Дорогие мои вампиролюбы, этот конкурс представляет собой зрелище как радостное, так и огорчительное. Радует меня, в целом, уровень работ. А огорчает то, что по-настоящему пугающих, в соответствии с темой конкурса, произведений оказалось мало. Писатели, которые давно уже не являются новичками в вампирской прозе, продолжили ваять то, что уже умеют, — любовный вампирский роман так любовный, вампобоевик так вампобоевик, — стремясь показать себя с лучшей стороны. Это как будто бы разумно: зачем членам жюри, в самом-то деле, ваши худшие стороны? А всё-таки жаль, что не все рискнули выйти за рамки привычного и соприкоснуться с самым сердцем ужаса.

Во тьме (Евгений Кусков)
Произведение ученическое, но перспективное: автор умеет чувствовать страшное. Понравились сложные и насыщенные отношения между главными персонажами, образ главного героя с его метаниями, образ дома, который то появляется, то исчезает. Недостатки: язык деревянный, попадаются откровенные ляпы. Неблагоприятное впечатление усиливает обилие кавычек… ну, я уже писала и готова повторить: окавычивая обычные слова, автор расписывается в том, что у него скудный словарный запас. Описание вампирского мира, однако, заслуживает высокой оценки, несмотря на то, что кровавые фонтаны и серые безжизненные поля напомнили интерьеры старой игры DOOM.

Игра (Liorona)
Роман по-настоящему напряжённый, напоминающий бандитские детективы эпохи лихих девяностых; он захватывает, заставляет сопереживать героине, которая из жертвы перерождается в убийцу. То, что вампиры далеки от гламурных образов изысканных владык мира, бомжевато-уголовны и жестоки, — крупная удача автора. Единственное разочарование — линия Евы, намекающая на то, что она и есть та самая праматерь рода человеческого. Получается, мы все вампиры? Тогда откуда же взялись вампиры, отличающиеся от нас? Впрочем, возможно, непродуманность эта — мнимая, намекающая на продолжение.

Пригород (Ник Нэл)
Идея блестящая: соприкосновение с собственными страхами, а затем победа над ними позволяют героине теснее войти в контакт с людьми. Но множество недочётов мешают удачному замыслу обрести плоть и кровь. Особенно удручают внутренние монологи героини: «Фигурка худенькая, но всё же это фигура, а не прут ивовый, и ножки ничего себе, и мордочка миленькая», — представляется женщина за пятьдесят, ушибленная советской прозой, но никак не современная девушка. Неправдоподобна линия Зинона: соблазнитель слишком легко оставил в покое потенциальную добычу (как ещё не помер с голоду столь деликатный вампир?), жертва слишком легко забыла своего прекрасного принца. Язык не отличается точностью: «Овраг смотрел нежилой сыростью», — вроде сказано красиво, однако в оврагах вообще-то не живут, а сырость воспринимается не глазами.

ППШ (Ламьель Вульфрин)
То, что Ламьель Вульфрин создала свой богатый и разветвлённый стиль, узнаваемый с одного абзаца, не подлежит сомнению; то, что она — зрелый автор, следующий своим курсом, на который мнения комментаторов могут повлиять лишь незначительно, тоже ясно всем. Так что дальнейшее — не упрёки, не похвалы, а впечатления по ходу чтения, и только ей решать, что из отмеченного баг, а что, как говорится, фича. Роман красив, декоративен, насыщен культурными реалиями. Герои выписаны так, что запоминаются до последней ниточки кимоно, и, любуясь тщательностью отделки, не сразу замечаешь, что между ними пролегает слой диэлектрика, мешающий тому, чтобы из конфликтов родилась уязвляющая читателя искра. И персонажи, и сюжет — всё это лишь на поверхности; основное течение составляет авторский монолог на темы смерти и бессмертия, мужского и женского, человека и природы. Легко догадаться, что о предписываемом конкурсной темой ужасе здесь речь не идёт: читателям «ППШ» не положено испытывать столь сильные эмоции, им доступно лишь тихое удовольствие отгадывания, откуда что взято, и наблюдения за тем, как из разнородных элементов рождается новый сплав.

Кладбище (Дожук Василий Николаевич)
У автора, безусловно, есть немалые задатки для написания хоррора: об этом свидетельствуют и тягостная, похожая на бред атмосфера, и отталкивающий образ деревенско-кладбищенского старика, и эмоционально насыщенные описания потусторонних явлений и неловких ситуаций. В то же время по части бредовости здесь явный перебор, из-за чего текст местами делается алогичен и бессвязен: например, первые страницы создают впечатление, что Виктор с женой Надей живёт в деревне, но внезапно оказывается, что он — шофёр, горожанин, а в деревню приехал навестить мать. Мотивировки поступков эфемерны и слишком часто списываются на сверхъестественные силы. Если подумать над тем, в каком направлении работать, то главный фронт — тщательная проработка психологии героев, а остальное приложится.

Кровные узы (Надин Ривз)
Граждане дорогие, если уж берётесь цитировать, цитируйте точно! Старик Гёте и А.К. Толстой не несут ответственности за невнятицу, которую автор поставил эпиграфом, взятым якобы из «Коринфской невесты». За исключением этого момента, всё остальное удовлетворительно. Герои описаны зримо, линия Энджела, получающего возмездие за свои поступки, достаточно напряжённая. А вот вампиры удручающе банальны: автор пользуется чужими наработками, не желая потрудиться ради создания чего-то цепляющего, индивидуального… ужасного, в конце концов! Всё это, может, и не скучно, но достаточно обыкновенно.

Битва наследников (Вадим Кожеедов)
Произведение следует стопами незабвенных «Евы и Катадора»: если бы мы вручали специальную антипремию «Золотой кол» или «Золотой чеснок», «Битве наследников» она была бы обеспечена. Убойная по комичности сцена пожирания вампиром его же печени, умилительные анахронизмы («топоры колхозные» в средневековом манускрипте), безумная орфография в сочетании с хаосом пунктуации (особенно понравилось название рассказа «Не думай, о чудовище»: и в самом деле, зачем чудовищам думать?) — в общем, здоровый смех продлевает жизнь членам жюри. На основании стиля можно предположить, что единственным произведением ужасов, с которым ознакомился автор, был сборник детских страшилок под редакцией Эдуарда Успенского; рекомендуется прочесть что-нибудь ещё. Впрочем, судя по «старушке пятидесяти трёх лет», автор очень юн, и времени для чтения у него впереди предостаточно.

Ген бессмертия (Макшеева Оксана Алексеевна)
Вот вроде и придраться не к чему, и написано грамотно, и сюжет внятный, а — уныло. Просто уныло. Можно бросить читать на любом месте и с любого же места начать, не испытав ни малейшей вовлечённости. Случилось так, что я была вынуждена оторваться от текста на середине, а возвращаясь к нему, обнаружила, что всё помнится вяло и схематично, кроме потери матери и жёлтой кружки, оставшейся в память о ней. Может, кружка — та самая печка, от которой надо танцевать, чтобы напитать произведение жизненными соками?

Спокойной ночи, Нью-Йорк! (Shanriza)
Многочисленные лексические погрешности, в том числе откровенно смешные, не мешают заметить и влюблённость автора в своих персонажей, и умение сделать их запоминающимися, и то, что, несмотря на беспорядочную кучу событий в середине, ему всё-таки удалось привести сюжет в более или менее приемлемую гавань. Пионерский задор Shanriza настолько заразителен, что хочется благословить её на дальнейшую работу. А трудиться придётся, засучив рукава…

Дневник Мэлани Вейер (Марина Эльденберт)
История экстремального, даже можно сказать, насильственного взросления тихой девушки-золушки путём слияния с трёхтысячелетней вампиршей подана убедительно и увлекательно. Слегка жаль, однако, что линия взаимоотношений двух личностей в одном теле получилась более яркой, чем сложности вампирского бытия. А в целом, сделано весьма хорошо.

Либитина (Лонна)
Продолжение — или ответвление? — запомнившихся мне с прошлого конкурса Carere morte. Честно говоря, «Либитина» производит более цельное и последовательное впечатление, поскольку не дробится на несколько линий по числу персонажей; Ариста, вырванная смертью дочери из относительно спокойного придворного существования, проходит у нас на глазах сложный путь развития. Продуманность вампирского мира, любование деталями и связанный с ними символизм (героине не нравятся чересчур жизнеподобные куклы её дочери, но в последующем вампирском существовании она увлечённо играет в куклы, недавно бывшие живыми людьми), внимательное отношение к слову, неожиданный финал… В общем, поздравляю с заслуженной наградой!

Плесень (Ник Нэл)
Пожалуй, самая оригинальная на этом конкурсе вещь: ядрёная (точнее, учитывая реалии, ядерная) смесь постапокалиптики, научной фантастики и высоколобой прозы о судьбе человечества. Благодаря философской насыщенности, а также диковатым, отмеченным мифологической первобытностью, героям с чуднЫми именами произведение напоминает «Посёлок кентавров» Анатолия Кима (бывают странные сближенья, да). Единственный серьёзный дефект — растянутость, многократные повторения, что вампиры на протяжении всей истории были всего лишь плесенью, паразитами, которые напрасно мнили себя высшими существами; эти сентенции можно урезать на треть без ущерба для смысла.

Ожившие? (Тина Трея)
Несколько новелл, объединённых сквозными персонажами, — очень перспективный замысел! Увы, воплощение оставляет желать лучшего: эпизодические персонажи прописаны скомканно, из сквозных запоминается только ведьма Илона. Рекомендуется учиться, учиться и учиться — хотя бы у Конан Дойла, который умел и постоянных героев не терять, и эпизодических делать узнаваемыми. Что касается языка, он весьма неровен: то автор порадует хорошим наблюдением («Такая легкая уверенная походка на 10-сантиметровых каблуках под силу только профессиональным топ-моделям, или тем девушкам, которые стоят в любой толпе на уровне школьников средних классов»), то ошарашит многократным повторением одного слова на протяжении абзаца или мальчиком «со светлым эракезиком (так! — Ф.М.) на голове».

Древняя кровь (Виктория Sway)
Казалось бы, до чего наивно: наделённая паранормальными способностями школьница разрывается между двумя мужчинами, вампиром и ровесником-вампироборцем, которые в итоге окажутся в родстве… Но авторессе (ну не мог это написать мужчина!) дивно удалась на редкость точная, подкупающая интонация, которая заставляет забыть, что мы как будто бы что-то подобное читали, и вроде даже не один раз. Присутствует и дыхание ужаса: в эпизодах попадания в городское прошлое, в описании таинственной скрипки… Короче, жду продолжения — и надеюсь, оно окажется достойно начала.

Заложник (Бьярти Дагур)
Бертиль — обычный человек современного общества, внезапно вступающий в весьма необычные отношения с собственной маленькой, ничем не примечательной жизнью. Развитие темы идёт волнообразно: попав к тем, кто поначалу ему представляется заурядными бандитами, герой боится смерти, потом пугается возможности стать вампиром, потом тоскует, что не успел стать вампиром, потом соприкасается с настоящим древним вампиром и понимает, какая участь была ему уготована, через это получает новый вкус к собственной крохотной и незначительной, но такой тёплой и уютной, такой насквозь своей, жизни — в этот момент его и настигает вампир… Описание Готфрида великолепно, оно одно способно выдвинуть произведение на первое место, несмотря на то, что в целом процент содержания в произведении вампирской прозы уступает детективу, который временами сменяется каким-то чёрным водевилем (Ева и Кристиан). Но главное — здесь есть достоверный до последней жилки герой. Есть судьба. Есть рассуждения о жизни и смерти, поданные на специфическом материале так умело, что даже не вызывают мысли о назидательности.

Не стать упырём (Сергей Зюзин)
В целом, слабенько, но любопытна фигура главного упыря и способ его формирования. Вообще, вот эта евразийская, степная фишка, связанная с образом не классического вампира, а «убыра» или даже «убыр» — золотое дно, которое начали разрабатывать недавно, и если автор вернётся к ней на новом витке, накопив литературные навыки, будет замечательно.

Проклятая деревня (Игорь Исайчев)
Над романом трудились долго, и это сказалось на нём благотворно: на редкость проработанная, хотя и не слишком оригинальная, история, правдоподобные факты милицейской жизни: если обычно авторы вамподетективов заимствуют детали из детективов обычных — и нередко садятся в лужу, — то здесь чувствуется серьёзное внимание к материалу. Для любителей книг и фильмов о милиции с умеренной тягой к разнообразию — продукт подходящий; для всех остальных, боюсь, скучновато.

Анжелика и вампиры (Риона)
Затягивает спокойная интонация, характерный для автора уютный бытовизм, в котором даже вампиры, вторгающиеся в жизнь Анжелики, воспринимаются как довольно обыкновенная, хотя и чрезвычайная по силе неприятность, а не дыхание нездешнего кошмара. Пока автор неспешно выращивает и разветвляет древо взаимоотношений героини и вампира Бори, роман катится слегка убаюкивающе, как поезд по рельсам, но за этим тянет следить; однако с появлением Карлоса текст постигает пагубная торопливость, дыхание сбивается, читательское внимание ослабевает. И всё же в романе есть что-то, ради чего над ним стоит ещё поработать.

Самое первое, что хочется сказать, — понравились почти все романы. Посмотрела свои заметки и поняла, что больше всего придирок — к наиболее интересным произведениям. На хорошем фоне недочёты видны сильнее. Поэтому я сразу попрошу авторов меня извинить, если им что-то покажется резким. Я читала с удовольствием всё и как читатель бы дала высокие оценки почти каждой работе, так как в каждой понравилось что-то своё. У меня, как и у каждого из судей, появились свои фавориты, но и в остальных романах я нашла для себя интересные идеи или героев, с которыми не против продолжить знакомство.

ППШ (Ламьель Вульфрин)
Самая оригинальная идея из всего, что мне встретилось на этом конкурсе. Первая мировая, стимпанк, цареубийство, мистика, Ахматова и Гумилев, серебро, Серебряный век, 1984 год — все это связано в сеть со множеством узлов. Великолепный густой язык. Автор не ищет простых путей ни в описаниях, ни в построении сцен. Быстро пробежать по роману не получится. От читателя требуется активное соучастие по разматыванию клубка семантических шарад, иногда явных, иногда замаскированных аллюзий, прохождение историко-культурных викторин. Необходимо обладать солидным багажом знаний, чтобы текст не просто прочесть и понять, но и оценить все запрятанные в него мелкие прелести. Переброска смыслов с одной половины поля на другую держит в тонусе. Тут не расслабишься, а то пропустишь очередную подачу!
Завораживает то, что автор умеет вытаскивать на свет связи между очень разными текстами и событиями. Не стоит обольщаться: в действительности такие связи не обязательно существуют. Автор обостренным чутьем улавливает, где они могли бы образоваться, и идет на легкий подлог. Это безобидное жульничество фокусника, который демонстрирует, как такая связь объяснялась бы или функционировала. И ведь как убедительно получается!
Герои далеки от приевшихся типажей. Вместе с тем они нарочито узнаваемы, если знаешь произведения, к которым «ППШ» отсылает (например, «Те, кто охотятся в ночи»). Это увлекательно, но в ходе такой мысленной беготни к сторонним текстам внимание рассеивается.
Повесть, однако, получилась слишком вычурной. Великолепная идея проседает под тяжестью барочных конструкций. Их роскошь восхищает сама по себе, но вредит целостному восприятию. В итоге роман трудно назвать художественным произведением. Это скорее философский трактат или кроссворд на сотню страниц. За очень плотной фактурой почти не разглядеть движения сюжета — и даже его костяк. Все силы уходят на покорение формы. Выцеживать из хитромудрых словопрений героев намеки на суть происходящего далеко не всякому под силу. Это произведение не для каждого. Осталось чувство, что автор пришел поговорить не с читателем, а с другими авторами — устроить чат с теми, чьи тексты осмыслил, — и с ними поиграть. Ну и последнее замечание: не вполне по теме конкурса.

Ген бессмертия (Макшеева Оксана Алексеевна)
Очень интригующее и выигрышное название. Сразу столько предположений рождается! Увы, автор богатый потенциал идеи сводит к обычной фэнтезийной отговорке о высокой крови. А приступаешь-то к чтению с надеждой на фантастику с соответствующим набором персонажей, генными экспериментами и исследовательскими лабораториями.
Повествование от первого лица (юная бойкая особа), имя Ник (сигнализирует о неизбежном романе с носителем имени) и словечко «ехидно» сразу подсказывают: перед нами любовный роман. Ну что ж, судить каждое произведение следует в соответствии с законами жанра, к которому оно относится.
Для ЛР ситуация каноничная. Перепады чувств, внезапные отдаления влюбленных друг от друга, скрытое жертвование собой, необходимость расставлять приоритеты (друг или семья, долг или любовь). Сильные и благородные мужчины. Остальное служит фоном для взаимоотношений внутри треугольника. Угроза дворцового переворота и борьба кланов уходят на задний план, уступая место основному конфликту — сумеет ли героиня разобраться в чувства к двум таким разным мужчинам.
Психологизм не предусмотрен. Переживания вчерашней заурядной девчонки (по замыслу аспирантки), насильно выдернутой из привычного окружения, не раскрываются никак. Автор и сам почувствовал это неправдоподобие, посчитав нужным в последней трети романа объясниться: «Никаких истерик, депрессий или сверхвозбуждения от осознания, что ее жизнь так круто повернула в направлении, о существовании которого любой здравомыслящий человек и не думал. Она просто задавала вопрос, впитывала ответ и задавала новый. Сначала я определила ее как очень неэмоционального человека, но потом поняла — она почти осознанно игнорирует непродуктивные эмоции и в этом достигла беспрецедентных успехов». Объяснение запоздало и смотрится не слишком убедительно. То есть такие фэнтезийные обоснования имеют право на существования, но сразу лишают произведения претензий на психологическую достоверность.

Композиция. Общий контур неплох, но после знакомства с Бет утрачивается динамика. Сюжет пробуксовывает, увязает в разъяснениях. Повествование катится вперёд только по инерции и больше напоминает набор карточек-описаний. Становится скучновато и хочется перелистать. Некоторые эпизоды так похожи друг на друга, что возникает ощущение дежавю. Предыстория — травля в школе и чувства к Андрею — осталась сама по себе. Для возникновения симпатии к охотнику она необязательна, характер героини не раскрыла. А вот дезориентировали здорово, потому что до середины романа я искала, к чему эта история была рассказана. Позабыта надолго линия с останками прабабки. Пусть и обманка, но хотя бы сделать вид, что поиски ведутся…
Несправедливо требовать от любовного романа решения несвойственных ему задач. Фокус тут на отношениях, и этот фокус нигде не сбивается. Это хорошо. А вот для передачи их нюансов и развития не хватает гибкости. Никак не прописано возникновение чувства к Нику — вчера ещё не было, а сегодня вдруг есть. Всё списывается на чудодейственное вмешательство Геммы, которая слишком напомнила сумречное запечатление. Но эта волшебная палочка не срабатывает. Не может пока автор показать чувство в динамике. Ссоры с Ником возникают на пустом месте. Сцены ревности насквозь искусственны, в том числе с точки зрения языка.

Нашла для себя интересные моменты. Например, укрощение инстинктов — инстинктом преданности Мастеру. Хороша получилась сцена, в которой героиню пытались выманить на улицу. Неплохо прозвучала тема усталости от бессмертия: «Думаю, что они вообще начинают сходить с ума сразу же после Ритуала, просто это долгий процесс». Из героев наиболее интересным получился Андрей. Взбодрил его монолог: «Самое главное — мне отвратительна сама ты. Вся твоя сущность. Да, за тебя выбор сделали другие. И ты тут же приняла новые правила игры — пьешь, танцуешь, веселишься со своими новыми «друзьями», которых, кстати, тоже выбрала не ты! Ты — пустышка. Тебя так окрылила идея бессмертия, что ты даже не вспомнила о родных. … Ты расспрашиваешь меня и Бет о всяких мелочах, но тебе и в голову не пришло спросить, а что значит это самое бессмертие? Каково жить на Земле веками, потеряв все свои корни? Но нет, ты просто веселишься и танцуешь на вечеринке». Жалко, что этот спор с героиней не получил развития и не стал одной из опорных точек сюжета. Понравилось: «Бессмертие уродливо само по себе. У них не пятьсот лет жизни, а пятьсот лет цепляния за собственные и чужие эмоции. … Смертная жизнь восхитительна именно по причине ее конечности. Каждый миг человеческой жизни неповторим, каждый наполнен искренностью. … У смертных меняются мысли, привычки и характер, они восхитительны в своем развитии. А вампир после обращения просто замирает на одной стадии».

