы не критикуете? Или замечание насчет именно об этом и говорит?

- с этим тоже поспорю)))) И, кстати, почему тогда нет упрека в том, что "все школьницы мечтают о том, чтобы в них влюбился молодой учитель математики"?)))

В общем, будет интересно продолжить беседу:)

Я вот обычно ничего такого не пишу, но тут не смогла удержаться 8)

Осилила ваше произведение потому, что оно выставлено на вампирский конкурс. В общем, то, что я его осилила, я считаю подвигом.

Обратимся вкратце к сюжету. В одной школе появляется девочка-вампир, которая очень крута и вообще мерисью.

Дальше начинаю «ругаться».

Её сразу начинают травить ребята. Из-за того, что она одевается не гламурно. И дают ей кличку Нетопырь. А потом она вдруг приходит в нормальной одежде и травить её перестают. А так не бывает вообще-то, чтобы человека, которого уже травили, травить вдруг перестают только потому, что человек пришёл в нормальной одежде. Наоборот, человека попытаются низвести до прежнего положения.

Очень озадачило то, что Лиза доказала уже доказанную, в общем-то, теорему Ферма, и все этому так поражаются, так поражаются!

А ещё автор не в ладах с анатомией. Написано, что у убитой Кристины на щеках срезана только кожа, а мускулы не повреждены. Но при этом почему-то зубы видны отлично. Ещё там написано, что у Кристины перерезано горло и говорить она не может. И тут же написано, что она говорит. Так что у автора ещё и склероз.

А ещё очень... смущает... обилие... многоточий... как бы... без смысла... не обозначающих... ни прерванное слово или... оборванную фразу... ничего вообще... умного. И много восклицательных!!! и других? знаков. Так что точек почти нет.

Каждая школьница мечтает, чтобы в неё влюбился молодой учитель физры. Автор осуществила эту мечту через Лизоньку!

А ещё Лизочка постоянно палится что она вампир. Вот прям всем подряд рассказывает.

Кстати, внезапно венгерскую девочку зовут русским именем Лиза или нерусским именем Элли. Вместо Эржебет или Жажа как можно подумать. Видимо, Элли — это неудачный намёк на «Впусти меня». А Лиза — на «Бедную Лизу».

Когда читаю про королеву вампиров, так и хочется спросить, не откладывает ли она личинки или яйца. Очень уж у них всё как у насекомых.

Путаница с именами. Трудно понять что Чарльз английская форма имени Карл .Можно хоть одно предложение добавить, и два уменьшительно-ласкательных имени на одну девочку – многовато.

И ещё такое чувство, что дневник Лиза ведёт постоянно. Даже когда занята чем-то ещё или с кем-то говорит. Это смущает.

Вампиры тут не могут есть человеческую еду, но Лиза ела и с ней ничего не случилось. Но потом ей всё равно сказали, что лучше её не есть. Вот она, главная интрига произведения! А то я всё сижу и думаю, где ж она интрига-то...

Волосы торчат грудой. Без комментариев.

Фиолетово-зелёные губы. Без комментариев.

Буквы «ё» нет. Ну, и как мне понимать, где какая буква, если их невозможно различить?

Мама Славочки долго пытается не пустить его на вечеринку. Потом она же удивляется, что за вечеринка и почему он её не предупредил. У автора и у мамы склероз.

Геральдические цвета: синий вообще-то верность, безупречность. Автор явно любит придумывать и не любит смотреть, что там такое на самом деле.

Поразил абзац про силу Славы. Он просто исполнен сильной любовью к слову «сила». Тысячекратное повторение слова «сила» — это сильно, более того, это очень сильная сила. Правда, осилила я абзац всё-таки через силу.

Французский, кстати, стоило переводить. Не все, в отличие от меня, учили его (да и я не очень).

Сочетание картонной разговорной речи и поэтических описаний пейзажей изумляет.

Очень, очень высокие у вампиров отношения! Такие прям высокие, что жена брата Лизы готова делить с Лизой постель своего мужа.

Лиза и Ильза не могут попробовать еду, которую наготовили, но говорят о том, как у них эта еда получилась. Судя по всему, они либо провели химический анализ, либо заставили какого-нибудь заложника попробовать всё это.

Превращённый в вампира Слава стал каким-то очень уж красивым — у него даже черты лица изменились. Не иначе, ему пластическую операцию сделали. И это если не считать того, что он светится. Кто-то слишком много читал про Эдварда Каллена. Или слишком много спал рядом с источниками радиации.

Глаза вспыхнули неистовой силой. Без комментариев.

Пафос местами зашкаливает.

И слишком много стихов.

Персонажи сложные, как птушницы. Ищут везде второй смысл и повод вцепиться друг другу в волосы.

И конечно же, Люцифер! Куда ж без него в книге про вампиров и мерисью! И ещё его имя сокращается как Люцик. Люциус Малфой ревнует!

И без цыган не обошлось 8)
Джипсиготика детектед: одна из персонажей на маскараде оделась в неистовую цыганку, выглядящюю как в любительской постановке по поэме Пушкина в каком-нибудь ДК. По мнению автора, именно так выглядела Кармен. Забудьте волосы, собраные в пучок и драные чулки. А дальше эта девочка танцевала. Эсмеральда на современной дискотеке — это круто! Таким замечательным цыганским танцам она научилась дома (и я, как цыганка, её понимаю, я тоже дома, а кто из родственников девочки — цыган и её научил дома-то?). Ну, и естественно, девочка, одевшаяся в цыганку, не могла не изображать карменовских страстей. Залепляла рты поцелуями и висла. И лапала. Ведь девочки одеваются в цыганок именно для этого! Особенно если верить фанфикам и девочковым ориджам с сайтов для фанфиков. И, конечно же, она оказалась вампиром.

Удар клыков. Без комментариев.

Мало того, что появились колдуны и Люцифер, так ещё и реинкарнация. Всё больше напоминает винегрет из несвежих продуктов.

В общем всё очень анимешненько и не литературно. Мне 12 лет, и то смешно.