Что ещё показалось? Что автор, способный на создание хороших произведений, берет за образец тексты, которые не стоит за таковой брать.
Обязательные в юмористическом фэнтези или ироничном детективе восклицания («Здорово-то как!» «Врезать ему что ли?» «Такой красивый, и такой козел!») должны оживлять повествования, но вместо этого демонстрируют уровень интеллекта героини (восхищенные столетние вампиры покатываются со смеху от её мнимого остроумия). Думаете, получается героиня смелая и независимая? Нет. Хамоватая и отпускающая плоские шуточки. Почему-то считается, что юморок («Я бы двинула ему сковородкой») — путь к вершинам писательского мастерства. Не верьте. Это путь в Донцовы. Невзыскательным поклонницам сойдет, они еще и похвалят; при желании заниматься литературой серьезно — не стоит путать иронию в повествовании с цирком. Есть хорошие для ЛР фразы («Проснулась я от слабого чувства появившейся пустоты», «оставив в моем теле непереносимую тоску»). В остальном же тщательно выдерживается стиль типичного юмористического женского романа с Самиздата, а таковые романы обычно являют собой пример дурновкусия.
Не обошлось без набившего оскомину похода в салон красоты с последующим преображением. Есть и обязательный диалог «бессмертны ли вы — чем питаетесь — как вас убить». Очень много штампов на квадратный метр текста.
Трудно представить себе героиню аспиранткой, тем более преподавателем. Она естественно смотрится в клубах и возле шкафов с одеждой, но никаких склонностей к умственной деятельности не проявляет. Склад характера, стиль внутренней речи не вяжутся с образом научного работника. «Мне была видна только удаляющаяся крыша здания. Прощай, моя работушка. Прощай, аспирантурушка. Прощай, любимая кафедра. Прощайте, отличники и двоечники. Не поминайте лихом! И кактус, прощай, твоя жертва не была напрасной. Надо бы тете Свете позвонить, сообщить, что мне внезапно надоело преподавание».
Расскажи мне, кто твои друзья, и я расскажу, кто ты. Когда на сцене появляется подружка Юлька, на интеллигентском статусе героини, и так зыбком, ставится жирный крест. Не сможет умница-аспирантка водиться с подружками, которые выражаются в лучших традициях базарных торговок: «Аах, ты сучка крашенная!» «И про старых друзей забудешь, если хахаль такой, как теть Света напела». «Крутотенюшка, протянула она. — Но ты мне хоть немного расскажи, мне ж интересно. Колян твой красавчик, да?».

Очень слабая история обращения Ника. Не верится, что падающая с третьего этажа женщина будет исходить иронией и поминать кактус. А ещё не поверю, что человек в падении способен извернуться, как кошка, принимая желанное положение. И после этого со сломанными ребрами на руках кого-то тащить. Даже при наличии гена охотника. В стремлении развить любовную линию автор забывает о необходимости хотя несколькими штрихами набросать фон. Особняк висит в космическом вакууме. Вампиры решают, по большей части, в какой клуб сходить. Никто не работает, хотя формально Бет владеет салоном.
Хотелось бы все-таки чуть больше внимания уделить императорским интригах, отношениям Ли и императора, а также отказу от попыток удержаться за человеческое сознание.
Мне стало к концу романа обидно за вампиров. В жанре женского фэнтези и ЛР они обычно обращают или выбирают в любовницы самых скучных, с неясными целями в жизни беззаботных пустышек. Но что с ними делать Вечность?
С точки зрения вампирской прозы — нового слова сказать не получилось, как ЛР — после доработки имеет перспективы.

Игра (Liorona)
Одно из наиболее понравившихся произведений. В своем личном топе поставила на второе место. Очень реалистичное, в духе советских повестей, начало. Быт, отношения в школе, взаимоотношения со сверстниками — выписаны просто на отлично. У автора есть чувство вкуса, которое нигде ему не изменяет. Внимание читателя на протяжении не маленького романа не ослабевает. Обоснованы психологически поступки героини. Очень хорош поворот с превращением игры в экзамен, а жертвы в убийцу. А главное — это действительно по сути и форме своей роман.
Сбило с толку, когда мы вдруг стали наблюдать за происходящим глазами Виктора. Объемности привнесение новой точки зрения, может, и добавило, а вот цельность картины на некоторое время поколебалась. Впечатлительная вампирша Ева хороша — хотя и не тянет на свой возраст, тем более смущают намёки на её совсем уж древнее происхождение. Некоторая санта-барбара началась с появлением ребенка. Оправдано как дополнительный мотив, но впечатление подпортило. Запомнились некоторые фразы, например: «Деревья влюблены в осень, подумалось ей, поэтому и краснеют, когда она близко».
Считаю, удачным вышел финал. Вроде бы история закончилась, ребенка спасли из лап зла, но напряжение, страх остались. Легко сделать хэппи-энд, но трудно оставить такое замечательное послевкусие — чувство страха и ощущение, что зло всегда тут, рядом, подкарауливает за углом, и расслабляться нельзя. Роман только выиграл оттого, что вампир-злыдень остался не побежденным.

Плесень (Ник Нэл)
Идея необычная, воплощение значительно слабее. Очень простенький язык. Диалоги затянуты, много повторов. Среднее умение определять в сценах ключевое и отсекать лишнее. Какой-то комсомольский идеализм в вампирах смущает. Иногда напоминает «Тимура и его команду». Спасает ирония.
Роман берет скорее сюжетом и оригинальностью мира, чем героями. Вампиры довольно скучные, зеленые инопланетяне тоже условные, для оттачивания вампирского образа. Они не создают контраст, просто выступают фоном.
Много разговоров-размышлений, которые претендуют на крылатость — или отдают плакатностью, тут уж кому как, — но большую часть из них хочется вырезать. Если совсем не получается — хотя бы сделать не похожими на манифест («— А твари дрожащие, правда, существуют?», «Перестать жить по инерции и постараться как-то организовать доставшийся нам в наследство мир»).
Из плюсов — вещь форматная, издательства такое охотно берут.

Пригород (Ник Нэл)
Очень полезная книжка. Антидот от вампирских саг. Раньше такое называли назидательным чтением. Для юных девиц, которые сами по себе добрые и послушные, но неискушенные в жизни. А потому не лишним будет им напомнить о прививаемых с детства понятиях — почитании родителей, рода, о долге, уважении. Повесть учит не идти на поводу страстей, а задействовать разум; пусть это не всегда приятно, но в долгосрочной перспективе оборачивается пользой. Взросление героини показано через череду инициаций — преодоление страхов (перед самостоятельностью, перед внешними опасностями, перед социумом), осознание ответственности, открытие в другом человеке личности, испытание чувствами.
Именно на прохождении испытаний построена композиция. Если понять это, то становится понятной условность сюжета — девочку как приманку использует спецотряд вампиров — и его внешняя простота. Но если мы посмотрим на произведение как на приключенческую повесть, призванную научить юного читателя преодолевать страхи и слабости, то все становится на свои места. Ловля маньяков на живца — лишь пример, а любовь к вампиру — лакмусовая бумажка, проверяющая зрелость героини и крепость ее нравственных ориентиров.
Меня удивило в романе только одно: повествование настолько плавное, что я никак не могла испугаться, даже там, где, по замыслу автора, должна была. Не смогла для себя решить, это авторское достижение или упущение.
Вспомнился прошлогодний роман «Есть ли у них душа». Хотя «Пригород» отличается по многим параметрам, ощущение светлого и доброго наставления такое же.

Первый из вампиров (Андрей Величев)
Неправдоподобность сюжета в целом и ситуаций в частности мешает оценить плюсы (а такие тоже имеются, ярко выраженный гуманизм, например). Задумка с книгой и ее влиянием на кодекс поведения вампира могла получиться интересной, но вышла мутной. Представления автора о писательском ремесле и издательской деятельности, в общем-то, отвечают уровню текста. Заданный в начале романа вектор на решение квеста «Как сохранить стать вампиром, но сохранить в себе человека» оказался вытеснен чехардой с появлением новых и новых мистических созданий. Вместо того чтобы решать старые задачи, автор накручивает новые и новые, вплоть до противодействия захвату мира.
Роман почти весь состоит из диалогов. Такое решение имеет право на существование, но и требования к ним в этом случае возрастают.
Так и не поняла, почему герои вначале представлены как взрослые люди, а потом упорно именуются «ребятами».
«В том, что ты другой нет ничего хорошего. Быть другим — это значит находиться в постоянном поиске себя» — с первых строк у меня возникли вопросы, на которые я так и не получила ответов. Почем быть другим не хорошо? И нашел ли себя герои? или этот процесс и есть самоцель?
Забываешь роман сразу по прочтении, задуматься особо не о чем. Может, он для того и писался — чтобы читатель мог скоротать вечер?..

Во тьме (Евгений Кусков)
Крепкий хоррор с правильными поворотами в нужных местах. Классические кровопийцы. Задействованы почти все классические приемы жанра ужасов (сны, заброшенный дом, кошмары, переплетающиеся с явью, воздействие на волю, постепенное обращение, заглохший в самый ответственный момент мотор у машины, отсутствие телефонной сети, групповое изнасилование беззащитной героини). Самое приятное, что они не понадёрганы в старательном подражании, знание этих приёмов живет в авторе где-то на генетическом уровне. Инструментарий не оригинальный, но результат хороший. Получился роман в духе «Участь Салема» — все овампирены, прогноз мрачный.
Интрига все время подкручивается. Финал концентрированный, акцент на моральном выборе удался. Без дрожи написаны сцены жестокости. Очень хорошее чувство композиции. Слегка утомляла бесконечная беготня туда-сюда многочисленных вампирш. Некоторые эротические сцены написаны неплохо, большинство — наивно. Ни литературного, ни чувственного наслаждения ни одна не подарила. Иногда страдают излишней, неоправданной графичностью; на мой взгляд, некоторые из них можно вырезать, для развития сюжета или раскрытия характера героев они не нужны в таком количестве. Даже бедную изнасилованную героиню перестаешь жалеть — тянет перелистнуть или отложить в сторону. Мелодрамы тоже наивны. А вообще, у автора, несомненно, есть будущее в хорроре.

Проклятая деревня (Игорь Исайчев)
Тот случай, когда каша испорчена маслом. Захватывающее начало — а потом нагромождение всевозможных бедствий, обрушившихся на землю в отдельно взятой области. Но даже это можно бы проигнорировать — мало ли с какой избыточностью приходит апокалипсис, — если бы искупалось достоинствами текста.
Язык романа максимально приближен к усредненному языку боевика из серии издаваемого ИД «Лениград». Жизненно, со знанием дела, добротно, но с первой же страницы подтачивают сомнения: так ведь вроде уже это читал… Таких российских детективов и мистических детективов целые полки. Имена, жаргон, диалоги, стандартные маркеры «дня из жизни опера» — в строгом соответствии с некой засекреченной методичкой, где изложены рекомендации авторам данного жанра. Текст заглажен до состояния продукта для среднестатистического потребителя ментовских саг. Со второй главы становится понятно: мало-мальски в эту модель не вписывающееся, из него будет выпровожено («Пройдемте, гражданка оригинальность»). В чести клише («Сказалось бешеное напряжение последних суток»). Чистка от образности и индивидуальности целевой аудитории облегчит восприятие текста, а тем, кто в художественной литературе ценит художественность, зацепиться будет не за что. Без особых примет текст. Обидно, потому что автор явно может ярче и сочнее.
Изложение протокольным языком до боли напоминает пастиш, подборку выдержек из передач «600 секунд» и «Коротко о главном»: «Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский, предупредив только одного игумена — секретаря епархии, ранним утром прибыл в Лавру из загородного санатория, где проходил реабилитацию после сердечного приступа», «Кровосос же, случайно разбуженный в глухой деревне, был обречен. Он практически исчерпал жизненный ресурс. Сергей, волей обстоятельств оказавшийся на его пути, стал единственным реальным кандидатом на передачу силы. Проводить классический ритуал упырь не успевал, поэтому решился, по сути, на самоубийство». Для новостной программы хорошо. Для художественной прозы? На протяжении всего романа?
Даже в документалистике можно избегать монотонности и добиться хотя бы интонационного разнообразия. Здесь же вверх взяла любовь автора к деепричастным оборотам. «В глубине душе жалея о невозможности задержаться и продолжить изучение удивительных явлений, Олег вздохнул и начал протискиваться между плотно стоящими стволами, с хрустом проламываясь через густое переплетение ветвей». «Тяжело вздохнув, Олег кивнул головой, прекрасно понимая, что в действующем храме, никто бы не позволил сотворить подобное, пусть даже и даже глубокой ночью». «Мучаясь от тошнотворной головной боли, монах немного посидел, свесив ноги с кровати, потом тяжело встал и побрел, шлепая босыми ступнями по прохладному полу в крошечный санузел, где подставил голову под струю ледяной воды». Такие одинаково построенные предложения следуют один за другим, без пощады. Простите, укачало.
Правда, с описанием кишок на деревьях и раскуроченных тел автор справился на ура — хорошо, живописно.
Образы героев представляют собой ходячие функции. Бравые обезличенные оперативники. Исключение — священник, который изъясняется как выходец из 19 века (в духе «Поелику мы зело на самолет опаздываем»).
К безусловным достоинствам относится четкая жанровая принадлежность романа, умение автора сделать повествование напряженным на всем протяжении произведения.
Ну и забавная оговорка: «Санитар трудился в морге более двадцати лет, и практически с первого же дня удовлетворял свою похоть, совокупляясь с мертвецами. …Однако тут же, не давая опомниться, каменной твердости руки с чудовищной силой обхватили некроманта»

Дневник Мэлани Вэйр (Марина Эльденберт)
Дневниковый формат — риск и заведомое ограничение в изобразительных средствах. Автор рискнул, это здорово. Особенно хорошо стилизованы первые записи.
Захватывающий заход — два сознания в одном теле. Причём одно из этих сознаний принадлежит древней вампирше, которая не страдает жалостливостью.
Потом роман всё больше напоминает историю о любви протяженностью в три тысячи лет. Причем не понятно, отчего такой всплеск случился спустя столько лет. Жила себе героиня, жила, а тут вдруг настигла ее эта беда — и она утратила нажитую с веками мудрость, и отношение ко многим вещам сразу стало меняться…
Вкусными получились куски из прошлого (как не-историк не берусь судить об исторической достоверности). Хорошо передано сближение двух сущностей. Однако… Не могла избавиться от настойчивой аналогии с французским фильмом «Красотки», где серая мышка оказывается в связке с грудастой сексапильной охотницей за богатым женихом, и героини обмениваются полезными скилами. Подобный прием — сведение в пару противоположностей, которым при всей несхожести есть что передать друг другу, — активно используется в фильмах о полицейских-напарниках, например. Из него, честно говоря, можно выжать большее. В какой-то момент сюжет сдулся. Противостояние двух сущностей слишком быстро сменилось подружайчеством.
Что-то непонятное с финалом. Драматичнейшее подселение одной личности к другой — а в итоге скомканные объяснения про распыления…
По языку — встречаются легкие неряшливости, в остальном он гладкий, хотя эта же гладкость на поверку часто является результатом поиска легких путей — берется первое же (а значит — расхожее) сравнение.
Запомнилось и полюбилось: последний вечер Мэлани в обнимку с шампанским, неудачное соблазнение Сэта. Хорош на последней трети монолог.

Кладбище (Дожук Василий Николаевич)
Не побоюсь назвать автора очень талантливым. Он пишет прозу ради прозы. Никуда не спешит, не нервничает оттого что недобрал сюжетных выкрутасов. Есть опознаваемая интонация. Не заимствованная и не вымученная, что важно. От текста повеяло советской литературой 1970-80 годов. Где-то даже напомнило Леонова. Неторопливость того времени, характерные обороты, в корне другой подход к динамике.
На маленьком пяточке темы — отношения между мужчиной и женщиной — автор проживает множество оттенков не придуманных страстей, а настоящих, обыденных чувств настоящего непридуманного человека. Умудряется увидеть каждое мгновение с его эмоциональной окраской. Не перескакивает через детали. Очень убедительный фон.
Аутичная эллиптическая проза, подчиняющая своему ритму и вводящая в транс. Кое-где повторы появляются явно по авторскому недогляду, но кажется, что по большей части они намеренны. Это хождение по кругу как нельзя лучше передает синдром навязчивых состояний.
Самое хорроровое из всех представленных на конкурс произведений — ужасы ворочаются в ткани произведения. Очень продуманный и вдумчивый хоррор, выстраиваемый, как из спичечных коробков, из деталей, мелких жестов, незначительных слов. Цельность замысла и языковых средств. Видимая алогичность и абсурдность ответов попутчицы как маркер непринадлежности к миру живых с его семантическими законами. Непринадлежность человеческой логике с ее правдоподобием. Непонятные сны, грезы, видения. Эротика, темные желания, нечистая совесть. Написано все монотонно и как само собой разумеющееся, без аффектации. Мурашки по коже от раздвоения героя на шоссе.
Чего не хватило произведению? Разобраться с языком и странностями («солёный пот, попадая на язык, утолял его жажду»; «Чёлка русых волос»). Оборотной стороной медали, то есть внимания к частностям, стало то, что автор не удосуживается серьезно проработать общее. Идея с переселением душ в рай и их странствованиями притянута за уши и кажется лишней в произведении. Диалоги хороши, а взаимоотношения кажутся искусственными. Вроде бы финал логичный, но так и тянет дописать пару глав или серию рассказов, чтобы разобраться со всеми хвостами.

Спокойной ночи, Нью-Йорк! (Shanriza)
Цельное, бодрое и до последней главы не теряющее задора произведение. Легко и изящно обыграны жанровые составляющие, расстановка героев правильная, алхимия не мешает, ирония не превращается в натужные попытки шутить по поводу и без. Автору удалось создать историю на расхожий мотив «неиспорченный цивилизацией Простодушный приезжает в мегаполис», взяв на роль наивного дикаря целое вампирское семейство.
Герои очерчены как роли в водевиле, жанр не предполагает какого-то углубления в психологию. Для комедии положений все логично. Интрига перетекает в интригу, чернушность не перехлестывается через грань. Если не хочется драм, а хочется улыбнуться, — самое то.

Эрминиды (Anevka)
Для тех, кто любит фэнтези, это хорошая книга для того, чтобы провести вечер. Без претензии на глубокую идею, книга для настроения, потому не удивительно, что акцент сделан на динамику. Характеры героев выписаны с приятной долей юмора, приправлены иронией. К слову, очень симпатичный глава клана вампиров Эйзенхаль. Любовная линия, приключения, дворцовые интриги — всё есть, а чтобы читатель не заскучал, для остроты, упоминаются разные жуткости и кровавости, но всё в пределах жанра. Мир не блещет оригинальностью, а вот диалоги между вампиром и «человеческим детенышем» хороши.
К концу лично я все равно заскучала, юмор уже не спасали, захотелось глубины переживаний и какого-то развития героев, а то они ну уж совсем банальные и предсказуемы в своих реакциях. И, как мне кажется, стоит поработать над композицией.
Финал предполагает серию, издательствам придется по вкусу.

Либитина (Лонна)
На прошлом конкурсе мы уже сталкивались с этим миром. Хорошо продуманным, оригинальным миром. Было приятно вновь окунуться в его атмосферу. С первых строк задается тон и настроение
«Они идут за мной. Они уже близко. Они ухватились за край моей гигантской тени и жгут, и жгут ее серебром и солнцем. Молнии их мечей вспарывают вены моих подземных тоннелей, и я, ночной кошмар и страх северной земли, сжимаюсь от боли. Я бегу - тысячей ног, лечу — на тысячах крыльев к центру, к сердцу тени, но враги не отступают. Они загоняют меня вглубь логовища, откуда нет выхода... Но я поборюсь, о, я еще поборюсь».
И вот я снова бегу по строчкам, не отрываясь, до самого финала.
Хороший язык, может быть, хотелось его сделать чуть богаче, более кружевным, но читается легко, и автору отлично удается изображение эмоций. Есть понимание, где требуется сделать акцент на детали. Не буду придираться по мелочам, поскольку роман запомнился и полюбился.

Серебро на крови (Даша Пар)
Самое сложное по структуре произведение на этом конкурсе. Эпичное полотно-постапокалиптика. Мрачный Брейгель. Постоянное переплетение линий требует от автора, как от жонглера, постоянно удерживать в воздухе все шарики, ничего не ронять. И он с честью справляется с задачей. При необходимости увязывать сразу столько линий нигде не теряется темп (а он не расслабляющий), не снижается эмоциональный накал. Более того, нарастает, в финалу нас ждет мощное крещендо.
Идея схожа с той, что использована в «Дневнике», — множественные личности и паразит, захватывающий чужое тело, провалы, амнезия. Однако реализовано на более высоком уровне. Оценила высоко.
Отдельной похвалы заслуживает попытка слить фэнтези с чем-то, что хочется назвать психиатрическим триллером. Слияние произошло успешно. Восхитительная сцена — торг Мэлоу с остальными личностями и вытеснением их в темницу подсознания. При такой сложной архитектуре извинительно, что разные ипостаси героини не слишком отличаются друг от друга. Приходится удерживать в голове, кто есть кто, явно выделяется только Мара. У остальных ярких отличительных черт нет. Не помешает четче выделить линии, потому что при равной насыщенности они сливаются воедино — везде бегают упыри, везде надо разбираться с вампирами… Будь контраст между личностями сильнее, это только украсило бы произведение. Не отказалась бы от увеличения порции психологии — чтобы автор поиграл с расщеплением личности побольше, мне не хватило глубины погружения.
Заинтересовал подход к изображению постапокалиптического мира. Все разрушено, плохо, заполонено сверхъестественными существами, но кажется, что читаешь о таком в первый раз. Фэнтезийные миры и постапокалиптика смешаны в хороших пропорциях, однако хотелось притушить крутость всех сверхъестественных персонажей. Понимаю, что это необходимый элемент в фэнтези, но мне это все-таки мешало, смирилась только из-за отличного финала.

Кровные узы (Надин Ривз)
В целом, интересная задумка — рассказать о значимости родственных связей и вопросов наследования в знатном роду, подверженном вампиризму. К сожалению, на выходе получился любовный роман, в котором девушка только и делает, что ничего не делает. Других занятий, кроме как прятаться от немилого поклонника и читать дневник, у нее нет. (Но это относится ко всем героям, от Бирса до матери Ланы. Даже художница Мэри занята не живописью, а выставками и разъездами). Беззаботное существование аристократок, которые путешествуют, реставрируют особняки, беседуют с подругами, навещают родственников, но не учатся, не работают… Если бы действие происходило в 19 веке, такую остиновскую атмосферу можно было бы принять. В наши дни?..
Приятная неожиданность — обратила героиню женщина, дальняя родственница, а не неведомый вампир-аристократ.
Готические элементы быстро уступают натиску ЛР. А зря. Потенциал в этом направлении был. Конфликт, который становится центральным, кажется высосанным из пальца. Абсолютно непонятно, отчего Энджел так вольготно располагается в особняке главной героини, и почему от него нельзя избавиться. Угрозы с его стороны и даже поджог галереи не выходят правдоподобными, как не кажутся адекватными ответные меры. Не поняла, почему Лана боится Энджела больше вампирши, хотя он, по сути, ей ничего не сделал. Даже после того как Маргарет на ее глазах убивает двоих человек, навязчивый поклонник ее страшит сильнее. Такой страх перед мужчинами?..
Язык — пресный. Линейное изложение событий, без затей:
«Она узнала о Бене все, что ей было нужно. Ноэми держала Бена как запасной вариант и каждый раз, убегая в слезах от Энджела, прибегала к нему. Бен не был влюблен в девушку, но та ему нравилась. Он догадывался, что у Ноэми есть кто–то еще, но не огорчался по этому поводу. У него тоже есть что скрывать от Ноэми, например, то, что он выполняет для мистера Бирса самую грязную работу». «Ноэми вскочила с дивана и выбежала в коридор. Там она схватила телефонную трубку, чтобы вызвать полицию. Оказалось, что телефон не работает». «В детстве, глядя на красивую, элегантную и ухоженную маму, Лана хотела быть такой же и еще хотела, чтобы мама чаще бывала с ней. Теперь это воспоминание вызывало у нее лишь улыбку».
Автор ещё не подозревает, что слова можно подбирать и отбраковывать. Тот случай, когда относительная ровность не в плюс — приятнее смотреть на легкую корявость, которая появляется в результате поиска самобытности. Пока везде самые расхожие обороты («и была похожа на изящную статуэтку»)
Очень наивное объяснение Ланы с Бирсом. Диалоги между ними пустые. Наивность и надуманность — общий знаменатель всех действий, мотиваций и поступков героев романа.
Смутила моральная мутность. Вампиры выступают добрыми ангелами-хранителями, избавляющими беззащитных девушек от происков навязчивых претендентов в супруги, а старушек воссоединять с семьей. Мы должны сопереживать Лане, которая заявляет: «Нет, что ты, я не могу ревновать к Ноэми. Она мне неровня»? С удовольствием следить за тем, как девочка «устраивает спектакль» по «превращению чьей-то жизни в ад?» И быть, как Маргарет, «приятно удивленными»?
«– Это было ни к чему, я и так наказала их очень жестоко. Лана, вампиры не самые страшные монстры», — утверждает автор, но совершенно непонятно, как он пришел к этому выводу. Убийство никому не причинившей вреда секретарши и не просто жестокая расправа над Энджелем, но и дальнейшее измывательство над инвалидом этого уж точно не доказывают.
Для сентиментального романа в мягкой обложке сгодится, для серьёзной прозы — надо работать.

Ожившие? (Тина Трея)
Неоднородный роман, неоднозначные впечатления.
Первые строчки казались слишком показушными для дневника: «Я не из тех, кто ведет дневники и изливает душу разлинованным листочкам. Зачем передавать авторское право на переживание бездушной бумаге? … Я предпочитаю поворачиваться к проблемам лицом, а не прятать голову в пепел сгоревших мыслей». Но потом идет пояснение: «я студентка журфака», — и я поверила. Юная журналистка вполне может писать с таким пафосом.
Героиня понравилась трезвостью суждений: «Но из всех шарлатанов, они произвели самое приличное впечатление, поэтому я попытаю судьбу. … В гостевой книге опубликованы несколько довольно пространных благодарностей (которые могут быть липовыми). Эту организацию также советовала пара человек на просторах мистических форумов (что тоже не может быть рассмотрено, как реальные рекомендации)».
После относительно ровного пролога: «Тонкие каблучки спешили по двору, переступая и перескакивая через тонкие ручейки, которые спешили по тому же двору, попадаясь то под ноги, то под колеса машин, которые тоже куда-то спешили. …Черная кожаная куртка двигалась в такт черным сапожкам, а светлые покрашенные волосы отставали и развевались все время где-то позади». Мистика, да и только.
Хорошие наблюдения («солнцу едва удавалось выпрыгнуть из-за высоких домов спального района, лазурное небо расчертили бесконечные провода») тут же перечеркиваются банальными рассуждениями («И казалось, что природе так же нет дела до всех человеческих забот, как и людям до весны»).
Порадовала сюжетная завязка. Она выгодно отличается от приевшихся. Вразумительна и последовательна концепция призраков как продолжения негативных эмоций людей, логично подводящая к идее о важности прощения себя. «Чудовища, призраки и ожившие мертвецы не берутся из ниоткуда сами по себе. Их создают люди. Они зацикливаются в чувстве вины, или другом чувстве, но обычно вины или страхе» «Перестать испытывать вину и страх. Разобраться в себе. Есть сотни способов простить себя. Молиться и исповедоваться в церкви. Или у психотерапевта. Вы устраняете следствие, а не причины. Вы работаете уборщиками, убираете грязь, но не решаете проблем. Никто не изменится, не извлечет должного урока из этой истории. Никто. Они губят себя и будут продолжать себя корить и губить».
Структура непростая, редко кто осмеливается с ней работать. Есть симметричное деление на части, стремление к единообразию. В самих историях нет повторов и эксплуатации одних и тех же ситуаций. Порадовало, что происходит «смена декораций», в каждой новелле создается своя атмосфера. Если в первой части — город, многоэтажки, суета, то во второй — поля, грозы, вольность. Очень понравилось начало второй новеллы: «Солнце уже поднялось над старыми елями и осветило лазоревое небо. Через час высохнет роса, и можно будет приступить к сбору цветов — иван-чай и зверобой в самом разгаре цветенья. Приятно поработать до завтрака, но ночная гроза отменила утренний полив, и садовых работ не было. Пришлось сделать исключение и отправиться на прогулку. По росе в поле уже не пройтись, трава поросла по грудь, но теперь ее можно гладить руками и слушать шепот листвы. Длинные синие юбки путались и цеплялись за каждую веточку, зато защищали ноги от царапин. Можно было идти по полю, закрыв глаза, забыть обо всем, слиться с фиолетово-желтыми переливами летнего цветения». Образы емкие, зримые, с ароматами и тактильными ощущениями.
Текст тёплый и душевный, но неровный по многим параметрам. Например, очень живо рассказано об обнаружения тела Марка, о реакции семьи Самойловых на его самоубийство, точно переданы взаимоотношений между членами команды. Охотники представлены читателю нетривиально. Очень запомнилась нестандартная ведьма Илона. Правдоподобно, что Костя остался «все тем же колючим подростком, с которым и словом нельзя перемолвиться».
Удачные, обдуманные упоминания фольклора: «То сказка о хтонических тварях, то есть посредниках между мирами. Этот архаичный сюжет и его производные встречаются в фольклорах разных стран. Например, классические сказки «царевна-лягушка» или «аленький цветочек», много разных историй, где есть герой, который ни то, ни се — человек в образе твари. И есть главный герой, который должен пройти какие-то испытания и вырвать своего хтонического возлюбленного в мир людей».
Диалоги бывают очень домашними, а иногда герои тараторят, стремясь наскоро пересказать читателю ситуацию. Встречается пересказ прописных истин: «Отношения — это большой труд, и по большей части женский. Любовь не живет без развития, она требует постоянных изменений»
Не хочется цепляться к мелочам, но много помарок: «Дешевую дерматиновую дверь» — дверь целиком из дерматина сложно представить. «осмотрел посетительницу поверх своих очков» — лишнее уточнение, местоимение не требуется. «Баскетболист чуть было не умыкнул, пока Ксюша осматривалась». И в этом же романе вполне зрелая проза: «Наверное, когда-то она была сильной и активной женщиной, настоящей деревенской бабой, которая все хозяйство на себе держит и детей растит, но к старости ее сила угасла, и остались от нее только суровость и злость. Глаза потеряли цвет, тревоги навсегда застыли морщинами на лбу, а болезнь сковала движения».
В общем, понравилось многое, и хочется, чтобы автор избавился от недочетов.

Древняя кровь (Виктория Sway)
Сначала очень напомнило «Сумерки». Потом — напомнило еще очень многие произведения с участием оборотней и по следам «Сумерек». Байкеры, спасение девушки, таинственный незнакомец-возлюбленный с классической вампирской внешностью, слухи о маньяках, нападающих по ночам... Когда перечень похожих произведений опасно удлинился, подоспели, к счастью, Риверхайв, образ розы, вампирский театр и скрипка. Им удалось реабилитировать произведение в моих глазах.
Для ухода от сумеречного канона автор схватился за радикальные противоядия, и после стандартно-неправдоподобной школы появились северный колорит, тундра, шаманская экзотика. Новый загадочный ученик оказался сводным братом. Впечатлила ледяная долина. Удалось автору создать прекрасное инфернальное существо. Яркие страстные описания, какое-то прямо буйство эпитетов, это не оставляет равнодушным. Но наибольшая заслуга в том, что произведение запомнилось, принадлежит скрипке: «Смычок метался по струнам, как яростное лезвие, вспарывая реальность и выпуская из преисподней боль и ненависть, заставляя слушателей трепетать в страхе и рыдать от жалости к себе».

Битва наследников (Вадим Кожеедов)
Текст, преисполненный ошибками всех сортов. Неиспорченный пунктуацией. Очень детский. Автору не удается справится с союзами и местоимениями. Незатейливость в своем высшем выражении. Из плюсов — разве что размах в финале.
Первая рекомендация: серьезнейшим образом заняться русским языком.

Вандал. Дело об осквернении могил (Росс Гаер)
Приятное впечатление от романа. Замах на детективную интригу — хорошо, название намекает на преемственность классической детективной традиции (и на продолжение?..)
Сюжет простенький, герои лишь намечены, окружающий мир то и дело выпадает из кадра, но всё вместе склеенное залихвацки задорно. С собственной интонацией. В романе есть воздух — и вода. Воды много, едва ли не половина текста. С другой стороны, героям не тесно, автор нигде не напрягается.
Автор регулярно забывает, к чему ведет и о чем поет, и отправляется весело гулять по просторам. Самый впечатливший в этом смысле эпизод — принятие Авророй ведьминской силы. Вот честное слово, если бы роман состоял из отдельных новелл, то получилось бы законченной историей. Выразительно и достойно отдельного повествования. Из той структуры, что есть сейчас, глава выпадает. Впечатленная размахом этого отступления, я долго потом ждала, как оно сыграет в сюжете.
Так же щедро разбрасываются начатые сюжетные линии, упоминания о героях и обстоятельствах, локации… Местом действия выбрана Франция — я была в предвкушении. Да ещё и парижское кладбище! Красота какая. Но в спецотряде люди преданные долгу, по сторонам им некогда оглядываться, поэтому никаких описаний читатель не дождется. Пытаюсь вспомнить какой-нибудь пейзаж из романа — на память идет только беседа в аэропорту. Появление сестры Олега ни на что не повлияло. Я ждала, что она окажется катализатором какого-то действия, но нет.
Пока шло знакомство с членами группы, размытость целей, задач и методов была объяснима. Люди только притираются друг к другу, отряд экспериментальный. Но с каждой страницей нарастало подозрение, что они совсем не знают, что делать. Способностями, которые у них, согласно тестам, вроде как есть, не пользуются. В сверхъестественном мире ориентируются слабо. По знаниям их обгонит любой школьник. И этих людей мы должны считать спецназом в мире паранормального?
Благодаря вкусному имени запомнился Яфет Ханак. Даже девушка с революционным именем Аврора не смогла составить ему конкуренцию, более того — я постоянно назвала ее Аленой. Если попросят описать, чем герои отличаются друг от друга, сделать это будет нелегко. У меня получилось так: Аврора — девушка. Яфет — родился в семье выходцев из Алжира. Олег — есть сестра. Гаджиев — он был. Павел — его родственники неудачно положили фото в гроб. Зато очень колоритные вампиры. Наверное, они автору интереснее, чем люди, которые все на одно лицо. Об этих вампирах почитала бы еще, но лучше отдельную историю — без боевой четвёрки.
Весело и от самого текста. Если он попадет в редакцию, то настроение редактора улучшится.
«Не успел он остановиться, как из темноты к нему метнулась рука».
«беспрепятственно пересечь кладбищенскую ограду»
Очень активную самостоятельную жизнь ведут предметы интерьера: «Что было у нее на ногах, не позволяла разглядеть замысловатая скатерть» «Столик позволял разглядеть, что на нем бурые брюки, скрепленные по бокам полосками кожи и демонстрирующие такую же золотистую плоть и стальные мышцы»
Есть фразы загадочные: «Необходимо было пройти вдоль коридора, образованного выгнутой подковой лестницей, чтобы попасть из одного крыла в другое». «Она уже почти отвела свой взгляд, продолжая выискивать что-то, но в последнее мгновение остановила поворот головы» (продолжительность поворота этой головы и так потрясла — я даже подумала, что это не настоящая женщина, а механическая кукла).
А больше всего запомнилось поистине удивительное свойство губ — появляться и исчезать. Заинтриговало даже больше исчезновения и обнаружения гробов. «Рот — узкая щель без всякого намека на губы. … Старик ворчливо зашамкал губами... в углах безгубого рта появилась пена… Что–то неслышно прошамкав губами, старик смотрел то на парня, то на пролом».
Запятые расставлены игриво: «Гаджиев мрачнел с каждой минутой, все больше убеждаясь, что “бюрократическую машину” удастся победить, разве что к следующему дню. Беда была в том, что для получения особых полномочий, отдел должен был проявить себя настолько, чтобы наверху сочли возможным позволить эти самые полномочия», «он решил, что поужинать, после неудавшегося обеда, было бы совсем неплохо».
Слитное и раздельное написание слов лучше уточнять: «и ему оставалось гадать, толи этот отель не был особо популярен вообще, толи сейчас просто не сезон» «Некая аномалия на лицо».
Наконец, есть фразы не очень загадочные, но всё равно почему-то веселые: «рассмеялся, негромко и легко, словно пытался очаровать девушку на свидании и, хотя Яфт себя к оной не относил, по коже от удовольствия пробежали мурашки». «Их было двое — два серых силуэта прятались в ночной темноте. Вероятно, при дневном свете, это были почти белые звери, два громадных, почти в человеческий рост волка».
В общем, спасибо автору за позитив.

Анжелика и вампиры (Риона)
Роману поставила высокую оценку за исполнение. На уровне реализации — диалоги, мотивация, описания — убедительно. А вот что касается основных допущений…
Непостижимо, отчего вампирам так щекочет нервы постоянное обсуждение темы вампиризма с людьми. Как дети, у которых есть секрет, и которым невмоготу его держать в себе. Им позарез нужно вести себя как можно подозрительнее. Они как на блюдечке преподносят себя Егору. Не убили Лику, не стерли ей память, не посадили под замок. Почему она, человек, думает об инсценировке, а они ни разу не догадались применить такую тактику? С их возможностями было бы несложно. Но нет, все старательно ощеривают клыки. И даже бабушек в известность ставят. Вампиры этого клана вообще — как ласковые котята, порой больше опасаешься их человеческих подружек, в которых и то жёсткости больше. Даже если допустить, что это клановый кодекс такой, всё равно странно.
Чередование повествования от лица Лики и Бориса не привнесло в роман разнообразия. Не освещает события по-новому, не демонстрирует разницы характеров или мышления вампирского и человеческого. Боря вампир молодой, нужно сильно напрячься, чтобы найти в нём хотя бы пару отличий от человека. Так нужно ли два первых лица? Вдобавок Борис читает мысли Лики, то есть дублирует её внутренний монолог пересказом «подслушанного». Мы узнаем о мыслях Лики сначала от нее самой, а потом в зеркале телепатии Бориса. Мысли не такие глубокие, чтобы преподносить их читателям на завтрак и на ужин.
Героиня не выделяется из ряда похожих героинь (традиционная смесь беспомощности, строптивости, неустроенности и легкой неуклюжести). Из особых примет — дочка есть. Зато Лика очень правдоподобно боится, это обыграно автором на все сто процентов. Более живой и запоминающейся вышла Настя с её холодной неприязнью вампиров. В некоторых моментах прямая речь явно слишком книжная, например, описание знакомства с Каримом. Хорошо, что главвампир не безусловно положителен, а обладает недостатками.

Детективная линия задвинута на задний план. Внимание читателя не захватывает, забывается и самим автором. Боря мог бы больше волноваться о случившемся с Мишей, Ник мог бы чаще проявлять бдительность. Но все заняты бытовыми проблемами — как свадьбу сыграть, как девушку на другую квартиру перевести. Как и в случае с «Геном бессмертия» глобальные события становятся фоном и предлогом для рассмотрения отношений. Роман и так камерный, а если и детективный элемент приглушается, не все захотят следить за размеренным существованием очень обычных героинь и ничем не отличающихся от них вампиров. Бытоописательство на уровне. Быдловатые вампиры бухают, подбирают девочек на стриптиз, неумело развлекаются с жертвами. И Тёма, конечно, шикарен. А вот история обращения Бориса вызвала улыбку. Умирает как в опере — умудряясь с тяжелыми внутренними травмами петь арию.
Увы, как только автор подошел к самому вкусному, случился конец. Зашел разговор о полезных свойствах крови и секретной сети лекарей, я подумала: вот же интрига! Целая мафия! — и тут все, финал. Даже не узнала, в чем там суть. Последнюю главу и эпилог читала с предвкушением — там и динамика была, и загадка, — а вот остальной роман потерялся в бытовых моментах и бессмысленных передвижениях героев. Не раскрыт потенциал незаконно обращенных вампиров — чем там дело кончилось и кто виноват. В целом, по моим ощущениям, много пушистости. Люди страшнее вампиров, все со всеми спешат пережениться-породниться. Злодеев перевоспитывают добром и любовью. Понаехавшие вампиры стремятся получить человечески-вампирскую прописку, заключая браки с людьми, потом вызывают родственников, женят их… Ну и так далее. В общем, надеюсь на продолжение книги и буду его читать

Заложник (Бьярти Дагур)
Сильная вещь. Главный герой — скучная, серая личность, без особых интересов и целей в жизни. Работа без огонька, бывшая жена, ребенок, к которому не сильно привязан. Главный герой плывет по течению, не выбиваясь из косяка, живёт и не мешает жить другим. И вот в один момент весь этот спокойный мирок рушиться — нападение, похищение. Кажется, что для Бертиля это шанс встряхнуться, пересмотреть своё отношение к жизни. И он полон решимости бороться, первый ужас плена пережит, первая же попытка побега удачная… Но почему свобода не приносит ожидаемого облегчения?..
Поймала себя на том, что сопереживала герою на протяжении всего его пути, каждый его шаг, каждая ситуация заставляли меня задуматься: а как бы я поступила, какая я? Такая же заложница своих страхов? Всегда ли я готова бороться или тоже иду легкими дорогами?
Отдельная благодарность за знакомство с Готфридом. С этим вампиром отдохнула душой.

Не стать упырем (Сергей Зюзин)
Удивительно, как в романе сочетаются ужасности вроде поедания мертвечины и очень гуманистичный посыл. Основная идея изложена в названии, и она мне понравилась. Хотя многое показалось наивным, но сопереживала Руслану, и уважаю героя за его борьбу. Упыри брутальные и по-настоящему ...неживые? Они другие, это хорошо.
Долго не могла смириться с тем, что все проблемы решаются стиранием памяти. Осталось от этого приема ощущение жульничества — вампирам запросто удается заморочить голову целой школе и огромному количеству людей, которые должны были знать о смерти и похоронах Руслана и Оли. Это же не только родители и одноклассники. Есть еще врачи, работники морга и кладбища, полиция, соседи, другие родственники, их коллеги, смерть фиксируется в различных государственных органах. Вампирам пришлось бы побегать, и то нельзя поручиться, что никого не пропустили.
Пусть у вампиров свои порядки и чувствуют они не как люди, но мне не удалось поверить в любовь Аллы. Она кажется не опытным вампиром, а девчонкой, которой не то что обращать, но и мальчиками увлекаться рано. Когда герои оказываются в школе, то чуть ли не напрочь забывают о своем вампирском состоянии.
Даже в потенциально напряженных сценах нет динамики. Много подробных разъяснений. Язык неуклюжий и диковатый. Пожирание покойников в каждой второй сцене произвели обратный задуманному эффект. Нужно было содрогнуться, но больше всего впечатлило автора, чем читателя. Зато хеппи-энд не кажется притянутым за уши. Изобретательно, ярко и по-доброму.
А вообще я болела за бабушек.

Маска. Возрожденный (Иван Белогорохов)
Из всего романа больше всего запомнился выразительно написанный ритуал. Особенно впечатлили хищные бабочки-призраки. Растворение героя в результате ритуала стирания тоже надолго осталось в памяти. По сравнению с прошлыми конкурсными работами этого автора читать этот роман легче. Герои-не-киборги получили в свое распоряжение больше текстового пространства. Пожелание автору, однако, остается прежним: чаще разбавлять боевые сцены чем-то мирным. Нанизывание одной за другой боевки не нагнетает действие, а напротив, способствует снижению внимания и быстрой потере интереса.

Сначала общие впечатления. Лично для меня конкурсные романы разделились на три группы. Первая, заслужившая по моему мнению самых низких оценок — это романы, написанные неграмотными людьми. Авторы плохо владеют русским языком, не умеют выстроить образ и сюжетную линию, наметить конфликт.
Вторая группа романов написана чуть грамотнее, в них есть образы и выстраивается сюжет, однако и они не могут быть оценены высоко, поскольку они построены из образов-штампов и сюжеты в них также шаблонны. Такие романы хороши для людей, которые пишут в качестве хобби, но не могут рассматриваться как самостоятельные произведения.
Ну и третья группа, как и положено, самая малочисленная — хорошие книги, которые либо в таком виде, либо после небольшой доработки могут отправляться к издателю.

ППШ (Ламьель Вульфрин)
Да простит меня автор — я честно пыталась начать повесть трижды, но так ничего и не поняла. У меня сложилось впечатление, что вы написали книгу, а потом предложения из нее рассыпали и сложили в случайном порядке. Возможно, я просто не ваш читатель. Извините.
Ген Бессмертия (Макшеева Оксана Алексеевна)
Главное достоинство романа — то, что верно переданы эмоции и психологические реакции людей. Неплох и стиль, но я бы посоветовала убрать пафосные и громкие фразы, а так же избавиться от шаблонных конструкций, поработать над индивидуальностью. На удивление неплох юмор. Читается легко, сюжетные повороты хоть и не новые, но вполне рабочие, позволяющие, на мой взгляд, удержать читателя. Из минусов могу отметить скомканный финал, а так же две очень трудные сцены: эротическую и боевую. Над этими описаниями автору нужно тщательно работать.

Игра (Liorona)
Очевидный плюс романа — описание работы в театре, видно, что автор знает предмет, и это всегда мощно работает на текст. Интересна также завязка. Стиль приличный, но над языком можно и нужно работать, делать его точнее и разнообразнее. Есть в книге и серьезные проблемы: так, герои действуют вне логик и психологии, а так, как в данный момент выгодно автору. Другое проблемное место — композиция книги. Автору не удается выстроить саспенс, пугающие сцены выглядят, скорее, нарочито. Сюжетообразующим является эротический подтекст с мотивом подчинения и изменения личности через боль и унижение. Однако поскольку выписан этот мотив слишком грубо и прямолинейно, он и несет только эротическую функцию, и не работает ни на идею, ни на образ, ни на какое-либо другое обращение к читателю.

Плесень (Ник Нэл)
Литературный стиль отсутствует. Есть грубые речевые и стилистические ошибки, хромает пунктуация. Сцены «экшн» выписаны невнятно и неубедительно, без конкретики, но с пафосом. Юмористические вставки выглядят нарочитыми, натужными и несмешными. Явные проблемы испытывает автор с построением конфликта: заявляет противниками Тварей, потом — инопланетян, вводит противостояние вампиров, разумных крыс, но ни одну из тем не развивает. Повествование изобилует нелогичностями, особенно в том, что касается психологии поведения. Завязка и основная идея интересны, но автор не смог справиться с построением сюжета, который смог бы эту идею подать и раскрыть.

Пригород (Ник Нэл)
Небольшое количество грубых стилистических и речевых ошибок. В целом — неплохо, но вторично, автор плохо разбирается в человеческой психологии, не умеет выстраивать конфликт в художественном произведении. Если писала школьница, то есть большие шансы на развитие потенциала. Завязка вышла неплохой, но в итоге история развалилась, скатилась в пафос и сентиментальность, образы не получили развития, сюжетные линии повисли в воздухе.

Первый из вампиров (Андрей Величев)
Стиль слабый, много ошибок. Видна рука совсем неопытного автора.
Ужасающе безграмотный текст. Пунктуационные ошибки отсутствуют только в самых коротких предложениях. Предлагаю автору прежде всего поработать над грамотностью и только потом участвовать в литературных конкурсах.

Во тьме (Евгений Кусков)
Стиль слабый, свойственный палп-фикшн. Активно используя кавычки, восклицательные знаки и капслок, автор подчеркивает стилистическую беспомощность. Персонажи меняют линию поведения в зависимости о того, что выгодно автору. Начало изобилует разговорами о сексе и сносками по поводу метрических систем. Все это, к сожалению, не вызывает читательского интереса.

Проклятая деревня (Игорь Исайчев)
Явный плюс этого произведения — автор знает, о чем пишет. По крайней мере, у меня возникло ощущение, что автор очень убедительно описывает будни полиции. Однако нужно тщательно работать над стилем, учить пунктуацию и исправлять речевые ошибки. Все, что находится за пределами работы полиции, к сожалению, выписано слабо: священник выглядит карикатурно, любовная история подана скомкано и торопливо. История Сергея выглядит отпиской (слишком много пересказывается, а не показывается, местами хромает логика поведения героев.

Дневник Мэлани Вэйер (Марина Эльденберт)
Очень интересная завязка, грамотно и стиль неплох. Есть интересные, психологически верные детали. (Хотя, к сожалению, встречаются и банальности, и общие места, такие как, например, рассуждения о «Черном квадрате».) Автор умело поддерживает интерес к сюжету, логично развивает характеры, выстраивает образы.
Из недостатков: лично мне было интереснее читать личную историю Мелани, чем про «мировое зло». Личная история получилась индивидуальной, с красивым конфликтом, который гармонично развивался. Также иногда автор переходит от показа событий к их пересказу. Такой прием возможен, но пользоваться им нужно очень аккуратно. Ну и несколько подкачал финал, автору не хватило сил сохранить градус напряжения, события побежали быстро-быстро, и все приятные тонкости испарились. Впрочем, все это нарабатывается с опытом.

Кладбище (Дожук Василий Николаевич)
Есть попытки сформировать стиль, описать детали, но попытки неудачные — автор плохо владеет литературным языком, делает речевые ошибки. Человеческие взаимоотношения прописаны очень странно, психология не проработана. Подача сюжета примитивная, прямолинейная.

Спокойной ночи, Нью-Йорк! (Shanriza)
Автор может выстроить сюжет, но делает это слишком грубо и прямолинейно. Стиль хромает, и попытки шутить, к сожалению, не исправляют дела. Психологические реакции героев таковы, что я в них не верю, в жизни люди себя так не ведут. Главная же проблема романа — проблемы с грамотностью и речевые ошибки, иногда довольно грубые.

Эрминиды (Anevka)
К достоинствам романа можно отнести приличный литературный стиль. У автора есть все, чтобы развиваться в литературном направлении. И в первую очередь я бы посоветовала обратить внимание на композицию: не ударяйтесь в пересказ, не старайтесь донести до читателя как можно больше информации, равномернее распределяйте ее по тексту. Это сложно, но в противном случае читатель не получает главного: вы не выписываете образы и таким образом не вовлекаете читателя эмоционально. Также стоит несколько тщательнее прорабатывать психологию героев, делать причинно-следственные связи не столь прямолинейными.

Либитина (Лонна)
Хороший роман. Обращает на себя внимание в первую очередь хорошим стилем. Автор уверенно работает со словом, не допускает речевых ошибок, подбирает точные эпитеты и метафоры. Штампами не пользуется и некоторые сравнения вызывают литературную зависть.
Образы выписаны ярко, нешаблонно, от начала — мурашки по коже. Сразу заявлен конфликт, на протяжении всей книги автор поддерживает интригу, постоянно добавляя в историю новые сюжетные повороты, которые не позволяют сразу понять, каким будет финал. Психология героев прописана очень точно: они остаются людьми в вымышленном мире и вымышленных ситуациях. Читала с интересом от начала до конца, нигде не скучала — и это при том, что я не поклонница такого жанра в принципе.

Серебро на крови (Даша Пар)
Интересный сюжет с очень интересным заходом: множественные личности внутри одного тела — всегда привлекательно. Советую автору еще поработать над романом и развить именно эту тему: как можно ярче проиллюстрировать психологическое состояние героини, показать, как ей важно что-то узнать о себе. Но в первую очередь нужно учить русский язык и исправить все орфографические и речевые ошибки, которые встречаются в тексте. Некоторые из них — довольно грубые.

Кровные узы (Надин Ривз)
Написано грамотно, сюжет выстраивается, однако автор испытывает трудности с композицией романа: экспозиция неоправданно растянута, конфликт не обозначается очень долго. Роман, к несчастью, изобилует штампами. Из-за них герои превращаются в функции. Стоит добавить индивидуальности и стилю, а так же убавить количество громких фраз, которые подменяют собой подлинную эмоциональность.

Ожившие? (Тина Трея)
Много речевых и стилистических ошибок. Автор пытается играть словами, но эти попытки безуспешны. Хромает логика повествования, из-за чего сразу же теряется интерес к сюжету. Логика поведения и психология персонажей также нарушены.

Древняя кровь (Виктория Sway)
Роман написан неплохим языком, текст — чистый, ровный. Однако есть и минусы. Главный из них: автору стоит постараться раскрыть собственную индивидуальность. Пока, к сожалению, в книге воспроизводятся штампы из американских фильмов: вечеринка, борьба за мальчика, популярные девочки и так далее. Детали так же производят впечатление уже однажды виданных и слышанных. Сюжет получается выстроить, однако стоит поработать над психологической проработкой действий героев — пока они выглядят слишком прямолинейно. Нужно работать и над конфликтом: в вашем романе героиня очень долго не имеет конкретной цели и не действует. Стиль следует избавить от громких слов и восклицаний: из-за них он выглядит простовато.

Анжелика и вампиры (Риона)
Главная проблема этого произведения — слабо выраженная авторская индивидуальность. Нужно учиться выражать свой собственный взгляд на явления и предметы, а не пользоваться готовыми шаблонами. Сделать это можно прежде всего через стиль, работу над словом. Мне кажется, возможности для этого есть: речевых ошибок в романе немного. Нужно только научиться находить особенное слово для каждого описываемого объекта.

Заложник (Бьярти Дагур)
Хороший роман, который нужно слегка доработать. Во-первых, обязательно нужно поправить опечатки и грамматические ошибки (Не причем, например, поменять на ни при чем, добавить недостающие запятые). Во-вторых, лично я поправила бы композицию, сделала бы ее чуть более напряженной. Вся первая глава посвящена незначительным бытовым подробностям. Я бы посоветовала начать прямо с террористов, а всю важную информацию о герое и его спокойной жизни «до» дать флешбэками.
Что касается стиля в целом — он неидеален (будьте поточнее со словами, например, в первой же главе не «бродить бессистемно», а «бродить бесцельно»; бессистемно обычно что-то ищут. «Закопошиться в бумагах» может только хомяк, человек может зарыться в бумаги или погрузиться в изучение бумаг. Обуревают чувства, а ужас может только обуять. Ну и т.д.), однако в нем чувствуется авторская индивидуальность, события подаются ярко, в тексте есть какая-то привлекательная наглость.
И главное, что меня порадовало: герой «Заложника» — единственный герой из всех конкурсных романов, который хотя бы в начале не принимает вампиров как должное, он им искренне удивляется и сначала считает психами. Собственно, я бы заставила его сомневаться до последнего: все-таки, сомнения свойственны человеческой натуре.
Кстати, почему бы не назвать роман «Стокгольмский синдром»? Собственно, основная причина моей высокой оценки — то, как интересно автор обыгрывает это понятие.

Вандал. Дело об осквернении могил (Росс Гаер)
Текст, к сожалению, слабый, изобилует тавтологией, пунктуационными, речевыми и стилистическими ошибками. Автор не всегда справляется с конструированием предложений. Сюжет и образы, к несчастью, банальны.

Не стать упырем (Сергей Зюзин)
Автор не справляется с построением предложений, допускает грубые пунктуационные ошибки, активно пользуется штампами.

Маска (Иван Белогорохов)
Много ошибок, стилистических, пунктуационных и речевых, в том числе — грубых. Слова в предложении не всегда согласуются, что мешает воспринимать текст.

Здравствуйте, дорогие участники конкурса!
Спасибо за интересные произведения. Каждый раз немного опасаюсь, что будут повторы и спекуляция на избитых приемах, и в очередной раз радуюсь, что есть рассказы и с изюминкой, и хорошего качества, и во всех отношениях прекрасные.
Делюсь своими пометками по ходу чтения. Это не отзывы, именно пометки, летучие мысли, свежие впечатления. К расстановке баллов в таблице и к голосованию я стараюсь подходить серьезно, а здесь — моя читательская реакция.
Читатель я мечтательный, хочу чтобы рассказ удовлетворял двум пунктам: удерживал мое внимание с первых предложений и не отпускал до последних и цеплял бы при этом какую-нибудь эмоцию (чтобы было страшно, чтобы я растрогалась, чтоб романтика или что-то другое, лишь бы интересно было).

«I will hear your silence» (Arahna)
Хороший поворот в финале в объяснении «сдается квартира». Я попалась, думала, с героем закончено. Плюс: читается легко.
Минус — уж больно раздражает герой. Все ему не нравится, все его бесит, ведет себя плохо... не жалко его ни капли. Его состояние обусловлено сюжетом, но мне зачем это терпеть? Я бы хотела наблюдать и сопереживать, а не быть вовлеченной в его ворчании, которое выплескивается наружу.

«The dark» (Надежда Вереникина)
До появления доктора Саливана была уверена, что дело происходит у нас. Да и с появлением доктора почти не усомнилась: думала, иностранец или красивую фамилию взял для привлечения клиентов. Потом перечитала сначала: так и есть, «завхоз» сработал.
Было ли страшно? В этом рассказе нет. Скорее, пояснения героя-пациента воспринимаются заведомо снисходительно, с самого начала даем скидку на его нынешнее состояние, трудное детство, дальнейшие страдания… Ощущение остается такое: «Хм, не повезло. Ладно, посмотрим, будет ли дальше лучше». И снова никого не жаль в итоге.
Плюсы: стиль хороший, картинки ясные. От повторов (не столько близлежащие однокоренные, сколько одна и та же мысль в соседних предложениях или разные смыслы одними и теми же словами) чистить можно, но они некритичные.

«Выжить» (EvaRouse, simpli)
«Крупный черный кабель вскочил, глухо рыча, а вот мелкая шавка залилась громким лаем». Кобель.
Кстати, когда прочитала «сейчас три наглые крысы делили его», решила, что это те самые три крупные собаки, упомянутые в начале, думала, еще и оборотни будут…
А что за волонтер в приюте такой, который ни разу сбитую машиной собачку не пожалел? И то он их всех однозначно боится, то гладит и обнимает — странные перепады. И еще смущают его детские предложения из серии «давай убежим и оставим его» (собак в приют, сам уж как-нибудь). Главный герой молод, но не маленький, понимать, что дом и хозяйство просто так не оставляют, должен.
Сюжет понравился. Выверт в конце правильный. По композиции — старая добрая классика, как раз то, что ожидалось.
Придирки: словарный запас упрощен (под речь героя? Но тогда зачем ему изыски типа «услады»?), можно и шире размахиваться, особенно в диалогах. Рассказ не нуждается в заезженных шутках (к примеру, про фломастеры), он хорош и сам по себе. Оформление в стиле « — ААА! — вскрикнул я» не украшает текст. Также не стоит писать особо важные слова прописными («Здесь, в подвале, могу умереть не только я, здесь уже УМИРАЛИ люди»). К финалу текст выравнивается.
Было ли страшно? Было. Была ли надежда? Была. Нет ли разочарования от финала? Нет, все закономерно и логично.

«Дом у реки» (Саша Туз)
Путаное изложение, слабосвязанный текст. Есть эмоции, есть картинки — над реализацией работать надо всерьез.
Пометки
«Подняв девушку с земли они отошли от сарая...» — «Они» в данном случае — это Саша и Сергей. Девушка сама себя поднимала?
«Мужчина не стал открывать дверцу печи, а подбросил ещё дров и поспешил покинуть дом. Сергей боялся что зверь снова оживёт. Адвокат покинул дом» — Сколько их здесь, трое? Мужчина, Сергей и адвокат? Не стоит так усиленно пользоваться синонимами.
Очень много ошибок.

«Дракула» (Михаил Буканов)
Стеб, стишки, шутки-прибаутки. Игра со словом есть. Местами перебор (к примеру, с «ландшафтным дизайном» внутри помещения). Впечатление осталось приятное.

«Древние охотники» (catlsa)
«Власть так иллюзорна, так хрупка, её так легко разрушить. Сегодня ты король, а завтра — никто, лишь крошечная молекула в ткани вселенной. Хрупкие судьбы — их так просто ломать». Хрупкие, хрупка, легко разрушить, просто ломать. Введение потрачено на повтор.
Хочется процитировать один из мастер-классов Олди: «Почему тысячелетний эльф ведет себя подобно мальчишке»? Здесь то же самое. Нечеловеческие существа имеют человеческую логику и эмоции человеческих подростков.
Морали тоже не нашла, что это было? Дразнилка о превосходстве?

«Защитник деревни» (Влада Медведникова)
Хороший рассказ, понравился. О предательстве, о недоверии. И «становление личности» есть, и путь, пройденный ГГ. И грустно, и страшно.

«Землянин» (Владимир Охременко)
«Испуганная Жозефина смотрела на пол перед собой, сжимая свое оружие обеими руками. Напротив нее в луже собственной крови лежала...» «Комментируя свои действия, она осторожно извлекла тетрадь и поместила ее в специальный контейнер». Каким образом она носила с собой контейнер? В обеих руках у нее оружие, про сумки или рюкзак ничего не сказано.
Сюжет понравился, оторваться было невозможно, картинки сменялись быстро, все летело-дребезжало. Стиль — вообще никак. Сухо, местами неудачно, местами с вялым топтанием одной и той же мысли.
Развязка в рамках заданных условий логична и обоснована, у корабля с таким легкомысленным экипажем шансов на выживание не было и без вампира.
По таинственной составляющей одна претензия: есть условия, не оговоренные в тексте раньше срабатывания, а это нечестно. К примеру, в устойчивости вампира к свету чужой звезды заключена одна их главных фишек, ее раньше времени открывать нельзя, но на способность именно древних вампиров читать мысли можно было намекнуть и раньше. Пусть не глазами Жозефины, но хотя бы для нас, для читателей (через других персонажей).
Отдельное спасибо за классическое разделение экипажа при получении знания об опасном враге на корабле. Ясно дело, надо сразу разбежаться по своим делам. И за меткость стрельбы: куда они все только ни попадали, лишь бы не в голову.
По мотивации вампира еще вопрос был... В то, что он хочет абсолютного всего и сразу, поверить могу, но не хочу. Сколько он там прожил лет? Сколько пережил войн? И ни разу не пробовал захватить мир? Или такой неудачник, что ничего не получалось?
А в бункере зачем гору людей убил сразу? Это ж пища, ее экономить надо. И так ее мало было, только на 30 лет. А если вампир вместе с автором дневника надеялся на скорый выход, то не такой уж он древний и мудрый, скорее, наивный.

«Или-или» (Виталий Берестинский)
Про кошмарные сны Валеры, от которых не помогли ни психолог, ни целительница. Морали я не нашла.
Текст прихрамывает.
К примеру: «Валера взял с полки, где хранились инструменты, молоток, зашел на кухню и стал прикидывать, как лучше провести опыт. Валера сел на табуретку, положил палец на стол и замахнулся молотком. Но бить передумал. Вместо этого он взял посудную прихватку-варежку, прикрыл ей палец и снова замахнулся. Но первый удар получился слабым. Организм будто сам тормозил опускающуюся руку с молотком, упорно отказываясь принять порцию боли».
Смотрим: три молотка на один абзац. Далее: «взял с полки, где хранились инструменты, молоток». Что дает нам это уточнение? Молоток — инструмент, инструменты чаще всего где-то хранятся (и очень часто это полка!), информации в приведенном куске предложения — ноль. «Сел на табуретку» — может, и имеет ценность, чтобы мы представили, какая мебель на кухне у Валеры, но тут, где требуется динамика, только тормозит. «…он взял посудную прихватку-варежку, прикрыл ей палец и снова замахнулся». А тут — напротив, вдруг нехватка пояснений. Одной рукой он взял прихватку, другая, та, что с пальцем, лежит на столе. Чем он держит молоток, которым замахивается?

«Инкуб» (Татьяна Шуран)
С таинственностью перебор, трудно уловить грань между намеренным запутыванием читателя и сумбурностью изложения, которая хороша в финале (объясняется действием очарования Дани и последствиями укуса), но во вводной части (встреча на вокзале) и в пояснениях отношений в семье здорово путает.

«Истинный вампир» (catlsa)
С лицом-маской мне понравилось, жутковатенько вышло. Жаль только, что повторено несколько раз: и в словах Полины, и в наблюдениях Риты, и со сцены, и еще раз при близком контакте с «истинным вампиром». В третий раз и дальше уже приедается. Есть еще, правда, усиление обещаниями многолетних мучений и лизанием руки с перстнями, так что финал достаточно чёток, но про кожу уже можно и не добавлять.
Ничем не завершилась линия Алексея.

«Корнелия» (Науменко Александр Геннадьевич)
Сюжет завязан — очень понравилось. Линии сведены удачно. Вампиры, прогульщики, извращенец, все переплелись.
Стиль
Утро Ромы — пытка для читателя конкурсных рассказов. Спасибо хоть за то, что обошлось без «побрился» (герой еще юн), но остальное... страница без единого нужного предложения. И снова, при всей тщательности описания процесса умывания — великая тайна посещения унитаза остается нераскрытой.
У матери на работе «проверяющие с проверкой», перед школой проверка сменки... Это все подряд, а больше в тексте слово «проверка» не встречается. Написано в день проверки? ;)
Обилие слова «дабы».
В то же время в тексте много живых мест: «Парень, проехавшись на жопе, влепился спиной в стену».

«Кровавый Ленинград» (Екатерина Батиченко)
«— Если хочешь, я покажу тебе свой мир, я могу в нем пребывать неопределенно долгое время, он отличается от мира людей, поэтому если почувствуешь слабость, головокружение или нечто подобное, говори, я сразу выведу тебе в мир людей. Заодно навестим там кое-кого» — люди так не говорят, люди не действуют без какой-либо мотивации.
«— пришел в себя? У тебя истощение и голодный обморок. — поставил диагноз Миро.
— разве у вампиров могут быть голодные обмороки?
— угу, могут, ты ж от еды отказываешься — будет истощение...» — повтор одних и тех же слов в соседний предложениях, причем неоднократный.
Текст сырой.

«Кровь не вода» (Анна Романова)
И если он сумеет ее выследить, она будет готова остаться с ним навсегда, даже не зная, толстый он или худой? Ох, женщины, пусть и вампиры...
Рассказ соответствует вампирской логике, женской логике, также соответствует слухам, дошедшим до простого читателя о виктимологии. Но при всей последовательности, упор идет больше на настроение, на эмоцию, на увлеченность.
Стиль изложения красивый, певучий.

«Лаборатория крови» (Татьяна Стафеева)
«На лужке, поросшем ровным одеялом серо-голубой травки...» «порасти одеялом» — странное сочетание. Одеяла не растут.
«Из пещеры вождя неслись тяжкие удары молота: Ринке работает наравне со своим народом». Разные времена («неслись» и «работает»). Скачки времен идут постоянно.
Про любовь? Это хорошо. Убедительности не хватило.

«Метрополь» (Ламьель Вульфрин)
Потрясающий стиль, горы словесных загадок, читать было очень приятно. Любовь и страсть горячи, полюбоваться удалось, но сопереживания не вызвали.

«Мой любимый — вампир» (Екатерина Бессонова)
«Операция по вылазке из окна прошла успешно». Выше было: «...спуститься вниз со второго этажа, где находилась спальня девушки, не представляло возможности».
Фея, по-моему, это уже лишнее. Вампиры, гоблины, ведьмаки (родные, друзья, старые знакомые...) — еще нормально по тексту встречались — и вдруг, фея, спаси меня?

«Носферату» (Горская Юлия)
Понравилось. Неожиданно. Но вскрывшаяся история могла быть длиннее.
Особо тронуло: укладывание спать и слова «ты ж у меня первый».

«Ночница Бехштейна» (Юлия Мельникова)
Неформатно, зато миленько. Понравились все герои, затянули их непростые судьбы.
Стиль: перебор ёрничания, текст и сам по себе яркий, можно с ним и посерьезнее (есть удачные места, где комментарии строго по делу, а есть гы-гы ради «поржать»). Редактировать и причесывать тоже надо.

«Охотники навсегда» (Александра Дэйнэко)
Основная история, касающаяся главного героя и его возлюбленной, тщательно спрятана за общими рассуждениями о городе, прошлом, жизненном опыте и так далее. При этом мы успели несколько раз прочитать про классификации (не узнав толком ни об одной), получить советы вспомнить прочитанное и просмотренное (все сразу)... нас покормили обещаниями и намеками, но ни одну из завес так и не открыли. Вроде бы это и в плюс: таинственность, загадочная недосказанность... Но хотя бы одна из линий должна прослеживаться? Про полночных монстров? Про затерянных в первую минуту нового дня? Про погибших охотников? Про порождения шизофрении?

«Персональный кошмар» (Crazy Optimistka)
Семьдесят страниц с развязкой «а наутро она очнулась — и ничего не было».
Придирка: долго. Ниточки брошены валяться (не оборваны, нет, и у губернаторской дочки, и у Ричарда, и у Адели есть свои истории, последовательные и логичные, но они отложены за ненадобностью и ни к чему не ведут).
Плюсы: интригующее начало, хорошая героиня. Про Пандору мы знаем, что она талантливая, трудолюбивая, внимательная и добрая девушка, которой хочется сопереживать. Но толку с ее достоинств, помогли они ей?

«Пинта за пинту, зуб за зуб» (Алексо Тор)
«Цветочники опрыскивали букеты водой, придавая им свежий вид, иллюзию новизны». «Киоски с печатной продукцией выкладывали на продажу свежую прессу, что громкими заголовками вещали о новостях». Для сочетания «свежести» и «новизны» (которое само по себе уже навязчиво) достаточно было бы одного.
Я все ждала морскую тематику, заявленную в названии, подтвержденную сравнениями (прохожих со шлюпом, незнакомца с бригантиной)...
Буду думать, что интрига заключалась в убийстве убийцы, косящего под вампира, настоящим вампиром.

«Последний опрос» (Элисия)
А где дело происходило? Тим и Анна — имена нейтральные, а потом вдруг «Настька»? И затем снова иностранные фамилии.
Альберта — слишком наивна, импульсивна и непредсказуема, чтобы всерьез за нее волноваться, что за ее жизнь, что за успехи в карьере.
Проблема рассказа в героях — пока они не прописаны совершенно.

«Предназначение» (Кузина Елена)
Атмосфера нагнетается хорошо — ух просто.
Что запомнилось: карамелька и выдавленный глазик.

«Прета» (Татьяна Шуран)
Познакомится с элементами мифологии и обрядами было интересно, но где сюжет?

«Рассказ» (Михаил Буканов)
Набор симпатичных миниатюр. Юмор с определенной окраской. Под финиш мне не хватило ясности, изложение сменилось набором картинок.

«Свидание» (Науменко Александр Геннадьевич)
Понравилось: пейзажи, город (южный, восточный, мертвый), романтика свидания, цветы в подарок.
Минусы: недостаточно ясности.
1. Мы так ничего и не узнали про северную часть: такая ли она, как южная, или со своими странностями?
2. Успел бы герой на завтрашний день к себе в офис с утренней колонной?
3. Если вампиры безобидны, то кто строит баррикады?
4. Зачем нам акцентировали внимание на дне рождения дочери шефа, если это к делу не относилось?
5. Куда поехал герой после гибели Нели, вперед или назад?
6. Как сложились его отношения с Вероникой?
7. Был ли подвох в совпадениях их вкусов?

«Сонные сердца» (Макс Каперник)
По темпу и ритму рассказ и мое сердце усыпил, сделал «сонным».
Ужаса не нашла, только тоску.

«Соседи» (Анна Романова)
Понравился полностью.
Нагнетание умеренное, финал логичный, персонажи убедительные. С Масленицей хорошо.
Вопросы (ответы необязательны, рассказу и так всего хватает): куда вдруг подевалась вся родня главного героя, они все умерли? Чем питались «соседи» в пустом поселке? Ася — не дочь Аглаи (судя по обращению по имени, или это ничего не значит)?

«Трамонтана» (Каса)
Прелестно. И страшно, и ужасно, и очаровательно, и таинственно, и в меру предсказуемо. Про шесть предыдущих хороший намек был...

«Ученица» (Вит Амин)
Длинная история с красочными иллюстрациями. Текст нуждается в редактуре. И повтор мысли про род поднадоедает.

«Хроники Кортиса» (Назаров Андрей Сергеевич)
История увлекательная.
Минусы:
1. Бесконечные кочки и корявки в тексте.
2. Ломаная сюжетная линия. Подробно описано детство и окружающие Кортиса люди — все они пропадают в никуда. Странствия — на элементах случайности. Огромный кусок текста под эгидой «барин нас рассудит» (с), то есть ожидание графа и всеобщая вера в его всемогущество. Леди, которая могла бы быть одной из ключевых фигур, позабыта и позаброшена. Маги существуют только для колорита. Крылья и огромная сила особо роли не играют. Рыцари бессильны, солдаты слабы (но некоторые из них отличаются невероятной верностью), разбойники наивны.
Плюсы: картинка вырисовывается четко. Колоритны мертвецы, скрипучи петли дверей замка, холодны подземелья, загадочна вампиресса... Читала я с любопытством, к сожалению, только со второй попытки. В первый раз пришлось отложить и отдохнуть: в завязке я спотыкалась и спотыкалась... Интуиция подсказывала, что дальше будет закручено! И хорошо, что я ее послушала, иначе только рассердилась бы: зачем с такой фантазией создавать столь неухоженное произведение?
Со второго взгляда дело пошло лучше, я продралась сквозь начало, приноровилась к тексту и даже начала сопереживать герою.
Пометки:
«...несколько дней назад пришло известие о крупном отряде разбойников. Граф взял десяток рыцарей и уехал». Есть подсчет вурдалаков, сколько пришло, сколько могло уйти. А про количество воинов графа довольно скупо. С вурдалаками могли бы сразиться рыцари, десяток рыцарей ушел с графом, но сколько их всего? Для сцен сражения всегда интересно знать соотношение сил.
«Кортис разглядел у существа небольшие холмики грудей, слегка оттопыривающие одежду. Вампирша!» А до этого вампир уже говорил о себе в женском роде (к чему бы это?), а еще раньше было сказано, что его фигура похожа на женскую :). Кортис не очень быстро соображает?
И с волнами страха от вурдалаков тоже очень долго доходило до него (все холодок да мурашки), а у меня сбой фокала. То ли я вижу мир глазами Кортиса и не понимаю вместе с ним, что это за холодок, то ли мы все давно уже догадались, что так он воспринимает волну.
«Она до сих пор так и не пришла в себя, ее одежда была рваной и забрызгана кровью». Про рваную и грязную одежду уже было. Еще при первом упоминании мне было интересно, почему речь только о грязи? Леди Видоту еще и рвало на одежду, почему не сказано о запахе?

«Чёрные розы на краю мира» (Елена Евдокименок)
«Аллиалиде хотела скривиться, но это было бы слишком некрасиво».
Не смогла бы прочитать этот рассказ слух, сбивалась бы на имени героини каждый раз.
Байка страшная, байка ужасная, за сюжет поставлю высокую оценку.
Слог прихрамывает, к сожалению, выбивает из сказки.

«Шанс» (Евгений Кусков)
«Он жил один в небольшой квартирке на четвёртом этаже многоквартирного дома...» Отступлю от правила не цепляться к первому предложению. Если «квартирка», то уже понятно, что речь не об огромной квартире, зачем про «небольшую»? Если на четвертом этаже, то уже понятно, что многоквартирный. Про «жил один в большой квартире» — был бы штамп, зато интриговало (а почему один? А он богат?), а так — веет банальщиной, не заслуживающей траты слов.
«Разве что доставку не удалось выполнить, но у меня есть хорошее оправдание — вылетел с дороги и «познакомился» с кюветом. Думаю, начальник простит». Да-да, простит и пропущенную доставку, и брошенную на дороге открытую разбитую машину...
Красивая девочка, красивое похищение любимого.
Что показалось лишним: простуда Евгения. Она, конечно, возможна при описанной ситуации, но и аварии вполне достаточно.

«Выход» (Илмарин)
Однообразие словесное. Подряд: вырваны панели, вырван язык. Шагал-шагал-шаги.
«Страшно» получается за счет «мерзко» — прием законный и допустимый.

«Вампир» (Евгений Долматович)
Энергетический? Пьет жизненную силу. Коварен, красив... На словах не очень убедителен, но можно списать на вампирские чары.
Придирка: мне не понравились реплики. Разговор провисает, вопросы банальны, ответы унылы. Потерялся «герой», он никакой. Не вызвала никакого сострадания героиня: нет никакой необходимости сосать из нее жизненные силы, она и так уже вяленькая.

«Подходящая кандидатура» (Евгений Долматович)
Подача понравилась.
Вопрос один: как должны звучать монологи вампира? Они длинные и тяжелые для актера. Нормальны были бы для аудио-, но как можно показать их со сцены?
Интересный финал. И сама история: интригующая, в чем-то забавная, в чем-то пугающая.
Придирка: зачем писательница такая восхитительно глупая? Это и не смешно, и не добавляет красоты. Есть уже ее наивные убеждения, вкусы и надежды — вполне достаточно для слегка горчащей иронии. Но откровенно тупые реплики (про «Сталкера») все портят.

«Холодная игра» (Иван Белогорохов)
Точка в названии.
Стиль: «Анна высказала удивление, не позволяя меховому мутону полностью прикрыть розовевшую на морозе полушария грудей».
Похоже, игра идет ради игры. Кроме дерганого изложения и кривого построения предложений расстраивает еще отсутствие целей у главных героев. Все действующие лица, и погибшие, и оставшиеся, бредут вперед, покорные воле автора, окрашенные в одну краску самоуверенности и самомнения.
«— Полагаю, — начал граф, — что сие заявление означает?» — пропущено «знаете»?

«Цена иллюзии» (Михаил Дёмин)
«Они выехали на аллею, ведущую в поместье после девяти часов, когда стало темнеть». Надо ли полагать, что до девяти часов эта аллея в поместье не вела?
«Стив чуть наклонился, подозрительно косясь на врача.
— Даже за подоконник не держитесь!»
Признаюсь, здесь была уверена, что доктор сейчас Стива с десятого или одиннадцатого этажа все-таки выкинет. Закон жанра требовал...
А первая моя ошибка толкования была после слов:
«Вы готовы прямо сейчас отправится во владения Лейнов, в дом моего дяди Лейн-Холл, чтобы нам разделить таинственное состояние?»
«Разделить состояние» — я сразу размечталась, что Стив будет одним из несчастных наследников владения. К счастью, догадки оказались неверными, а решение темы нестандартным.
Минус: текст вычитывать и вычитывать, а многие куски нуждаются в создании заново.

«Что случилось с Фуллерами?» (CamiRojas)
«Игры лжецов» резко перешли в «Десять негритят», а потом к каким-то фильмам, которые я не знаю.
«Утром я пошла чистить зубы и нашла своего брата в ванной, полной крови». Здесь, вероятно, «в ванне».
Оценки будут высокими. По тексту есть шероховатости, ну и ладно, они терпимые и поправимые.
Интересный сюжет, но отдельный плюс за подачу. Оба выверта, и необъявленный пол ГГ в первом кусочке, и третье лицо далее, хорошо прячут отгадку и здорово срабатывают.
Все честно, лишних ружей нет, рояли не выкатываются.
Вампир и пули для него — вишенка на торте с вишневым джемом (все события взаимосвязаны, плетение из разных тематик, детективной и вампирной, красивое.

«Шепот» (Полина-Павла Паршакова)
«Теперь день, а опорочившая себя тёмной связью с Ивелином не ночь, являлся...» Не там стоит «не».
«...не поработить. Мужское тщеславие… даже такой твари, как он, хотелось, чтобы его выбрали по доброй воле». Прекрасная формулировка. Мне нравится эта мысль. Если она в произведении проскальзывает — начинаю от чтения особое удовольствие получать. Причем неважно, с каким знаком она подана, лишь бы красиво и без лишнего усердия (перебор портит ее категорически).
В «Шепоте» все уместно: название точно отражает содержание, герой (тот, что мужского рода) не претендует на роль вселенского зла. Героиня отличается сообразительностью и храбростью, при этом легкомысленна в соответствии с возрастом.

«Бояться света» (enigma_net)
«Вспышка холодного воздушного потока показалась ей обжигающей. Последовавшее за ней чувство всепоглощающей боли было уничтожающим». Ж-ж-ж, ш-ш-ш.
«…мелькает пойманной птицей паническая мысль» Пойманная уже не просто мелькает, пойманную можно спокойно разглядеть. Здесь красивое сравнение неровно легло.
Рассказ запомнился приятным стилем (придирка — нужно вычитывать, есть излишества, есть неудачное применение слов), атмосфера в каждой сцене передается с деталями, с настроением.

«Договор» (Бьярти Дагур)
Очень понравилось. И нагнетается все своевременно, и мотивы у всех персонажей обозначены, и диалоги живые, и сюжет последователен.
Отдельные плюсы за:
— погоду-природу;
— выразительных героинь;
— разнообразные жизни и судьбы;
— молчание местных (обычно такая ситуация меня при чтении раздражает: если вы тут все всё знаете, почему не предупреждаете заезжего беднягу? Вот молчат тут многозначительно и сердятся на что-то свое, нет бы прояснить правила и обычаи! Здесь же герои молчат либо потому, что сами ничего не знают, либо потому, что знают слишком много);
— появление в кадре персонажей разведено по времени, встречи Джея с «племянницей Киллиана» естественны, происходят без свидетелей и не вызывают до поры до времени подозрений.
За этот рассказ буду болеть.
Пометки
«Девушка, свернувшись клубочком на заднем сидении, уснула моментально, иногда только трогательно мычала» Клубочком может свернуться кто-то типа котеночка, а мычат коровы. Хорошо ли сравнивать девушку одновременно и с кошкой, и с коровой, подавая это так, что при чтении кажется: для кошек нормально мычать или мычащие коровы могут свернуться клубочком.
«Поводок был ярко-синим. Джей вспомнил глаза девушки с набережной». Спорное соседство.
«Собачий подбородок был в небольших колтунах и пах мясным бульоном.
Из косточек, подумал Джей». Вот тут здорово :) Живое слово!
«Как ни чудесен был городок, назавтра Джея потянуло в большой мир». И ниже: «...набережная и площадь теперь выглядели совсем иначе — как всегда бывает, если остаёшься где-нибудь дольше, чем на несколько дней». Так нескольких дней еще не прошло, дело происходит только «назавтра». Да, городок маленький, да, ГГ много ходил и изучал его еще накануне, но сказать нам об этом можно и без противоречий.
Еще об яблоко я споткнулась. «Художник» грызет его «с хрустом», а следом идет описание яблока: «сочное». А какое еще можно грызть с хрустом, кроме сочного? И как ГГ увидел, что оно зеленое, если в полутьме и человека еле разглядел?
«...сделал Джею уродливый кособокий бутерброд». То же самое! Не надо оставлять оба слова только потому, что оба удачные! После «уродливого» определение «кособокий» только сбивает, вполне хватает и первого. Мы уже вообразили себе уродливый бутерброд, у меня он точно нарисовался кособоким! А если оставить второе слово, то «уродливый» уже не нужен, кособокий бутерброд точно не является красавцем. Конечно, оба слова хороши, жалко кого-то из них лишаться... но пусть уж лучше они подерутся. :)

«Ночница Бехштейна» (Юлия Мельникова)
Прекрасная фантасмагория, жаль «страха и ужаса» нет.

«Землянин» (Владимир Охременко)
Тут, конечно, присутствует некая общая наивность, но, в целом, почему-то смотрится мило.

«Предназначение» (Елена Кузина)
В общем, чувствуется, что написано не рукой мастера, но тема подана хорошо. Понравилось.

«Соседи» (Анна Романова)
В рассказе создана великолепная атмосфера! Наверное, лучший текст конкурса по этому параметру. Просто классика жанра ужастиков. Эдгар По одобряет! Рассказ брала в свой личный топ очень высоко. Выражаю свою признательность автору.

«Трамонтана» (Каса)
Это очень хорошо. И стиль, и сюжет.

«Защитник деревни» (Влада Медведникова)
Понравилась идея «крыши», которую не любят и эмоции этой самой «крыши». Особого хоррора, в общем, тут нет, но рассказ приятный.

«The dark» (Надежда Вереникина)
Этому рассказу не хватает остроты. Нельзя навевать на читателя скуку.

«Инкуб» (Татьяна Шуран)
Много вычурности в слоге, на грани прямо. А иногда и царапает. И повествование ничем не заканчивается, то есть выглядит не рассказом, а зарисовкой.

«Персональный кошмар» (Crazy Optimistka)
Концовка в стиле «а потом она проснулась» — прием банальнейший и в данном случае никому не нужный, так как сводит на нет весь рассказ.

«Дом у реки» (Саша Туз)
Тут сложно что-либо комментировать, так как автор явно начинающий. Только совет — много-много работать над стилем, над сюжетом, над персонажами и их мотивацией. И отслеживать всякие прекрасные наивности. Например: герой только что пережил самые страшные события в жизни — упыри, кровь, убитая невеста, — и вдруг… «Адвокат вспомнил всё что с ним произошло и посмеялся над нелепой опасностью». Ничего себе нелепая опасность! Невесту убили, самого чуть не сожрали!

«Выжить» (EvaRouse, simpli)
Очень хорошо передана атмосфера страха, у персонажей достоверные реакции. Рассказ захватывает, пугает, держит в напряжении до последнего. Понравился! Оценка высокая.

«Шепот» (Полина-Павла Паршакова)
В данном рассказе очень хорошо и интересно подана конкурсная тема. Даже некоторая «церковность» текст не портит, а придает дополнительную милую нотку.

«Что случилось с Фуллерами» (CamiRojas)
Интересно, детективно-мило, но вампиры пришпилены сбоку бантиком.

«Договор» (Бьярти Дагур)
Пожалуй, мой фаворит. Очень цельная история. Хороший слог. Плюс попадание в меня как в любительницу Ирландии.

«Ночница» (Юлия Мельникова)
Очень бодро, весело, карнавально. Страшное переодевается веселым, смерть оборачивается шоу. Лихость, с которой автор всё это намешивает в котёл рассказа, подкупила. Один из двух конкурсных текстов этого года, откровенно играющих с другими произведениями и прямо их называющих. При варке забыты некоторые ингредиенты, вроде запятых, но их потом можно добавить. Вампиров не обнаружено… но нам же с вами и без них весело, правда?
«Охотники навсегда» (Александра Дэйнэко)
Понравилась игра с классификациями и лиризм. А вот ясности, что же все-таки автор хотел сказать в первую очередь, не хватило. Предположу, что рассказ — о человеческом сознании, уставшем от многочисленных и вечно перерождающихся страхов. Только оно привыкнет к старым ужасам, как они мутируют и пугают на новый лад.
Интересные находки, например, чудовища, живущих между секундами, взаимосвязь времени и страха, механизм порождения чудовищ — и секрет их успешности. Ужас представляется тысячеликим монстром, успешно меняющим маски-образы.
Хотя и любовная линия, и линия борьбы со страхом одинаково симпатичны, друг с другом они уживаются сложно. Внимание рассеивается, непонятно, то ли нужно сосредоточиться на рассуждениях о борьбе с нечистью, то ли сопереживать охотнику, тоскующему по потерянной возлюбленной. Предположу, что автор на этот счет имел какую-то задумку: например, показать, как любовь побеждает страх.

«Землянин» (Владимир Охременко)
Классика в космической упаковке («Дракула», оно же «Дракула-3000» в новом изложении). Традиционная схема — обнаружение склепа, история корабля Дракулы, обольщение «Люси» (Жозефина). Финал подразумевает, что может быть продолжение.
Действие бодро движется по накатанным рельсам — истребление героев в замкнутом пространстве (космический корабль, просто корабль, отрезанная от мира станция на северном полюсе, дом посреди леса, из которого не выбраться из-за бури). Герои послушно шарахаются по разным углам космического корабля, позволяя монстру перебить себя поодиночке. Прибытие в Лондон заменено прибытием на новую планету. Сюрпризов нет, разочарований нет, что обещано, то и выдано. Лже-финал с местным солнцем заставил на пару абзацев поверить в победу добра. Персонажи описаны лаконично, что иногда разочаровывает, достаточно условны, однако вполне жизнеспособны. Как всегда, есть распределение ролей — талантливый новичок, наивная жертва, женщина-пособница вампира, мудрый капитан, пушечное мясо на прокорм вампиру для массовки.
Задумка с возвращением на погубленную планету — то, что в начале рассказа захватило внимание. Но от нее хотелось большего: не хватило то ли ностальгии, большей эмоциональной вовлеченности бывших землян, то ли истории гибели земной цивилизации. О ходе войны мы узнаем только из дневника (который стилизован замечательно, из этих непритязательных записей как живой встает почтальон — самый удавшийся, на мой взгляд, персонаж). Нет информации о том, как развивалось общество после катастрофы, каковы условия обитания переселенцев сейчас. Вся эволюция землян сведена к изобретению дезинтеграторов. Наконец, такая долгая экспедиция предпринималась наверняка по веским причинам, но непосредственная цель полета быстро забывается и служит только фоном. Всё, сопутствующее истории обнаружения странного тела, но напрямую к ней не относящееся, вытеснено на периферию. Вампир тоже довольно условен. Могущественный древний плохой парень. Лишён эмоций. На людей смотрит как на пищу. Написан стандартно, без изюминки.
Читается рассказ очень легко, увлекателен, несмотря на то, что сюжет незамысловат, а язык местами хромает. На мой взгляд, не самая плохая попытка поженить фантастику и вампирскую прозу, пусть от фантастики тут только антураж, а от мистики — вампир.

«Предназначение» (Кузина Елена)
При наличии у автора несомненных задатков к созданию лирически окрашенных описаний пока что эти описания демонстрируют скованность и неповоротливость.
«…Все началось, когда я был еще только министрантом (или проще говоря, служка)» — не хочется ли поставить в тот же падеж и служку? Мне хочется. «…при не большой приходской церкви на юге страны. Что была расположена за городом, и цивилизация еще не успела близко подступиться к ней». Что-то помешало автору написать «небольшой» слитно. Небольшая забывчивость, наверное. На неё же спишем странную разбивку предложения на два самостоятельных («Что была расположена»). Каким образом цивилизация могла подступиться к церкви, которая, вообще-то, сама по себе часть таковой, не очень понятно.
«Здание было очень старым и величественным на вид» — но на поверку таковым не являлось?
«толстую каменную стену снаружи покрывал слой…» — так и хочется продолжить: пыли, копоти… Но нет: «слой пышной растительности»
О предложении «Входя в распахнутые дубовые ворота, перед тобой открывался другой мир» говорить не будем, автор и так наверняка все локти искусал, заметив, что проглядел такую обидную ошибку.
Сложностей со словарным запасом у автора вроде бы нет. Так отчего он просматривает очевидные повторы и злоупотребляет однокоренными словами? «Он был обставлен просто, но от этого казался еще более величественным. Перед твоим взором представал позолоченный алтарь с удивительными узорами по трем сторонам. Справа от него стояла прекрасная белоснежная статуя Мадонны с младенцем на руках. Величественные колонны, поддерживающие балкончики второго этажа, стоящие по обеим сторонам» «Живой, в руке человеческий череп и аромат одного или больше не до конца разложившихся бедолаг окутывает меня словно одеяло. Рука дернулась в приступе отвращения, и череп тут же отлетел в сторону. Для своего же психического здоровья, я решил больше не шарить по полу руками. Мало ли что еще. Разумнее для начала все таки определить смогу ли я встать. Руки взмыли вверх и тут же наткнулись за земляной потолок. Макушка чуть-чуть не доставала. Огромный минус данного открытия состоял в том, что мне все же придется шарить по полу руками»
Попытки уйти от повторов и отыскать синонимы неуклюжие: «От самой двери до алтаря строились деревянные скамеечки для прихожан. Так же, на уровне второго этажа, по обеим сторонам были окна с цветными витражами». Честно не понимаю, почему.
Встречается ничем не объяснимое смешение времен: «Здание было очень старым и величественным … возвышались две башни с бойницами… Но когда ты подходишь все ближе и ближе, чувство заброшенности проходит».
Наконец, погрешности вроде: «Пошарив рукой пространство вокруг», «Рука дернулась в приступе отвращения», «подул сквозняк», «полное погружение наступало в тот момент, когда ты входил в главную залу церкви. Он был обставлен просто, но от этого казался еще более величественным», «самый что ни наесть живой пример», «практика не единичного случая»
Трудно поверить, что герой за какие-то сутки-другие доходит до состояния каннибализма, умудряется голыми руками отделить ногу от трупа («на этот раз, я ел его вторую ногу не отделяя ее от тела»), а настоятель ведет себя как криминальный авторитет («Первый раз он пригрозил тем, что попросит своих друзей избить меня до полусмерти»). Совершенно непонятно, о какой церкви идет речь: описание внутреннего убранство, упоминание статуи Девы Марии вроде бы убеждают в том, что это католический храм, а потом внезапно появляются «позолоченные купола». Настоятель обитает то в скромной келье, то аж в собственном кабинете (где его легко застать посреди ночи).

Ну а что с сюжетом? Хотела написать, что задумка хорошая. Действительно так. Потому и обидны помарки, о которых говорила выше.
Финальная фраза намекает, что рассказ хитрее, чем кажется на первый взгляд. Хочется разгадать эту загадку. В самом деле: герой очнулся в мрачных застенках, несколько раз впал в беспамятство, выбрался, убил злодея… и снова очнулся на прежнем месте. Так ли все просто?
А если предположить, что тело, сброшенное в люк, и есть повествователь? Может быть, мы ходим по временной петле, и труп с пистолетом в тоннеле — и есть герой, совершивший однажды ночью отмщение, наложивший на себя руки и приспешником настоятеля отправленный в подземелье? Или мертвы все трое, повествователь, сброшенный в люк мужчина, человек с пистолетом?
Сперва озадачилась отсутствием вампиров и сверхъестественного. Потом задумалась: а правда ли сверхъестественного нет? Мертвец разговаривает, вдохновляет на бегство и месть. Или мы имеем дело с галлюцинациями умирающего героя, который в беспамятстве переживает возможные варианты бегства? Может быть, дух героя вселяется в кого-то там, наверху, кому хватило силы совершить акт правосудия (и позже это тело оказывается сброшенным в подпол — остальные ведь попадали туда заживо?) В пользу этой версии говорят провалы в памяти героя («Кусок жизни словно вырвали из памяти»). Нечистая совесть героя приводит к превращению его после смерти в вампира, а настоятель на самом деле сбрасывает в подземелье только трупы? Или последнее пробуждение героя — как раз и есть финальная точка в превращении, начавшегося с вкушения плоти и крови («во рту был солоновато-металлический вкус»)?
Скорее всего, все эти версии — мои домыслы, и второй план возник лишь по недосмотру автора, но уже за то, что они пришли на ум, хочется поставить рассказу высокую оценку, несмотря на значительные недочеты.

Соседи (Анна Романова)
Приятный рассказ с хорошей атмосферой и бунинскими интонациями.
Ради мелодики автор часто закрывает глаза на стилистику и замусоривает текст. Например, любит вставлять лишние слова. Они в лучшем случае необязательны, в худшем — запутывают смысл высказывания:
«Я и не заметил, собственно, как однажды летом их не стало» — «собственно» звучит, собственно, красиво, но если мы, собственно, задумаемся о его смысловой нагрузке — есть ли она?
«представил себе этот дом: пустой, темный, старый, а внутри него где-то живет эта пугающая женщина, мне стало как-то не по себе».
«Твои друзья вовсе на реке» — «вовсе» в контексте беседы не требуется.
«огромными черными глазами, которые и сейчас, словно в далеком детстве, наводили на меня ужас» — тогда уж «как и в детстве», без оттенка условности.
«но при взгляде на нашу соседку, которая, казалось бы, ни на йоту не изменилась» — «казалось бы» искажает смысл высказывания.
«каким-то придуманным режимом»
Лишние местоимения:
«мое сердце, медленно поднимаясь до самого горла. Кровь бросилась мне в лицо, но тело мое не слушалось»
«Видеть своими огромными черными глазами»
«видел, как мои родители шли по соседской дорожке»
«казались мне еще более бледными и неестественными по сравнению с моими родителями»
«мои эмоции как-то отразились на моем лице, потому что мама аккуратно взяла меня за руку и тихонько сжала, словно говоря, что не время для моих фантазий»
Лишние предложения, исключительно для красоты:
«Соседи, проходя мимо, изредка лишь заглядывали через старый, выцветший от солнца забор» — непонятно, что еще должны были делать соседи, к чему «лишь»…
«Но, может быть, все это было лишь прелюдией к главной интриге — новым хозяевам старого дома» — красиво, туманно, плохо увязано со смыслом вышестоящих предложений.
Не всегда легко складываются у автора отношения с предлогами:
«ворвался в калитку» — …и в ней застрял.
«Изредка лишь заглядывали через старый, выцветший от солнца забор» — не будем придираться, что забор в условиях севера, наверное, больше страдал от снегов, ветров и дождей. А вот заглядывать лучше «в», «к»; а если «через» — то через плечо и куда-то. Формально, допустимо, но каждый раз, когда перечитываю, царапает. Может, лучше «бросить взгляд поверх забора?»
Пожалуйста, не бомбардируйте «бессмысленно, бесполезно, бесцельно и беспощадно» определениями: «Хотя, где-то внутри себя я чувствовал, что бежать бессмысленно, бесполезно, напрасно».
При редактировании надо избавиться от повторов.
«За забором, казалось, царила тишина, но даже она казалась не той, что раньше» «зубы были белые, ровные, блеснувшие в этом странном неровном свете ночи»
«длинные волосы тенью обрамляли бледные щеки. Глаза казались не просто глубокими, а бездонными, и вокруг них лежали серо-черные тени»
«И мне больше всего на свете хотелось выбежать, схватить маму за руку и бежать с ней до самого крыльца, не оглядываясь. Хотя, где-то внутри себя я чувствовал, что бежать…»
«бабушка просила меня кое-что занести. И пожилая женщина попросила меня отнести»
Хочется улучшить предложение: «Солнце уже село, когда я бежал с речки, накинув на плечи полотенце, спасаясь от надоедливой мошки», — убрав двойной деепричастный оборот.
«Кровь напряженно стучала в виски, словно проговаривая составленный план» — обычно все-таки «стучит в висках»; как это выглядит — напряженно стучащая кровь? Нужно ли уточнять, что план «составленный»?
«замереть, как вкопанного» — не нужна запятая.
«пролетел мимо мамы, с удивлением проводившей меня взглядом» — герой оставил маму позади, как он смог увидеть, каким взглядом она его проводила?
«Невероятно густой аромат, похожий на какие-то цветы» — похожий на аромат каких-то цветов, очевидно?
Ну и «кивнула женская голова».

Рассказ так убаюкивает напевностью и лиричностью, что жаль наталкиваться на мелкие камушки. Вдруг всплывает название дома — «Дом на пригорке». Странно, что оно не прозвучало раньше, во внутренней речи персонажа. А ведь в его воспоминаниях этот дом занимал особое место. Он описывался подробно, но ни пригорка не заметно, ни о том, что его в мальчишеской компании именовали иначе, кроме как «домом напротив», ничего не говорится.
В лоб подано описание вампирского семейства Славкой. Дотошно перечислены все признаки вампиризма: тут и бледность, и глаза пугающие, и шторы днем задернуты. Первое описание, данное героем, получилось гораздо более емким, а при повторах теряется ощущение сверхъестественного.
Зато достоверен переход от абстрактного страха к маркировке явления («Дракула, упыри»). Очень достоверной деталью стала реакция мамы, которая ничуть не удивилась подозрениям сына. Сама нутром понимающая, что с соседями что-то не так, она следует жесткому этикету взрослых, который гласит: будь соседи хоть ограми, но интеллигентные люди здороваются по утрам и ходят пить друг к другу чай, так положено.
Понравился намек на гипноз и укус во время лазания по чердаку.

Если бы автор выдержал рассказ в том же духе до конца, оставалось бы только радоваться. Но рассказ разрублен шаблонной фразой «И тут внезапно тьма обрушилась на него». Скачок к третьему лицу и в объятия всеведущего рассказчика: «Мать посмотрела на дочь». Прыжок к первому: «Я не поверила своим ушам».
Загнанный в тупик, автор пытается избежать классического «а потом я умер» и рассказать, чем же дело кончилось. Единственным выходом становится смена фокала, но такое резкое переключение с одного «я» на другое требует большого усилия. Образ Сергея проработан, Ася же «изнутри», а не как загадочная «другая», состояться не успела. Очевидный контраст трудно игнорировать. Справедливости ради стоит сказать, что на решение этой задачи автору не хватило рассказного времени. Стоила ли игра свеч или проще было бы выбрать не такой требовательный режим повествования, закончить рассказ от третьего лица? (Концовка так и написана.)
На Асю возлагается простая задача — показать смерть Сергея и секреты дома. Но она смотрит на гробы и тазик с кровью взглядом постороннего (несмотря на подчеркнутое «я привычно огляделась»). Вклиниваются поспешные объяснения — почему мерещилась Сергею седина, где семья питалась, как положено мимикрировать... Эту часть лучше сделать туманнее, с недоговоренностью, которая непременно присутствует в общении членов семьи, столь тесно связанной общими тайнами, что должны понимать друг дружку без слов. Или же прописать без спешки. Нужна разница восприятия ситуации и мира в целом, а ее не получилось.
Есть логические неувязки. «Я вернулся сюда только сейчас, взрослым мужчиной», — говорит Сергей. Ощущения от соседки у него — «словно в далеком детстве». Но в то же время Аглая «провела рукой по волосам мальчишки». Допустим, в глазах вампиров сосед так и остался мальчонкой, хотя прошло «много лет». Если речь идет более чем о десяти годах, то не слишком ли рискует вампирское семейство, задерживаясь так долго на одном месте? Морок мороком (кстати, изобразить седину в волосах или морщины можно и без сверхъестественных способностей), но за такой срок девочка должна превратиться в девушку, это уже заметное изменение. Мальчишки — народ любопытный, проводя всё лето в подглядывании за соседями, герой вряд ли бы упустил такую вкусную подробность, как «незаметная дверь» в подвал. Как пахнет горелая человеческая плоть, даже через бензиновую отдушку, автор, к счастью, себе не представляет. Запах специфический и радость других соседей от Масленицы быстро развеивающий. Для того чтобы полностью уничтожить тело, требуется очень высокая температура, как в крематории. Поскольку в подвале были следы крови, значит, были и другие жертвы. Куда девали их? Масленица-то раз в году…

Черные розы на краю мира (Елена Евдокименок)
Красивая сказка. В меру трагичная, задействован традиционный сказочный арсенал и есть оригинальные находки. Есть мораль, есть атмосфера, налицо законченность, композиция нигде не пострадала. Проблемы начинаются, когда автор отходит от литературной сказки и делает шаг в сторону реалистичного рассказа. Диалоги между героями, описания будничной жизни значительно уступают по уровню. Можно порекомендовать не насиловать себя, в такой же манере подать и их, без попыток реализма. И, конечно, хорошо бы поработать над пунктуацией.

Кровавый Ленинград (Екатерина Батиченко)
Непонятно, зачем выбирать декорацией блокадный город, если отделываешься от его изображения фразой «Это все вы можете прочесть в иных источниках». Автор выбросил за борт то, что могло бы придать произведению уникальность. Такую деликатную тему, как каннибализм в осажденном городе нужно разрабатывать очень аккуратно, но взамен она может предложить эмоционально сильные образы и документальные ужасы. Автор предпочел сосредоточить внимание на некоем фэнтезийном острове, которых в рассказах не перечесть. Кто пришел ради заявленного Ленинграда — останется разочарован. Кто ради фэнтези, монстров и вампиров — тоже, потому что оригинальности вымышленному миру и героям не хватает, обсуждения винограда на фоне голодающих жителей кажутся циничными, а грамматика, пунктуация и стилистика умирают от истощения на пустых питерских улицах.

Трамонтана (Каса)
Сохранить жизнь или отнять — этот вопрос каждый раз приходится решать заново, и ответ так и останется неоднозначным. Убить за то что ведьма? Нет, нельзя, — отвечает брат Винченцо. Но сам оказывается в ситуации, когда хочется молчаливо одобрить убийство, поскольку будущая жертва — злодей. Видится в этом поворот колеса. Череда внутренне санкционированных смертей вдруг получает продолжение даже под крышей монастыря. И тут больше интересен образ монаха, а не упокоившегося женоубийцы. Как он-то дальше будет существовать после этого опыта? Не похоже ли это оправдание (Бог покарал за злодейство) оправданию, к которому прибегал убийца (жена же ведьма, её убить — дело богоугодное)?
Лучше всего получился трамонтана. Коллизия и сюжет довольно простенькие, хотя и решенные с образцовым изяществом. Герои тоже простенькие — хотя с образцовым изяществом написанные. Вроде бы и все составляющие на месте, но чего-то не хватило. Захотелось какой-нибудь неожиданной пряной добавки.

Кровь не вода (Анна Романова)
Зеркальное отражение «Вампира». Обязательный пассаж о бренности земного «А ноги сами несли ее туда, где огни становились ярче, и на залитых искусственным светом проспектах беззаботные люди куда-то шли, смеялись, плакали и даже не подозревали, что для каждого из них этот вечер может стать последним. Просто по прихоти судьбы». Снова охота возле баров.
Из оригинального — понравилось, что вампирша забраковала серенькое ничто. «Он пах ничем. Да-да... Словно в жилах его струилась вода, а не кровь. Ни характера, ни эмоций, ни внутренней силы... 80 килограмм сплошной серости... Она сморщила нос, фыркнула как недовольная кошка и уставилась прямо ему в глаза». Нестандартная причина для становления охотника — обида, жажда реванша. Правдоподобно и то, что благодаря вампирше герой переродился, но обида за открытие правды так и засела занозой.
Непонятно, почему уже представленный нам Саша превратился назад в анонима. Зачем так подробно рассказывается о Марке, который оказался лишь проходной жертвой? Это сбило с толку, честно думала, что нас ожидает треугольник героиня—Марк—Саша. Показалось противоречием общая серость в мироощущении Саши и суицидный порыв. Скука и отчаяние плохо уживаются друг с другом.
Хорошо, что из стандартного рассказа автор вырулил на новый поворот. Герои взаимно пробудили потенциал друг друга и новые чувства. Были ли эти новые чувства так уж позитивны — другой вопрос.

Лаборатория крови (Татьяна Стафеева)
Мне сразу стало интересно: чего хотел достичь автор, соединяя в тексте пещеры и генетическую совместимость? Диссонанс названия и фэнтезийного мира настроил на то, что дальше будет игра на противоречиях. Между прогрессивностью науки и косностью традиций, например. Или наоборот. Между правильностью — не всегда осознаваемой – традиции и ненадежностью чувств. Но автор сам, кажется, запутался. Или герои ему карты спутали. Лично мне хотелось отделить мух от котлет, то есть генетику от палиц и кузниц, и почитать о генетических ловушках в антураже более подходящем.
Поступок героини хорош — психологически достоверен. Но вот беда — в контекст рассказа ложится как-то не так. Плохи ли традиции? Хороши ли браки по результатам тестов? Надо папеньку с маменькой слушать или сердце? Или голос крови довлеет надо всем — над наукой, традициями, добросердечностью родственников? В общем, интересная идея, в перспективе очень богатая. Только автору надо разобраться, что же он хотел сказать в первую очередь, а что — во вторую и так далее.
Это то, что касается сюжета.
Теперь об исполнении. Хорошая задумка загублена современным сленгом и юморком. Вот ничто не способно так испортить рассказ, как попытки сделать героев остряками. В целом написано бойко — бойкость начинающего, еще не сознающего, что надо вдумчиво работать над словом.
Сумбурным остался мир. Автор начал писать фэнтези, заскучал, забросил, ушел в генетику, заскучал, ушел к переменчивым девицам… Не рассказал толком ни о традициях, ни об исследованиях, ни о постигшей вампиров напасти. Есть ли люди в этом мире? Или вампиры питаются только кровью животных? Укрощение строптивой отступило на задний план. К теме страха рассказ тоже имеет отношение весьма отдалённое.

Шанс (Кусков Евгений Сергеевич)
Ровный слог… который усыпляет. Основательность в описаниях хороша, когда способна увлечь. Тут же начиная с пятого абзаца появляется монотонность. Не избавиться от ощущения, что едешь в автобусе, долго-долго, и извелся в ожидании конечной остановки. Пока Евгений находился за рулем, такая ассоциация работала на рассказ. Когда же действие переместилось в дом, захотелось стряхнуть с себя чары этого ритма.
Трудно определить, отчего все казалось выхолощенным. Автор писал с искренним интересом и героям сопереживал. Нельзя назвать диалоги совсем уж заезженными, но жизни им недостает. Композиция выдержана, логика соблюдена, герои такие, какими должны были, по замыслу автора, получиться. Отчего же… скучно?.. Предположу, что причина в сосредоточенности автора на одной единственной идее, которая есть смысл и соль рассказа. Один единственный образ, который очаровал его настолько, что воссоздать реальность, способную соперничать по яркости и достоверности с фэнтезийным запредельем, не удалось. Тусклость картинки пошла бы в плюс, сумей автор создать контраст между блеклой скучной действительностью и иномирьем. Но все утоплено в меланхолии. Второе возможное объяснение — неумение автора выделять яркие моменты повествования. Акценты есть. Но очень уж смазанные.
Ближе к концу началась мелодрама со щедрым добавлением мыла. Бедная изнасилованная девушка, выбор или-или. Ужасно много сладости и очевидный, хотя от этого не переставший быть добрым финал.

Метрополь (Ламьель Вульфрин)
Много интересных идей, как в калейдоскопе соединение осколков разных времен и миров. Загадка с тем, кто есть кто и кто за кого, частичка детектива. Можно долго хвалить за выдумку, но главное впечатление — автору удалось создать мир, который при всем своем стимпанково-постапокалиптичном характере удивительно естественен и убедителен. Герои в нем живут просто и без фэнтезийного надрыва.

Носферату (Юлия Горская)
Пример того, как истасканный по всем кочкам сюжет «открываю глаза — бац, а я вампир!» можно филигранной обработкой довести до уровня маленького шедевра. За незатейливой сценкой из жизни новообращенного — беспросветно-унылая жизнь поселка, который кажется более вымершим, нежели кладбище; холод в отношениях между отцом и сыном; бесцельность существования героя.
Мелочами нагнетается безысходность, а потом вдруг совершается переворот в восприятии. То, что казалось ужасным, теперь видится меньшим злом по сравнению с альтернативными сценариями развития событий — или убийство отца бы случилось, или спился бы Вадим, или довёл бы до конца замышленный суицид. Новая жизнь тоже убога, но в ней есть весомый плюс — присутствие рядом существа, которое искренне о Вадиме заботиться.
Играя от обратного, на аккуратно написанных контрастах, автор демонстрирует искаженность того, что было «до». Отсутствие любви между отцом и сыном компенсируется просыпающейся приязнью к старшему сородичу. Уродливая нечисть оказывается, в отличие от биологическому (и по крови, и по принадлежности к одному виду) отца, «доброй» — и словечко «добрый» в этом тексте звучит пронзительно. Не хочется оставаться в стылом доме, задерживаться в пустой жизни тоже нет повода. И Мирон с нотками нежности и гордости в этом своем «ты ж у меня первый» кажется одиноким. Что же не так с людьми, если ощущение теплоты и заботы возникает только при чтении диалога между упырями?
Впечатлило, что автор отказался от событийных прыжков. На очень ограниченном пространстве предпочел разрабатывать образ вглубь, заставив пересмотреть к финалу смысл рассказа. Ещё понравилось, как дано описание внешности нового носферату.
Из минусов — искушенный вампиролюб может дальше первой трети текста не продвинуться, посчитав, что все легко прогнозируемое. Первая часть написана более эмоционально, и ничего не предвещает последующего изменения интонации. С точки зрения развития сюжета это зачту в плюс, с точки зрения цельности — хочется единообразия. В целом — рассказ очень тронул.

Сонные сердца (Макс Каперник)
Самый непонятный для меня рассказ. Идея повествования от лица …сердца — это очень оригинально. Диалог сердец можно с натяжкой понять. Но что делать с их коммуникацией между собой? Почему постоянно функционирующее сердце просыпается лишь дважды?
Показалось, что вдохновился Горьким, или это случайное созвучие — «Сердце Данко» — сердце Марко?»
«Милый, Марко. Я так и не смогла сказать тебе тогда, что очень люблю тебя. И ребенок, которого я ношу под сердцем, это наш ребенок. Не знаю, где ты, но если ты когда-нибудь найдешь меня, просто знай — я люблю тебя БОЛЬШЕ ЖИЗНИ. Возьми меня, если хочешь, высуши, только дай возможность нашей девочке вырасти и набрать силу. Если ты не сможешь терпеть, вспомни, что ты тоже ее отец. Моего сердца и моей любви хватит на нас двоих. Твоя Айлин».
Чем помогло восхождение добровольцев на гору? Нападение на деревню ведь все равно произошло. Почему потребовалось ранить Марко? Или это изначально было для отвода глаз? Можно ли сказать, что Марко успешно прошёл инициацию и стал следующим жрецом?
Когда героиня успела забеременеть от Марко? Сцена поиска добровольцев намекает, что тогда она впервые обратила на него внимания. Следующая их встреча происходит на горе, когда она его ранит. Последняя встреча — когда уже измененный Марко возвращается в деревню и требует, чтобы мать и Айлин спасались бегством. Убежала только мать? Каким образом героиня знает, что носит под сердцем именно девочку? УЗИ ей недоступно. Что такое «ты тоже ее отец» — имеется в виду «тоже родитель»? Наконец, основной вопрос: ранее курсивом давались монологи сердца, но сейчас пишет явно Айлин. Вряд ли сердце способно носить что-либо под сердцем.
Автор увлекся образами и позабыл объяснить, что же все-таки происходит.

Защитник деревни (Влада Медведникова)
Прекрасный рассказ. Основу повествования составляет изображение неуловимых, но оттого не менее грозных процессов. Это рассказ о событиях, которые еще не произошли, но уже предопределены и остро переживаются героем. Грустная история о вызревающем предательстве, разочаровании в близких, переосмыслении идеалов, утрате юношеских иллюзий и веры в ближнего. Пути человека и вампира неизбежно расходятся, и неважно, что вампир этому изо всех сил противится. Просто центробежная сила раскидывает существа разной породы.
Конкурсная тема раскрывается с двух сторон. Вампир мучается страхом перед отвержением. Жители деревни поддаются древним страхом перед вампирами, хотя такое существо живет с ними бок о бок уже несколько лет и охраняет их от врагов.
Ясный язык, мнимая простота, за которой кроется колоссальная работа. Хорошо иллюстрирует основную идею образ реки — грохочущая стихия предупреждает о беде, пока удерживается в берегах, но в любой момент может выйти из-под контроля.

The Dark (Надежда Вереникина)
Надеюсь, что я поняла этот рассказ правильно — как предупреждение: лучше не провоцировать темноту, потому что тогда она обнаруживается внутри тебя. Наверное, иногда лучше послушаться страхов, иначе они примутся нашептывать свои истории, от которых будет уже не отделаться, и захочется нырнуть в нее целиком.
Рассказ невелик, но все в нем на своем месте, поставленную задачу автор решил. Напряженность создается не за счет действия, а за счет нарастающей страстности монолога героя. И теме конкурса хорошо соответствует. Фобии — куда уж ближе…
…А еще хотелось добавить: доктор сам виноват, доигрался со своими радикальными методами.

Инкуб (Татьяна Шуран)
Приятный поэтичный рассказ-настроение. Описание грозы, аромат сирени, лукавая провокация, метания героя, ощущение запутанности. Все сложилось, все удалось прочувствовать. Особенно понравилось, что на инфернальность героя автор намекнул одной фразой.
Не могла отделаться от мысли, что герой и Даня живут в одном поселке с «Соседями».

Персональный кошмар (Crazy Optimistka)
С размахом — даже по интонации — на роман. История увлекательная, но всё подпортила очевидная надуманность происходящего. Обвинения, доказательства, оправдания героини очень неестественны. Хочется возразить: в жизни так не бывает. А значит, тут какой-то подвох. Сразу настораживает содержание в одной тюрьме мужчин и женщин. Тюрьмы обычно раздельные. Признать виновной могут только после следствия, наутро героине могли только предъявить обвинения, а потом держать до суда с полгода, пока идет следствие и собираются доказательства. Приставания и поездка в одном автобусе заключенных разного пола тоже исключены.
Есть хорошие кафкианские черточки. Например, адвокат, его обращения к клиентке, утверждение, что «никто больше не возьмется» за ее дело. До сих пор никто свести вампирскую тему и кафкианский «Процесс» не додумался, а получилось интересно. Только надо развить эту идею.
Не хватило в финале инсайта. Хорошо, что окружающие героиню люди перевоплощаются в кого-то в ее сне, но где разгадка? Я так поняла, подсознание героиню о чем-то настойчиво предупреждало, но вот о чем? Подтверждения догадкам не дается.

Ученица (Вит Амин)
Искусствоведческая фантазия на тему вампиризма. Многовато банальностей на единицу текста — и клубника, и портреты, и кони на картинах, и красивые лица… Потом понимаешь, что рассказ написан целиком деталями, ими и жив. Без такой детализированной фактуры он бы просто не состоялся, как не может запомниться сон без необычных образов.
Когда надо отвлечься от красивостей к действиям, автору изменяет чувство вкуса: «Дальнейшее напоминало сказку: их губы слились в страстном головокружительном поцелуе», «жар наполнил каждую клеточку его тела», «чувствовал ее горячее дыхание на своей шее, чувствовал ее трепещущее под тонкой материей тело». Чувственный мир в рассказе существует отдельно от рациональных объяснений, сюжет утоплен в описаниях. До конца подозревала, что закончится как в «Персональном кошмаре», пробуждением.

Свидание (Науменко Александр Геннадьевич)
Трогательно, но без хэппи-энда смотрелось бы лучше. Случайная встреча получилась естественной, вампирша трогательной. Только отчего говорится о том, как опасно за стеной, если там вовсю чинят расправу бравые патрули? Запуганными и несчастными выглядят не люди, а вампиры.
Нелады с топографией: есть северная часть, есть южная… тогда что между ними? Нейтральная полоса? Или это два города-анклава посреди вампирской территории («где человек находился на всём протяжении пути до северного города»)? Как тогда объяснить диалог с вампиршей: «— Живёшь в городе? — Да. — Но живут в городе лишь кровососы»? Третий город?
Отношения с пространствами и формами прихрамывают и в других случаях:
«Вдалеке виднелась ещё одна стена…. На её вершине военные, прохаживались из стороны в сторону»
«В некоторых зданиях крыши провалились вовнутрь».
Показалось, что автор путает два значения слова «колонна», очень уж странно с ним обращается: «были специальные колонны, где человек находился на всём протяжении пути до северного города», «если колонна каким-либо образом задерживалась или ломалась»
И еще за два предложения взгляд зацепился: «Прямо на его пути, лёжа на тёплом асфальте, разлеглась какая-то шавка, греясь на дневном солнышке», «Алексей, погрузившись в автомобиль…»

Дракула (Михаил Буканов)
Отмечая уровень смелости, рискну предположить, что такое языковое хулиганство и игра в заумь работают в более крупных формах, в рассказе же, тем более небольшом, слишком концентрированы и в то же время как бы ни о чем. Застряло в памяти: «круговорот вампиров в природе», «разложить гостей по гробам», «К Вам настоятельно просится маленький человек… На пороге стоял вроде бы самый обычный человек, правда, довольно большого роста», «экзистенциально обижу».

Древние охотники (catlsa)
Это пока не рассказ, а зарисовка. Может быть, фрагмент будущего произведения. Сюжет не просматривается. Немного рассуждений, немного эмоций.
«Я смотрю, как ночь отвоевывает свое право вступить на территорию этого города. Моим глазам подвластно видеть суть, а не только обман. Никто не спрячется от меня. Я закрываю глаза и вслушиваюсь. Ночь так громко говорит, она выкрикивает, зовёт ступить, окунуться в нее. Тело пробивает дрожь предчувствия, по венам разливается жар, кровь закипает в венах чистым азартом. Открываю окно и делаю единственный шаг, стремительно лечу вниз с сорокового этажа». Если текст принадлежит новичку в вампирской прозе, то можно похвалить за более-менее гладкий слог. Новичку в жанре позволительно не знать, что такие пассажи — самое сочное клише. Понятно, что попытаться увидеть мир глазами вампира — большой соблазн. Но сделать это оригинально сейчас очень-очень сложно. Примерно так же сложно, как и напугать кого-то Дракулой в исполнении Белы Лугоши. И что-то надо делать с пафосом, да.

Истинный вампир (catlsa)
Нравоучительная история о том, как девица мечтала о принце на белом… о вампире в черном и упустила шансы на любовь, семью и вообще на жизнь.
Для того чтобы текст превратился в полноценный рассказ, требуется увязать конец и начало и избавиться от лишнего. Например, зачем рассуждения о том, какие жители городка сплетники? Дальше это никак на сюжет не работает. К чему упоминать, что о Рите говорят как о трудном подростке? Такая репутация не подтверждается ничем, кстати. Девушка не пьет пиво во дворе, не болтается в плохих компаниях, не водит к себе парней, учится, старшим не дерзит. Мечтает из города уехать? Молодежь в маленьких городишках об этом всегда мечтает. Хочет любви? Обычное желание. Да, посещает готические вечеринки, но не сказано, что везде появляется в черном и при готическом макияже. О тяге к вампирам направо-налево соседкам и случайным тетушкам на улицах не рассказывает, правда же? Такая девушка скорее вызвала бы похвалу – прилежная и не гулящая. А что у нее в голове — никому неизвестно. На этом противоречии (с виду обычная послушная девочка, а внутри фантазии бурные) строить рассказ было бы даже интереснее.
Лёша получился хорошим, но сыграл роль провожатого — довел до вампира и тактично исчез из рассказа. Внимание, которое автор ему уделял, позволяло предположить, что он не проходной персонаж, а он потерялся на полпути.
Понравилась кража лиц, эту идею можно удачно развить, напрашивается сравнение с миром людей. Ведь выше есть абзац: «Возможно, это было бы похоже на одну большую семью, если б не одно но: все и каждый ненавидели друг друга, правда, никто не говорил этого открыто. Вот поэтому за улыбкой соседа и пожеланием доброго утра легко могло быть чуть ли не проклятие». Правда, непонятно, что за адское местечко такое, где все повально заражены вирусом ненависти. Обычно в небольших городах люди проще и отзывчивее, чем в мегаполисах. Странно, почему вампиры так небрежно обращаются со своими запасами еды. Немытое и неоткормленное есть разве хочется?
И нужно поработать над манерой повествования: то беглый пересказ, то слишком детализировано, нет ровности.

I will hear your silence (Арахна Вайс)
На мой взгляд, самый необычный подход к теме. Я сначала подумала, что тема конкурса и вампиры вообще остались в стороне, но перечитав, увидела возможность двойной трактовки. Не определила для себя, пожалеть героя, которого так жестоко лишили музыки, или порадоваться его освобождению от зависимости. Всех, у кого есть соседи с вредными музыкальными привычками, не может не тронуть.

Рассказ (Михаил Буканов)
Это было очень весело читать. После страданий многочисленных конкурсных вампиров укушенные сатиры и душка Готлиб под крышей Зильбершухерского замка — как бальзам на сердце. Пожалуй, единственный рассказ, который читала вот так, запоем, — ведь никак не предугадать, что в следующей строчке автор выкинет.
Если стать серьезным и попытаться оценить рассказ без улыбочки, то надо отметить две вещи. Во-первых, есть очень активные отношения героя-автора с персонажами. Во-вторых, отлично спародирован механизм стилизации посредством высыпания в текст пригорошни «ключевых слов». Кстати, у героя-писателя это неплохо получилось.

Корнелия (Науменко Александр Геннадьевич)
Первая мысль «О нет, опять школа, вампирская любовь…» Странности на странностях: в элитной школе, где родители платят немалые деньги за обучение своих чад, учеников кормят отвратительным гороховым супом, макаронами с котлетой и компотом. А живут сынки и дочки богатых родителей в общаге, в комнатах на нескольких человек. Хотя общежитие битком забито, Федор обитает в шестиместной комнате один. Имена заимствованы из 80-х, когда школа создавалась — Фёдоры, Гоши… Наивные диалоги, стилистические забавности, неправдоподобие ситуаций и характеров. Характеров нет и после, но в дальнейшем их отсутствие искупается остросюжетностью.
В следующих частях автор вполне себя реабилитировал.
Структура рассказа такова, что позволяет увидеть ситуацию и героев с нескольких точек зрения и с разных сторон. Логично, что после обращения читатель уже не смотрит на мир глазами героев. Они уже не люди, и автор как бы отказывается воспринимать мир с их позиции. Есть эволюция Корнелии и Стаса из пылких влюбленных в равнодушных монстров. Очень хороши Роман и Вадим, вставные эпизоды с их участием реалистичны. Много живых реплик. Обескуражило появление маньяка — масло масляное, — но всему нашлось свое место. Показалось, что первая и вторая часть написаны со значительным, в несколько лет, перерывом, за который автору удалось улучшить писательские навыки.
Очень динамично, с поворотами сюжета, которые я лично предугадать не смогла. От истории юношеской любви — к вампирской версии Бонни и Клайда, потом — к «Повороту не туда» и непростому выбора. Темп нарастает равномерно, все концы сведены. К месту вставлены разные гадости из ужастиков: раздробленный затылок Стаса, засовывание пальца в отверстие от пули, сломанная нога и т.д.

Или – или (Виталий Берестинский)
Предложенная модель равновесия любопытна, хотя психологи, наверное, поспорят. Сомнительна и попытка самому себе создавать трудности — это выглядит как еще одна лазейка. Стукнуть себя молотком по пальцам – далеко не то же самое, что принять подброшенное судьбой испытание. А вот Тамара Петровна пришлась по душе.

Прета (Татьяна Шуран)
Очень красивый и образный текст, редкий и хорошо поданный материал. Долго говорить об этом рассказе не хочется, им хочется просто наслаждаться. Автору спасибо.

Пинта за пинту, зуб за зуб (Алексо Тор)
Уже в первом абзаце стилистические неточности («Цветочники опрыскивали букеты водой придавая им… иллюзию новизны», «Палатки с хот-догами и кофе устраивались на углу улиц, вместе пересечения дорог, раскрывая над своими стоянками яркие красно-белые зонтики»), неловкие и банальные описания (просыпающийся улицы). Канцеляризмы («Киоски с печатной продукцией», «бросились выполнять свои прямые обязанности») соседствуют с лирикой («что подобно маяку должен были вести к ним ранних покупателей, словно шлюпы в бушующем море»). Обобщения неуклюжие («Люди, что жили по принципу «кто раньше встает — тот больше зарабатывает», всегда первыми узнавали о событиях в городе»).
Очевидно, первый абзац и второй — два разных утра, иначе трудно объяснить, почему «Утреннее солнце озаряло улицы», но «Сегодня небо было затянуто свинцовыми тучами и дождь поливал грешную землю уже несколько часов». К чему такой повтор? Хотя, конечно, «выставлять на прилавки горячую, излучающую сладкий аромат, выпечку» удобнее в солнечный день.
«Шокирующие известия. Сегодня ночью…» — в 19 веке мальчишки-продавцы газет именно это бы выкрикивали. В 21 веке даже серийные убийства не слишком шокируют. Точно также как мало кого в Нью-Йорке удивит татуировка, пусть и экстравагантная. В перечислении жертв улыбнула «Мэри Сью». И надо что-то сделать вот с этим: «В конце статья заканчивалась».
Оригинальности нет, страха и ужаса нет, попытка сделать финальный твист не удалась. Рассказ можно улучшить, добавив подробностей и развив линию хотя бы одного из героев, пока что текст представляет собой упражнение на заданную тему. Для учебного задания, выполненного на мастер-классе за сорок минут, достойная зарисовка. Для рассказа, написанного для себя или для конкурса, — требуется серьезная доработка.

Последний опрос (Элисия)
Начало очень искусственное и кокетливое. Всё остальное как-то фантастично — и это не о фантдопущении. Странно исковерканные имена — уже норма, но контраст их с поселком таков, что получается гибрид кошки с коровой.
Надуманные предположения насчет трупов соответствуют нереалистичности объяснений Анны. Вряд ли потенциальным постояльцам будут рассказывать о минусах жилья. К чему было делать Анну бывшей монашкой, непонятно совершенно. Тема предполагаемого опроса и методы его проведения не выдерживают никакой критики. Снова вернусь к именам — ладно, иностранные, но почему имя Мадлен вдруг стало женским?
Железный закон фильмов ужасов — герои упрямо ломятся туда, где точно поджидает опасность, и это после тысячи предупреждений о том, что туда ходить нельзя. Но все же — можно хоть какую-то видимость правдоподобия? Например, героиня полезла в запретный дом, потому что там за стеклом пищал крохотный котенок.
Невероятно наивные расспросы об истории, очень смутные представления о психологии (или социологии). Как после этих путаных ни о чем рассуждений, можно сказать о Тиме «Он очень умен»? Или сделать вывод о вампирах «Они гении! — воскликнула девушка. — А ты просто им завидуешь»? Всю матчасть — организация процесса обучения в вузе, методика подготовки и проведения соцопросов, полевые исследования — необходимо освоить хотя бы в самых общих чертах и потом уже пытаться излагать. Хотя бы с приблизительным правдоподобием. Также хочется попросить не халтурить при построении диалогов. Если реплики — сплошная вода, то ремарками о гениальности рассказчиков дела не поправишь.
«Альб послушно засмеялась и устроилась на полу, положив голову на колени Мадлена» — вот так, с ходу, с незнакомцами? Которые недавно признались, что совершили тяжкое преступление?
В конце снова мешанина из русской глубинки и американской психушки. Настоятельная просьба к автору: определиться, где разворачивается действие. Из плюсов: присутствуют обязательные для жанра завязка (приезд в «проклятое место») — информация о таинственных явлениях — знакомство с главными злодеями — паническое бегство — кульминация со всякими кровавостями — пессимистичный финал.

Выжить (EvaRouse, simpli)
Рассказ, в котором понравилось все. Большое спасибо автору. Даже удивило, что когда закончила читать и огляделась по сторонам, не увидела вокруг всех этих псов, к которым привыкла. Убедительные живые герои, не киношное поведение жертвы, действительно страшный вампир. Единственный вопрос, который так для себя и не смогла решить: должен ли читатель вынести какой-то урок для себя, или это просто рассказ о жестокой шутке, которую сыграла с незадачливым студентом судьба? Я предполагаю, что автор хотел намекнуть: убив, герой ничего не выиграл. Однако за такой краткий период герой не успел превратиться из простодушной жертвы в человека, готового ради выживания на осознанное убийство. Он действует в рамках самозащиты. Или это о чем-то другом?

Выход (Илмарин)
Стоит похвалить автора за масштаб задумки. Однако покоробил контраст между задумкой и уровнем воплощения: говорит автор о серьезном, но не серьезно. Сам себя пугает, сам себя утешает. Как ребенок, который сначала куклу за волосы треплет и в землю закапывает, а потом иступлено жалеет. Все изображенные в рассказе ужасы ужаса не вызвали. Хотя, если автор хотел читателя убедить в тщете земного — ну, вполне удалось.
Рассказ визуально богатый. Очень запомнился вампир, распятый на крыльях. Яркий вкусный образ. Зловещий и красочный. Почти воочию наблюдаем пожар рассвета и россыпь ключей. Образы созданы очень грамотно. Но не очень понятно, как они работают на общую идею. Череда картинок не складывается в единое послание. По отдельности они хороши, но вот нитка для бусин потерялась.

Вампир (Евгений Долматович)
Начиная рассказ с философских обобщений, автор всегда ставит себя в сложное положение. Требуется дальше дать такой мощный текст, чтобы начало оказалось оправданным и поблекло перед силой финала. Общую заурядность истории успешно поправляет хороший слог. Нужно, однако, невероятное усилие, чтобы сделать больше. И сюжет, и диалоги принадлежат к числу самых распространенных в вампирской прозе. Почти что мем в легком весе, среди коротких рассказов, — случайная встреча в баре меланхоличного вампира и легкомысленно настроенной жертвы. Разговоры о жизни, расставание, плачевное и незабываемое воздействие на человека — лишняя соломинка на плечах гнущегося под тяжестью своих прегрешений вампира. Удачным противоядием от полной предсказуемости становится механизм воздействия на жертву и флешбек. Что бы добавить еще?

Подходящая кандидатура (Евгений Долматович)
Ирония или на полном серьезе? Ищут вампира или вампиры? Продергивание штампов или маскировка? — на каждой части текста задаешься новыми вопросами. Характеры гротескные, но живые. Создана несколькими штрихами атмосфера (задрипанный зал, так и чувствуется запах старых парт и пыльных углов; хорошо представляешь себе пургу за окнами, пальто и шубы членов жюри в углу). Есть обороты-находки («всячески сублимировать гениальность»), но диалоги портит высокопарность и схематичность, автор выплескивает на читателя набор тезисов, не пытаясь их замаскировать. Такая прямолинейность (монолог Лещенко, монолог Давыдовой) удручает.
Легенда о Каине и Авеле — в вампирской прозе частый гость, но здесь она оживлена яркими картинками из детства Каина. Хорошая порция иронии в адрес массовой культуры подняла настроение. И никогда не оставляет равнодушным встреча автора с персонажем своего произведения.
Хорошо, с юмором обыгран традиционный для фильмов ужасов эпизод с погасшим светом. Очень славно написана кульминация — буднично, с неловкой возней, мещанскими страхами. «В этот момент в помещении гаснет свет.
Галанцев: (испуганно) Твою ж-то мать! Что за хрень со светом?!»
Пролог и эпилог ничего не прибавили к тексту и не убавили, их хочется либо переписать, либо перелистнуть. Для контраста разве что?
Лучший комплимент автору — читала не отрываясь, с неослабевающим вниманием.

Шепот (Полина-Павла Паршакова)
Красивый декаданс. Начало обещало больше, чем автор пожелал дать. Искусственно склеены три сюжета — кража сновидений и тайный друг; воспитание вампиром невесты для себя; история о том, как «сын великоморавского князя Святополка» пытается сохранить осколок своей души. Идея с украденными сновидениями оказалась отброшенной почти сразу. Внезапные откровения Ивелина о подробностях своей биографии огорошили своей внезапностью. В итоге все сводится к демоническому возлюбленному, что для вампирской прозы классика, но навевает скуку. Показалось, что написано ради настроения.
Договор (Бьярти Дагур)
Никогда не была в Ирландии, а после прочтения рассказа неудержимо захотелось побывать. Вздохнуть морского воздуха, прогуляться до маяка и, может, пережить какую-нибудь неожиданную историю.
Рада, что Джеей остался жив, и конец рассказа такой оптимистичный, жизнеутверждающий. Получила равные порции страха, так и удовольствия. Спасибо автору!

Холодная игра (Иван Белогорохов)
Начало было многообещающим. Галантная сценка в карете и привкус не вполне понятной интриги будоражили воображение. Пейзажи намекали на готику. Мир своеобразный. Потом стало ясно, что автора по-прежнему больше привлекает возможность пустить в ход меч, нежели любовные страсти и подковерные игры. Несмотря на это, нашла интересные для себя образы (Кар) и порадовалась, что в истории о Маске зазвучал такой неожиданно лиричный мотив, как любовь к сестре. Для того чтобы можно было радоваться этому в полной мере, осталось что-то сделать с языком. Примеры ошибок приводить не буду, потому что это фактически весь текст.

Что случилось с Фуллерами (CamiRojas)
Образчик детектива в духе Агаты Кристи.
Написано очень экспрессивно. Страсти киношные, но в сочетании с общим динамизмом и выбранной стилистикой телешоу плакатность не слишком утомляет. При всей картонности персонажей, каждый перемещается по шахматной доске в соответствии со своей ролью. Изображение эмоций часто подменяется криками. В контексте сюжета эмоциональный ор приемлем, все-таки речь о мести, но даже с учетом того, что герои имеют дело только с негативными эмоциями, с экспрессией перебор. А вот сенсационность разоблачений заслуживает большего. Персонажи вытаскивают на свет сокровенные секреты, а значит должны испытывать стыд, боль, страх. Но они их реакция очень поверхностна. Конечно, будь психологическая сторона разоблачений раскрыта подробнее, мы бы имели уже другой жанр. Для детектива, одной из заповедей которого на заре его развития был отказ от литературности и углубления в душевные переживания героев, такой лаконизм извинительно. Если же автор решит перейти в другую команду, над этим придется поработать, научиться пользоваться другими красками, кроме черного и красного.
Детективный рассказ написать сложнее, чем детективный роман, хотя бы в силу ограниченного объёма. Общая архитектура шарады в «Фуллерах» не односложная; пальбы и скандальных разоблачений довольно, интрига получилась. Несомненным достоинством рассказа является то, что автор не ограничился интригой на уровне сюжета, но при создании традиционной обманки и отведение подозрений от персонажа, который является «преступником», повторил ее на уровне композиции и языка. Первая часть рассказа написана так, что мы проникаемся уверенностью: повествование ведется от лица мужчины, потерявшего любимую женщину. Во второй части мы убеждены, что задача мстителя — вычислить виновных среди четверки. Мастерская игра с неосознанным шовинизмом читателя впечатлила, пожалуй, больше, чем прочие кульбиты. Еще один понравившийся момент: все участники игры рассказывают свою историю по нескольку раз, но каждый раз их рассказ звучит по-разному. Каждый игрок излагал факты (в целом, не слишком искажая их), но оказывается, что излагать факты – это не то же самое, что говорить правду.
Написано просто, местами неряшливенько. Есть где подправить пунктуацию. Снова пожелание быть сдержаннее с местоимениями и повторами. «Он подался слегка в мою сторону и замер возле самого моего лица: его голос заструился мягко в мои уши», «он запрокинул голову и устремил взгляд куда-то в потолок, словно обращался к повисшему над ним невидимому собеседнику. А затем опрокинул залпом весь стакан»,
«игроки собрались в одной небольшой комнате с круглым чёрным столом в самом центре».

Кровь вне видений (Даяна Плутарх)
Клиповая нарезка, абсурдистская чехарда, матрешка из эпизодов, каждый из которых отменяет предыдущий, и немного автоматического письма. Будь у этого сюжет, а не обычный скоростной перевертыш, или если бы автор вызывающе лишил текст сюжета вообще, текст впечатлил бы больше. Резкость перещелкивания кадров понравилась, попытки объяснений — нет. Два момента застряли в памяти: выражение «выпрямили голову» и вот это: «— Здравствуй, Вал. — Ответил, растягивая имя незнакомца Стив».
Хотя были еще: «Не долго думая, преграды были разрушены стоявшим в углу огромным несгораемым железным сейфом, с легкостью запущенным в лестничный пролет, открыв сереющий проем ведущей вниз», «живот ушел, уступив место крепкому прессу».

Цена иллюзии (Михаил Дёмин)
Очень сложно было отделить его от предыдущего рассказа с теми же героями — «Кровь вне видений». Задумка с иллюзиями интересна, способ питания у вампира неординарный и трудозатратный. Написано более грамотно, чем первая часть, описания лиричнее и выразительнее. Яркие сюрреалистичные образы. Все же в отрыве от предыстории воспринимается странно. Возможно, стоит расширить рассказ и уделить внимание проработке деталей, без спешки. Идея, которая достойна более продуманной реализации.

Бояться света (enigma_net)
Ярко, атмосферно, страшно! Въедливое описание мелочей, отзвуков, отсветов не перегружает рассказ, а делает его вкусным, фактурным, заставляет окунуться в атмосферу, прочувствовать. Одиночество, страх, отчаяние, боль, утрата — целый букет.
Необычный и, на мой взгляд, оправданный прием с переплетением историй, каждая из которых ведет к логичному концу — смерти.
Рассказ очень понравился.

Начну не с начала. Автору рассказа «Лаборатория крови» (не вошедшему в лонг-лист), хочется передать, что мне этот рассказ показался интересным. По моему мнению, это вариант реализации одной из вечных тем-проблем — проблемы преодоления . Пробить клювиком скорлупу яйца, вывести людей из леса, соорудить себе крылья, построить Вавилонскую башню… Взбунтоваться против традиции предков во времена, отображенные в рассказе, — это в каком-то смысле подойти к вопросу «Быть или не быть» (см. мою реплику в Оценочном листе). (Правда, этот рассказ, может, не совсем в тему конкурса?).
Вопросы, сформулированные в эпиграфе к рассказу «Черные розы на краю мира», тоже из вечных. И непростых. И интересных. Первая треть или даже половина рассказа трогает искренней интонацией в передаче чувств, позволяет говорить об умении автора выразительно описать объекты повествования. Но, увы, чем дальше — тем хуже. Начинает выпирать «кровожадность», повествование приобретает форму (и стилистику) банального ужастика.
В «Трамонтане» хорош образ ветра, главного «героя» рассказа. Но злодей в человеческом облике настолько ЗЛОДЕЙ, что хочется сказать «Не верю»… Плоский получился образ.
В «The dark» есть настроение . Обращает на себя внимание описание механизма с-ума-сшествия (то есть сшествия с ума). Мне при чтении этого рассказа вспомнился рассказ Грэма Грина о мальчике, который ужасно боялся темноты, но никому не признавался в этом. И однажды при традиционной игре в прятки, когда ему пришлось оказаться в полной темноте, мальчик умер. От разрыва сердца. От страха. Значит, «The dark» и рассказ Грина воздействовали на душу в чем-то похоже…
В своем оценочном листе я поставила высокие баллы рассказам «Шанс» и «Землянин». Первый покорил меня гуманностью основной идеи и (опять же) попыткой поразмышлять над вопросом «Быть или не быть»: возможно ли выйти за пределы своей сущности ? Если само твое существование немыслимо без убийства других, то есть ли у тебя шанс жить, не лишая жизни другого, обычно — … ЛЮБИМОГО? Само возникновение такого вопроса — уже греет. А попытка его решать — тем более. Но язык повествования я оценила не очень высоко: он иногда похож на стиль дипломной работы студентки-отличницы. «Землянин» — удачный симбиоз готики и традиционного звездолётного боевика. Динамично и небанально. Вампиры они и в космосе вампиры.
Про «Носферату» как-то ничего не могу сказать. Как и про «Дом у реки».
Литературная готика, в силу ее тематики, материала и объектов описания, предполагает рассмотрение проблем бытия–небытия, изведанного–неизведанного, обычного–необычного и т. п. прежде всего в плане антиномии («гармонии противоположностей»), а не в плане антитезы (конфронтации). Когда любовь и смерть являют себя в одном мгновении и в одной точке, когда существа из «потусторонних миров» живут с вами в одной деревне, находятся на одной службе или учебной скамье, ортодоксальное мировидение тут не работает, вы волей-неволей начинаете ДУМАТЬ ПО-НОВОМУ.
Новые мыслительные стратегии наиболее отчетливо и многообразно эксплицируются в ситуации преодоления («Выжить», «Выход», «Ученица», «Предназначение» и др.) и в ситуации взаимодействия («Договор», «Шанс», «Мой любимый — вампир», «Метрополь», «Защитник деревни» и др.).

В плане взаимодействия с иным оригинален рассказ «Кровь не вода» : чтобы вампир заметил(-а) тебя, надо совершенствоваться, становиться таким, у которого кровь — не вода!
Тема гибели от встречи с силами тьмы, с существами из небытия (или из инобытия?) безусловно, более традиционна. Но как-то очень уж хочется суметь жить, не убивая друг друга. Звучит парадоксально, но если б поцелуй возлюбленного-вампира не приводил к смерти! если б трагически погибшие могли когда-нибудь снова оказаться рядом с живыми! если б возможно было находить выход, договариваясь, договариваясь, договариваясь…
Тема договора , наверное, не столь обычна в литературной готике, как предыдущая, но и она — при интертекстуальном подходе — оказывается имеющей свои традиции в мировой культуре: о ТОМ, кто «вечно хочет зла и вечно совершает благо», известно по крайней мере еще с великого Гёте… А далее — Булгаков! А далее… Далее… Далее… И придем к «Договору», «Шансу»… К новым, еще творимым произведениям…
«Договор» написан профессионально . И по содержанию, и по форме. Картинки ирландского местечка достоверны и явственны. Персонажи индивидуализироваННы и реальны. Диалоги — естественны. И даже орфографических-пунктуационных ошибок практически нет.
Говоря о рассказе «Выжить», хочу сразу упомянуть и «Выход». Что-то сблизило их в моем сознании. Но если хронотоп первого произведения конкретен и «реален» (российская деревня – сельский дом – подвал при доме и т.п.), то события и действия в «Выходе» совершаются в достаточно условном пространстве-времени, и все произведение выдержано в духе и стиле экспрессионизма. В оценочном листе я оценила «Выход» несколько выше сравнительно с «Выжить».

В плане ЖАНРА оцениваемые произведения (многие из них) тоже интересны и весьма разнообразны. Здесь представлены почти реалистические (по форме ) повествования («Договор», «Выжить», «Соседи» и нек. др.), боевики, триллеры, дневники, сказания (например, «Прета», «Лаборатория крови» и ряд других), и т.д. В данном контексте хочу особо назвать «Что случилось с Фуллерами» (опора на современные интерактивные телевизионные проекты); «Ночница Бехштейна» (остроумная перекличка с Гоголем, с одной стороны, и с «Ночью на Лысой горе» Мусоргского, с другой); «Инкуб» (использование элементов философии игр) и «Подходящая кандидатура» (встреча с персонажем собственной книги). Последнее из названных здесь произведений я хотела бы проанализировать детальнее, но, к сожалению, именно этим рассказом я занималась в последние дни конкурса и в срок не смогла вчитаться в него, но даже при поверхностном взгляде я ощутила в нем многие достоинства. Правда, он несколько длинноват.

Язык конкурсных произведений — это отдельная песня, которую нехватка времени (опять же!) не позволяет мне исполнить, но ряд фрагментов из разных произведений позвольте привести (увы, без комментариев):
«Воздух, густой от горького запаха цветов, от тяжёлого дыхания земли, горячей, как рыхлая выпечка из солнечной топки. Лианы оплетают лесной свод и, оттеснив небо, свешиваются ревнивыми гроздьями и скомканными жадностью клубками к затенённому, полуослепшему зеркалу вод. Влажные зелёные тени набегают одна на другую, как преступные мысли. Ноги, обутые в невыносимый зной, месят окровавленную пасть глины, скользя по краю запруды» («Прета»).
«Едва она это завершила, как из ниоткуда? Появилась группа людей в серых балахонах, которая окружила нас.
— вы не санкционировано покинули остров, а также не законно дали жизнь вампиру.— Предъявил один из группы обвинения Светлане.
Вместо нее ответила кровавая принцесса:
— во-первых, я бы не использовала термин не санкционировано. Ее действия санкционированы со мной лично. В связи со сложившейся обстановкой мне потребовалась ее помощь здесь. Во-вторых, за обращенного вампира несу ответственность я» («Кровавый Ленинград»).
«Дед пожевал губы, но на мою реплику никак не отреагировал, хлопнул морщинистой рукой по скамейке, приговаривая:
— Ты садись, поди все ноги стоптал. Гостинцев набрал? Медку нашего душистого, варенья, клюквы сушеной. В городе такого нет, там везде химия сплошная, — презрительно скривился дед» («Выжить»).
«Тяжелые дубовые двери были обиты по краям железом. На каждой створке красовалось объемное изображение драконьих морд. Их пасти раскрылись в угрожающем оскале, глаза горят желтым, не добрым огнем. По обе стороны двери, в немом карауле, застыли статуи четырехруких воинов. В руках воинов чадили факела. Вторая пара рук воинственно сжимала оружие. Над самыми дверьми светилась надпись, на незнакомом девушке языке» («Ученица»).
P.S. Приношу извинения всем авторам, произведения которых я не упомянула. Это не означает, что они не обратили на себя мое внимание, не означает, что мне нечего о них сказать… Просто как-то по разным обстоятельствамне сказалось. Ваша Л. Грузберг.

Собрали мы тут далеко не все, но некоторые находки особенно запомнились.

«Саша застыла на месте и почувствовала как голый страх одевает её в холодный плед…» — трогательный момент! Бедный неодетый страх делится своим последним пледиком с девушкой.
«…острые клыки зверя вонзились в ногу мужчины и рыча пытались её разгрызть. В ужасе адвокат увидел огромную морду зверя, которая истекала его же кровью и не отпускала ногу» — это просто сильно!
«…и только она прикоснулась к его чёрной шкуре, как по её руке пронеслись укусы» — шустрые укусы — это туда же, к кровожадным клыкам.
«…по его спине пробежала дрожь мурашек»
«…мозг стал подавать признаки паники и тревоги» — читатели тоже!
«На её теле не осталось живого места, все кости сломаны, а некоторые даже расщеплены, как будто её выбросили с двадцати этажного дома на каменные плиты. А её прекрасное лицо превратилось в кровавое месиво… Адвокат понял что … она телом и разумом пошла к своему страху и её сердце не выдержало и разорвалось от ужаса, паники и волнения» — Я правильно понимаю? Сломанные кости, кровавое месиво, двадцатиэтажный дом… а умерла девушка от разрыва сердца. Внезапно!
«Сергей схватил монстра за его жилистую шею и с головой окунул в воду. Монстр пытался выбраться, но противник не давал ему этого делать, ещё набухшие трупы толпились около них»
«Зверь упал внутрь печи и мужчина успел полностью закрыть дверцу и подопрел ручку лопатой. Пламя разгоралось поедая монстра, сжигая его серую кожу. Зверь дико рычал, кричал и визжал, метился внутри печи, пытался выбраться, выбить дверцу, разбить стекло... монстр не чувствовал не страха, не боли, не ужаса, лишь чувство сожаления и невыносимый голод, он желал утолить его, но преграда стоящая между им и обедом выводило зверя из себя, наполняло яростью и гневом» — тоже к вопросу о нестандартных реакциях — зверюшку немножко жарят, а та думает, как бы пообедать.
«…на его удачу впереди показалась река, а за ней качели-убийцы и труп невесты» — старая примета: увидел труп своей невесты — к удаче!
«На ногах у него были одеты тяжёлые зимние ботинки, синие джинсы и куртка толстовка с черепами» — ноги точно не замерзнут!
«…под узким лбом выступили небольшие капельки пота» — подо лбом — это где? На глазах, на носу?
«Дзард успел уклониться в последнюю очередь», «Дзард уклонился от напущенных в его сторону атак» — уклончивый герой!
«Только Кар испытал на себе любовь графа и стал его вечным слугой в облике засушенного зомби, жизнь которого поддерживается магией графа» — как жестока бывает любовь!
«в лицо мужчины, который еще не успел полностью переместить тело из окна в комнату»
«спрятал ключ за выпадающим кирпичом его 11-этажки»
«Через пять минут ходьбы Рома вышел на бездомную тропу, впереди виднелся лес. Туда наш герой и направился. Через пару минут он вышел в лес, не густой. Как же там было красиво! Берёзки, невысокие, тоненькие, с маленькими листочками шумели на ветру. Огромные и могущественные дубы и тополя твёрдо стояли в земле, словно стерегли лес. Редкие ёлочки украшали лес своими пушистыми лаптями. Колючие кустики малины виднелись вдалеке, а виноградная лоза ползла вверх по высоким деревьям, словно хотела на небо. А зелёная травка мялась под ногами».
«Узкая дорога вела вниз и скрывалась за стенами голых, кривых деревьев»
«— Осень — время похорон. — тихо произнесла писательница не сводя глаз с неба и обострила все свои чувства»
«Задний двор дома оказался потерянным и забытым»
«Родители стремились просунуть в эту школу своих чад»
«Он смотрел в белеющий потолок и его пальцы блуждали под одеждой девушки. Она позволяла ему путешествовать во всех местах, даже в самых сокровенных, чем он и пользовался»
«Те, кто является обладателем вьющейся копны вместо волос, скорее всего, поймут, что состричь такие пряди под «боб» было далеко не из лучших идей»